Давая благословение капитану на это знакомство, генерал Гелен улыбнулся своей сургучной улыбкой и вполголоса произнес: "Чем больше Власов будет погрязать в любовных сетях нашей вдовушки, тем меньше будет возмущаться творящейся против него здесь, в Германии, несправедливостью".
- Какой именно вопрос вдруг столь жгуче заинтересовал вас, доктор Биленберг?
- Может ли этот ваш генерал претендовать на русский трон? - решительно, жестко спросила Хейди, нервно поводя точеным миниатюрным подбородком в сторону лечебного корпуса с его сероводородными и прочими купелями. - Я имею в виду реально претендовать.
- На трон - вряд ли.
Хейди недоверчиво просверлила капитана своим острым взглядом. Ответ ее явно не удовлетворял.
- Власов что, не готов к этому? Ему не хватает амбициозности? Не обладает достаточной силой воли? Ну, говорите же, говорите, капитан.
- Дело здесь не столько в самом генерале, сколько в общественном мнении. Боюсь, что в ближайшие сто лет в умах русских будет господствовать стойкое отвращение ко всякому трону и всякой короне.
- Ах, только в этом смысле? - сразу же взбодрилась Хейди. - Тогда это еще исправимо.
- А вот на кремлевский кабинет вождя, занимаемый сейчас Сталиным, - вполне. В настоящее время в России нет политического лидера, способного не то что противостоять генералу Власову, но хотя бы в какой-то степени конкурировать с ним.
- А этот их маршал Жуков, о котором сейчас так часто упоминают в нашей и в зарубежной прессе?
- Вернее, маршал, о котором вам говорила Мелитта.
- Существа дела это не меняет.
- Я имел в виду лидера-антикоммуниста.
Хейди вновь недоверчиво взглянула на капитана, и так, не отводя взгляда, словно пыталась уловить миг, когда он выдаст себя и окажется, что его утверждение - всего лишь шутка, откинулась на спинку кресла.
- Мы давно знакомы с вами, Вильфрид, поэтому позволю себе быть откровенной. Я должна знать, на кого ставлю. Для меня это важно.
Капитан молча кивнул. Он помнил, что с убиенным супругом жизнь у Хейди не сложилась, причем с самого начала. То есть однажды она уже явно "поставила не на того".
- Нет, капитан, я имела в виду нечто совершенно иное, - вычитала женщина его мысли. - Речь идет не только о стремлении заполучить многотерпимого супруга. Вы ведь знаете, что мне, вдове эсэсовского офицера, непросто будет объяснять людям нашего круга, почему вдруг я решилась выйти замуж за бывшего красного генерала, за бывшего коммуниста, бывшего пленного. И коль уж мне придется выдерживать осуждающие взгляды, то хотелось бы знать, что есть за что страдать…
- И не только осуждающие взгляды, - спокойно уточнил Штрик-Штрифельдт.
- …по крайней мере, должна быть уверена, что жертва моя не напрасна. Что этот человек не опустится до уровня приживалы на моей баварской вилле. Это я сама желаю стать "приживалкой" в Кремле - коль уж на то пошло.
- Неописуемая храбрость, - только и смог произнести капитан, поражаясь беззастенчивой откровенности "эсэс-вдовы".
- Мне уже столько лет, что выходить замуж просто так - бессмысленно. Пора уже на что-то решаться, тем более что представляется такой уникальный случай.
"А ведь в выборе кандидатуры на проведение операции "Вдова" мы явно не ошиблись, - самодовольно отметил Штрик-Штрикфельдт, вспоминая недавний разговор с генералом Геленом. - Ничего не поделаешь, в разведке иногда приходится не только "убирать" людей, но и женить их". Шеф должен помнить, что это он, Вильфрид, предложил кандидатуру Хейди, притом что она вполне могла оставаться его собственной любовницей. Так что пусть ему это зачтется.
- Время от времени мы станем напоминать Власову, - вновь взялась за бокал с вином Хейди, - что Кремль находится далеко за пределами Баварии. И что завоевать его будет куда сложнее, нежели сердце тоскующей одинокой женщины.
- Пусть сначала завоюет Москву, а затем уже… думает о ее сердце. Понимаю…
- А что касается отвращения русского народа к трону… Пусть только Русская Освободительная Армия войдет в Москву, - мстительно улыбнулась Хейди, - а там уж мы найдем способ заставить русских плебеев вспомнить о том, с чего зарождалась их древняя империя.
- Вы, немка, намерены вернуть русским их трон?! - неприлично хохотнул Вильфрид.
