- По-шли, - протянул капитан и уверенно пошел между низкими погребальными столбиками. - Зоя?
- А-а?
- Вот так будет удобнее, - взметнув свою руку, прижал он меня за плечи. - А почему вы не спросили о том, как сюда покойных раньше спускали? По этой башне?
- Вот как-то на ум… - качнулась я мимо особо любопытного "сторожа". - не пришло… И как?
- Никак. Их сжигали еще наверху, - тихо хмыкнул мужчина. - А еще, знаете, что интересно?
- Это вы так от реальности меня отвлекаете?
- Ну да… Могли бы и подыграть… Кстати, там, куда мы с вами так бодро идем, совершали последний посмертный ритуал: прах перемешивали со специальными порошками. В зависимости от пожизненной специализации жреца.
- Лучше бы вы про другие "приключения" в детстве читали. Сейчас бы истории ваши были гораздо…
- Пришли, - да я и сама успела заметить.
Здесь, в отличие от других строений на острове, двери были в полном порядке. Они даже не скрипнули, когда капитан их распахнул. Тусклое закатное солнце выхватило маленькое пространство с темными рядами каменных полок вдоль стен и одним большим столом посредине. И на этом столе…
- Пришли, - глухо повторил мужчина и выпустил меня из-под руки.
- Так берите ее. Зачем пришли то?
- Ага…
Лунная часть Вананды оказалась меньше, чем я до этого много раз представляла. Величиной в половину блюда, с которого мы вчера так шустро уплетали бананы. Здесь это "вчера" казалось "другой жизнью". Далекой. Потусторонней. И я, вдруг, вспомнила кладбище в Канделверди, где все именно так для меня и началось:
- Берите ее. Берите и уходим…
И Вананда исчезла в закромах капитанского жилета.
Обратно нам пришлось очень быстро бежать: "сторожа", распознав страшную кражу, сначала просто молча преследовали, но у самой башни, вдруг, началось настоящее представление. Вот бы где дверь не помешала. Потому что, скакали мы вверх по ступеням под холодящие душу стоны, усиленные округлостью стен, как длинной трубой. А когда, запыхавшись, вылетели из темени на мост, ее и потряхивать за нашими спинами стало. Виторио, глубоко вдохнув, понесся дальше. И я уже видела распахнутые рты встречающих нас "подельников", когда огромной силы холодная волна, ударив из-под моста, разбросила нас в разные стороны…
Мысли получилось собрать не сразу. Затылок гудел, как и башенная стена за ним. Звуки и того припозднились, с трудом пробившись сквозь этот гул. Я осторожно поднялась на ноги, пытаясь вглядеться в противоположный край моста, и не сразу сообразила: его больше нет… Люди с той, недосягаемой стороны, что-то кричали. И, вытряхивая мешки, пытались связать воедино веревки. И один лишь капитан стоял у самого сколотого края. Молча и неподвижно. Я тоже качнулась к стене у прохода. Та отозвалась мне в спину новой судорогой, обломив очередной каменный кусок от моста… И зачем теперь эти веревки?.. Зачем теперь всё это?.. А в небе, прямо над мечущимися духами, парили на широких крыльях, млинзи…
- Ну что, птицы: вам ко мне не пробиться, - оторвала я от неба прищуренный взгляд и снова опустила его на мужчину.
Он высоко поднял руку и, задрав голову, громко выкрикнул в самое скопище:
- ЭТО вам от нее надо?! Забирайте! Только… - конец взорвался в общем призрачном вое, и взлетевшая в небо Вананда, перевернувшись в воздухе, исчезла из глаз. Враз все вокруг стихло.
И в этот самый момент башня, оставленная в покое, решила самостоятельно рухнуть… Больше я не увидела ничего. Потому что от страха зажмурила глаза.
- Мама… Мамочка…
- Зо-оя!!!
