В три часа ночи Элли вместе с Джесс, Клэм Коплэнд и Медди ввалились в дом. В половине четвертого решили купаться в бассейне нагишом. Джек, как настоящий пай-мальчик, не подглядывал. Ну, то есть как не подглядывал, занял такую позицию, чтобы они не смогли его увидеть. Не настолько же он старый, чтобы пойти спать, когда в нескольких метрах от него плескались голые девицы!
– У меня в голове словно гномики пляшут, – пожаловалась Элли. Тут-то Джеку и пришла в голову весьма своеобразная идея.
– Давай поговорим о Митчелле?
Ему явно хотелось поработать, глаза горели энтузиазмом, пальцы дрожали от нетерпения. Он был увлечен историей, Элли лишь часть этой истории.
– Джек, ну не надо.
– Всего лишь пара вопросов о твоем отце, и я отстану.
– Отстань сейчас! – разозлилась она. – Не буду отвечать на твои дурацкие вопросы!
– Это почему же?
– Да потому, что это ничего не изменит! – крикнула Элли и стукнула кулаком по столу. – Он почти здесь не бывал и никогда, никогда не любил меня!
Джек покачал головой:
– Сколько тебе было, когда родители развелись?
– Пятнадцать.
– И как мама к этому отнеслась?
– Сам-то как думаешь? Она так и не смогла забыть отца. Всю жизнь любила его, а он бросил нас, как старый хлам!
Слезы подступили к горлу. Элли судорожно сглотнула. Довольно плакать об отце, о бывшем, вообще о мужчинах. Хватит с нее!
Но ей так хотелось выплакаться, рассказать Джеку о своем желании быть любимой. Желании, которое так и не сбылось.
– Поэтому ты сбежала от бесчувственного отца к бесчувственному бойфренду. Почему?
– Это вопрос не по теме! – возмутилась Элли.
– Все равно, отвечай.
– Потому что я только такого отношения и заслуживаю! Потому что моей любви недостаточно для взаимности! Потому что я ничтожество!
– Ну что за чушь? – удивился Джек. – Никуда не годные отец и бойфренд еще не делают никуда не годной тебя.
– Да что ты говоришь! И вообще, какое право ты имеешь копаться в моей личной жизни, когда сам даже на элементарный вопрос ответить не в состоянии!
Джек вздохнул, скрывая раздражение.
– На какой вопрос?
– Ты прекрасно знаешь. – Элли указала на его грудь. – Откуда у тебя этот шрам?
– Пересадка сердца, – бесцветным тоном произнес Джек.
– Что, прости?
– Ты прекрасно слышала.
Элли тут же забыла о головной боли, ошарашенная этой новостью.
– По тебе не скажешь.
– Потому что я в полном порядке! Вот уже семнадцать лет в полном порядке!
Да уж, намного серьезнее ее детских страданий.
– Может, ты уберешь с лица это сентиментальное выражение? Вот почему я не люблю рассказывать об этом, люди тут же принимаются кудахтать и жалеть меня, а я терпеть этого не могу!
От его резкого, злого голоса головная боль Элли вспыхнула с новой силой.
– Я не собиралась тебя жалеть, – сказала она, глядя ему прямо в глаза. Его взгляд умолял сменить тему, но Элли не могла остановиться на полпути. – Почему тебе понадобилась пересадка сердца?
– В тринадцать я подцепил пневмонию. Это повлияло на сердце.
– А когда тебе сделали операцию?
– В семнадцать.
– Боже мой, Джек. – Элли хотела забраться к нему на колени, но любое проявление сочувствия могло его разозлить.
– Об этом знает только моя семья, – предупредил Джек. – Я не хочу, чтобы этот секрет стал общественным достоянием.
– Почему ты скрываешь это?
– Потому что пересадка сердца не показатель! – Он раздражался все сильнее.
– Если это не показатель, зачем скрывать? Подумаешь, эпизод из детства! А чье сердце тебе пересадили?
– Одного подростка, – выдавил Джек сквозь зубы. – Погиб в автокатастрофе. Можем мы сменить тему?
