- Привет, дорогая! - произнесла Кэтрин, приблизившись наконец Лейле. Глянув на желтое платье, она промолчала, но с хитрой улыбкой посмотрела на меня. - Вы немного пришли в себя, мисс Джессика-Джессика? Боюсь, сегодня утром вам пришлось пережить настоящий шок!
Лейла, сидевшая рядом со мной, что-то залепетала, но тут вмешался Стив:
- О чем ты, Кэти? Какой шок?
Кэтрин подробно рассказала ему, как увидела меня у библиотеки и решила для забавы немного попугать.
Стив не рассмеялся и не одобрил ее шутки. Он бросил на нее такой же взгляд, как тогда в "Капризе", когда ворвался и отобрал у нее ремень, и с холодным неодобрением заметил:
- Иногда мне кажется, ты просто не можешь жить без скандалов.
Откуда ни возьмись, сзади появился Алекс. По его виду было ясно, что он все слышал. Алекс резко потянул пальцем цепочку на шее Кэтрин, так, что раковина оказалась плотно прижатой к ее горлу. На мгновение в ее глазах мелькнул неподдельный страх. Она развернулась, чуть не порвав тонкую золотую нить.
- О, Алекс! Ты меня напугал! Я думала, это Кинг! Он весело улыбнулся, но в его глазах снова мелькнул уже знакомый мне желтый блеск.
Кинг, освещенный светом факелов, мрачно наблюдал за нами с другого конца террасы.
В этот момент, привлекая всеобщее внимание, Малколм в полную силу забренчал на своей гитаре, и Кэтрин, словно по сигналу, засмеялась, повернулась к нему. Он продолжал играть, ничего не напевая и будто притягивая ее звуками музыки. Она, похоже, забыла обо всех нас и вдруг задвигалась, как сомнамбула. Гости расступались перед ней, Понимающе переглядываясь. Вероятно, подобное зрелище им была не в новинку.
Когда Кэтрин приблизилась к Малколму, он запел, а она, уставив на меня немигающий взгляд, начала танцевать рядом с гитаристом, то и дело задевая алыми оборками его белые брюки. Это был распространенный на острове танец, медленный, чувственный, от которого кровь закипала в жилах. Кэтрин танцевала почти на одном месте, покачивая всем телом, плавно поводя плечами и головой на длинной шее. А раковина плясала у нее на груди, сверкая, словно зажженный огонек.
Я заставила себя отвернуться от завораживающей фигуры танцовщицы и заметила направленный на нее взгляд Стива, который мне все больше и больше казался взглядом единорога. Лейла восхищенно раскрыла рот. Чары действовали на нее, она учащенно дышала, хотя, казалось, была напугана, словно эта вряд ли добрая магия могла ее погубить. Сейчас девочка казалась мне похожей на чистый лучик света на этой темной террасе. Мне захотелось отгородить ее собой от танцовщицы, но я не сдвинулась с места.
Чары разрушила или, во всяком случае, попыталась это сделать Мод Хампден. Она встала из-за стола и громко, так что могла быть услышана на другом конце террасы, сказала:
- Простите, пожалуйста, - после чего с достоинством вошла в дом.
Все взгляды гостей снова устремились на Кэтрин, но меня больше интересовала Лейла. На лбу у нее блестели бисеринки пота, она была напряжена, как струна.
Кэтрин быстрым жестом подняла руки к своим золотистым волосам. И небрежно, двигаясь в такт музыке, принялась вынимать из них шпильки, бросать их на пол. Затем резко встряхнула головой, рассыпав густую копну по плечам.
Стив волновался, но молчал.
- Хоть бы кто-нибудь остановил ее! - мрачно проговорил Майк.
Его голос прозвучал достаточно резко, заглушив звуки музыки. Кэтрин медленно повернулась и, пританцовывая, двинулась к нам, сверкая зелеными глазами, запрокинув маленький кошачий подбородок. Я думала, что сейчас Кэтрин обрушится на Майка, но она, не обратив на него ни малейшего внимания, протянула руку Лейле:
- Пойдем, дорогая! Пойдем потанцуем! - и подняла девочку на ноги, хотя та отчаянно упиралась.
