…Я все стояла у приоткрытой балконной двери, перебирая в памяти прошлые дни рождения. Менялись лица и обстоятельства, оставалась вечная осень, ее ароматы, краски, настроения… и в это время ко мне неслышно подошел Глеб. Я получила в подарок темно-синий фарфоровый ларец старинной английской фирмы. "Since 1726" - гласила надпись на глянцевой бирочке. В ларце лежала целая коллекция украшений. Именно коллекция. Там было все - браслет, два кольца, серьги, колье, брошь! Оправленная в золото моя любимая бирюза - крупные камни, насыщенные цветом моря, много-много застывших морских капель и брызг.
- Глеб, неужели ты все это выбрал сам?
- Конечно нет. Это мать выбирала.
Анна Сергеевна! При нашей единственной встрече она показалась мне вежливо равнодушной. Сын давно вырос, существует сам по себе. Встретил нормальную женщину. Женитесь, я не против, поживите, а там будет видно. Тогда, по крайней мере, я так расценила ее настроение. Но сейчас, держа в руках драгоценный ларец, я почувствовала: меня любят. Обо мне думают. Меня понимают и мной восхищаются. Не только Глеб, но и его мама.
- Сколько вкуса! - воскликнула Александра Николаевна.
- Не иначе ему женщина помогала. - Валерия даже за праздничным столом не желала выходить из привычной роли ехидны.
- Да, помогала женщина. Свекровь.
По случаю дня рождения я ухожу с работы пораньше. Никаких общественных мероприятий мы не затеваем - хватит с нас предстоящей свадьбы, которая и радует, и пугает своими неожиданными масштабами. Сегодня мы просто поедем к маме на именинный пирог.
Глеб подбирает меня на Каширке. Смеется:
- Тебя издалека видно. Светлое пятно на серой обочине.
Я одета в короткий бирюзовый плащ, на голове белый шифоновый шарф, и на ногах высокие белые сапоги. Взглянула в зеркало, выходя из офиса, и чуть ли не единственный раз в жизни осталась собой довольна…
На заднем сиденье машины - букет.
- Глеб, это мне?
- Их там два, тебе и Инне Владимировне… Мне сегодня прислали адрес нашей квартиры в Новотрубинске. Там, кстати, было несколько фотографий.
- Интерьер? О, как интересно!
- Посмотришь дома вечером. Я перебросил их нам по "мылу". Квартира большая, но район новый, далеко от центра.
- От центра чего?
- От центра города.
- Новотрубинска?
- Зря ты смеешься. Центр есть в каждом городе.
- Наверное. Но из Москвы кажется, в Новотрубинске - что центр, что окраина…
- Это снобизм.
- Это отсутствие воображения. По твоим рассказам я пытаюсь представить себе Новотрубинск и не могу.
- Послушай, Наташа, ты так серьезно относишься к этому городу, будто собираешься поселиться в нем навсегда. Мы пробудем там максимум полгода. Весной вернемся в Москву.
Уедем, вернемся… Сколько всего изменится до весны. Озонная легкость, светские рауты, развлекательные поездки растворятся в прошлом, жизнь будет наполнена заботами о муже и сыне. Когда я в последний раз покидала центр страховой медицины "Зоя", мне вручили распечатку - дни, благоприятные для зачатия. Если один из сентябрьских дней, точнее, одна из сентябрьских ночей действительно оказалась благоприятной, то я вернусь в Москву с сыном. Поселюсь на даче и буду каждый день ходить к нашему озеру. Женщинам, мечтающим о дочерях, рекомендуют ходить в музеи и смотреть на портреты красавиц. Но ко мне это не относится - у меня будет мальчик.
По многолетней привычке я открыла дверь в мамину квартиру своим ключом. Странно приходить сюда гостьей. Впрочем, много чего мне теперь странно…
В квартире было по-праздничному чисто, пахло именинным пирогом - ванилью и сдобой. В холодильнике стояли салаты, заливная рыба, на плите - еще не совсем остывший сотейник с пряно пахнущими кусочками индейки. Все готово для начала именинного ужина. Не было только мамы.
