- Зато спросят в редакции - за каким лысым чертом мне туда. Прямо так и спросят. Не постесняются.
- А ты скажешь, что я черт не лысый вовсе.
- Да уж. Если еще узнают, что с тобой - жаба задушит, нолики в глазах закрутятся, забегают, заскачут. Ты и сам такое видел часто. Думаю.
- Их нолики в их глазах нас с тобой совершенно не интересуют. Мы занимаемся только своими. Запомни это. Я прикажу там своему человечку, он для тебя все организует - театр там, кино, что тебе надо еще? Доложит мне. Видишь, все просто. Ты пишешь заявку своему начальству, я лично люблю бумажки с инициативой с мест. Оно ее рассматривает и отправляет…
- …меня с тобой.
- С радостью. По крайней мере, моей.
- Ты меня не слышишь. Если узнают, что с тобой, никогда не отпустят. Ну ладно, попробую, только пусть твой человек мне все доложит, и побыстрее, а я что-нибудь постараюсь придумать.
- Ты самостоятельна. И очаровательна. - Наконец и это определение заняло свое место.
Она вдруг представила, как они, старичок и старушка, вот так же сидят через сто лет, живые и в меру здоровые, и также беседуют. Смешные, наверное, из них получатся старички. Картинка выходила вполне умильная.
- А подари мне оловянное колечко, - вдруг неожиданно даже для самой себя попросила она. Встала и начала было собирать посуду. Юрий Николаевич поднялся, просто взял ее за руку и подтолкнул в спальню.
Вася любила ездить в метро. Монотонное покачивание задавало ее организму определенную ритмику и ту скорость, с которой он и существовал потом в течение дня. Пассажиры ее обычно не раздражали. Более того, каждый день люди, окружавшие ее в вагоне, несли ей свое настроение. И всякий раз - разное. Причем в одном настроении подбирался весь вагон. Так как-то собирались попутчики. То они все улыбались, то зло скалились, то тосковали, то морщились в похмелье. Она заметила, что их самочувствие не то чтобы ей передавалось, нет, но день складывался в прямой зависимости. А сейчас, привычно трясясь с ними вместе, она никак не могла попасть в их ритм. Ничего не ловилось, и окружение было каким-то рваным. Хотя публика вроде попалась вполне приятная и вполне неприятная - как обычно. Вася наблюдала за людьми словно через стекло, поэтому их лица представлялись ей немного деформированными. Она даже начала сама чуть подпрыгивать на сиденье для утряски сознания. Комок мыслей при этом, правда, растворился, превратившись в муть, поднявшуюся, будто в стакане. Взвесь эта тоже была не противная, но странная. А по стеклу, казалось, можно было постучать снаружи палочкой, и стук получился бы глухой и тупой.
С этим стаканом, нахлобученным на голову ("Пожалуй, именно стакан и есть мое прямое соответствие в данную минуту", - решила Вася), она зашла в свой кабинет. Присела на стульчик и, подперев руками донышко сосуда, уставилась в стену. Такие паузы были ей несвойственны. Она всегда старалась прибежать, пробежать и убежать. Быстро-быстро, чтоб не догнали. Сидеть, уставившись в никуда, все-таки уместнее дома.
Мысли, которые она так хотела собрать и выстроить в стройный ряд, все не появлялись. Как не нашлось их и дома, куда Вася была доставлена с почестями из пригорода и где провела ночь уже в одиночестве. На удивление, она мгновенно заснула. И заметила, что и одной ей тоже совсем неплохо, то есть вполне привычно. Существует, наверное, такая защита у организма - даже заснуть готов мгновенно, лишь бы не думать. Тем более когда есть о чем. Пусто-пусто. Тук-тук.
Вася не была ханжой, не страдала аскетизмом. Всякое в ее жизни случалось. Она вспоминала свое всякое. Но как-то получилось так, что отношения с мужчинами не складывались мгновенно. Может, просто случая не было. Они развивались постепенно. Нельзя сказать, что мучительно, наоборот, по плану, в рабочем порядке. Рабочий порядок, кстати, тоже не всегда неприятен. Работаем же мы иногда с удовольствием. Правда же, случается ведь и такое. Ровные плановые отношения, не лишенные, однако, приятности, вносили псевдоправильность в бытие, что тоже грамотно. Так уходили и приходили разные мужчины в ее жизнь. Не толпой, но поодиночке. Они были последовательными, но не параллельными. Оставляли цветы и подарки, а также, в общем, приятные впечатления. Но. Она не боялась спать одна.
