ГЛАВА 21
Кентский Эйвери оказался сонным рыночным городком в графстве Кент. Широкая центральная улица, Хай-стрит, огибала пологий холм и спускалась к берегам реки Медуэй у его подножия. Над городком царила старая, нормандской постройки, церковь Святого Андрея. Она возвышалась посреди столь же старого, ухоженного двора, среди скошенной травы которого там и сям белели выщербленные временем надгробные плиты. К югу от церкви располагался дом приходского священника - темного кирпича двухэтажное здание с двойными эркерами, изящно выступающими по обеим сторонам невысокого, выкрашенного белой краской крыльца. Дом выстроен был, без сомнения, в конце восемнадцатого столетия.
Преподобный Уильям Торнтон принял их в кабинете, окна которого смотрели на запущенный сад, протянувшийся вдоль задней стены дома. Кабинет явно играл роль покоев ученого схоласта, с кипами рукописных страниц и древними, переплетенными в кожу фолиантами. Они переполняли полки нескольких книжных шкафов, громоздились на столах, возвышались стопками на полу.
Священник сидел в зеленом кожаном кресле у пустого очага. Это был тщедушный старец с редкими седыми волосами и торчащим носом, казавшимся чужим на худом, с запавшими щеками лице. Ноги его были укрыты пледом, и при появлении посетителей он не поднялся.
- Прошу простить, что приветствую вас не вставая, - заговорил он, когда средних лет домоправительница в домашнем чепце ввела к нему гостей, - должен признаться, ноги теперь худо служат мне. Но не подумайте, что я не рад вашему визиту. Не часто меня навещают посетители из самого Лондона. Прошу, садитесь. Миссис Росс, чаю, пожалуйста.
- Примите наши извинения за то, что потревожили вас, - начал Лавджой, садясь на ближайшую старую кушетку. - Но мы хотели бы задать вам несколько вопросов о вашем сыне.
Себастьян отказался сесть и теперь стоял, опершись о низкий подоконник окна, выходившего в сад. Он не отводил глаз от бледного лба священника, ввалившихся щек, на мгновение задрожавших губ. В следующую минуту священник крепко сжал их.
- Думаю, вас привели сюда подозрения по поводу этих лондонских убийств? Вы находите, что между ними есть что-то общее?
- Мы считаем это вполне возможным, - кивнул Лавджой.
Одна из узловатых, испещренных голубыми жилами ладоней судорожно сжала край пледа.
- Миссис Росс рассказала мне о последнем из них, о гибели сына мистера Стентона. Это ужасно, можно сказать - просто ужасно.
- Что вы могли бы рассказать нам о том дне, когда пропал ваш сын, мистер Торнтон?
Священник несколько минут сидел молча. Когда он начал свою речь, старческий голос звучал хрипло и так странно невыразительно, будто говоривший мог произносить слова, только мысленно отделив свои чувства от того, о чем вынужден был рассказывать.
- Николас жил в Кембридже, но той весной он приехал домой на Пасху. Здесь, в Эйвери, он старался проводить каждую минуту в лесу и в тот день тоже отправился туда. Это было во вторник. Через несколько дней ему предстояло возвратиться в университет.
- Он пошел на рыбалку?
- Он взял с собой удилище, но, думаю, скорее это был предлог. Мальчик хотел казаться занятым делом. - Что-то похожее на огонек усмешки появилось на мгновение в глазах старика, чтобы тут же исчезнуть. - Пообещал вернуться через час-два к полднику.
- И не вернулся?
- Нет. Сначала я не обеспокоился. Знаете, эта молодежь… Но с приближением вечера начал тревожиться. Николас, как правило, не бывал так беспечен. Когда стало темнеть, я решил отправиться на поиски. Удочка была найдена на берегу ручья, на его любимом месте. Там лежали и башмаки. Но больше ничего. Как будто мальчик исчез.
- Вы не заметили, на том месте, на земле, не было видно каких-либо следов борьбы?
- Никаких. Несколько мужчин из городка предложили мне свою помощь в розысках. Мы обшарили и лес, и участок земли за лесом. Осмотрели каждый акр, но ничего не обнаружили. Ровно ничего. До следующего утра.
- Когда тело было найдено на церковном дворе.
Губы преподобного Торнтона задрожали, и едва слышным голосом он ответил:
- Да.
Магистрат заколебался, словно не желая продолжать расспросы, и вопросительно взглянул на Себастьяна. Тот спросил:
- Был ли ваш сын знаком с Домиником Стентоном или Барклеем Кармайклом?
Глаза священника расширились.
- Нет. Насколько мне известно, вовсе не был знаком. Николас не покидал Кембридж, где изучал богословие. Просто не могу себе представить, чтобы он мог повстречаться с кем-нибудь из этих двух юношей.