Пошла за хлебом, подумала я и тут же обнаружила на подоконнике два мягких батона. За фруктами, за соком…
Но сок тоже отыскался в холодильнике, блюдо с виноградом - в моей комнате на комоде.
Не найдя себе другого занятия, я стала накрывать на стол, перемывала рюмки, тарелки. Глеб принес из машины купленные по моей просьбе бутылки сухого белого вина. Ничего крепче мама пить, конечно, не станет.
Она скоро вернулась. Усталая, немного грустная, тихо поздоровалась с нами.
Глеб подарил ей букет, поздравил с именинницей.
- С именинницей, - сначала вполголоса повторила она. Потом воскликнула: - С именинницей!
Непонятно кому было адресовано это восклицание. Мы стояли в прихожей, чувствуя неуют и напряжение. Потом сели за стол. Напряжение нарастало.
- Давайте выпьем… за Наталью, - предложил Глеб.
Я машинально подняла фужер, в уме выстраивая схему действий. Коаксил хранится у меня в комнате. Схожу за виноградом, принесу таблетки. Уговорю принять, умолю, ради меня, Лешки, дня рождения, ради всего святого, ради жизни на земле…
- Как элегантно ты сервировала стол, - обычным теплым, приветливым тоном обратилась ко мне мама. - Стоит за тебя выпить.
- А как вкусно ты все приготовила! - обрадовалась я. - Правда, Глеб?
- Очень вкусно. Особенно вот этот салат.
- Тут красная икра, креветки… - всего в салате оказалось двенадцать компонентов. - Я его сама придумала.
- Думаю, ты не скоро еще достигнешь такой виртуозности, - заметил Глеб мне.
- А что мне еще делать в Новотрубинске? Буду виртуозности добиваться - сочинять салаты.
- Ты только меня ими не отрави.
- В Новотрубинске? - переспросила мама тихо. - В Новотрубинске!
Я встала и пошла за коаксилом. Так разволновалась, что совершенно забыла про виноград.
Когда я вернулась, сжимая в руках таблетки, мама как ни в чем не бывало рассказывала Глебу:
- Я бы очень хотела еще хоть раз в жизни взглянуть на океан! Когда-то мы с мужем гостили в Штатах, его коллега пригласил, тоже профессор университета… Меня поразила Атлантика! Океан и море - абсолютно разные вещи! Ведь разные же, Глеб? Вы согласны?
- Да, океан - это мощь. А Наталья всем морям и океанам предпочитает реки… Реки средней полосы России.
- Наталья… Наталья!
- Мама, выпей вот это, - быстро заговорила я. - Выпей коаксил, это надо, Игорь Львович сказал…
Грохнув стулом, мама поднялась из-за стола.
- Игорь Львович? - Она рассмеялась, коротко и резко. - И ты ему веришь?!
- Конечно. Он нам столько раз помогал, это хорошее лекарство, прими… Мы сейчас попьем чаю… Так вкусно пахнет пирог…
- Игорь Львович ждет не дождется нашей смерти!
- Чьей - нашей?
- Твоей, моей, Алешиной!
- Господи, мама… Ну откуда ты взяла? Кто тебе сказал?
- Леонарда! - ответила мама твердо. - Мне это сказала Леонарда. Я только что была у нее на приеме.
- Выпей лекарство. Леонарда - коммерческая аферистка. Я все про нее знаю. Лизин муж был первым браком женат на ней… - Я все тараторила и тараторила, совершенно забыв, что говорить надо мало, медленно и властно. А я только оправдывалась и умоляла.
- Лиза сама аферистка! Бросила Алешу, выкинула его из дома.
- Что ты, мама? Ты что? Она ему квартиру купила…
- Она ничего не покупала. Была в сговоре с бандитами. По ее милости Алеша остался бездомным, и если бы не я… Но теперь я не могу ему помочь… его хотят убить, его поджидает опасность! А тебе…
- А что мне?