Однако любую работу, советуют психологи, иногда надо менять. Также порой случается, что на смену частному порядку вдруг приходит общий беспорядок. И сейчас, было совершенно ясно, организм вошел в ступор, ударился вразнос, да так, что и сам от себя ничего подобного не ожидал.
Вася подозревала в Скворцове внутреннюю уравновешенность, стабильность, и ей это было симпатично. Она была права в общем, но ошиблась в частности. Вернее, в их случае получилось не совсем так. Его компьютер тоже дал сбой, но никому пока это не было известно доподлинно. Пожалуй, ее намного больше интересовали изменения в Скворцове, а они были очевидны, хотя знала она его пока, скажем правду, очень недолго. Она чувствовала что-то происходящее у него внутри по смущенной растерянности - в лице и движениях, в общем стиле. Вася всегда старалась смотреть правде в глаза и понимала, что не только она тому причина. Она скорее следствие. И что дальше? Было ясно, что понять, а тем более решить она ничего не в состоянии, потому что не в состоянии залезть в его голову. А если б и смогла, что толку? Вася совершенно не разбиралась в тонких компьютерных материях.
Юрий Николаевич тоже не очень понимал, чего вдруг именно сейчас он, как перезревший мальчишка, набросился на это новое, Васино, тело. Он знал толк в женской красоте и статности и получал ее, когда хотел. И именно потому не придавал связям никакого значения. Ему было все равно, потому что это всегда было и так под рукой. Оттого, наверное, он легко смыл из сознания все ощущения, кроме чувства необычайной радости, с которой намеревался жить и дальше, решив наплевать на то, откуда эта радость на него упала.
Выдохнув тяжкие размышления, Вася отправилась к начальству.
- Привет завсегдатаям президентской компании! - Вадим широко улыбался. - А ничего, кстати, со Скворцовым вышло. И главное, сегодня все его предсказания о торгах на бирже оправдались.
- Дураков не держим, - довольная собой, пробубнила она. - Заведите рубрику "Скворцов на проводе". Может, экономика пойдет вверх вместе с вашими рейтингами.
- Без вас разберемся! - Вадим мог повысить голос. - Что сегодня будем сдавать кроме "первых новостей"?
- Как всегда, Тяпкина-Ляпкина, что я еще могу вам всем сдать? Опять - театр у микрофона. Через часок "звук" тебе перекину.
- А что, Васька, Скворцов теперь твой новый дружок? - Вадим отстраненно рылся в бумагах. Но вопрос из его уст звучал вызывающе.
Она как будто вынырнула из пустоты:
- И откуда дровишки?
- Каждый знает, что эфиришь ты почти всегда с дружками. Либо со старыми, либо… с новыми.
- Прямо вся страна припала к радио "Точка".
- Ладно. Посмотри вот, - продолжил Вадим, - анонс пришел. Завтра какой-то памятник открывается. Дуськину-Пуськину. Не вчитывался. На бумажку, изучи. Съездишь, расскажешь. Ставлю тебя в сетку.
"Ну конечно. Я съезжу, я расскажу. Не ты же, честное слово". Хотелось ехать только домой, прилечь, обняв ручками свой новоприобретенный стаканчик, который когда-то был ее головой. И тихо лежать, лежать. Вася почувствовала, что уже свыкается с жизнью головы внутри этого пустого сосуда, и это показалось ей самым продуктивным времяпрепровождением. Быстро сдав обещанные интервью, она исчезла из редакции.
Утром, когда Вася уже собиралась выезжать на открытие памятника, неожиданно позвонил Вадим. Звонки с работы редко доставляют радость и всегда внушают беспокойство.
- Ты помнишь, что через час открывается памятник? Ты на месте?
- Пока нет, но уже подъезжаю, - соврала Вася. На самом деле она только надевала ботинки. - А что ты такой беспокойный?
