- Ден два раза был женат. С первой супругой прожил меньше года, вторая убежала через четыре месяца. Он превратился в хронического алкоголика. Ему тридцать три года, а выглядит на все пятьдесят. Пьет по-черному, поменял родительскую двушку на комнатку в коммуналке, мебели практически нет - все мало-мальски приличные вещи продал, а деньги потратил на сорокаградусную.
- Почему не попытался помочь другу в беде?
- Каким образом?
- Алкоголизм лечится.
- Алкоголики вылечиваются лишь в том случае, если сами хотят завязать с пагубной привычкой. Ден такого желания не имеет. Пару раз я возил его в клинику. Больше недели он не выдерживал. Врачи разводили руками. Не все так просто, Милка, я бы сказал - все очень даже непросто.
Стрелки часов приближались к одиннадцати. Леонтьев уходить не торопился, а Люда судорожно соображала, что бы еще спросить, какой вопрос задать, только бы не сидеть в этой гнетущей тишине. В результате помимо ее воли с языка сорвался самый неподходящий вопрос. Ну не хотела она спрашивать о покойной супруге Леонтьева, видит бог, не хотела.
Как говорится, слово не воробей…
- С Татьяной мы прожили шесть лет, - протянул Виктор, вытащив из кармана зажигалку.
- Вы любили друг друга? - Алимова не узнавала себя.
Никогда прежде она даже в мыслях не позволяла себе интересоваться такими вещами. Но ведь ситуация резко изменилась. Теперь она должна, нет, просто обязана была узнать о жизни Виктора как можно больше. Ее интересовало абсолютно все: чем он увлекается, какие фильмы смотрит, какой кухне отдает предпочтение, любимый автор, актер, актриса - и далее по списку. Ну а вопрос касательно супруги имел первостепенную важность. Для Людмилы, разумеется.
- Я любил, - твердо ответил Леонтьев.
- А она?
- Говорила, что тоже любит.
- Какой-то ты неуверенный.
- На то имеются веские причины. Только, Мил… мне бы не хотелось сейчас затрагивать эту тему. Она слишком болезненная.
- Понимаю.
- Скажу только, что с рождением дочерей я наконец ощутил все радости жизни.
- Алла Леонидовна не очень жаловала Татьяну, я права?
- Мать сложный человек, ее можно или любить, или ненавидеть. Она редко когда уживается с людьми. В основном всем недовольна, ко всему придирается, способна отыскать недостатки даже у святых. Но если уж ей кто приглянулся, будь уверена - станет другом до конца жизни. Таня в круг друзей не попала. А тебе, как я вижу, Оксанка успела сказануть лишнего.
- Ничего подобного.
Виктор сделал вид, что не услышал слов Алимовой, посмотрел на часы и, сообщив о необходимости просмотра важных бумаг, поспешил удалиться.
Оставшись в одиночестве, Людмила не могла найти себе места. Она мерила шагами спальню, лежала на кровати, сидела в кресле. Бесполезно. Перед глазами отчетливо стояло лицо Леонтьева: высокий лоб, волевой подбородок, чувственный рот, пронзительные глаза. Это походило на наваждение. Нестерпимо захотелось прыгать, смеяться, кричать во весь голос о долгожданном приходе любви.
И пусть ее любовь останется безответной, пусть Виктор никогда не узнает о бушующем в ее душе пламени страсти - Людмила была счастлива.
Схватив сотовый, она набрала номер Марины. Просто необходимо было поделиться с сестрой, с самым близким человеком.
Маринка не спешила откликаться на звонок. Насчитав двенадцать гудков, Люда отсоединилась.
Приняла душ, легла, укрылась пуховым одеялом и… предалась мечтам. Эх, как же все-таки приятно, лежа на мягкой постели, представлять себя в крепких объятиях любимого человека. Для Людмилы подобного рода фантазии были в новинку.
