Убитый лежал навзничь, одна нога была неловко подвернута вбок, будто его оставили в том положении, в котором он упал. Плоть нигде не была срезана с тела. Никакого изъятия внутренностей. Горло его не было перерезано. Причина смерти совершенно ясна - удар ножом, нанесенный в бок. Только присутствие корня мандрагоры во рту жертвы могло бы связать это убийство с убийствами Торнтона, Кармайкла и Стентона. В таком случае почему способ, которым оно произведено, так сильно отличается от предыдущих?
Звук шагов Лавджоя гулко разнесся в воздухе. Тело жертвы никто не побеспокоился прикрыть, и теперь убитый человек лежал, уставив в небо мертвые глаза. Черты его лица после смерти смягчились.
Он был молод, как и предполагал магистрат, лет около двадцати. Красивый юноша с каштановыми волосами, правильными чертами загорелого, обветренного лица, принадлежавшего человеку, который проводит жизнь в море. На нем был мундир лейтенанта королевского флота, поблескивали аккуратно начищенные пуговицы и пряжки.
- Лейтенант флота его величества? - спросил магистрат.
- Да. Имя - Адриан Беллами, приписан к экипажу судна "Корнуолл". Не чета вашему сынку банкира или будущему пэру.
Едва заметную нотку издевки, прозвучавшую в этих словах, Лавджой предпочел проигнорировать.
- Как давно "Корнуолл" стоит в порту на якоре?
- Пришвартовался в ночь на понедельник, насколько мне известно. В конце нынешней недели намерен сниматься.
Лавджой нахмурился. Еще недели не прошло со дня убийства Доминика Стентона. Это означает, что интервал между двумя последними убийствами составил несколько дней, в то время как между предыдущими прошло несколько месяцев. Почему? О чем это может говорить?
- Вы разговаривали с капитаном судна? - спросил Лавджой.
- Разумеется. По его словам, парень отправился на берег, получив известие.
- От кого?
- От его семьи, кажется. По крайней мере, так он сообщил капитану, сказав, что намерен навестить близких в Гринвиче.
Джеймс Рид перевел глаза на лежавший на земле труп. На мгновение гримаса полного безразличия оставила его лицо, нервно завибрировал мускул на тяжелой челюсти.
- Недалеко же он ушел.
- Да, - медленно проговорил Генри. - Совсем недалеко.
ГЛАВА 26
Себастьян вошел в кабинет Генри Лавджоя на Куин-стрит, когда тот сидел за письменным столом и, опустив голову и нахмурив лоб, с лихорадочной быстротой покрывал записями страницы лежавшего перед ним блокнота.
- Я уже слышал о происшествии с лейтенантом Беллами, - объявил Себастьян, как только клерк оставил их наедине.
Магистрат снял очки, усталым жестом потер переносицу.
- Необъяснимое происшествие. Совершенно необъяснимое. На теле отсутствуют увечья и надругательства, подобные причиненным в предыдущих случаях. Смертельная рана нанесена в бок жертвы, а не в горло. Но в то же время присутствие корня мандрагоры во рту убитого со всей несомненностью указывает на связь с тремя недавними убийствами.
- У меня создалось такое же впечатление.
Магистрат взял в руки увесистый том и поднялся из-за стола.
- Когда я высказал это предположение, мистер Джеймс Рид позволил себе со мной не согласиться. Впоследствии я говорил с его коллегами, Аароном Грэхемом и сэром Уильямом, которым сообщил свое мнение о данном случае. Оба согласились со мной в том, что смерть Николаса Торнтона может быть связана с убийствами мистера Кармайкла и молодого Стентона. Но к моему замечанию о странном соответствии между происшедшим и стихотворением Джона Донна они отнеслись с известной долей скептицизма. Кроме того, как и мистер Джеймс Рид, они полагают, что несчастный случай в доках не имеет отношения к предыдущим трем убийствам.