- Нет, нет, пожалуйста, Кэти! - взмолилась она.
Я поняла замысел ее матери. Она хотела унизить дочь. Рядом с ней, коварной и грациозной, девочка выглядела бы неуклюжей, невзрачной маленькой дурочкой в масляно-желтом платье, полным ничтожеством.
Все это я прошла раньше! Это было частью Моего существа, моего мозга, моей памяти. Я знала, какой ужас испытала бы Лейла от такого унижения, поэтому мне стало нехорошо. Но я уже была не так юна, как она, и не должна была спокойно смотреть на эту отвратительную сцену!
Твердо положив руку на плечо Лейлы, я сказала:
- Если ты не хочешь, тебя никто не обязывает идти танцевать!
Девочка вздрогнула, словно в ней пробудился дух сопротивления, и высвободилась из руки Кэтрин. Та поняла, что в данный момент проиграла, поэтому обратила всю свою злобу на меня. Ее сильные тонкие пальцы сжали мне запястье.
- Тогда идите вы! - Она потянула меня за руку. - Музыка великолепна! Ну же, Джессика-Джессика! Я научу вас танцевать наши островные танцы!
Теперь все смотрели на меня, но меня обуяла такая ярость, напоминая о ремне, о машине. Она придала мне силы.
- Я достаточно сильна, чтобы сделать вам очень больно, - тихо сказала я, вырывая свою руку и обхватывая пальцами ее тонкое запястье.
И тотчас же прочла в ее глазах, что зашла слишком далеко. Чувствовалось, что с ней сейчас случится истерика. Ее рука с острыми красными ногтями поднялась явно для удара, но в это мгновение подскочил Кинг и оттащил Кэтрин с такой силой, что она вскрикнула от боли.
- Еще одна попытка, и ты горько пожалеешь! - прошипел он устрашающе.
Кэтрин вырвалась, дернула головой и пошла дальше танцевать под гитару. Лейла, стоя рядом со мной, дрожала, отвернувшись от отца. Майк принялся ее успокаивать. Стив насмешливо глядел на Кинга, думаю, навлекая на свою голову большие неприятности.
Взглянув на меня в последний раз, Кинг широкими шагами пересек террасу, и через некоторое время я увидела его у перил верхней галереи. Можно было подумать, что он предпочитает держаться на безопасном расстоянии от этой танцующей женщины в красном.
Но Кэтрин еще не закончила своего представления. Во время нашей перепалки удивленные гости начали перешептываться, не понимая, В чем дело. Все испытывали чувство неловкости, всем хотелось, чтобы поскорее прекратилась эта непонятная сцена. Наконец воцарилась тишина, и танцовщица снова завладела ситуацией.
- Ты обещал спеть мне сегодня песню, - обратилась она к Малколму. - Ты обещал мне песню о Колумбелле!
Он улыбнулся, сверкнув белыми зубами, и запел:
Колумбелла, не для тебя,
Колумбелла, не для истины,
В океане далеко и глубоко
Колумбелла, несомненно, рыдает.
Внизу, где песок окрашен в желтый цвет,
Колумбелла рыдает о себе.
Наверху, на острове, под ярким солнцем
Золотые дни Колумбеллы кончены.
Струны смолкли, умолк и певец, по-прежнему улыбаясь и ожидая одобрения. Но никто не успел зааплодировать, как Кэтрин вдруг сердито закричала, словно капризный ребенок:
- Мне не нравится эта песня! Глупая песня! Никогда больше не пой ее мне, понятно? Золотые дни Колумбеллы только начинаются! Пой что-нибудь другое, быстро пой что-нибудь другое!
Малколм небрежно кивнул и затянул другую песню. Кэтрин повернулась к зрителям:
- Потанцуйте же кто-нибудь со мной! Мне нужен партнер!