- Абрамыч (святой человек Борис Абрамович числился главным редактором радио "Точка") звонил, интересовался, кто поехал. Будет слушать.
- Зачем?
- Приедешь и спросишь сама. Если тебе, конечно, интересно.
"Классно, что все взяли моду звонить на мобильники. Так невзначай подбежишь к телефону дома, и все сразу поймут, что никуда ты еще не едешь, даже если и собираешься".
В эти ее глубокие размышления вмешался какой-то необычный звук. Вася огляделась, но ничего особенного не заметила. Она отправилась в сторону кухни. Звук усилился, но шел явно не оттуда. В ужасной догадке она приоткрыла дверь ванной… Из трубы мерно и весело бежала вода. Ее уже скопилось достаточно, чтобы коврик мог свободно плавать.
Вася швырнула в лужу тряпки и быстро подставила тазик, как будто делала это ежедневно. Затем бросилась к телефону звонить в ЖЭК. Там она на удивление быстро нашла понимание, и дежурная (Вася это услышала), прикрикнув на мастеров, сказала, что "щас идут". В это время, зажав трубку плечом, Вася уже отжимала тряпки, опорожняла тазик.
Пока сантехники маршировали к ее квартире, она придумывала, что врать в редакции. Не вралось ничего. Ведь, по рабочей версии, она уже подъезжала к монументу - нельзя было, чтобы даже такой мелкий обман открылся. "Еще Абрамычу зачем-то приспичило эту муристику слушать, блин, как будто это памятник его дедушке. Неспроста все это. Неспроста. Какое-нибудь особо почетное открытие намечается. Кто же там может работать?" - лихорадочно соображала Вася и уже звонила Толику, который всегда болтался со своей камерой на такого рода мероприятиях. Догадка была верной - Толик действительно был там. Это было спасение! Везет так везет.
- Дорогой, любимый, золотой, у меня тут наводнение. В прямом смысле. Фонтан в ванной. А я уже руководству доложила, что на месте, представляешь? Что там происходит, расскажи. Подожди, сейчас я запишу, надо же что-то трепать радиослушателям. У меня прямой эфир. И главное - главный зачем-то решил припасть ухом к приемнику. Представляешь, какая засада? Выручай, милый, хороший, талантливый.
- Зачем столько эпитетов. Сразу бы объяснила. Не знаешь, чего происходит, что ли? Толпа зевак, подъехало московское начальство. Из справочника мэрии возьмешь все верхние фамилии. Вполне понятно, почему это сборище у твоего начальства на заметке. - Толик был нетороплив и размерен.
- Нужны подробности. Давай скорей. Как вся эта ерунда выглядит? - В дверь позвонили. - Так, подожди, сантехники в дверь ломятся, сейчас открою. Мужики, проходите в ванную, в ванную… Да, говори, слушаю, запоминаю. Какие шарики? Цветные? Куда полетят? Заходите, не стесняйтесь - вот там водопад ниагарский, ключей никаких нет, разводных тем более. - Вася вылила очередную порцию воды из тазика. - Кто там из почетных гостей? Пофамильно - весь список. Всех, кого вспомню, называть? Не промажу, говоришь? То есть полный сбор.
- А еще водка на морозе… - заверещал мобильник.
- Так, мужики, тишина. Гробовая! - скомандовала Вася. - Начальник звонит. Почти что ЖЭКа.
Она не ошиблась.
- Вадим, дорогой, - пела она в ухо выпускающему, - чего такая суета? Конечно, я уже на месте. Шарики бело-красно-голубого цвета. Как наш флаг, помнишь? Водка на улице. Мэр забирается на трибуну. - Ретранслировала она из одной трубки в другую только что узнанную информацию. - Собиралась прямо сейчас вам набирать, копила впечатления.
Страшный грохот потряс квартиру. Вася кинулась в ванную. Труба оторвалась окончательно, но мужики (молодцы, честное слово!) успели перекрыть воду.
- Вадим, не знаю, что за грохот. Салют, наверное, репетируют. Сейчас сбегаю, узнаю все. Не отвлекай от работы. Поняла. Через минуту эфир. - Она отключилась от Вадима.