Себастьян следил глазами за тем, как магистрат ставит книгу на полку застекленного шкафа у двери кабинета.
- Стало быть, расследование будет вести Боу-стрит.
- Да. Мое присутствие сочтено нежелательным, поскольку место, где был обнаружен труп, находится вне контролируемого мною участка.
Себастьян кивнул.
На Боу-стрит располагалось первое отделение полицейского уголовного суда, учрежденного в Лондоне в 1750 году. Магистратом был назначен Генри Филдинг, после отставки которого командование принял его брат, Джон. Деятельность обоих братьев по расследованию все увеличивавшегося числа преступлений в растущей столице протекала столь успешно, что к 1792 году было организованно уже полдюжины отделений, включая расположенное на Куин-стрит. Из них всех только первое распространяло власть на всю зону метрополии и территории, ближайшие к ней. "Гонцы старушки Боу-стрит", как называли сыщиков полицейского суда, были известны всей Англии.
- Мои полномочия ограничены подведомственной мне территорией, - продолжал Лавджой, возвращаясь к столу и усаживаясь. - Строго говоря, мне следовало доложить на Боу-стрит о нашей поездке в Кент.
- Что вы могли бы мне рассказать о происшествии в доках?
- Сверх того, что вам известно из газет, почти ничего. Молодой человек является сыном некоего капитана Эдварда Беллами из Гринвича.
- Отец также служил в королевском флоте?
- Нет. Отставной капитан торгового судна. - Тут магистрат минуту колебался, прежде чем продолжить. - Картина этого убийства резко отличается от известных вам случаев не только способом, которым был нанесен смертельный удар, и отсутствием следов надругательства над телом. Различие в другом. Труп Беллами был оставлен на месте преступления, у стены одного из пакгаузов на территории доков. Никакой бравады, никакой наглой демонстрации останков.
- Может быть, убийце не хватило времени, - предположил Себастьян.
Лавджой водрузил очки обратно на кончик носа.
- Возможно, вы правы, и наличие корня мандрагоры во рту убитого лейтенанта подтверждает ваше предположение. Убийца словно нарочно пропустил вторую строчку стиха, имея намерение вернуться к ней впоследствии. Но почему он так поступил?
- Потому что судно, на котором служил лейтенант Беллами, находилось в плавании. Намеченная жертва была временно недоступна.
Полицейский судья бросил на собеседника взгляд поверх стекол очков.
- Вы считаете, что убийца располагает своих жертв в каком-то подобии распорядка?
- Мне кажется это очевидным.
- "Спой с русалкой на Семик", - пробормотал Лавджой вполголоса.
- О чем вы?
- Следующая строчка стиха. "Спой с русалкой на Семик". Если он намерен придерживаться некоего порядка, в следующий раз речь пойдет о русалке.
Его собеседник тяжело вздохнул.
- На Боу-стрит в это ни за что не поверят.
ГЛАВА 27
Себастьян подверг свое отражение самому придирчивому осмотру. Затем, приблизив лицо вплотную к зеркалу, несколькими взмахами чуть присыпал волосы пеплом и расчесал их. Создалась убедительная видимость тронутой проседью шевелюры.
На нем было надето пальто, фасон которого бесповоротно вышел из моды, и грубые панталоны такого качества, что, увидь их тетушка Генриетта, с ней, несомненно, приключился бы апоплексический удар. Гардероб Себастьяна вообще отличался разнообразием, предметы, его составлявшие, вели свое происхождение как из дорогих магазинов на Бонд-стрит, так и из лавок старьевщиков на Роузмари-лейн. Особенность, отражавшая свойственный ему образ жизни: временами Себастьян пользовался преимуществами аристократического происхождения и финансового благополучия, а временами, в соответствии со своими целями, старался предстать совершенно другим персонажем.
В гардеробную бурно ворвался Том, а с ним и запах дождя, грозившего пролиться с самого утра.