– Нет, – вздохнула Элли. – У меня в голове не укладывается! Пережить такое, теперь-то, я надеюсь, ты в порядке?
– Я каждый день принимаю таблетки для профилактики и стараюсь держать себя в форме. В целом же абсолютно здоровый человек.
Физически, возможно. Но что творится в душе этого человека? Тугой узел причин и следствий начал распутываться. Вот что сделало этого человека тем, кем он стал.
– Расскажи мне, как ты жил все эти годы, от болезни до операции.
– Жил? – пожал плечами Джек. – Ты это называешь жизнью? Я не выходил из дому, постоянно болел. Школьные годы, занятия спортом, вечеринки с друзьями и первые свидания – все это прошло мимо меня. Последние месяцы перед операцией с трудом мог ходить. Жил? Нет! Я существовал.
Элли не могла себе представить этого энергичного, активного, жизнерадостного человека беспомощным, ни на что не способным подростком. Как он, должно быть, страдал.
– Это сильно повлияло на тебя?
– Конечно.
– Каким образом?
– Я ненавижу, когда мне указывают, что делать. Не хочу ни в чем себя ограничивать. Я пообещал себе и Бренту.
– Кому?
– Моему донору, что проживу эту жизнь по-настоящему. За нас двоих. Сделаю все, что не успел сделать он.
Фух! Вот она и выяснила, в чем дело.
– Я хочу еще кофе, – заявил Джек. – Тебе сварить?
Элли покачала головой. Лучше бы она этого не делала. Боль вспыхнула с новой силой. Почему ее с похмелья тянет на откровенные разговоры?
Глава 9
Джек вышел из комнаты. Элли долго смотрела ему вслед.
Пересадка сердца! Уж не шутит ли он, в самом деле? Конечно, она своими глазами видела шрам, но слишком уж все невероятно! Неужели это правда?
Джек вернулся и протянул ей чашку кофе.
– Все еще хочешь поговорить об этом? – спросил он. Весь его вид сообщал, что он скорее согласится сделать эпиляцию ног.
Откинувшись в кресле, Элли вытянула ноги.
– Это всего лишь история из жизни, как, скажем, сломанная нога, конечно, гораздо серьезнее, но все же.
– Когда я рассказал тебе про ногу, ты смеялась. Смех я люблю. Жалости не выношу.
– Извини, пожалуйста, – Элли поджала губы, – я знаю не слишком много анекдотов на тему пересадки сердца. И перестань так на меня смотреть! В конце концов, можешь и не продолжать, если не хочешь.
– Ты удивишься, – сказал Джек, – но я хочу кое-что тебе рассказать.
Элли взглянула на него из-под опущенных ресниц.
– Ты притворяешься милой, но на самом деле та еще штучка.
– Милой? – Элли сморщилась. – Что еще за эпитет? Титул богини секса мне больше понравился.
Джек расхохотался.
– За него тебе придется постоянно бороться.
– Ладно, но сначала я тоже кое-что тебе расскажу.
Джек напрягся. Элли решила идти до конца. Глубоко вздохнула и сказала:
– Мне жаль, что тебе пришлось пройти через все это, но жалости именно к тебе я не испытываю. Можешь мне не верить, но это так. Во мне нет ни капли сочувствия к твоим попыткам наверстать упущенное. Ты мог бы испугаться, спрятаться от мира, но ты этого не сделал. Тебе дали второй шанс, и ты нашел в себе силы им воспользоваться. Я права?
– Да, видимо.
– И ничто не может тебе помешать. Ты же не нытик какой-нибудь, верно?
Джек улыбнулся. Ну почему он такой красивый? Будто его аналитического ума и отличного чувства юмора недостаточно, чтобы произвести на нее неизгладимое впечатление?
Элли изо всех сил старалась воспринимать их отношения как легкую интрижку. Она старалась не давать воли фантазиям, понимая, что долго эта идиллия не продлится. Их роман – обоюдное мимолетное увлечение. Зато, когда Джек, наконец, ее покинет, она не испытает снова тех страданий, что испытала когда-то.
Джек погладил ее по щеке, и она прочитала в его глазах невиданное прежде выражение. Элли смогла его понять, и теперь он видел ее совсем по-другому. Будто их отношения перешли на новый уровень, когда он решился открыть свою тайну.