Полеты бывают разными. Полеты-падения. В детстве я много "летала". И всегда приземляться не хотелось. Потому как болезненно это, в отличие от остального "процесса". В этот, последний (все же, "последний") раз, вышло иначе. То есть, я полетела - ветер в лицо и между пальцами раскинутых рук, как и положено. Только, феерично-трагичного "Хлоб-бысь!" не получилось. Вышло лишь "шлёп". Мягкое, как на подушку. Причем, пыльными сапогами. Пришлось глаза разлеплять…
Жесткие заросли тростника. Мелкие бляшки кувшинок. Ивы-плакальщицы шелестят под ночным ветром. А вдали, на тихом берегу, старая-старая мельница… Я подняла кверху глаза - вот оно, то, что обязательно соединяет… Пестрые аисты, целых шесть огромно-прекрасных птиц, сделав надо мной круг, исчезли, растворились в лунном небе одна за другой. И озеро постепенно начало преображаться. Вспыхивать, подсвеченными изнутри картинами. Первым двинулось мельничное колесо, постепенно набирая беззвучные обороты. Широкие оси замелькали, срастаясь между собой. А в туманной от скорости сердцевине стеблями по сторонам потянулись странные знаки… Цифры. Символы… Календарь… И краем глаза я уловила новую вспышку: прямо из отраженной луны на воде потянулся к небу тонкий росток. Все выше и выше, по дороге выпуская голые ветви. И сравнявшись с береговыми ивами, замер… С лунной половиной Вананды - светящимся "плодом" на самой длинной из них. И вновь заработало колесо. Правда, на этот раз ни знаков, ни символов не проявилось. Лишь маленькое желтое "солнце" с сиротливо ополовиненными с одной стороны лучами - все, что осталось от мельничного колеса… А потом вода "взорвалась". В аккурат между двумя половинками разъединенной Вананды и, в ее брызгах, как в опадающих жемчужинах, появилось огромное дерево…
Картина эта, преисполненным смысла "триптихом" на несколько секунд зависла передо мной и обвалилась в воду уже целиком… Еще несколько секунд я так и торчала. Посреди озерной ночной глади, под стук собственного сердца, хватая ртом запахи трав. А потом и сама… "обвалилась".
- О-о, да что ж это за жизнь такая?.. О-ой, - опять эти аспидные, черные горы. Этот прОклятый берег и этот белый, пропахший солью, песок. Песок кругом. Даже, кажется, на зубах. - Тф-фу! - хотя, стоило лишь с него подскочить, как тут же пришло "просветление": кроме песка есть и каменные ступени (я головой на нижней как раз лежала)… Южный подъем в главный храм. - Да мать же твою! Да хобья карусель с… Мама моя…
Мысли забились в голове наперегонки с колотящимся сердцем: забыли, бросили, оставили, не нашли. А когда я, уже у самой воды с ладонью у лба, скосилась на низкое солнце… оно должно садиться с другой стороны. Значит, не закат, а…
- Мама моя… Мамочка, - и понеслась вдоль пены прибоя…
Сколько я так "пролетала", не помню. Но, в итоге, наконец, замерла. И громко дыша, еще раз обвела глазами уже ненавистный пейзаж. Да, солнце вставало. Бриз, прохладный, влажный, пробуя силы, качал макушки пальм, и птицы уже проснулись. А может, я их разбудила… И только черные храмовые горы по прежнему возвышались символом мрачной вечности… Всё. Больше бежать некуда. И, рухнув на колени, я опять "обвалилась". На этот раз, в "возвышенный тоскливый" рёв…
- Монна Зоя. Монна…
- А чё и я ничёви… А-а! Яков! - запыхавшийся боцман, от моего "душевного порыва" чуть на спину с колен не опрокинулся. - Яков… Я думала, вы меня бро-осили-и… А вы… Вы…
- Да мы вас до самой темени по этому хобьему лабиринту искали, - обхватив меня, запричитал тот. - Монна Зоя…
- Угу-у… Яков. Мне было так страшно одной здесь… В этом хобьем… А где капитан? - отпрянула я от него. Мужчина, тихо ругнувшись, сдернул с шеи свисток. - Макс! Давай живо вдоль берега и свисти по громче. Надо команду собирать.
- Три коротких? Как договаривались, если…
- Ага. Давай! - крикнул уже вдогонку. - Монна Зоя, мы с капитаном разделились.
- Зачем?
- Чтобы лучше вас искать.
- Так вы меня… искаи-ли-и… - вновь уткнулась я в уже мокрую мужскую грудь.
- Ну, конечно. Я ж говорю: сначала, до самой темени. Потом, переждали пару часов в каком-то доме и с первым лучом, снова, - гладя меня по спине, будто убаюкивал Яков. - Мы ж не знали, где именно. После такого-то… Вас же эти птицы с собой унесли. И пропали все оптом. Чтоб им. А капитан…
- Что, "капитан"?