- Я вам расскажу еще кое-чего про того капитана конной гвардии. Ну, Куэйла, за которым вы мне ходить велели. Я вызнал, что, кажись, жена грозилась уйти от него за то, что он гуляет. А так как бабки у нее, то он сейчас и торчит дома. Зуб дам, что он по уши в долгах.
Себастьян, засунув кинжал с тонким, но роковым лезвием в правый сапог, принялся сосредоточенно завязывать темный шейный платок.
- Приглядывай за ним при малейшей возможности. Нет сомнения, этот человек что-то скрывает. Только я не вполне уверен, что это имеет отношение к нынешнему делу.
Том некоторое время созерцал нереспектабельное одеяние хозяина, затем заинтересованно осведомился:
- Вы это для чего ради?
Себастьян заботливо поправил воротничок своей скромной сорочки, потом ответил:
- Гринвич. - И, отворачиваясь от зеркала, спросил: - Как ты относишься к возможности прокатиться на кораблике?
- Ух ты! - воскликнул Том в пароксизме восторга, когда небольшое суденышко скользило по Темзе мимо Тауэра и доков, легко оставляя позади тяжелые торговые корабли, сидевшие глубоко в воде под грузом сахара и табака, индиго и кофе. Их внушительные мачты лесом загораживали затянутое темными тучами небо.
Число пассажиров бота едва превышало десяток. Себастьян стоял, держась за поручни, влажный ветер обдавал брызгами его лицо, мешая наблюдать за тем, как грум скачет от одного борта к другому, перепрыгивает через сложенные на палубе тюки товаров и бухты свернутых канатов. Он про себя улыбнулся и спросил:
- Был когда-нибудь в Гринвиче?
Том отрицательно затряс головой и тут же удивленно вытаращил глаза, так как в этот момент их кораблик поравнялся с массивным контуром здания Индия-хаус, за которым громоздились доки и пакгаузы Вест-Индской торговой компании, раскинутые по всей территории Собачьего острова .
- Если останется время, мы с тобой сходим в Куин-хаус. А если захочешь, и в Морскую академию.
- И даже в обсерваторию?
Себастьян расхохотался.
- Можно и туда.
Том прищурился и стал разглядывать хлопавшие под ветром ржаво-коричневые паруса. Судно шло под шпринтовой оснасткой, поднятый топсель казался маленьким по сравнению с огромными гротом и фоком . Плоское днище обеспечивало доступ в мелкие воды и Темзы, и узких извилистых ее притоков.
- Вам про этого капитана Эдварда Беллами чего наиважнейши? Ну, в смысле, чего мне про него разузнавать?
- Надеюсь, ты добудешь данные, которые подтвердят связь между гибелью его сына и смертями Кармайкла, Стентона и Торнтона.
Том скривился.
- И не похоже вовсе. То священники разные да банкиры. Еще и лорд в придачу.
- Ты бы очень удивился, узнав, какое множество нитей пронизывает насквозь все общество, связывает между собой самых разных людей, и женщин в том числе.
- Значит, мне и про жену капитанову поразнюхать? Если, конечно, он ею обзавелся.
Снова и снова на ум Себастьяну приходила строчка из стихотворения Джона Донна: "Враки! Верных женщин нет!" И тут в первый раз его посетила неожиданная мысль: до сих пор он совсем не уделял внимания матерям погибших юношей: недавно умершей жене его преподобия Торнтона; леди Стентон с ее категорическим требованием, чтоб сын вернулся вовремя, а теперь, по слухам, бедная женщина находится в таком тяжелом состоянии, что доктора держат ее на успокаивающих средствах; матери Барклея Кармайкла, дочери маркиза, которая печется о нуждах рабочих и ходатайствует перед мужем о сокращенном рабочем дне для детей на его фабриках и рудниках. Себастьян сосредоточил все силы своего ума на том, чтобы отыскать звено, связывающее отцов молодых жертв. Но нет ли такого между их матерями?