Сон постепенно затягивал Алимову в туманную пучину, и Людмиле показалось, что она даже успела увидеть первое сновидение, когда дверная ручка быстро задергалась. Вздрогнув, Алимова вскочила с кровати и подбежала к двери.
В коридоре, прижимая к груди куклу, Нина пискнула:
- Мне приснился страшный сон. Я боюсь спать одна в комнате, можно лечь с тобой?
- Заходи.
Ниночка положила голову на вторую подушку и попросила рассказать сказку.
- Только чтобы там обязательно была принцесса, - попросила она, - и злая ведьма, которая в конце умрет.
Вспомнив отличную чешскую сказку, полностью отвечающую требованиям Нины, Алимова зевнула.
Двадцать минут спустя, когда уже и ведьма умерла, и принцесса вышла замуж за красавца принца, Людмила не без радости возвестила:
- Конец.
Но Ниночку такой расклад совершенно не удовлетворил.
- Расскажи еще одну.
- Нин, уже поздно, давай спать.
- Я не засну без сказки.
- Тогда слушай короткую, про ежа и зайца. А потом сразу спать, договорились?
- Угу.
Утром Люда проснулась от недовольного возгласа Ниночки.
- Если будешь себя плохо вести, папа поставит в угол, - выговаривал ребенок кукле, сидя на полу.
- Нин, почему не спишь, еще рано?
- Я всегда так встаю. Бабуля говорит, я жаварунок.
- Жаворонок.
- Да, а Оксанка сова. Папа тоже жаворонок, а ты?
- Когда как. - Людмила прошла в ванную комнату, облачилась в джинсы и блузку и в компании Нины вышла из спальни.
В коридоре они столкнулись с растерянной Аллой Леонидовной.
- Ах вот ты где, - набросилась она на внучку. - Почему не у себя в комнате?
- Я была у Люси.
- У тебя есть собственная спальня, я неоднократно повторяла: каждый человек должен спать в своей кровати.
- Алла Леонидовна, присутствие Нины не доставило мне абсолютно никаких хлопот. Мы отлично уместились.
- Вы, похоже, меня не поняли, Людмила. Я категорически против, чтобы дети спали вместе со взрослыми. Вам, как педагогу, должно быть прекрасно известно - это неправильно. С ранних лет я приучала Нинку спать одну, не позволяла бегать к отцу или Оксанке. Не позволю и теперь.
- Ей всего четыре года.
- Ей уже четыре года! Не беспомощный младенец, нуждающийся в постоянной опеке. С пеленок дети должны быть приучены к самостоятельности. Я воспитывала Виктора только так и не иначе. Требую того же и от вас. Надеюсь, вы примете к сведению мои замечания, Людмила, и учтете их на будущее.
Алимова посчитала за лучшее промолчать.
- Оксана уже встала. Скажите ей, пусть поторопится и спускается завтракать. И ради бога, напомните, чтобы сложила в портфель необходимые учебники.
Взяв Нину за руку, Алла Леонидовна пошла в противоположную от Ксюшиной спальни комнату.
Глава 6
Вечером в пятницу, после ужина, Людмила собиралась домой. В гостиной Ниночка прицепилась к ней и не желала отпускать Алимову:
- Люся, останься с нами.
Оксана исподлобья наблюдала за сестрой. Алла Леонидовна делала вид, что не замечает никого вокруг.
- Нин, я приеду через два дня.
- Не хочу через два дня. Останься с нами на выходные.
- Нина, - не выдержала бабушка, - отпусти Людмилу и сядь в кресло.
- Нет.
Алла встала. Отчитать внучку она не успела - в гостиную вошел Виктор.
- Папка! - Оксана бросилась к отцу.
- Привет всем, - поздоровался Леонтьев, - почему я слышу плач моей принцессы?
Нина уткнулась лицом в юбку Алимовой.
- Нинка ее не отпускает, - буркнула Ксюша.