- Толик, слышал, эфир через минуту. Что там еще, салют будет? Правда, что ли? Супер. Все поняла. Гонорар пополам? Какой гонорар. Его тебе на полстакана не хватит. А с меня тебе аж целых два.
- Три, - резюмировал Толик. - Успехов.
- Целую.
Вася побежала к мужикам.
- Так, мужики, сейчас мне в эфир выходить, - мужики переглянулись, не поняв задания, - три минуты тишины. Короче, без лишних идей и предложений.
Она уже набирала номер студии.
- Алё, гараж. Я это, я. Почему слышно хорошо? - "Потому что с обычного телефона звоню, а не с мобильника. Идиоты", - сама себе все пояснила Вася. - А это разве плохо? Да, связь налаживается, как и жизнь.
Из ванной послышалось тревожное шуршание, но руководить процессом она не могла, потому что уже дали обратку, она услышала голос ведущего, который, что-то вякнув неразборчивое, представил ее. Вася привычно затараторила, пересказывая толиковские наблюдения, дополнив их словами мэра о важности происходящего. Она ходила по комнате, как тот безумец, размахивая руками для собственной убедительности. Из ванной опять послышался шум, он усиливался. В комнату ворвались мужики:
- Хозяйка, там шкафчики опрокинулись.
"Уроды!!! Просила же по-человечески. Сверху денег не получат". - Вася грозила им кулаком и зажимала рот, показывала все, что могла в эту минуту.
- И вот вы слышали сейчас, как дружно зрители приветствуют сотни и тысячи шариков, которые взметнулись в небо, - пыталась Вася из последних сил оправдать происходящий в ее доме бедлам.
Мужики решили, что она спятила, подбежали и пытались трясти за плечо.
- Хозяйка, куда шкафчики перетащить? - Они явно хотели как лучше. У нее не было слов. Но говорить что-то было надо. И могла она это делать только в одну сторону. "Все, закрываю лавочку".
- Сейчас грянет салют, - брякнула Вася и поняла, что это заявление будет оправданно, если она вдруг с грохотом кинется в обморок, но упорно продолжала, - а у поклонников замечательного мастера Дуськина-Пуськина появилось еще одно место паломничества. Там и встретимся. Пока, - выдохнула.
"Да, чего только не брякнешь, пока летишь с десятого этажа".
- Мужики, вы чё, охренели? Сказано же было - три минуты тишины.
Мужики поняли, что Вася в порядке, и тоже успокоились.
- Хозяйка, за шлангами сбегай. Магазин тут за углом. Пока мы тут то-сё. - И, увидев ее круглые глаза, добавили: - Не волнуйся, сейчас мы тебе на бумажечке напишем, какие надо.
Васе было все равно. Она позвонила Вадиму.
- Что, салют грянул? - пошутил он.
- Вот, жду.
- Удачи. Пока.
"Вот они, трудовые будни". - Вася (или кто она там на самом деле была) натягивала валенки, чтобы бежать за шлангами. Бумажку сжала в потной ручке. Она шла и прикидывала, во сколько ей обойдется сегодняшнее водное представление.
- Ни сна, ни покоя. - В кармане трепыхался телефон. Номер был ей незнаком.
- Васечка! - "Простенько, но со вкусом, - Вася узнала Скворцова, - вот все сумасшедшие и в сборе. Тебя только мне и не хватало". - Привет. А что за мужик у тебя к телефону дома подходит? - "На хрен эти уроды еще и к телефону подбегают? - Вася не давала им такого поручения. И тут она забалансировала над сугробом и, раскинув руки, упала прямо в его центр. - Нехристианскую мысль, наверное, подумала", - подумала она, копошась на коленях в снежной куче.
- Ё-моё!.. - выругалась и попыталась натянуть на валенок слетевшую с него калошу. Сил ни ерничать, ни миндальничать ни со Скворцовым, ни с кем бы то ни было не было никаких, но пришлось. - Потому что он мой временный секретарь. Непонятно разве? У меня сантехники захватили дом, - пояснила она, отряхиваясь. - Трубу прорвало.