Он смотрел ей в глаза, но ее решимость не идти на поводу у чувств была тверда как алмаз. Конечно, можно дать себе волю и полюбить его. Но ему не нужна ее любовь. Не стоит рисковать. Влюбившись, она может легко разочаровать его или разочароваться сама, так к чему очаровываться? Отвечая на его поцелуи, Элли убеждала себя: она не влюбится.
Но достаточно ли одних убеждений?
Джек почти дописал историю Митча. Спина затекла, и он решил сделать перерыв. Спустившись в булочную, он заказал двойной эспрессо и шоколадный маффин.
Элли склонилась над очередным тортом. Вдоволь налюбовавшись на ее ноги, он подошел к ней и дернул за хвостик на голове. Девушка в первую очередь заинтересовалась маффином.
– Умираю с голоду! Можно мне маленький кусочек?
Джек поднес маффин к ее рту. Да уж, хорошенькие у нее представления о маленьких кусочках!
– Ты просто свинка.
– Я не обедала, – объяснила Элли. – Слишком увлеклась.
Джек затолкал себе в рот остатки маффина, пока не поздно.
– Удивительное дело – голодать в булочной, битком набитой едой, – заметил он.
– Может быть, – вздохнула она и продолжила ваять нежную кремовую розочку, почти неотличимую от настоящей.
Джек взглянул на изумительный свадебный торт.
– Очень красивый.
– Спасибо, – ответила Элли, предельно сосредоточенная на почти ювелирной работе.
Ее раскрытый ноутбук стоял на соседнем стуле.
– С ноутбуком что-то не так?
– Жду звонка по скайпу от мамы. Нужно обсудить ситуацию с переездом.
"Прогресс", – подумал Джек. Однако до серьезного обсуждения дело вряд ли дойдет. Элли не хочет напрягать маму и все проблемы возьмет на себя.
Иногда ему хотелось взять ее за плечи и потрясти, как следует. О чем она вообще думает? Осталось пять месяцев, чтобы приобрести помещение, сделать необходимый ремонт и возобновить работу булочной, если только она не хочет нести убытки. И чем она занимается? Очаровывает сумасшедшую старуху, которая все равно не продаст ей здание? Болтает по скайпу с мамой, вместо того чтобы срочно вызвать ее сюда? Просто ужас. Джек вздохнул. Он, конечно, и сам не любит напрягать других, но, если нужно, приходится делать и это. Дипломатические способности Элли заключаются в их полном отсутствии.
Но даже несмотря на все ее очевидные недостатки, почему-то именно ей он вчера решился рассказать об операции и своем прошлом. Он никогда никому об этом не говорил. Предпочел бы вообще не вспоминать об этом. Избавиться от шрама, избавиться от воспоминаний. Никого никогда не впускать в свое прошлое.
Но Элли смогла туда проникнуть. Она никогда не поймет, как тяжело ему было рассказать об этом. Он словно вернулся на семнадцать лет назад, в то ужасное время, куда не хотел возвращаться никогда. Каждое слово рождалось в муках, но он рассказал ей об этом. Значит ли это, что их роман – нечто большее, чем просто секс по дружбе? А если так, когда они стали по-настоящему близки друг другу? Вчера? Неделю назад? В первую же встречу? Он думал, что сможет жить с Элли, общаться, спать с ней и не влюбиться. А еще считал себя умным человеком! Но, по правде говоря, разве ему так уж плохо здесь? Ему нравится ее дом на берегу моря, изумительной красоты природа, горы, пляжи, счастливые солнечные дни. Нравятся ее друзья, с которыми удивительно легко общаться. Нравится проводить время с ней. Разве он хочет вернуться в пустую бездушную квартиру в Лондоне, где его единственным другом был плазменный телевизор?
Джек вздохнул. Что с ним такое? Он уже начинает искать плюсы в происходящем! Становится тряпкой! Нужно вернуться к работе, и как можно скорее! Иначе он рассиропится, раскиснет, погрязнет в сантиментах. Война или катастрофа – вот что поможет ему снова стать самим собой.