Всю неделю, которую Люда провела в особняке Леонтьевых, девочка ни в какую не желала называть няню по имени. Она обращалась к ней как угодно, только не как полагается. Главным образом Людмила слышала от Ксюши не очень теплое "Эй!".
- Нинок, смотри, что я тебе купил. - Виктор протянул дочери плюшевого зайца.
Алла Леонидовна хмыкнула:
- Людмила, до воскресенья. Олег уже ждет, он довезет вас до метро.
- Как до метро? - Виктор вопросительно посмотрел на мать. - Олег довезет Милу до самого дома.
- Витя, у нас с Людмилой изначально был договор: по пятницам Олег довозит ее до метро, в воскресенье встречает у метро.
- И все же нашему шоферу не составит труда прокатиться в Москву.
- А какой смысл простаивать в пробках, когда на метро можно добраться в два раза быстрее?
Поцеловав Нину в пухлую щечку, Люда пересекла гостиную и весело сказала:
- Алла Леонидовна права, я прекрасно доеду на метро.
Но Виктор был непреклонен. Достав сотовый, он, к большому неудовольствию матери, позвонил Олегу и дал четкое распоряжение доставить госпожу Алимову до самого подъезда.
* * *
Дома Людмиле устроили настоящий допрос с пристрастием.
- Людка, не тяни кота за хвост, мне из тебя слова клещами вытаскивать? Рассказывай, как обосновалась за городом. Что собой представляют хозяева?
- Шестидесятилетняя мать, чем-то отдаленно напоминает нашу тетю Зину - характер далеко не сахар. Виктор Леонтьев - бизнесмен. И две девочки: Нина и Ксения.
- Дети, наверное, избалованы до неприличия? Хотя… чему удивляться, все они там на головах ходят. Детки богатеньких родителей - это особая статья: подай-принеси.
- Ничего подобного, Ниночка, например, меня сегодня домой не отпускала. Такая красивая девчушка - как картинка.
Валентина Федоровна понизила голос до шепота:
- Я так понимаю, ты решила там надолго осесть?
- Судя по всему, да.
Ответ явно пришелся матери не по душе.
- А ты хорошо подумала, прежде чем сделать окончательные выводы? Людка, задай сама себе вопрос: надо ли тебе все это?
- Что ты имеешь в виду под словосочетанием "все это"?
- Находясь постоянно в доме, ты лишаешься возможности бывать на людях. Добровольно заточишь себя в четырех стенах вместе с детьми - и прощай свобода.
- Можно подумать, когда она в саду работала, каждый вечер на дискотеки бегала, - протянула Марина, обменявшись с Людмилой понимающими взглядами.
- Бегала не бегала, а в саду все же был контакт с людьми. Здесь же он начисто отсутствует.
- Мам, не нагнетай, я остаюсь у Леонтьевых, нравится тебе это или нет.
Сидевший доселе молча Михаил Иванович, прищурив близорукие глаза, тихо произнес:
- Людмил, а ты от нас ничего не скрываешь?
Алимова заерзала на табуретке.
- Ой, папуль, а что я могу скрывать?
- Не знаю, как вам, - Михаил обратился к жене и младшей дочери, - а мне кажется, Людмилка вся светится.
- Я заметила, - с нескрываемым сарказмом молвила Маринка.
Валентина Федоровна вытянула губы трубочкой:
- Ха! Светится, ну вы и сказанули. С каких пирогов ей светиться? Подумаешь, большое дело - получила работу няньки у толстосумов. Лично я не вижу повода для ликования. А ты, Людка, запомни: не все то золото, что блестит. Намучаешься ты еще с их детками, как пить дать намучаешься. Ты не кривись, не кривись, а вот пройдет время, вспомнишь мои слова. Вы изначально знали, что я против ее ухода из садика, но разве к моему мнению кто-нибудь прислушивался? Нет. Я попросту сотрясаю воздух, я для вас пустое место. - В Валентине проснулась актриса.