К ней вышел Стив. Он танцевал уверенно, в его взгляде читались и насмешка, и восхищение. Он не дотрагивался до Кэтрин, но смотрел ей в лицо, приноравливая свои шаги к ее шагам, двигаясь в такт движениям ее шеи, плеч, бедер. Позолоченная колумбелла на цепочке танцевала вместе с ними. Раковина и единорог!
Я оглянулась и увидела Алекса Стэра. Его бородатое лицо было, как всегда, загадочно, а глаза ничего не выдавали. Мне было интересно, как в данной ситуации поведет себя он, но Алекс повернулся к стоящей рядом с ним женщине и отвел ее на другой конец террасы. К ним, словно по сигналу, присоединились и остальные пары.
Чары были разрушены! Я испытывала огромное облегчение. Конечно, не знала, что еще могло произойти, но у меня было чувство, что опасность благополучно миновала. Теперь уж ничего страшного не случится!
Лейла тоже вздохнула с облегчением. Она закрыла лицо руками, а Майк похлопал ее по плечу, как ребенка, и посмотрел на меня через ее голову.
А что она могла бы сделать? - спросила я, и он понял, что я имею в виду Кэтрин.
- Кто знает? Каждый раз по-разному. Она все больше и больше заводится, и иногда от этого кому-нибудь бывает больно. Я рад, что вы помешали ей обидеть Лейлу!
Я все еще сердилась.
- Почему кто-нибудь не помешает этому? Почему не остановит это в зародыше?
- Как? Что тут можно поделать? Запретить ей? - резко возразил Майк.
Лейла повернулась к нему, все еще дрожа:
- Не говори так! Ты не понимаешь! Просто она веселая, а не скучная, как другие! Ей доставляют удовольствие невинные шалости, и…
- Да проснись же ты! - грубо одернул ее Майк. Лейла удивленно посмотрела на него.
- Я пойду к себе, - сказала она и удалилась. Майк хотел побежать за ней, но я его удержала:
- Пусть идет! Она должна сама справиться со своими чувствами. Я рада, что вы с ней говорили именно так. Вы почти ее сверстник и можете разговаривать с ней в таком тоне!
Он криво улыбнулся мне:
- Она всего лишь ребенок! У нее еще много времени, чтобы вырасти и успеть разочароваться в моем брате. Хорошо, что вы приехали сюда, мисс Аббот! Лейла вас любит!
Я не была уверена, что Лейла будет любить меня и после сегодняшнего вечера. Взглянув на галерею, я увидела, что Кинг все еще там. Наши взгляды встретились, и он одобрительно кивнул мне, хотя его лицо все еще оставалось мрачным. Он тоже знал, что беда предотвращена. По крайней мере, на какое-то время. У себя за спиной я неожиданно услышала громкое шипение факела и одновременно мне на щеку упала дождинка. Прямо над нами сгрудились сердитые, черные облака, хотя небо над городом по-прежнему было ясным и звездным, а из-за Сент-Джона поднималась полная луна. В следующую секунду все кинулись к стене дома, и на террасу обрушился внезапный ливень, гася алые огни факелов. Это был настоящий тропический ливень; ручьи воды лили с черепичной крыши на каменные плиты террасы, ударялись об них, рассыпаясь колючими брызгами, больно бьющими мне по лодыжкам. Майк через всю галерею потащил меня в дом. Там, улучив момент, я незаметно отошла от него и поднялась наверх.
Кинг в одиночестве стоял у открытой двери на галерею, глядя на ливень.
- Где Лейла? - тихо спросила я его. Он подошел ко мне:
- Ушла в свою комнату.
- Что ж, это к лучшему, - сказала я. - Не думаю, что она вернется. Весь этот спектакль очень ее расстроил.
- Да. Я видел.
Поколебавшись, я все-таки решилась задать мучивший меня вопрос:
- Не выходит ли поведение Кэтрин за грань нормы? Не болезнь ли это?
