Я пыталась найти себе оправдание. Я вынашивала мечту; и осуществление этой мечты было для меня самым главным в жизни. Я больше всего хотела добиться в жизни положения, при котором не страдала бы от унижений. Мне хотелось дать бабушке покой и достаток в преклонные годы, сделать из Джо доктора. Ирония заключалась в том, что Джонни, который, как я себя уверяла, мне ненавистен, был единственным, кто имел ключ ко всему этому. Он не хотел этот ключ отдавать; но, может, если его подтолкнуть посильнее…
Джонни наблюдал за мной, и в его глазах горел огонь. Он по-прежнему сильно желал меня, но ничего не предпринимал. Полагаю, он побывал в моей комнате и обнаружил, что она пуста. Догадываясь, где я, все же не смел войти в комнату к Меллиоре.
Я по-прежнему слышала громкий голос Джудит из покоев, которые она делила с Джастином, и знала, что она беспокоится все сильнее.
А Меллиора жила в состоянии счастливого возбуждения. Я полагала, что знаю почему, так как однажды увидела ее с Джастином из окна. Они встретились случайно и едва обменялись двумя словами, но я видела, как он глядел ей вслед, как она обернулась, а затем какое-то мгновение они стояли и смотрели друг на друга.
Эти двое выдали себя. Подозрения Джудит имели под собой некоторое основание.
Они любили друг друга и подтвердили это, если не словом, так взглядом.
Мы сидели за столом, когда послышалось звяканье колокольчика из комнаты сэра Джастина. Несколько секунд мы молча глядели друг на друга, потом Хаггети, а за ним и миссис Роулт заспешили наверх.
Все переглянулись, потому что колокольчик звонил, не переставая, пока они не добрались до его комнаты, и мы поняли, что это не обычный звонок.
Через несколько минут Хаггети вернулся в кухню. Полору надо немедля ехать за доктором Хилльярдом.
Он уехал, а мы сидели за столом, но есть не могли.
Миссис Солт скорбно проговорила:
- Это конец, вот увидите. И если хотите знать, то по-моему, счастливый исход.
Доктор Хилльярд, к счастью, оказался дома, и не прошло и получаса, как он приехал с Полором. Он пробыл в комнате сэра Джастина немалое время.
Напряженное ожидание охватило весь дом; все говорили шепотом, а когда уехал доктор Хилльярд, Хаггети сказал нам, что у сэра Джастина случился второй удар. Он пока еще жив, но, по мнению Хаггети, вряд ли протянет эту ночь.
Я поднялась наверх подготовить Джудит и нашла ее более спокойной, чем обычно; она сказала мне, что Джастин у отца, вся семья там.
- Этого можно было ожидать, мадам, - сказала я.
Она кивнула.
- Рано или поздно это должно было случиться.
- И это… конец, мадам?
- Кто может сказать? Пока он жив.
Вскоре, подумала я, она станет леди Сент-Ларнстон, а Джастин будет главой дома. Для меня ничего не изменится. А для Меллиоры? Наверное, Джастину неприятно смотреть, как его мать помыкает Меллиорой. Когда он станет сэром Джастином, сможет ли он для нее сделать что-нибудь? Выдаст ли он свои чувства?
Жизнь никогда не стоит на месте, подумала я. Небольшая перемена тут, небольшая перемена там… и то, что было безопасным и обычным, перестает быть таковым. Я подумала о Седьмой девственнице из легенды, проводившей время в молитвах неподалеку от того места, где я сейчас стояла, которая приняла обет и несомненно верила, что проживет остаток жизни в мире и безопасности. Потом она влюбилась и подчинилась зову любви; и результатом была медленная смерть в монастырской стене.
Доктор Хилльярд приходил дважды в день, и каждое утро мы думали, что сэр Джастин умрет до исхода дня. Но прошла неделя, а он все еще держался.
Меллиора непрерывно дежурила у него. Ее освободили от чтения и собирания цветов. Я вернулась в свою комнату, потому что Меллиора была все время нужна у постели больного, а находиться одной в ее комнате не имело смысла.
Она мало отдыхала за эти шесть дней, но, похоже, и не нуждалась в отдыхе. Она немного похудела, что, кстати, ей очень шло, и вся как-то светилась. Мне, которая знала ее так хорошо, было понятно, что сейчас она наслаждается сознанием того, что Джастин ее любит.
Может быть, подумала я, они смогут продолжать в том же духе всю жизнь. Их отношения будут идеальными, не отягощенными никакими физическими потребностями. Джастин никогда не станет сгорать от страсти, а Меллиора с готовностью подладится под его темперамент. Между ними всегда будет пламенный меч правил приличия и общепринятой морали.
Каким контрастом было то низменное влечение, которое испытывал ко мне Джонни, а возможно, и я к нему.