- К мосту тому рухнувшему вернулся и там всю тьму просидел. Он нас и поднял.
- Угу… Наверное, по своей Вананде страдал… Это же все из-за меня-я…
- Ох, монна Зоя.
- Ох, Яков… Как же это страшно, когда одна. Я не хочу больше одна. Я не хочу больше много чужой воды и чужих островов. Я хочу домой. Я хочу, чтобы меня любили. И берегли. Это так…
- Зоя…
Первым моим огромным желаньем было из разжавшихся боцманских рук перекинуться прямиком к нему. Совсем рядом опустившемуся на песок. А потом я увидела его взгляд. Тоскливый, будто с чужим зябким холодом на дне. И просто хлюпнула носом:
- Да-а?
- Вы больше не плачьте. Теперь все у вас будет хорошо… Яков, вы с Максом - молодцы.
- Ну, так, - хмыкнул боцман. - Только странно: мы по этому месту уже второй раз проходили и монны Зои тогда здесь…
- Здесь все странно, - глядя в сторону, скривился капитан. - Зоя, пошли? - и, подскочив с колен первым, поднял за собой и меня…
Два следующих дня я беспробудно в своей койке спала. Без каких-нибудь снов и многозначных видений. Они меня "бросили". Исчерпали запас. Надеюсь, теперь, навсегда. Маленькое окно попеременно извещало о наступлении солнечного дня, потом, ночи, но я, отвернувшись к стенке, упрямо продолжала сопеть… Пока океан не накрыл туман.
В тумане утонуло всё: палуба бригантины, кармовые лестницы, мачты и даже звуки в нем растворялись. Лишь запах камбузного дыма, путаясь в его непролазном мареве, висел над кораблем странным "коктейлем". И непонятно было: утро сейчас, день или вечер. Хотя, Рубен, вроде как… Ну да, уже вечер.
- Добрый вечер, Сусанна, - запустила я вслед за собой в гостиную туманное облако.
Женщина кивнула, ставя на клавесин недопитый бокал. Потом поддернула сползшую с плеча шаль:
- И тебе… Зоя. Выспалась?
- Угу… А ты почему одна скучаешь?
- Скучаю? - усмехнулась Сусанна. - Я думаю. Много. Как раз, пора.
- А о чем?
- О многом, Зоя. О своем будущем, например. О своем деле.
- А чем вы с капитаном занимаетесь? - хлопнулась я на стул, и подхватила из вазы зеленое яблоко. - Какое у вас "дело"?
- Фарфоровое, Зоя. У Вито своя большая мастерская в Диганте. Там делают очень тонкий красивый фарфор. Он высоко ценится. А я его по всему Бетану продаю.
- А-а… Понятно… Сусанна, он… очень переживает?
- Из-за чего? - вскинула она на меня глаза.
- Из-за своей Вананды.
- Не знаю. Я его не видела почти столько, сколько тебя.
- Почему?
- Он из своей каюты почти не выходит. А заходить к нему - табу, - и, хмыкнув, добавила. - Для друзей.
- Значит, сильно, - вот ведь… несчастье. - Сусанна, я, пожалуй, пойду.
- Куда? Сейчас Рубен на ужин накроет.
- А я не голодная, - и, уже у двери, демонстративно откусила свое яблоко. - А ты "думай". Не буду те-бэ мэшать, - но, пошла совсем не к себе. "Табу" у него. Так ведь, лишь на "друзей". Хотя, Сусанна имела в виду, "подруг". А вот, я кто? Наверное, теперь, лишь "обуза"…
На настойчивый стук мне не ответили. Пришлось дергать дверь. Иначе, вся храбрость в тумане растворится. И, уже оробев, скользнула в неожиданный полумрак… Вот оно как… Мужской профиль, склоненный над далеким столом, качнулся и медленно повернулся ко мне:
- А странные картины выдает туман.
Храбрость моя, заскулив, махнула хвостом в закрывшуюся дверь. Я - осталась. Лишь спиной к двери прислонилась:
- Угу… А вы что, пьете? Один?
- Я? Нет. Может, вам налить, Зоя?
- За упокой Вананды?
- А причем здесь… Та-ак.
- Ну, вы же по ней страдаете? Безвозвратно потерянная честь и как теперь без нее все будущие дети от любовниц? И как вы теперь докажете, что лучше собственного отца?