- Расскажите нам о своем сыне, ваше преподобие, - попросил мистер Лавджой. Голос его звучал непривычно мягко. - Каким сохранила его ваша память?
Грустная улыбка тронула старческие губы и на секунду вдохнула искру жизни в потухшие глаза.
- В детстве Николаса отличало необыкновенное любопытство ко всему на свете. Таких любознательных отроков, как он, наверное, и не бывало. Вечно он приставал ко всем с расспросами, все его интересовало, ему хотелось знать, что как работает.
- А юношей?
- Он мало изменился. Во многом оставался прежним ребенком. Но в умственном плане он был хорошо развит, - быстро продолжал священник. - Николас всегда был очень неглуп. Но интеллект его выражался по-своему и в тех областях, которые его интересовали.
- У вас есть другие дети?
- Нет.
Себастьян перевел взгляд с запущенного сада на небольшой участок церковной земли за ним. Дальше тянулась полоса леса. Того самого, где пропал юноша.
- Можете вы предположить, что какой-то человек затаил обиду на вашего сына? - спросил магистрат. - Она могла быть и воображаемой.
Его преподобие глубоко вздохнул. Тощая грудь на мгновение приподнялась в этом вздохе и снова опала.
- Об этом я ничего не знаю. Николас был очень спокойным мальчиком. Уравновешенным, вдумчивым. Моя супруга даже беспокоилась по этому поводу, бывало, говаривала, что ему веселее с книгами, чем с живыми людьми. - И снова что-то напоминавшее слабую улыбку тронуло его губы и исчезло без следа, оставив лицо даже более грустным. - Я каждый день приношу Господу благодарность за то, что она не дожила до того дня и не узнала, что случилось с нашим мальчиком.
- Ваша жена умерла?
Голова старого священника грустно поникла.
- Моя супруга отдала Богу душу в январе нынешнего года, вскоре после Рождества.
Себастьян тщательно старался не встречаться глазами с Лавджоем. Ему было известно, что когда-то тот был женат, но и жена его, и ребенок давно умерли.
- Примите наши глубокие соболезнования, - пробормотал магистрат.
Девлин снова перевел взгляд за окно. К северу от сада, за его едва видными тропками, выложенными обломками кирпича, и неряшливыми клумбами с ноготками и сантолиной , лавандой и розами, виднелась церковь Святого Андрея. Через проплешину в высокой тисовой изгороди виднелись следы средневековых контрфорсов, прямоугольные очертания руин древней башни темнели на фоне голубого сентябрьского неба. Цветник, разбитый на церковном дворе, был тщательно ухожен, он выглядел много опрятнее, чем заброшенный сад возле дома приходского священника. Между цветами темнели разбросанные то тут, то там старые серые надгробия и могильные плиты. Себастьян подумал, что надо бы узнать, кто первым обнаружил тело сына священника, сам он или кто другой. Но ему не хотелось задавать этот вопрос. Вместо него он задал другой:
- Вас не затруднит сказать нам, кто именно осматривал тело вашего сына?
- Ни в коей мере. - Его преподобие казался удивленным таким вопросом, но отвечал с готовностью. - Это был доктор Ньюмен. Доктор Аарон Ньюмен живет здесь, в Эйвери, как раз позади ближнего леска. Он может оказаться полезен вам в том, в чем мне не удалось оказать помощь. - Небольшая пауза. - Я постоянно напоминаю себе слова, сказанные в Писании: "Мне отмщение и аз воздам", но не умею найти в них опоры… - Голос священника прервался. Сделав над собой усилие, он громко сглотнул и продолжил более спокойно: - Кто бы ни сделал это с моим сыном, он сотворил зло. Предать такой страшной смерти невинного юнца девятнадцати лет…
Голос изменил священнику. Больше он не делал попытки продолжать.
Лавджой стал неуклюже подниматься на ноги.
- Прошу простить наше вторжение, ваше преподобие. Больше мы не станем вас тревожить.
Старик провел дрожащей рукой по глазам.
- Но вы должны остаться и выпить чаю.
Магистрат слегка поклонился.
- Благодарю, нет.
Себастьян поднялся с подоконника, разочарованный. Что могло связывать серьезного прилежного студента богословия с таким балованным юнцом, каким был Доминик Стентон, или с ведущим рассеянный образ жизни светским львом Барклеем Кармайклом? Ему припомнились слова Кэт о том, что кажущийся случайным выбор жертв заставляет всякого почувствовать собственную уязвимость. "Не потому ли я так стремлюсь установить хоть какую-то связь между этими тремя злодействами, что отсутствие ее делает их еще более дикими и пугающими?" - спрашивал он себя.
- Вы родом из здешних мест, мистер Торнтон? - неожиданно задал он вопрос.
Священник покачал головой.