Сэр Джастин наконец умер, и с началом подготовки похорон атмосфера в доме разрядилась. Шторы на всех окнах были опущены; мы двигались по дому в мрачной полутьме. Но истинной печали не было, потому что никто не любил сэра Джастина, а его смерти ждали так долго.
Вопрос стоял просто: "Сэр Джастин умер. Да здравствует сэр Джастин". Слуги потихоньку перешли на новую форму обращения. Джудит стала "миледи", и, почти незаметно, вдовствующая леди Сент-Ларнстон слегка отодвинулась на задний план.
Все работавшие в доме носили на рукаве черные креповые повязки - "в знак уважения", сказала миссис Роулт. Среди прислуги собрали деньги, нас с Меллиорой тоже пригласили внести свою лепту, и было немало волнений, когда принесли венок с надписью "Распахнутся врата небесные", которую выбрала миссис Роулт.
Когда я осторожно спросила, неужели они думают, что сэр Джастин попадет на небеса, ведь, насколько я слышала, он не вел примерной жизни, ответом мне были испуганно-удивленные взгляды. Долл даже легонько взвизгнула, оглянувшись через плечо, наполовину уверенная, как она пояснила, что тень сэра Джастина войдет в кухню и поразит меня насмерть медным пестиком, который Дейзи принесла из моечной и забыла унести обратно.
Разве я не знаю, как опасно дурно говорить о мертвых? Разве я не знаю, что на умерших снисходит благодать? Неважно, что сэр Джастин брал девушек силой; неважно, что он отправлял мужчин, женщин и детей в тюрьму или на каторгу за столь невеликий грех, как нарушение границ его владений; теперь он умер, а значит стал святым.
Они меня раздражали, а духа сэра Джастина я не боялась. Но пытаться что-либо объяснять было бесполезно.
Участники похоронной процессии, облаченные в черное, выполнили свой долг; лошади в бархатных чепраках увезли свою священную ношу, и похороны закончились.
Я уже не боялась Джонни. Больше того, мне даже хотелось еще встретиться с ним. Пока сэр Джастин был так тяжко болен, я навестила бабушку и поговорила с ней о Джонни.
Она глубоко задумалась, а потом сказала:
- Раз он толковал о женитьбе, значит, уже подумывал об этом.
- Только, - ответила я, - как о чем-то совершенно невероятном.
Бабушка покачала головой и одобрительно посмотрела на меня.
- Знаешь, Керенса, - сказала она, - я готова поклясться, что если тебя одеть как надо и отвести туда, где тебя никто не знает, все посчитают тебя за леди.
Я знала, что это правда, потому что изо всех сил к тому стремилась. Это был первый и важный шаг.
- Бабушка, - сказала я, - он никогда не женится на мне. Его мать никогда не позволит. И брат тоже.
У меня сузились глаза, когда я подумала о Джастине, который теперь стал главой дома. У него была тайна - любовь к Меллиоре. Только тайна ли это? Разве прислуга уже не подозревает? Но все равно у него есть уязвимое место, и сможет ли он со своей тайной причинить мне вред?
- Это ты сейчас так думаешь, любушка. Но кто скажет, что там, в будущем? Кто б когда подумал, что ты будешь читать, писать и говорить как настоящая госпожа?
- Кто бы подумал, - повторила я. Потом схватила ее за руку: - Бабушка, - сказала я, - может, дашь мне какого-нибудь зелья…
Она отдернула руку и засмеялась, подтрунивая:
- А я-то думала, ты ученая! Ты что, забыла, как я говорила тебе? Ты сама делаешь свое будущее. Ты можешь получить, чего хочешь… если готова заплатить нужную цену за это. Каждый может сделать свое будущее. Но никогда не забывай, что придется платить, а цена порой бывает куда выше, чем ты рассчитывала, Керенса! - Она говорила очень серьезно. - Слушай, что говорю. И гляди, никогда не забывай.
Я лежала на кровати Меллиоры. Когда все в доме успокоится, я вернусь в свою комнату.
- Но разве ты хочешь этого, Керенса? - спрашивала меня Меллиора. - Ты чувствуешь себя в безопасности?
- От Джонни? - презрительно спросила я. - Не беспокойся на мой счет. Я знаю, как управляться с Джонни.
Она сложила руки за спиной и глядела в потолок. И вновь у нее появилось выражение лица, которое я иначе, как ликующим, назвать не могла.
- Меллиора, - произнесла я, - расскажи мне.
- Рассказать что?
- Что-то случилось, так ведь?
- Ты хорошо знаешь, что случилось. В доме смерть.
- Ну, вряд ли неожиданная.
- Смерть всегда грустна, неожиданная она или нет.
- Я бы не сказала, что ты грустишь.
- Да?..