- Думаю, мысль неплохая, - пробормотал он про себя и вновь прислонился к поручню.
ГЛАВА 28
Капитан Эдвард Беллами обитал в приземистом доме с выбеленными стенами, темно-зелеными ставнями и сбегающими к реке обширными садами.
Напомнив себе о том, что манеры его должны соответствовать манерам мистера Саймона Тейлора с Боу-стрит, Себастьян деловито преодолел несколько ступенек и, оказавшись перед входом, бойко постучал дверным молотком. Служанка, девушка лет четырнадцати-пятнадцати, отворила дверь и залепетала было, что хозяина и хозяйки нет дома, но Себастьян, не дослушав, снял шляпу и высокомерно представился.
- Мистер Саймон Тейлор, полицейский суд города Лондона. Прошу доложить.
Молоденькая служанка охнула и умчалась в комнаты.
Капитан Беллами оказался мужчиной высокого - значительно выше шести футов - роста и, несмотря на то что возраст его, похоже, перевалил за шесть десятков лет, крепким. Жизнь, проведенная на море, избороздила глубокими морщинами его лицо, щедро покрыла волосы сединой, сделала кожу обветренной и грубой. Сейчас каждая его черта говорила о том безутешном горе, которое принесла этому сильному человеку смерть сына.
Он принял Себастьяна в просторной гостиной, окна которой смотрели на большой палисад и реку за ним. Рядом с капитаном сидела красивая миниатюрная женщина с оливкового цвета кожей, темными волосами и карими глазами, чье гладкое лицо было залито слезами. Первый взгляд на нее подсказал Себастьяну, что это, возможно, сестра, оплакивающая потерю брата, но капитан представил эту женщину как свою супругу.
- Мои извинения, только дела службы заставили меня вторгнуться к вам в такое время. - Себастьян низко склонился над ее рукой.
- Пожалушта, садитесь. - В голосе женщины явно звучал португальский акцент.
- Бренди? - вынимая пробку из графина, стоявшего на ближайшем столе, предложил хозяин. Голос его звучал хрипло.
- Благодарю, нет.
Себастьян присел на кушетку, обитую полосатым кремово-зеленым шелком, быстро обежал комнату глазами. Она была обставлена дорогой и красивой мебелью черного дерева. Застекленные буфеты переполняло все разнообразие морских трофеев: изделия из резного жадеита, которые изготовляют в Китае, и грациозные статуэтки из слоновой кости, и произведения стеклодувов с острова Мурано в венецианской лагуне. Морские путешествия явно принесли процветание семье капитана.
- Констебль, приходивший к нам утром, предупредил, что сегодня еще кто-то из ваших зайдет. - Капитан щедро отмерил бренди в собственный стакан. - Но я не ждал вас так скоро.
- В полицейском управлении чрезвычайно заинтересованы в скорейшем расследовании серии этих ужасных убийств.
Стакан хозяина замер на полдороге.
- Серии? О каких ужасных убийствах вы говорите?
- Я говорю о недавних убийствах Барклея Кармайкла и Доминика Стентона.
Долгий медленный глоток из стакана и последние краски румянца исчезают с лица капитана.
- Что заставляет вас считать смерть моего сына связанной с какими-то убийствами? Мой сын был убит в доках на территории порта. Что общего он имел с теми молодыми людьми? Над телами других жертв сотворили мерзкое надругательство.
- Тот, кто убил вашего сына, оставил у него во рту корень мандрагоры. Когда были убиты Доминик Стентон и мистер Кармайкл, мы обнаружили у них козье копыто и страницу из судового журнала. Некоторое время назад погиб еще один молодой человек, студент богословия из Кембриджа, его звали Николас Торнтон. Во рту юноши была найдена картонная звезда. Мы полагаем, что за всеми этими убийствами стоит одно и то же лицо.
Беллами одним глотком осушил стакан до дна и налил еще. Движения его потеряли уверенность.