- Возможно. Я уже говорил о ней с врачами. Вероятно, в старой библейской идее одержимости злыми духами есть доля правды! Полагаю, мы все бываем одержимы злыми духами и тогда-опрашиваем себя, что на нас нашло? Но в данном случае что: можно здесь сделать против ее воли? Я не могу представить Кэтрин в кабинете психиатра. Она считает себя здоровее любого из нас. Ей нравится быть такой, как она есть! Пока Кэтрин не перейдет опасную грань, никто не сможет с нею ничего поделать! А она уже близка к этому!
Я молчала, страдая вместе с ним. Ливень кончился, снаружи до нас доносился шум порывистого ветра, а снизу - звуки музыки. Однако здесь, в коридоре, было тихо и глухо. Как и в моем сердце!
Неожиданно я бросилась в его объятия, чтобы дать ему единственное утешение, которое могла предложить и на несколько секунд время Для нас, казалось, остановилось.
Но тут скрипнула ближайшая дверь, затем сразу же тихо закрылась. Кинг отпустил меня, мы отодвинулись друг от друга, понимая, что не имеем права на свободную любовь. В коридоре стояла тишина. Мне стало страшно.
- Кто это был? - прошептала я. Он помотал головой:
- Не знаю. Идите лучше к себе в комнату, дорогая. А я вернусь к гостям.
- Когда вы покинете дом? - поспешно спросила я. - Вы должны скорее уехать, должны!
Он отвернулся от меня, ничего не ответив, и я проводила его взглядом, пока он спускался по лестнице.
Через мгновение я уже была в своей комнате, заперла дверь, прижалась к ней спиной и постаралась успокоить биение сердца. Так больше не может продолжаться! Или ему, или мне придется уехать! Я хотела любить его открыто, откровенно, без тайных встреч украдкой и подозревала, что он хотел того же. Но между нами стояла Кэтрин со своей истерической ненавистью, становящейся все более опасной!
Постепенно к немного успокоилась, подошла к комоду и увидела в зеркале ошеломленную женщину с серыми, тревожно открытыми глазами и приоткрытым ртом. Как нередко и раньше, я задумалась, какой же меня видят люди и что они обо мне думают? Но по мере того, как я вглядывалась в свое отображение, оно переставало казаться мне таким уж знакомым, словно принадлежало другой женщине, менее уязвимой, чем я. Голос, когда я заговорила вслух, принадлежал мне, но был направлен ко мне от более критически настроенной девушки, которую я видела в зеркале.
- Будь честной! - с вызовом сказала она. - Говори себе правду и научись принимать ее! Когда умерла Хелен, ты разрушила вокруг себя все ограды, осталась одна, без защиты, и влюбилась в первого встречного мужчину, который проявил к тебе каплю доброты. Будь у тебя хоть немного мужества, ты бы посмотрела в лицо фактам! Он одинок, благодарен тебе и тронут тем, что ты пытаешься помочь его дочери! Но ты влюбилась в него! И никуда от этого не денешься! Ну, что теперь скажешь?
Я уклонилась от ответа.
Глава 14
Насмотревшись на себя в зеркало, я вдруг поняла, что в моей комнате произошли какие-то едва заметные изменения.
За годы, проведенные с мамой, я хорошо усвоила правила общежития. Когда два человека живут вместе, а один из них разбрасывает свои вещи и никогда не знает, где что найти, второй обычно становится методичным до придирчивости. Вероятно, тот, кто слабее, или, возможно, более деликатный. Во всяком случае, я научилась класть каждую вещь не только в определенное место, но нередко и в определенном порядке.
"Это мелочность, - смеялась мама. - Качество старой девы!"
Этими словами она обычно прикрывала собственную безалаберность.
Сейчас эта привычка сослужила мне добрую службу. Я заметила, что моя пудреница лежит не там, где ей положено быть. Гребешок и расческа также были передвинуты, хотя я не понимала зачем, ведь под ними ничего не пряталось. Конечно, это могла сделать горничная, вытирая пыль, но сегодня никто не убирался, а вещи лежали не там, где я их оставила, когда отправилась на ужин. В верхнем ящике все, похоже, было в порядке, но и тут мой наблюдательный глаз заметил изменения.