- Зоя, прекратите нести чушь.
- Чушь?.. А вы прекратите страдать. Да вы лучше его во много раз, хоть я его и не знала. И вам нечего и некому доказывать. А я к вам не "чушь" пришла нести, а извиняться за… за… А вообще, за что мне перед вами извиняться?
- Вот и мне интересно, - поднялся он из-за стола и медленно двинул через всю свою огромную каюту. Я, глядя на это зрелище, тоскливо скосилась в горящий камин. - Продолжайте, Зоя.
- А-а… Я сначала хотела вас подбодрить. Ну, и извиниться.
- Так, за что? - вперился в меня взглядом мужчина.
- Да за стечение обстоятельств.
- Теория предначертанности. "Колесо судьбы", - с усмешкой качнул он головой. - Вы-то тут причем? Нас с вами "неизбежно свело". А теперь "разведет". Я подписал ваше разрешение на брак с этим… Зачей.
- Спасибо. Только, мне оно теперь - ни к чему.
- Оно - без приданого.
- Ну и что.
- Не понял?
- Я замуж за Зачю не пойду. Что здесь непонятного?
- Та-ак. Но, тогда вам придется до середины декабря "болтаться повсюду" за мной?
- Угу… А если просто…
- Нет.
- И даже под расписку от брата и…
- Нет.
- Да почему "нет" то?!
- А почему "замуж не пойду"?!
- А это, не ваше дело!
- Я пока - ваш опекун.
- О-о, опять - старая песня. Сейчас-то она к чему?
- Вы на вопрос мой еще не ответили?! Вы понимаете, что у вас сейчас лишь два пути: либо с ним под венец, либо со мной до зимы? С человеком, который принес вам одни лишь несчастья и которого вы до сих пор ненавидите?
- А-а…
- Причем, по мнению его же, он это чувство вполне заслужил… Вы что-то хотели сказать?
- Да. С чего вы взяли, что я вас "до сих пор ненавижу"?
- Да от вас же самой, перед тем, как нам отчалить на Ньюпван.
- О-о… Капитан, вы большой фантазер и много на себя берете. Я имела в виду не вас, а всего лишь кофе, что мне Сусанна предлагала.
- Да, неужели?
- А почему я перед вами оправдываюсь?
- Я вас об этом и не просил. Тем более, вы на вопрос мой до сих пор…
- Да идите вы, вместе с вашими вопросами. Страдает он. Несчастья одни приносит. Вам, наверное, нравится вот так "страдать". А я хочу просто жить и любить… - распахнула я рот, но наткнулась на выразительный мужской взгляд. - Понять бы еще, что это… такое… Я пойду, - и развернувшись, дернула дверь.
- Что "понять"? - приложила ее обратно взметнувшаяся передо мной рука. - Зоя?
- Что такое любовь. Чтобы больше не ошибаться. Может, вы мне расскажите, как опекун? - а, что уж там? Однако мужчина сглотнул слюну:
- Зоя, мне на этот вопрос…
- Да вы просто трусите.
- Что?
- Я буду говорить, а вы меня слушайте… Это, когда видишь в другом все самое лучшее. Так?.. И он вызывает у тебя желание делать добро. И каждое его слово, как драгоценный дар. А еще…
- Что, "еще"?
- Еще он пахнет… Его запах. Он - родной. Так больше никто на свете не пахнет… Так?
- Зоя…
- Что? - и качнулась к нему. Чтобы еще раз вдохнуть. Проверить. Хотя, какие уж тут…
Мужская рука обхватила мой подбородок и с силой приподняла. Глаза в глаза. Всего на какой-то миг. Чтобы понять… Теория предначертанности. Да и хоб с ней.
- Зоя… вы… - его поцелуй - как от пламени ожог. До самого сердца. До самого низа живота…
А дальше - полнейшее безумье. И теперь нас было двое. Жадно пьющих друг друга сумасшедших. Среди океана тумана, в огромной капитанской каюте. Всю до рассвета ночь…
Глава 15
"Зоя!" - и распахнула глаза… Вот это побудка. И главное, сон не пом… А что я вообще помню?.. Обрывками. Вспышками… Руками… Чужими. Чужой. Которая сейчас… Приподняв со второй голову, в полглаза обозрела "картину"… "Капкан" и здесь - надежный. В аккурат - поперек. И осторожно обернулась назад… Мужчина за моей спиной крепко и беззащитно спал. Хоть за нос кусай… И мысль такая вообще, отчего? Пока, единственная… Пришлось открывать второй глаз и определять местоположение собственных ног. Для начала дернула правой. Мужчина сзади вздохнул и по-хозяйски… о-оп… Да я ему что, "подушка"? Чтоб меня вот так к себе двигать и обхватывать?.. А может, мне неудобно? А может, у меня дела… срочные?.. А оно мне надо?.. Ну, если хорошо подумать… второй мыслью, то… Хотелось бы вспомнить остальное.