Картинно закатив глаза, она приложила ладонь ко лбу и, не глядя на домочадцев, вышла из кухни.
- Голова разболелась, - бросила на ходу.
Марина тянула сестру в комнату:
- Разговор есть.
- Дай хоть чай допить.
- Бери чашку и дуй за мной.
В спальне Людмила смотрела на взбудораженную Маринку и не спешила делиться радостным известием.
- Я вся внимание, - сказала она, поудобней усаживаясь в кресло.
- Если не прекратишь издеваться, получишь в глаз.
- Кто издевается? Я? Ни капельки.
- Людок, я же сразу обратила внимание, что ты изменилась. Как только ты вошла, я увидела горящий взгляд. Горящий взгляд! - повторила Марина. - У тебя! Прости, сестра, но это нонсенс!
- По-твоему, мне без конца ходить с кислой миной?
- Кто он? Когда ты успела?
Засмеявшись, Людмила бросилась на кровать.
- От тебя ничего не утаишь.
- Ты плохой конспиратор, а у меня глаз-алмаз.
- Маринка, как же мне хорошо, ты не представляешь, я уже который день парю на крыльях.
- Пять дней назад ты уехала из дома не в лучшем расположении духа, сегодня передо мной сидит другой человек: помолодевший, похорошевший и, как справедливо заметил отец, светящийся. Что мне думать? Я изучила тебя вдоль и поперек, мне, как никому, известно, что ты не способна на безумные поступки, и вдруг…
- Угадай с трех раз, кто такой Виктор Леонтьев.
- Понятия не имею.
- Угадай! - настаивала Алимова. - Даю первую подсказку - он человек из прошлого.
- Бывший одноклассник?
- Почти угадала. Витька мой сокурсник. Это еще не все. Сядь поудобнее и приготовься выслушать откровение номер два. Витька тот самый парень, с которым на меня поспорил Ден Максимов.
- Да иди ты!
- Я сама, когда его увидела, чуть сознание не потеряла. Десять лет ни слуху ни духу, а тут на тебе. Сначала запаниковала. Испугалась, сама не знаю чего, а потом…
- Не останавливайся, говори.
- Марин, ущипни меня, чтобы я убедилась в реальности происходящего. Не верю, не могу поверить, что я влюбилась в Виктора Леонтьева.
- Людок, тебя там точно опоили колдовским зельем! Вслушайся в свои слова, что ты несешь? Как это - влюбилась в Леонтьева?
- Молча, Маринка, взяла и влюбилась.
- Так не бывает.
- В том-то и дело, что бывает. И мой случай - явное тому подтверждение. Я люблю его, Маринка, люблю всем сердцем, каждой клеточкой. Почему ты так на меня смотришь?
- Пытаюсь понять, как сильно тебя засосало.
- Сильнее не бывает. В голове сплошная каша. Любовь, любовь и еще раз любовь. Маринка, я спать спокойно не могу. Закрою глаза - и тут же вижу лицо Виктора, утром просыпаюсь - и первая мысль о нем. Это возвышает и пугает. С одной стороны, я наслаждаюсь новым чувством, смакую его, а с другой - понимаю: мы никогда не будем вместе, и от этого становится очень горько и гадко на душе. Все-таки в жизни много несправедливого. Жила я, жила без любви, страдала, надеялась, верила… А теперь я влюблена, но кажется - от этого страдания лишь прибавятся. Марин, ну почему ты молчишь? Скажи что-нибудь, поддержи меня, улыбнись, порадуйся, в конце концов.
- Людок, ты меня огорошила. Не ожидала я от тебя такого фортеля.
- Я сама от себя ничего подобного не ожидала. Представь картину: Виктор пришел ко мне в спальню. По идее, у нас должен был состояться неприятный разговор, после которого я планировала побросать вещички в сумку и уйти из особняка. Сначала я что-то лепетала, упрекала, а под конец нервы сдали и я разревелась.