- Ты связалась с нечистым!
- Что?! - Я услышала, как Глеб вышел из комнаты.
- У тебя был богоданный, предназначенный тебе судьбой человек. Ты сама растоптала свою судьбу, выбрала нечистого, прокаженного, проклятого в астрале!
Мама тяжело опустилась на стул, уткнулась лицом в тарелку с недоеденным салатом и страшно завыла.
- Зачем ты это говоришь?! Перестань! Прими коаксил.
- Ничего я принимать не буду! Ты хочешь заглушить во мне голос совести!
- Мамочка, я тебя умоляю, послушай!
Задыхаясь от жалости, я шагнула к маме, но она тут же отреагировала:
- Отойди! Ты стала такая же прокаженная, после того как связалась с ним…
Не помню, как Глеб очутился рядом со мной. Обеими руками он держал меня за плечи, повторяя:
- Наталья, пошли.
- Пошли! Пошли вон отсюда, прокаженные! Опершись коленями на стул, мама ритмично раскачивалась и время от времени выкрикивала:
- Прокаженные! Нечистые!
- У тебя губы посинели, - прошептал Глеб. - Если мы сейчас не уйдем…
Взяв его под руку, я вышла из маминой квартиры.
Глава 11
Я не знала, что можно вообще не думать. Ехать в машине, подниматься в лифте, мыть руки, ходить по комнате и не иметь при этом никаких мыслей.
Первое, о чем я, наконец, подумала, - надо присесть. Ноги болят - целый день на шпильках!.. Вот здесь присяду - в кресле, у балкона.
Кресло Лешкино. Неужели он подарит нам эту роскошную мебель? Она же стоит целое состояние!
Не подарит. Да и с какой стати? Он ее на Ленинский перевезет и поставит в своей части квартиры. На своих сорока метрах. А если будет тесно, то и на моих. Так и надо. Лешка молодец! Зачем я к нему приставала?! У него трезвый - нормальный - взгляд на вещи, он не берет на себя лишнего… Когда еще сказал: лечить психические болезни - дохлый номер. Сегодня и я убедилась - дохлый. Хватит, хватит с меня этих ужасов!
Надо позвонить Лешке и сообщить: у матери очередной приступ, приезжай и улаживай ее судьбу. Я больше не могу! Не могу я больше… И еще я выхожу замуж. Правда, он уже все это слышал, тому назад четыре месяца. Ответил: "Ну выходи".
Я объясню - надо найти радикальное средство борьбы с маминой болезнью. Лешка что-то узнавал в свое время: инвалидность, опекунство, социальное обслуживание. Хорошо бы оформить все это сейчас… и как можно скорее, потому что я жить хочу! Хочу иметь семью, растить сына. Я никому не позволю называть моего мужа проклятым и прокаженным! Даже если это сделала в состоянии аффекта моя собственная мать, я все равно никогда не прощу ей этих слов!
Я так хочу любви и нормальной жизни! Я так долго ждала!..
В комнату вошел Глеб с бутылкой сухого вина в руках.
- Сейчас это не самое эффективное средство, но другого нет. Выпей, чтоб успокоиться.
- Я не хочу пить… Ты просто посиди со мной.
Это было лучшим успокоением - прижаться головой к его плечу, спрятаться у него на груди, почувствовать его губы, руки, тело. Как небесное откровение явилась мысль: счастье - это когда замираешь от любви, а не от гнева, брезгливости или ужаса! Я замирала от любви. Любовь жила в моей душе, теле и простиралась далеко, до самого горизонта. Любовь стала моим настоящим и моим будущим. А прошлого у меня просто не было. Потому что я пришла в этот мир для любви, а все, что с ней не связано, не имеет ко мне отношения… Глеб, должно быть, почувствовал это и даже во сне не разжимал рук.
Утром он повез меня на работу. Не позволил садиться за руль, боялся, что после вчерашнего…
- Все нормально, Глеб. Нормально.