Мысли Джека прервал звонок по скайпу. Джек нажал кнопку ответа. На экране появилось изображение кареглазой женщины. Она могла бы быть сестрой Элли. Лишь стриженые волосы, темные глаза да пара морщинок мешали полному сходству.
– Намасте, лапочка, – по-индийски поприветствовала мама дочку и послала ей воздушный поцелуй.
– Мамочка, я так по тебе скучала! – воскликнула Элли. – Выглядишь просто потрясающе!
Эшли тряхнула стрижеными волосами.
– А чувствую себя еще лучше. Ты в булочной? Как идут дела?
– Ужасно. Как раз об этом и хочу поговорить.
По мере того как продвигался рассказ, лицо Эшли становилось все печальнее.
– Мы никак не можем остаться здесь?
– Никакой надежды.
– И придется переехать? В дом старой Хатчинсон?
– Если она согласится, – вздохнула Элли.
Дверь распахнулась, влетела Мерри. В рюкзаке за спиной, как всегда, сидела Молли Блу. Поняв, что Элли занята, подруга отошла к соседнему столику, где два неопытных пекаря лепили макароны.
Элли вполуха слушала, как мама повторяет ее же собственные слова. Таким образом, Эшли обдумывала проблемы. По правде говоря, ее куда больше интересовало поведение Мерри. Она что-то обсуждала с пекарями и становилась все злее. Когда же схватила связку макарон и выбросила в помойное ведро, Элли поняла: подруга настроена решительно. С чего это она решила установить контроль качества? Пора вмешаться, пока они не лишились макарон и пекарей.
– Мам, – Элли повернула ноутбук к Джеку, – познакомься. Джек – Эшли. Пообщайтесь пока, а мне нужно кое-что выяснить.
– Гм. – Джек растерянно посмотрел на Элли, но та в ответ лишь скорчила гримасу. Можно подумать, ему предложили пообщаться с английской королевой!
– Что ты делаешь, Мерри? – спросила она подругу.
– Макароны были жуткие, – невозмутимо ответила та.
Элли вынула одну макаронину из мусорной корзины. Ну да, не эталон, но продать было можно. И вообще, если Мерри в декрете, какого черта делает здесь?
Бросив макаронину обратно в корзину, Элли вздохнула. Чувствовала себя выжатым лимоном. Сколько можно над ней издеваться? Она, конечно, сама виновата. Позволила им взвалить на нее всю ответственность. Но больше так продолжаться не может.
Элли схватила Мерри в охапку и потащила к своему столику.
– Что с тобой не так? – удивленно пискнула подруга.
– Не со мной, а с тобой! – прошипела Элли и ткнула пальцем в монитор. – И с тобой! Вы обе, слушайте меня внимательно!
Джек шагнул назад. И правильно сделал.
– Что касается тебя, – Элли посмотрела на Мерри, – ты либо работаешь, либо не работаешь. Если нет, то нечего и ошиваться в моей булочной.
– Я просто… – Мерри не нашла слов.
– Мне нужно, чтобы ты вышла на работу со следующей недели. В противном случае я тебя увольняю. Все ясно?
– Элли, нам нужно обсудить.
– Я не собираюсь ничего с тобой обсуждать! Либо возвращайся на следующей неделе, либо не возвращайся никогда.
Второй раунд. Элли посмотрела на экран. Объясниться с мамой еще труднее, но придется сделать и это.
– Мама, я понимаю, ты путешествуешь, воплощаешь мечту и все такое, но мне сейчас необходима твоя помощь. Прошу тебя вернуться.
Эшли окинула дочь долгим взглядом. Элли затаила дыхание. Что, если мама откажется вернуться? Повисла зловещая тишина.
Но Эшли улыбнулась в самый неожиданный момент:
– Ух! Слава богу!
Элли недоумевающе моргнула. Чему это мама обрадовалась?
– Я ужасно соскучилась! – воскликнула та. – Жду не дождусь возвращения домой! Я больше не проживу и минуты без жары и давки!
– Но… но… – Элли посмотрела на Джека, с трудом сдерживавшего смех. – Я не понимаю.