Я видела, что признания готовы сорваться с ее губ. Ей хотелось рассказать, но это была не только ее тайна. А я решила, что она мне расскажет. Казалось, я слышу бабушкин голос: "Важно знать все…"
- Ты меня не обманешь, Меллиора. Что-то случилось.
Она повернулась ко мне, и я увидела, что она встревожена. Словно грациозная газель, заслышавшая шорох в кустах: ей хочется удовлетворить свое любопытство, однако она знает, что разумнее убежать.
Но Меллиора не собиралась убегать от меня.
- Мне кажется, - твердо продолжила я, - это имеет отношение к Джастину.
- Сэру Джастину, - тихо сказала она.
- Ну да, теперь он сэр Джастин и глава дома.
- Как он будет отличаться от отца! Народ его полюбит. Он будет добр и справедлив, ведь его имя и значит "справедливый".
Я сделала нетерпеливый жест. У меня не было желания выслушивать панегирик новому сэру Джастину.
- Он будет во всех отношениях само совершенство, - сказала я, - если не считать того, что он оказался достаточно глуп, чтобы жениться не на той женщине.
- Керенса, что ты говоришь?
- Ты прекрасно меня слышала, и я лишь сказала вслух то, что у тебя уже давно в мыслях, - а может, и у него.
- Ты не должна никому больше говорить об этом, Керенса.
- Как будто я собираюсь. Это между нами. Ты знаешь Меллиора, что я всегда буду на твоей стороне. Ты же мне близка… мы близки, как сестры… нет, ближе, потому что я никогда не забуду, что ты взяла меня с помоста для найма и сделала своей сестрой… в некотором роде ты сделала меня такой, какая я есть, Меллиора. Наша связь крепче даже, чем кровные узы.
Вдруг она повернулась и бросилась ко мне в объятия. Я крепко прижимала ее сотрясающееся от неслышных рыданий тело.
- Ты должна мне рассказать, - проговорила я. - Ты же знаешь, что мне не безразлично все, что происходит с тобой. Ты любишь Джастина… сэра Джастина. Это я поняла уже давно.
- Ну как можно не любить такого человека, Керенса?
- Да вот я, к счастью, прекрасно обошлась без этого. Всем же нельзя его любить. Про твое чувство я давно знала… а вот как он?
Она отодвинулась и подняла ко мне заплаканное лицо:
- Он любит меня, Керенса. Думаю, что всегда меня любил. Только не знал об этом… пока не стало слишком поздно.
- Он тебе это сказал?
- Он бы не сделал этого. Но мы оба сидели у кровати его отца. Было уже за полночь. В доме было так тихо, и настал момент, когда оказалось невозможно скрыть правду.
- Если он всегда любил тебя, почему же он женился на Джудит? - не могла не спросить я.
- Ну, видишь ли, Керенса, он всегда смотрел на меня как на ребенка. Ему казалось, что он гораздо старше, и, поскольку он впервые увидел меня, когда я была еще ребенком, он так обо мне все время и думал. А потом появилась Джудит.
- А, Джудит! Он ведь на ней женился, это же факт.
- Он не хотел, Керенса. Это было против его воли.
- Да что ж он за мужчина, если женится против воли?
- Ты не понимаешь. Он женился на ней, потому что он хороший и добрый.
Я пожала плечами; видно было, что она борется с собой, рассказывать мне или нет. Она не могла вынести моего невысказанного скептического отношения к Джастину и потому решилась.
- Его отец желал этого брака до того, как заболел, но Джастин отказался, потому что не хотел жениться, пока сам не полюбит. Отец пришел в ярость, между ними были безобразные сцены, и во время одной из них его и хватил первый удар. Джастин ужаснулся, ты понимаешь, потому что посчитал себя виноватым. А когда отец так заболел, он решил, что если сделать по его воле, то он быстро поправится. И он женился на Джудит. Вскоре он понял, какую ужасную ошибку совершил.
Я молчала. Думаю, что Джастин сказал ей правду. Они были два сапога пара, Меллиора и Джастин. Как восхитительно они подходили друг другу! Я подумала, что если бы она вышла замуж за Джастина, я могла бы оказаться тут в совсем ином качестве. Ох, ну почему Меллиора не вышла замуж за Джастина!
Я представила себе их - по обеим сторонам постели умирающего, который сыграл в их жизни такую роковую роль, - признания, сделанные шепотом, их тягу друг к другу.
- Меллиора, - сказала я, - что ты собираешься делать?
Она недоуменно распахнула глаза:
- Делать? Что же мы можем сделать? Ведь Джастин женат.
Я промолчала. Я понимала, что в данное время ей было достаточно знать, что он ее любит, но долго ли она - или он - будут довольствоваться этим?