Какие скучные, заезженные слова… Как обидно, что я не могу сейчас же рассказать ему о своей любви, которая вчера спасала меня от стресса. Спасала и спасла!
- Все нормально Глеб!
- Вот теперь я вижу, нормально.
В тот день я даже не пыталась работать. Не стала включать компьютер, просто перебирала бумаги в ящиках стола, а коллегам сказала, что провожу ревизию. Сидела, бесцельно выдвигала и задвигала ящики. Потом вдруг позвонил Лешка.
- Натали! Наташка! Ты думаешь, я забыл тебя с днем рождения поздравить?
- Не забыл?
- Как можно? Единственная сестра! Ну, поздравляю, поздравляю. Пожеланий нет никаких - ты у нас само совершенство! Только здоровья, удачи - это все само собой разумеется!
- Леша, нам надо что-то делать с мамой. - Я поспешила выйти в коридор и на свободе поделилась с братом своими вчерашними мыслями.
- Ну слава богу! Наконец-то, Натали, наконец-то. Возраст сравнялся - сразу ума поприбавилось.
- Леш, ты приедешь, поможешь с бумажками?
- Как я могу?.. Хотя, может, я приеду скоро, и уж насовсем.
- Насовсем? Почему? С фрау своей поссорился?
- Да ну ее… - неожиданно выругался Лешка. - И вообще, сестренка, влип я в нехорошую историю.
- Алеш, как с матерью быть? У меня пятого свадьба, двенадцатого мы улетаем из Москвы…
- Найми юриста. Там справки собирать надо… Справок всяких немерено.
- Ты уже нанял одного юриста! - напомнила я.
- Ну чего ты равняешь? Там была безнадега, а тут все законно - мать-то, надо признаться, не в своем уме.
- Ты давно с ней разговаривал?
- Давно… Ты не думай, я не звонил - у меня у самого, как из рога изобилия, всякая дрянь посыпалась.
- А может, ты сейчас с ней поговоришь? Мне как-то неприятно звонить после того, что у нас вчера получилось. Я понимаю, она не виновата, но в то же время…
- Да поговорю, Натали, не проблема! - Мне показалось, Лешке не терпится восстановить мир. - Новости получишь из первых рук.
Новости оказались странными. У мамы не отвечал ни один телефон, ни городской, ни мобильный.
- Попробуй сама, - посоветовал Лешка. - Тебе проще. А я тоже буду дозваниваться.
Я продолжала выдвигать ящики стола, периодически нажимая на клавишу дозвона. Мама не отзывалась. Я шла в туалет намочить губку, протирала пыль везде, где только можно, а мамин телефон все молчал. Я собрала в стопку ненужные бумаги, перевязала бечевкой, хотела отнести их в мусорный контейнер на улицу, и тут мой телефон зазвонил сам. Определитель высветил номер Глеба.
- Немедленно собирайся и приезжай домой.
- Глеб, что произошло?
- Все в порядке. Не оставляй на работе ничего ценного и лучше возьми такси.
- Глеб, я не понимаю тебя!
- Дома все обсудим. Я тоже еду.
Быстро договорившись с Вареновой (она никогда не удерживала нас в офисе, правда, с условием обязательной последующей отработки), я вышла на Каширку, остановила такси и через полчаса поднималась в квартиру.
- Собирайся! - Глеб с озабоченным видом пересекал по диагонали единственную в квартире комнату. - Сегодня мы летим в Новотрубинск.
- Как в Новотрубинск?
- Все изменилось! Уже в ближайшие дни начнутся испытания установки. Необходимо мое присутствие.
- Так необходимо? - Я подспудно надеялась выиграть время.
- Необходимо, безусловно! Возьми с собой минимум вещей, остальное купим в Новотрубинске.
- А как же билеты?
- Уже заказаны. Я продиктовал наши паспортные данные по телефону. В аэропорт надо приехать пораньше - билеты придется выкупать.
- А самолет когда?
- Без пятнадцати восемь. Сейчас три часа. Но если учесть, что в городе пробки, надо торопиться. Ты где оставила машину?