- Прежде чем беседовать со мной на эту тему, потрудитесь вспомнить происхождение русской императрицы Екатерины II и жен всех русских императоров, - запустила в капитана Хейди тот информационный бумеранг, которым в свое время он сам пытался сразить ее.
30
Штрик-Штрикфельдт так и не сказал Хейди, что буквально час назад, здесь, на этой же закрытой веранде, он беседовал с подполковником фон Денрихтом из разведывательного отдела "Иностранные армии Востока" Генерального штаба сухопутных сил. Формально все выглядело так, будто, оказавшись по делам службы в Баварии, этот штабист уже на следующий день решил навестить долечивавшегося в санатории родственника и случайно наткнулся здесь на сослуживца-капитана.
Биленберг успела стать свидетельницей их прощания, и даже была представлена барону. Но "эсэс-вдова", как называли между собой Хейди лечащиеся здесь офицеры, понятия не имела о причине встречи полковника с Вильфридом и о том, насколько важным был теперь для капитана разговор с нею о Власове.
Прежде чем отправиться в "Горную долину", Денрихт сделал то, что обязан был сделать, - уведомил в телефонном разговоре о досрочном отъезде из Мюнхена своего шефа, генерала Гелена. Он опасался, что тот запретит ему отвлекаться на подобные поездки почти за сотню километров от баварской столицы, но оказалось, что, наоборот, этот вояж Гелен счел очень своевременным.
- А вам известно, что именно в этом санатории находится сейчас интересующий нас обоих генерал Власов?
- Извините, господин генерал, впервые слышу об этом.
Барона русский мятежный генерал совершенно не интересовал. Но он понимал, что Гелен действует по давно отработанной схеме вовлечения подчиненных и нужных собеседников в сферу своих интересов. Строилась она на очень простых, но безотказно действующих словесных формулах. "Обращаясь к интересующему нас обоих вопросу", говорил он о вопросе, который собеседника мог совершенно не интересовать, мало того, он вообще мог оказаться не в курсе событий. Или же вдруг Гелен объявлял: "А знаете ли вы, что известный нам обоим генерал (офицер, чиновник, артист) такой-то… может представлять для вас, лично для вас, огромный интерес…"
Таким образом, опытный разведчик забрасывал сети, вырваться из которых было крайне трудно, и человек порой даже не замечал, как оказывался втянутым в какую-то операцию, в странную историю, в совершенно ненужные связи, а то и в очередную "геленовскую" авантюру - без сотворения которых генерал попросту не мыслил своего существования.
- Поэтому-то и спешу известить вас, подполковник, - сообщил Гелен негромким, вкрадчивым голосом сельского пастора или учителя. - Поэтому-то и спешу…
- Я должен встретиться с Власовым?
- Зачем? Оставим это удовольствие капитану. Передайте Штрик-Штрикфельдту, чтобы без моего приказа он ни под каким предлогом не выпускал генерала из "Горной долины". На какое-то время оба они должны залечь на дно, забыть о Берлине и русских армейских соединениях, а в случае опасности пусть немедленно связываются со мной или с адъютантом Гиммлера. Он в курсе.
- Соответствующий приказ капитан получит, - заверил его Денрихт.
- Как можно подробнее информируйте этих отшельников обо всем, что нам с вами известно о последних событиях в Берлине и Мюнхене. То есть поведайте им о том, о чем я не могу сказать по телефону, и о чем они не могут узнать из сообщений радио. В этом ваша главная миссия.
- Самые последние сведения о происходящем я получу у начальника местного отделения СД.
- И еще, передайте капитану, чтобы он тут же приступал к очень важной операции "Вдова".
- Операции… "Вдова"? - попытался напрячь память подполковник, понятия не имея, о чем идет речь.
- А чтобы операция прошла успешнее, на помощь ему прибудет Мелитта. Благо, она сейчас тоже в Баварии.
Подполковник покряхтел в телефонную трубку, как делал всякий раз, когда нуждался в дополнительных разъяснениях.
- Что там у вас еще? - недовольно поинтересовался генерал, считавший, что подчиненные все обязаны схватывать на лету.
При всей бархатности своего пасторского голоса, он привык говорить жестко и категорично; любая просьба, любое сообщение в устах его зарождались в виде приказов, оглашенных перед строем.
- Видите ли, капитан может поинтересоваться деталями операции. И потом, знает ли он, кто такая Мелитта?
- Вы - единственный, кто все еще не знает, кто такая Мелитта. И если вам это пока еще прощается, то лишь потому, что вы у нас в отделе пока что человек совершенно новый. Однако детали вас интересовать не должны; с особенностями операции капитан ознакомлен. И еще, пусть Вильфрид передаст вам пакет с письменным отчетом о работе с генералом. Насколько мне известно, он уже готов.