– Я тоже! – расхохоталась Эшли. – Знаю одно: первым же самолетом я прилечу к тебе!
– Жду, – сказала слегка шокированная Элли.
– Люблю тебя, малышка! – Эшли отправила ей воздушный поцелуй. – Отправлю эмейл, как только выясню ближайший рейс.
Элли еще долго смотрела в погасший экран. С мамой разговор закончился благополучно, а вот с Мерри… Что, если она не вернется? Элли попыталась подняться, но рука Джека удержала ее.
– Надеюсь, ты за ней не побежишь?
– Что я сделала, – прошептала она.
– Ты должна была это сделать сто лет назад. – Джек подмигнул ей. – И должен сказать, когда ты решаешься взять быка за рога, тебе нет равных.
Несколько дней спустя Джек вошел в кухню. Элли доставала из холодильника пластиковый контейнер. После дежурного поцелуя он окинул ее внимательным взглядом. Что-то было не так. Он знал, Элли переутомляется на работе, понимал, их непонятные отношения только усиливают ее стресс. Больше так продолжаться не может. Нужно или перейти к чему-то определенному, или расстаться навсегда. Он с жадностью посмотрел на тунца в маринаде. За время совместного проживания он успел привыкнуть к домашней пище, а уж от свежей рыбы никогда бы не отказался.
Элли подняла голову, устало взглянула на него.
– Что-то случилось, Эл? Расскажи мне.
– Как всегда. Ужасный день.
– Что именно?
Элли занялась нарезкой непонятного овоща. Джек недоумевающе посмотрел на него.
– Бок-чой, китайская капуста, – объяснила Элли. – Тебе полезно.
– Поверю на слово. Что произошло?
Она положила капусту на сковородку.
– Срочный заказ, чокнутая невеста, засор туалета. Саманта растянула лодыжку. Илайес заболел. – Она налила себе вина и сделала большой глоток. – Мне нужно расслабиться.
Быстро и ловко нарезала тунца на кусочки и тоже уложила их на сковородку.
– Достань, пожалуйста, из холодильника зеленый лук.
Вскоре комната наполнилась великолепным ароматом жареной рыбы. Джек нарезал лук и теперь ожидал дальнейших указаний.
– Добавь его к капусте, – велела Элли. – И тарелки тоже принеси, если не трудно.
Джек выполнил и это.
– Ты обсудила с мамой переезд?
– Ну, я показала ей само здание и кое-какие наброски нашего архитектора. Ей все нравится, но почему-то совершенно не волнует вопрос денег. Возможно, мыслями она все еще в путешествии.
Да уж, жизнь с каждым днем усложнялась, и самая большая сложность – Джек. Вот он сидит, вытянув длинные ноги, пьет вино и щекочет собаку, но пройдет совсем немного времени, и он уйдет навсегда. При одной мысли об этом у Элли сжималось сердце. Ей никогда не было так страшно. Жизнь без него представлялась немыслимым кошмаром. Неужели она влюбилась?
Неужели? Несомненно! Влюбилась до безумия, до беспамятства. Теперь ее сердце в его руках, и, когда он ее оставит, оно разорвется от горя.
– Ешь. – Она пододвинула к нему тарелку. – Ешь, а то остынет.
Джек тут же внял ее совету и принялся за обе щеки уплетать ужин. Сама она никак не могла заставить себя съесть хоть кусочек.
– Кстати, твоя мама звонила в булочную, – вспомнила Элли.
Джек нахмурился:
– Что? Чего она хотела?
Элли улыбнулась:
– Очень приятная женщина. Мы немного поболтали, и…
– И она выяснила всю необходимую информацию. Я сказал ей, что живу у тебя, вот она и звонит. – Джек печально вздохнул. – Ее можно понять. Единственный ребенок в семье, еще и болел долго. Конечно, она надо мной трясется. Ужасно раздражает.
– Ну что ты! С ней так приятно общаться! Она просила напомнить тебе о вечере памяти Брента. Он был твоим донором, верно?
– Да, он погиб в семнадцать лет. Семнадцать лет назад.
– По словам твоей мамы, его семья поймет, если ты откажешься.