- На стоянке. Еще позавчера. Вчера и сегодня ты сам подвозил меня на работу.
- Хорошо. Я свою машину на стоянку отогнал, квартира на сигнализации… Что еще?
- Наша свадьба.
- Перенесем на весну. Расписаться придется в Новотрубинске. Такой городок, знаешь ли, полувоенный… Нравы почти советские. Иначе нас с тобой просто не поймут.
Я вытащила мобильник и в очередной раз нажала кнопку дозвона - повторила попытку с прежним результатом.
- Глеб, а если я не поеду?
- Ты что? Я не могу ехать без тебя! Не могу, я понял это еще на Памире. Ты объяснила ситуацию на работе?
- Нет.
- Ничего, позвонишь. Причина серьезная - муж едет в командировку! Давай, Наталь, собирайся.
- Глеб, я не могу дозвониться маме. Дома ее нет и мобильный не отвечает.
- Из самолета ей позвонишь. Собирайся, плохо со временем.
Я вытащила из шкафа те немногие вещи, что успела перевезти к Глебу. Специально я переездом не занималась, откладывала на потом.
- Все, Глеб, готово.
- Сейчас должна подъехать машина.
- Тогда я быстро сбегаю на Ленинский. Туда-сюда десять минут.
- Успокойся! Не надо нервничать.
- Я должна убедиться, что с мамой все в порядке.
- Не должна!
- Почему?
- Ты ей уже ничем не поможешь.
- Все равно она моя мать.
- Ее место в психиатрической лечебнице. Рано или поздно она окажется там и без твоего участия. Именно поэтому мы срочно уезжаем.
- Как же ты такое говоришь, Глеб? - Я случайно прикоснулась к своей щеке и только сейчас заметила, что плачу. - Как же так?
- Ты нужна мне, Наталья. Очень нужна, вот что главное, и не надо об этом забывать. Мы улетим в Новотрубинск, поженимся, и у нас родится сын… Я не могу лететь без тебя и не лететь не могу тоже, - добавил он после недолгой паузы, и я заметила, что глаза у него потемнели.
Он с силой притянул меня к себе. По моим собственным представлениям, я должна была замереть от счастья, но вместо этого тихо и упрямо проговорила:
- Все верно, Глеб. Но я не могу оставить маму.
- А помнишь, ты сказала, что готова всегда соглашаться со мной?
- Я и готова, Глеб. Но сейчас ты требуешь невозможного. Давай подождем несколько часов. Давай же, давай, Глеб! Я просто удостоверюсь, что она жива и с ней все в порядке.
- Да что с ней может быть в порядке?! Как может быть в порядке человек, обреченный закончить жизнь в сумасшедшем доме?
- Мне надо убедиться, что она хотя бы жива.
- Это не имеет значения.
- Глеб, это моя мать! И она - человек. Человеческая жизнь…
- Такая жизнь - ничто! Ноль! Пустое место!.. Идем, за нами приехали.
В оцепенении я взяла сумку с вещами, маленькую сумочку с документами, нажала на кнопку лифта, пока Глеб долго и кропотливо запирал замки. Но в лифте оцепенение пропало.
- Глеб, прости, я не могу ехать! Не могу!
- И это твое последнее слово? Твой окончательный выбор?
- Ну зачем ты меня ставишь перед таким выбором? Зачем мучаешь, Глеб? Глеб!!!
- Затем! Наша будущая жизнь не может быть испорчена присутствием твоей матери. Ты все отлично понимаешь! Теперь иди в машину, вон - черная "ауди".
Я сделала несколько шагов по направлению к машине, потом вдруг передумала, прошла мимо, свернула в арку и углубилась во дворы. В черной "ауди" с надсадным дребезжанием заработал мотор, и она, подпрыгнув, рванулась с места. Я не оборачивалась - догадалась по звукам. Так бывает у машин с плохо отрегулированным сцеплением. Как люди не боятся на таких ездить? Создают лишние возможности для аварии, рискуют своей и чужой жизнью…