- Сочувствую. А ты тогда где?
- Горю на работе.
- Тогда не буду мешать.
- Не мешаешь. Вся работа уже сделана.
- Быстро же вы работаете.
- Но длинно отдыхаем. - Не шутилось, но хамилось. - А чего хотел? - В это время Вася уже подошла к прилавку, тыча влажной бумажкой в продавца. Скворцов понял, что она не в духе, не обиделся, но голос его приобрел обычную строгость.
- Что хотел - узнаешь от помощника. Пока.
- Извините, Юрий Николаевич, - засуетилась она, - а тот номер, что у меня тут высветился - ваш? Я могу использовать в случае крайней необходимости?
- Ко-нэ-ч-но, Василиса Васильевна. - Скворцов по слогам выговаривал слова. Веселость снова вернулась к нему.
Продавец в это время уже упаковывал шланги. Вася достала кошелек. Открыла. И он разорвался прямо у нее в руках. Бумажные деньги вывались на прилавок, а мелочь зазвенела по полу. Она расплатилась, сдачу сгребла в ладошку.
Вася давно усвоила (этому некогда научил ее их Абрамыч), что за все в жизни надо платить. Она подумала про Скворцова: "Да, Юрий Николаевич, пока от вас одни убытки".
В результате с сантехниками Вася даже подружилась. Они работали на удивление быстро и слаженно. И уже зажурчала снова вода по починенным трубам. Она записала телефончики, чтоб, ежели что, сразу к ним. С сантехниками нынче дружат по мобильникам. И смахивала скупую слезу, закрывая за ними дверь.
- Удался денек. - Она направилась к телефону, который посылал ей звуковые сигналы.
- Добрый день, Василиса Васильевна. - Она услышала голос скворцовского Игоря Викторовича и заметила, что стала не только узнавать, но и сживаться с его людьми.
- Игорь Викторович, здравствуйте.
- Хочу напомнить, что на завтра на пятнадцать назначена ваша встреча с господином Скворцовым.
- Я в курсе, только не думала, что это моя встреча. Была уверена, что мой партнер Чернышов встречается с вашим президентом. А я - так, на всякий случай. Скажите, Игорь Викторович, в счет будущей дружбы, - Вася обнаглела, - зачем я там?
- Так распорядился президент. Но если вы спрашиваете мое частное мнение, Юрий Николаевич хочет иметь перед глазами всю цепочку. Ведь это была ваша идея представить ему вашего партнера?
"С каких это пор я представляю президентам своих партнеров и откуда бы они вдруг взялись?"
- Даже и не знаю, что вам сказать - про идеи встреч и знакомств, Игорь Викторович.
- А ничего не говорите. Меня не интересует лишняя информация.
- И чудесно. Но ведь завтра в пятнадцать я могу быть занята.
- Василиса Васильевна, я вас очень прошу, рассчитайте время так, чтобы освободиться. К пятнадцати. Вы меня очень обяжете.
"Сильно…"
- Буду стараться, и только для вас, Игорь Викторович.
Спалось, как ни странно, опять хорошо. Прямо вот так легла Вася в кроватку и заснула сразу же. И проснулась в чудесном настроении. Умылась, причесалась и решила в редакцию не ходить. "Там все и так сдано на несколько дней вперед. Лучше прозвоню дружков-товарищей, простучу, что у нас с событиями". Так и сделала. Поработала - и славно.
Масика Вася тоже решила не беспокоить, он и так нервничал уже несколько дней, бумаги готовил. Прибежит как миленький - не опоздает.
Время еще было. Позвонила Ольге.
- Салютики. Как жива-здорова, дорогая? - Ольгин голос оживился. Она увидела жертву для своих откровений. - Попьем кофейку?
- Готова - прям сей минут.
- Давай через час в нашем месте.
- Вот это я и хотела сказать. Целую.
Радостные лица приветствовали Васю в метрополитене. "Это хорошо. Может, сегодня не поколотят".
Ольга уже ждала ее с очевидным нетерпением.
- Я прямо в недоумении, дорогая. Они, мои мальчики, у меня просто одновременно, - она запела Песню о своем, о главном.
- Смотри не надорвись.