- Слыхал я о том, что случилось с Кармайклом и Стентоном. Но ни про какого Торнтона не знаю. Когда это произошло?
- В апреле.
- Он тоже был изувечен, как те другие?
- Не совсем так. У этой жертвы были удалены внутренние органы.
- Боже мой! - одними губами прошептала миссис Беллами, поднося платок ко рту.
Себастьян повернулся к ней и сказал:
- Прошу прощения, мадам, за то, что приходится говорить о таких вещах в вашем присутствии.
- Я отказываюсь понимать, как подобное может случиться. - Пальцы женщины впились в платок. - Что это может значить?
- В одном из стихотворений английского поэта Джона Донна упоминаются именно эти предметы. Оно называется "Песня о падающей звезде". Вам не приходилось его читать?
- Знаю я это стихотворение, - оборвал его хозяин дома. Со стаканом в руке он стоял подле окна. - Но отказываюсь понимать, какое оно может иметь отношение к моему сыну.
- Вам не доводилось встречаться с сэром Хамфри Кармайклом или с Альфредом, лордом Стентоном?
- Нет.
- А с преподобным Уильямом Торнтоном?
Желваки на сжатых челюстях капитана заходили.
- Это кто еще?
- Приходский священник из Эйвери, графство Кент. Его сын был первой жертвой.
Беллами покачал головой.
- Нет. Понятия не имею, откуда бы Адриану знать кого-то из них. Он был совсем мальчишкой, когда ушел в свое первое плавание. Служил гардемарином на "Виктории". - Нотка отцовской гордости прозвучала в полном тяжкого горя голосе капитана. - Даже участвовал в Трафальгарском сражении, видел Нельсона.
- Насколько мне известно, корабль, на котором плавал ваш сын, вошел в лондонский порт на этой неделе?
- Точно. В понедельник.
- Вы с сыном виделись?
- Сразу же, как только судно встало на якорь. Адриан пригласил меня осмотреть его. "Корнуолл" получил в прошлом месяце кое-какие повреждения, когда схлестнулся с одним американским торговцем, пытавшимся нарушить блокаду. Потому-то они и зашли в порт.
- Вы посылали сыну письмо вчера вечером с просьбой приехать в Гринвич?
На лице капитана Беллами отразилось недоумение.
- Нет. Никакого письма я не посылал. А почему вы спрашиваете? Он что, получил что-то из дома?
- Как нам стало известно, да. Хотя само письмо найдено не было.
Капитан направился к столику, на котором стоял графин, и налил себе еще стакан бренди. Себастьян молча смотрел на него. Капитан шел с той цепкой осторожностью, которая иногда вырабатывается в походке человека, крепкого во хмелю, но время от времени подверженного тяжелому и сильному пьянству.
- Вы сами родом из Гринвича, капитан Беллами?
Тот отрицательно качнул головой и снова закупорил графин.
- Грейвзенд. Мой отец был морским капитаном. Как и дед.
- Что в таком случае заставило вас осесть в Гринвиче?
- Моя первая жена была из здешних мест.
- Мать Адриана?
- Да. Она умерла четырнадцать лет назад.
"По-видимому, как раз в то время юный Джеймс и поступил во флот", - подумал про себя Себастьян. Он взглянул на красавицу португалку, сидевшую спокойно и тихо, ее доверчивый взгляд был устремлен на мужа, и задал себе вопрос: "Не послужил ли новый брак капитана причиной, погнавшей его сына на морскую службу?"
- У вас имеются еще дети?
- Дочь, - тихо ответила миссис Беллами. Она тоже внимательно следила за походами мужа к графину. Тонкая морщинка прорезала ее лоб. - Дочь Франческа. Ей двенадцать лет.
- Вы ведь из Бразилии.
Себастьян приветливо смотрел на женщину, она ответила застенчивой улыбкой.
- Да. Откуда вы знаете?