А тем временем вести, с которыми барон прибыл в "Горную долину", были самыми неутешительными. Как выяснилось, в заговоре против Гитлера, организованном несколькими безумцами из штаба армии резерва, замешанными оказались даже некоторые командующие группами армий, командиры дивизий и множество всевозможных штабных армейских чинов. Не зря на всех фронтах, в различных штабах вермахта, уже начались интенсивные аресты.
- Их действительно много, тех, кто оказался против фюрера?! - не поверил Штрик-Штрикфельдт.
- Настолько много, что такое количество не способна породить никакая фантазия, - не побоялся возможного прослушивания барон фон Денрихт. - Если так пойдет и дальше, многие штабы вермахта попросту окажутся обезглавленными. К величайшей радости русских. В числе предателей уже в открытую называют генералов Ольбрихта, Бека, Штюльпнагеля и даже фельдмаршала Роммеля. Нашего "народного фельдмаршала"… Роммеля!
- Ну, уж Роммеля-то они не тронут.
- Как знать, - отрубил подполковник. - Аресты производит сам Отто Скорцени, а этот, если понадобится, хоть папу римского, а хоть самого апостола Петра в кандалы возьмет. К слову, ходят слухи, что он уже давно разработал план похищения папы римского, просто фюрер пока еще не дает добро на проведение этой операции. Но вернемся к покушению. Фельдмаршал фон Витцлебен и командующий армией резерва генерал-полковник Фромм уже арестованы. Что же касается генерал-квартирмейстера Верховного командования Вагнера, то, как говорят в таких случаях, он успел "прислушаться к совету своего пистолета".
Услышав эти имена, Штрик-Штрикфельдт потянулся за платочком, чтобы утереть холодный пот.
- Нашего генерала это, будем надеяться, не коснется?
- Нашего, к счастью, нет, - нервно опустошил барон третий бокал вина подряд, притом, что никогда в особом пристрастии к этому напитку замечен не был. И по тому, как он вел себя, Вильфрид понял, что ему меньше всего хочется возвращаться сейчас в такой неспокойный Берлин. Хотя вернуться надо, уже хотя бы для того, чтобы успокоить семью. - В этом я не сомневаюсь. Слишком уж бездарно они все это сварганили. Наш генерал в таких маневрах участвовать не стал бы. Полковник фон Ренне - тоже.
- Ну, полковник Ренне, возможно, из… осторожности, - едва удержался Вильфрид, чтобы не сказать "из трусости", - а вот генерал, если уж он принял бы такое решение, осторожничать не стал бы.
- О Ренне речи не идет, - криво улыбнулся барон. - А по поводу генерала я тоже вначале встревожился, но, кажется, все обошлось. А теперь о главном. Генерал приказал немедленно приступить к выполнению операции "Вдова", - он вопросительно уставился на Вильфрида.
- Она уже осуществляется.
- Значит, недостаточно активно. Генерал недоволен и требует активизировать усилия. В ваше распоряжение направляется некая Мелитта.
- Вот ее помощь действительно понадобится. Вообще, вся эта операция выглядит какой-то странной, - поморщился капитан. - И, наверное, единственной в своем роде за всю историю военной разведки.
- Вы так считаете, капитан? - несмело спросил Денрихт, пытаясь хоть что-нибудь выведать о "Вдове", а поняв, что капитан попросту не догадывается о его неведении, прямо спросил: - Так кого это вы обязаны сделать вдовой, Вильфрид?
- Наоборот, попытаюсь сделать так, чтобы одной вдовой в рейхе стало меньше.
- Ах, вот оно что… - пробормотал подполковник, так ничего и не поняв.
31
Горный мыс нависал над ущельем, словно нос огромного корабля - над зеленоватой, озаренной жарким июльским солнцем лагуной.
Генерал стоял на его оконечности, будто на вершине холма, возвышавшегося над полем сражения, и наметанным взглядом полководца пытался нащупать уязвимые места мысленно выстроенной в этом ущелье обороны. Местность нравилась ему не столько полудикой красотой, сколько отменной крутизной склонов, на плоских вершинах которых нетрудно было возвести доты, оборудовать пулеметные гнезда и даже расставить зенитки, которые не только могли бы прикрывать этот горный укрепрайон от налетов авиации, но и в упор расстреливать скаты противоположных гор.
Власов знал, как убийственно прореживали ряды наступающих зенитки, выставленные генералом Роммелем в пустыне против английских войск, или советскими командирами на окраинах Ленинграда.