- На тебя похоже.
- Он начал меня успокаивать. Сел на корточки, положил мне руки на плечи. Маринка, в этот момент я и пропала. В одну секунду! Мир перевернулся. Сижу как истукан, смотрю в его глаза, а по телу мурашки бегают. Короче, чувствовала себя как пятнадцатилетняя девчонка, пришедшая на первое свидание со взрослым парнем. Виктор говорил, говорил, а я ничего не слышала.
- Людок, мне не улыбается перспектива выступать в роли эдакой вредины, но я должна тебя предупредить, что часто, особенно в тех случаях, когда женщина долгое время была лишена мужского внимания…
- Не продолжай. Я не старая бабка, хватающаяся за последнюю соломинку. Можно самозабвенно обманывать других, но себя не обведешь вокруг пальца. Виктор - моя вторая половинка.
Видя, что Маринка хочет запротестовать, Людмила быстро вставила:
- И никто, слышишь, никто не переубедит меня в обратном.
- Тогда флаг тебе в руки. Действуй, сестричка, действуй решительно и без оглядки. Ты же не собираешься томиться в одиночестве? Наберись смелости и признайся ему в чувствах.
- Обалдела?!
- А как ты хотела? Или собираешься ждать, когда он сам обратит на тебя внимание?
- Не ждать, а надеяться.
- Глупая, какая же ты глупая, Людок. Поймала птицу счастья за хвост, так хватай ее целиком, прижимай и держи крепче. А ты пытаешься ее отпустить. На надежде далеко не уедешь, до второго пришествия ждать будешь.
- У него две дочки, одна из которых относится ко мне с недоверием. Нет, Маринка, единственное, на что я могу рассчитывать, так это на дальнейшую благосклонность судьбы. Если мне повезет и он увидит во мне больше, чем няню, я… я… - Алимова не могла найти подходящих слов.
- Не понимаю я тебя, Людок, честное слово, не понимаю. Окажись я на твоем месте, пустилась бы во все тяжкие. Не задумываясь пустила бы в ход тяжелую артиллерию. Как там говорят: нельзя ждать милостей от природы.
Людмила перевернулась на спину.
- Виктор не пускался во все тяжкие, но тем не менее я в него влюбилась, так почему я обязана мельтешить, чтобы он меня заметил? Любят-то не глазами, не ушами, а сердцем. Только оно подсказывает нам: кто, где, когда и почему.
- Поступай как знаешь, только потом не плачься в подушку, когда через годик узнаешь, что твой любимый женится на какой-нибудь длинноногой блондиночке.
- Не каркай.
- Здесь и каркать нечего. Ему тридцать три, он не будет жить один, рано или поздно обзаведется супругой.
- Он четыре года один, и, насколько мне известно…
- Откуда тебе известно? Ты там без году неделя, и вообще, по сути, ничегошеньки о нем не знаешь. А касательно одиночества, оно до поры до времени. Как дело к сороковнику пойдет, так гормоны и взыграют с новой силой.
Сестра смахнула слезу.
- Людок, ты чего? Ну прости меня, я не хотела тебя обидеть. Это из-за моих слов, да? Не бери в голову, ты же знаешь, я дура, всегда говорю не подумав. Людок… Прости.
- Ты здесь ни при чем.
- А почему ревешь?
- От обиды. На ситуацию.
- Ты точно влюблена, сначала смеешься, теперь слезы льешь.
- Мне было лет шесть, а тебе четыре, когда мать первый раз отправила нас к бабушке в деревню. Ехать жутко не хотелось, но родители планировали провести отпуск в компании друг друга, следовательно, дочурок требовалось пристроить на свежий воздух. У бабушки в буфете стояла банка варенья из грецких орехов.
- Помню, помню, став постарше, мы им объедались.