- Я - уроженец Нейланда, городка около Ипсвича. Восточный Саффолк. Это место досталось мне стараниями дяди моей жены. Когда я был еще молодым человеком, моим намерением было посвятить себя миссионерской службе, нести благовестие Господа нашего несчастным дикарям, погрязшим в пороке и грехе, которые населяют непросвещенные части света. Я даже не мечтал о собственном приходе, не говоря уж о бенефиции таком значительном.
Себастьян заинтересовался.
- Вы отправлялись с миссией в какие-либо страны?
Мистер Торнтон выпрямился в кресле.
- Собственно говоря, да. Я провел шесть лет на мысе Горн в Африке , прежде чем осенил себя узами брака. Впоследствии миссис Торнтон и я вместе вершили миссионерскую службу. Случай к этому нам представился девять лет назад, тогда я оставил свой приход заботам куратора, второго нашего священника.
"Девять лет назад. Его сыну было только десять", - быстро промелькнуло в голове Себастьяна, и он спросил:
- А Николас? Он ездил с вами?
- О нет. В то время он учился в Харроу. Наш мальчик ни разу не совершал путешествий, даже недолгих. Миссис Торнтон очень пеклась о здоровье сына и опасалась негативного воздействия нездорового климата. Свои школьные каникулы Николас проводил у ее брата.
- Нельзя ли поточнее узнать, где имела место ваша миссионерская деятельность? - задал вопрос магистрат.
Себастьян подумал, что, пожалуй, мог бы ответить на него сам.
- В Индии.
- Простое совпадение, надо думать? - сказал Лавджой, когда Себастьян сообщил ему о своем разговоре с сэром Хамфри Кармайклом, рассказав о том, что тот также бывал несколько раз в Индии.
Они пешком шли через небольшой зеленый лесок, направляясь к выбеленному дому доктора Ньюмена. Перед ними, взволнованно гогоча и переваливаясь, спешила стая белых гусей, перья которых ярко блестели в солнечных лучах.
- Думаю, тысячи наших сограждан хоть раз в жизни побывали на полуострове Индостан. Вы со мной не согласны?
- Согласен.
- Рад. К тому же мы не знаем, посещал ли Индию лорд Стентон.
- Не знаем. - Себастьян разглядывал живописную группку каменных коттеджей, увитых густым ковром роз, щедро отдавшихся позднему цветению. - И тем не менее, если бы у меня был сын, я бы не мог чувствовать себя спокойно.
ГЛАВА 22
Доктор Аарон Ньюмен был худощавым мужчиной на вид лет сорока с небольшим, с ранней обильной сединой и доброжелательным, хоть и усталым лицом человека, которого работа заставляет быть свидетелем слишком многих людских радостей и трагедий.
Он принял их в гостиной, обставленной добротной и надежной старой мебелью, и внимательно выслушал объяснения причин, приведших мистера Лавджоя в его дом. Затем предложил бренди, угощение, которое Себастьян принял, а магистрат, как следовало ожидать, отклонил.
- Несчастье произошло пять месяцев назад, а я все еще не могу привыкнуть к мысли о том, что случилось с Николасом, - начал доктор, наливая бренди и себе. - Какая немыслимая трагедия! Преподобный Торнтон и его супруга долгие годы были бездетны, этот мальчик родился у них довольно поздно. Сын был словно даром небес, ребенок, появившийся на свет у стариков родителей. - Доктор снял очки и провел рукой по глазам, лицо его омрачилось грустью. - Но Господь прибрал его к себе. Ведь эта мысль должна утешать?
Лавджой смущенно откашлялся и спросил:
- Как давно вы знакомы с его преподобием?
- С тех пор, как он поселился здесь в деревне, примерно лет двадцать назад. Я присутствовал при появлении Николаса на свет. - Доктор Ньюмен снова водрузил очки на нос и опустился в одно из кресел, окружавших чайный столик. - Лечил его от всех детских болезней.
- Я так понял, что труп Николаса был обнаружен самим его преподобием? - спросил магистрат.
Лицо доктора исказила гримаса боли.
- К сожалению, да. Торнтон взял тело сына на руки и хотел нести его сюда. Но упал, не пройдя и нескольких шагов.
- У него случился удар?
Доктор кивнул, подтверждая догадку.
- Паралич поразил левую сторону тела. Со временем деятельность руки восстановилась, но ходить его преподобие до сих пор может лишь с большим трудом.
- Убийца оставил тело юноши на церковном дворе?
Спазм отвращения снова исказил черты лица их собеседника.
- Да. Преподобный Торнтон увидел тело сына, когда пошел отворять в то утро церковные двери. Это было ужасно, поистине ужасно. Убийца оставил несчастного на одной из старых могильных плит около двери, ведущей в южный трансепт. Именно этой дверью всегда пользуется его преподобие.