Маленькая шкатулочка, в которой я держала мой скромный запас драгоценностей, похоже, была обыскана - серьги, булавки и бусы лежали не в том порядке, в котором я их обычно хранила. Два нижних ящика комода остались нетронутыми. Раздевшись и приготовившись положить белье в мешок, предназначенный для прачечной, я обнаружила, что его крючок не застегнут.
Надев пижаму, я попыталась разгадать эту загадку. Насколько мне удалось заметить, ничего не пропало, так что версия воровства отпадала. Впрочем, для вора я в любом случае интереса не представляла! Тот, кто рыскал в моих вещах, должно быть, искал что-то необычное. Искали, несомненно, какую-то мелочь, которую предполагали найти у меня! Но что? Почему?
Может, это была еще одна попытка устрашения? Но тогда зачем это делать так аккуратно и искусно? Если бы в мою комнату проникла мстительная Кэтрин, то, скорее всего, оставила бы после себя настоящий бедлам. Но такого тайного обыска я от нее не ожидала. Обыска, судя по всему, не законченного. Значит ли это, что непрошеный гость вернется и предпримет следующую попытку?
Приготовившись ко сну, я выключила свет и сразу же поняла, что в темноте мне не по себе. Я чиркнула спичкой, зажгла круглую свечу, защищенную толстым стеклом, и легла в постель, натянув на себя простыню и легкое одеяло, чтобы слабый жутковатый свет не мешал спать. Внизу бал был еще в самом разгаре, неутомимо звучала музыка. Малколм повторял свой репертуар, кроме "Песни о Колумбелле", которая так рассердила Кэтрин.
Из соседней комнаты - комнаты Лейлы - не доносилось никаких звуков, и я понадеялась, что девочка спит. Молодых так легко задеть! Я никак не могла убедить девочку, что ее болезненное чувство к Стиву О'Нилу когда-нибудь внезапно пройдет за одну ночь и она всецело заинтересуется кем-то другим, вероятно более близким ей по возрасту. Такие перемены в юности в порядке вещей. Даже поклонение перед матерью она сможет отбросить и убежать от него. Только бы у нее было на это время, только бы не произошло ничего, что нанесло бы ей непоправимый вред!
Я долго лежала без сна, но постепенно начала погружаться в приятную дремоту.
И вдруг, резко проснувшись, подняла голову, взглянула на кресло. Однако курящей золотоволосой женщины в огненно-красном платье в нем не было.
Где-то вдалеке монотонно лаяла собака, и, полагаю, именно этот звук меня разбудил. Теперь, когда я полностью проснулась, ощущение, будто что-то пропало - если не в комнате, то где-то в доме, - стало таким сильным, что я поняла: ни о каком сне не может быть и речи.
Я накинула на себя какую-то одежду, сунула ноги в туфли и вышла на галерею. Вокруг гаража и дорожки было темно и спокойно. Последняя машина давно покинула холм, слуги уже спали. Луна начала свое движение вниз, но была еще большой и очень яркой. Далеко внизу серебрилась неправильная тарелка Мэдженс-Бей, окруженная деревьями прилегающего парка.
Я медленно прошла по галерее к передней части здания. Французское окно в комнате Лейлы было распахнуто, и я на мгновение остановилась, чтобы прислушаться, но порывистый ветер заглушал тихое дыхание спящего человека. В комнате Мод тоже было темно, сквозь шторы не проникало ни малейшего лучика света, хотя я знала, что иногда она зачитывается допоздна.
Затем, встав в тени вьющихся буген-виллей, оглядела террасу. На ней еще оставались мокрые участки словно недавно прошел еще не один ливень. Факелы не горели, только луна слегка серебрила лужи. Висящие в небе облака обещали новые дожди, а ветер значительно усилился. Он буквально сдувал меня с галереи, и я, сопротивляясь его порывам, ухватилась за холодные чугунные перила.