- Это ж на какой такой войне, во главе какого войска вы сейчас пребываете, господин генерал? Смею предположить, что во главе римских легионов времен Цезаря?
Услышав у себя за спиной женский голос, командующий вздрогнул от неожиданности и резко оглянулся. Оказалось, что капитан Штрик-Штрикфельдт куда-то исчез, как умел исчезать только этот пронырливый торгаш-прибалтиец. Вместо него у камня, отгораживавшего выступ от остальной части горного плато, стояла невысокая стройная женщина, облаченная во все строго черное - сапоги, юбка, пиджак - которые, вместе взятые, очень напоминали форму отдыхавших здесь же, в санатории, эсэсовок. Не хватало разве что кокетливо наложенной на гребень взбитых волос пилотки.
- Как минимум во главе дивизии, которой приказано удерживать эту хранимую богами котловину, - изобразил подобие улыбки Власов. - А вы, решусь предположить, - фрау Биленберг, хозяйка этого горного рая?
Они ступили по два шага навстречу друг другу и несколько мгновений испытывали непоколебимость своих взглядов.
- О том, что я вдова эсэсовского офицера, вы уже тоже знаете, - без какой бы то ни было тени скорби напомнила ему Хейди, осматривая склоны вершины. Причем делала это с такой проницательностью, будто и впрямь пыталась разгадать полководческий замысел последнего из генералов-защитников сего уголка благословенной Баварии.
- Было бы странно, если бы не знал.
- И вообще, у меня создается впечатление, что мы уже достаточно хорошо знакомы. Просто вы боялись идти напролом, как это делают некоторые другие генералы. И не только… генералы.
Хейди говорила все это, не кокетничая и не флиртуя. В голосе ее чувствовалась усталость женщины, которая никогда не была обделена вниманием мужчин, - в ее заведении грех было жаловаться на это, - тем не менее чувствовавшей себя одинокой и незащищенной. В последнее время ухажеры уже почему-то доставляли ей куда больше хлопот, чем истинного наслаждения.
- Честно говоря, я не представлял себе, как все это может и должно… произойти.
- И почему вдруг неминуемо должно произойти? - поддержала его Хейди - Причем произойти именно с нами? Вот так вот, прямо посреди войны.
- Вот именно: посреди… войны, - смущенно повторил командарм.
- А во всем виноват этот ваш капитан с дурацкой фамилией Штрик-Штрикфельдт. Это он, со своими бесконечными навеиваниями: "мятежный русский генерал", "славянский Ганнибал". - Она скептически, как показалось Власову, окинула взглядом его рослую, костлявую фигуру, удлиненное, с запавшими щеками, лицо, и снисходительно передернула плечами. - "Будущий правитель свободной России, армия которого избавит народ от коммунистической тирании…" Простите, господин генерал, но неужели все это действительно о вас?
- Спишите на… фантазию закоренелого тыловика, - едва подобрал он слово "фантазию".
Немецкий все еще давался ему с трудом, причем с таким, что во время переговоров Власов благоразумно предпочитал пользоваться услугами переводчика. Благо, Хейди говорила медленно, четко выговаривая слова. Причем генерал пока что не понимал: то ли эта медлительность присуща характеру ее речи, то ли попросту она выполняет установку капитана, предупредившего, что немецким Власов пока еще владеет плохо.
- Так ведь списывать не хотелось бы.
- Это другое дело.
- Наоборот, хотелось бы, чтобы все пророчества оказались правдивыми. Особенно после общения с известной вам госпожой Мелиттой Видеман, которая побывала в моем санатории буквально несколько дней назад. Кстати, вашей искренней почитательницей и, я бы даже сказала, поклонницей.
Хейди встревоженно взглянула на командующего, пытаясь угадать, какие воспоминания вызывает у него имя этой вечно молодящейся журналистки.
- Ну, если уж то же самое утверждает и госпожа Видеман, тогда стоит прислушаться, - скованно улыбнулся мятежный полководец. А мысленно добавил: "Очевидно, после разговора с Мелиттой у нее как раз и прорезался настоящий интерес к тебе. Уж кто-кто, а Видеман, эта "роковая женщина", как ее называют в генеральских и журналистских кругах, умеет убеждать, возвеличивать и низвергать, решительно умиротворять и столь же решительно подстрекать".
Их взгляды снова встретились, сплелись, запутались в чувственных сетях друг друга… В глазах Хейди генерал наткнулся на огонек чего-то большего, нежели обычное женское любопытство, - и сразу же почувствовал, что ему не хочется, чтобы этот лучик интереса угас. По крайней мере, раньше, чем он покинет стены "Горной долины".