- Капитан… капитан… - хотя, ночью я его не так называла. Ба-бах, новой вспышкой: пальцы, запущенные в темные волосы. И его лицо прямо над моим: "Виторио, о-о"… О-о… - Виторио.
- М-м…
- Руки ваши… свои разомкни.
- Зачем? - вот, ничего себе?
- У меня… срочные дела.
- М-м…
- … Виторио?
- Зоя… если через четверть часа ты не… вернешься, то я… - и, проехав по моему бедру верхней, откинулся на спину. - П-пых…
- Угу. То, именно это меня и будет ждать.
- Зоя, я все слышу, - улыбнулся, не открывая глаз. - Я не сп… п-пых…
"Слышит". Видно, с первыми лучами рассвета он, как Коррадо из сказки, вновь превратился в "опекуна". А я, значит, снова… И уперлась носом в оборванный свисающий балдахин. Ба-бах: "Зоя, смотри мне в глаза, прошу. Смотри мне в глаза"… Пейзаж на противоположной стене висит совсем криво. Ба-бах: мой громкий стон, оборванный поцелуем… На ковре у камина - мое несчастное старое платье. "Вот я от него тебя и… избавил". А под ножкой стола - закатившееся туда яблоко… О-о… И это всё я?.. Это всё мы?.. Не-ет. Меня не так воспитывали… И с полыхающими от стыда щеками, сползла с кровати… Срочные дела. Мозги бы в кучу собрать. Остудить, хотя бы…
- Проветрить, - и, мельком глянув на серую хмарь за окном, подхватила с пола мужскую рубашку…
Тихо-тихо выскользнула в коридор и на цыпочках до самых палубных дверей. Створки их сейчас плотно сомкнуты, как два бдящих сторожа. Но стоило качнуть лишь одну и сделать маленький первый шаг, как серая гуща тут же обволокла, поглотила в своей зыбкой нереальности… И какое тут "проветрить"? Вот "промокнуть", а потом "продрогнуть". И какой хоб понес босиком? Хотя, где сейчас эти туфли искать? Пока "вспышек" не было.
- Уф-ф… Мама моя, - оторвала ладошки от влажных перил, и пришлепнула к горящим щекам.
Что это такое со мною было?.. Полное помешательство, если сравнить с предыдущими "опытами". И самое удивительное - мне это очень по вкусу. И мужчина целиком - мой. И должно ли быть от данного факта "стыдно"?.. Так ведь стыдно же. Нет, другое дело - женатым вот так. Да только мне и сейчас себя женой Виторио изобразить сложно. Я даже с Зачей хоть как-то себя в этой роли представляла. А здесь… А он сам?.. Мама моя… И хоть лоб к перилам приткни, не вспомнить ни брачных оглашений, ни признаний в "большом и светлом". Одни сплошные "ба-бах" всю ночь… И кто я ему теперь, после подобного?.. Любовница. Ну да. Раз обратно будет ждать. Подругу бы назад не впустил… "Подопечная любовница". Ну, ты, Зоя, и дура. Влюбленная дура. Зато познала, что такое "любовь". Целиком и до грани… Нет, да разве так можно? Вот сейчас его разбужу и… Или вовсе туда - ни ногой?.. Мама моя. И кто бы умный мне подсказал?..
Тихий звук щелчка, пробившийся сквозь туман, заставил меня развернуться, но, что тут увидишь? Разве, до пальцев вскинутой руки. И я ее даже вскинула… Неужто, он, все же, проснулся? Сердце замерло и вновь громко забилось… А теперь ищет ме… Протяжный скрип, совсем уже близко. И летящий из марева огромный металлический крюк на тросе. Удар! И "взрыв" в запрокинутой голове.
- О-о-ох, - так больно… За… что?…………