- Любопытно, - заметил Себастьян. - Кем бы ни был этот убийца, с привычками его преподобия он, во всяком случае, хорошо знаком.
Глаза доктора удивленно расширились, но после короткого раздумья он согласился:
- Вы правы, это так. Я как-то не задумывался над этим.
- Что вы могли бы нам сказать о результатах осмотра тела? - спросил магистрат.
Доктор Ньюмен оставил кресло и подошел к письменному столу, заваленному книгами и различными записями. Взяв в руки один из потрепанных журналов, лежавший на краю стола, принялся быстро перелистывать страницы. Прошло некоторое время, прежде чем он снова заговорил.
- У жертвы было перерезано горло.
- В момент убийства нападающий стоял позади юноши?
- Не могу сказать с уверенностью, - после заминки ответил доктор, набрал воздуха в грудь, медленно его выпустил. - Меня сильно утешает, что смерть наступила почти мгновенно. Это счастливое обстоятельство, если подумать о тех надругательствах, которые совершены над трупом.
- На теле были и другие раны?
Доктор утвердительно кивнул.
- Грудина жертвы была вскрыта, сердце, легкие и печень удалены. Довольно неопытной рукой, я бы хотел отметить.
- Возможно, негодяй действовал под влиянием сильного гнева?
Ньюмен задумался, затем покачал головой.
- Я бы так не сказал. На теле не было других ран. Как я уже сказал, жертве перерезали горло, вскрыли тело и удалили некоторые внутренние органы.
Лавджой прижал к плотно сомкнутым губам аккуратно сложенный платок.
- Было ли тело обескровлено? - спросил Себастьян.
- Да, действительно это имело место. Откуда вы узнали?
- С жертвами, найденными в Лондоне, поступили точно таким же образом.
- Вы видите связь между этими происшествиями?
- Я бы сказал, что она вполне вероятна. Вы этого не находите?
- Д-да, допускаю такую мысль. Но… У вас нет предположения, кто мог это сделать?
- Мы работаем над различными версиями дела. - На этот вопрос ответил Лавджой, отнимая от губ платок. - Как вы считаете, не было ли тело Николаса Торнтона связано перед смертью? Может быть, его куда-то перевозили?
- Я ведь приходский практикующий врач, мистер Лавджой, а не хирург. Подобным вещам я не обучался и не сумел бы их распознать.
В голосе доктора прозвучала определенная нотка гордости. На самом деле, в иерархии, принятой среди медицинских работников, практикующие врачи считались своего рода аристократией. Получая образование в Кембридже и Оксфорде, они изучали латинские трактаты врачей древности. Приобретенные знания они впоследствии использовали для того, чтобы по результатам наблюдения, скажем, за пульсом или изучения урины больного суметь поставить диагноз и предписать необходимое лечение. Эти ученые доктора не тратили времени на такие вульгарные занятия, как осмотр тела больного или хирургическую деятельность, никто из них не взялся бы лечить перелом кости. И разумеется, ни один практикующий доктор не счел бы достойным себя предпринять вскрытие тела умершего ради того, чтобы разгадать тайны тела живого.
Супруга практикующего врача, вследствие утонченности его занятий, имела право быть представленной к королевскому двору, подобно супруге, например, адвоката. В то время как спутница жизни хирурга, например Пола Гибсона, такого права не имела.
Доктор вынул из часового кармашка часы, бросил на них взгляд и, улыбнувшись, извинился.
- Боюсь, мне придется оставить вас, джентльмены. Меня ожидает один из пациентов, навестить этого престарелого больного мне необходимо до двух часов пополудни. Я отдам распоряжение слугам подать вам чаю, не возражаете?
- Благодарю, не стоит беспокоиться. - Лавджой быстро поднялся на ноги, - Если припомните еще какие-нибудь детали, которые вам покажутся интересными, не откажите в любезности связаться с полицейским отделением на Куин-сквер.
- Разумеется.
Доктор Ньюмен не стал вызывать служанку, вместо этого он направился к двери вместе с гостями. Когда они спускались по ступеням лестницы, старый гончий пес поднялся со своей подстилки и затрусил рядом с хозяином.
- Хотелось бы узнать вот еще что, - обратился к доктору Себастьян, прежде чем присоединиться к магистрату на ярко залитом солнцем дворе. - Когда Николаса обнаружили мертвым, у него во рту не нашли никакого постороннего предмета?
- Действительно нашли. - Доктор наклонился и потрепал собаку за уши, на его лице отразилось какое-то легкое беспокойство. - Не могу понять, как случилось, что я забыл указать на этот факт в своем рапорте. Этот предмет был похож… как бы выразиться, он был похож на звезду. Картонную звезду серебристого цвета.