Шторы на всех окнах были подняты. Я чувствовала, что все чуть-чуть изменилось. Ничто не будет теперь таким, как прежде. Старая леди Сент-Ларнстон, наполовину искренне, поговаривала о том, что уедет в Дауэр Хауз, но когда Джастин уговорил ее остаться в аббатстве, она с удовольствием согласилась.
Новый сэр Джастин. Новая леди Сент-Ларнстон. Но это всего лишь имена. Я видела, как Джастин провожает Меллиору взглядом, и поняла, что их признания изменили отношения между ними, как бы они ни были убеждены в обратном. Интересно, подумала я, как долго, по их мнению, можно скрывать свою тайну от таких, как миссис Роулт, Хаггети и миссис Солт.
Скоро в кухне начнутся новые сплетни. А может, уже начались. И сколько осталось до того, как узнает Джудит - это она-то, не спускающая глаз с мужа все время, пока он с ней! Она уже заподозрила, что его чувства к Меллиоре до опасного сильны.
Вся атмосфера была пронизана опасностью… напряжение и штиль в ожидании бедствия.
Но я была слишком поглощена своими заботами, потому что страсть Джонни ко мне все росла, и чем отчужденнее я держалась, тем настойчивее он становился. Он больше не делал попыток войти ко мне в спальню, но всякий раз, когда я выходила из дому, он оказывался рядом. Пытался ли он подольститься или вспыхивал от гнева, тема разговоров у него была всегда одна.
Снова и снова я повторяла ему, что он понапрасну тратит время; он говорил мне в ответ, что это я трачу наше время понапрасну.
- Если ты ждешь свадьбы, то тебе долго придется ждать, - сердито сказал он.
- Вы случайно угадали. Я жду свадьбы, но не с вами. Дэвид Киллигрю хочет на мне жениться, как только получит приход.
- Дэвид Киллигрю! Значит, ты собираешься стать женой священника! Вот так шуточка!
- У вас, разумеется, совершенно детское чувство юмора. В этом нет ничего смешного, уверяю вас. Это очень серьезно.
- Бедняга Киллигрю! - фыркнул он и ушел.
Но ему явно стало не по себе. Я поняла, что желание обладать мной не давало ему покоя.
Я навещала бабушку при любой возможности. Ничто не доставляло мне такого удовольствия, как растянуться "наверху" и разговаривать с ней, как в детстве. Я знала, что все, что происходит со мной, важно для нее так же, как и для меня, и она была единственным человеком на свете, с которым я могла быть совершенно откровенной.
Мы обсудили мою возможность выйти замуж за Дэвида Киллигрю. Бабушка на это только головой покачала.
- Для кого-то, любушка, это, может, и хорошо, во, бьюсь об заклад, ты затоскуешь.
- Уж не хочешь ли ты сказать, что мой мужчина - Джонни Сент-Ларнстон?
- Выйдя за него, ты выйдешь замуж за свою мечту, Керенса.
- А разве это плохо?
- Только ты можешь сделать это плохим или хорошим, любушка.
- В таком случае, я и замужество с Дэвидом могу сделать плохим или хорошим?
Она кивнула.
Тогда я стала рассказывать ей про свою последнюю встречу с Джонни, а с этого перешла на рассказ о жизни в аббатстве. Я могла говорить об аббатстве бесконечно. Мне нравилось описывать его таким, каким я его вижу: старые винтовые лестницы и каменные ниши, где раньше жили монахини; меня больше интересовала старая часть аббатства, но я любила его все; и думая о браке с Дэвидом Киллигрю, я думала о том, что придется покинуть аббатство, а это было все равно что проститься с любимым.
- Ты влюблена в дом, - сказала бабушка. - Что ж, пожалуй, дом любить надежней, чем мужчину. Если уж он твой, так он твой, и можно не бояться, что он тебя предаст.
Джудит легла рано из-за головной боли и отпустила меня на ночь. Было девять часов вечера, и, поскольку мне ужасно хотелось повидать бабушку, я выскользнула из дома и направилась к ее домику.
Она сидела и курила свою трубку и как всегда была рада меня видеть. Я села рядом, и мы стали разговаривать. Я рассказала ей, что отношение Джонни ко мне вроде бы меняется и что я не могу его понять. Последнее время он был довольно холоден, и порой я думала, что он отказался от преследования, а порой он казался еще более настойчивым, чем обычно.
Бабушка зажгла две свечи, потому что уже сгустились сумерки, а я повернула разговор, как обычно, на сам дом, и вдруг вздрогнула от какого-то движения за окном. Я успела лишь увидеть, как быстро отшатнулась темная фигура. Кто-то заглядывал в окно!
- Бабушка, - закричала я. - Кто-то там есть, снаружи.
Бабушка встала, довольно медленно, потому что была уже не такой проворной, как раньше, и подошла к двери.
Она повернулась ко мне и отрицательно покачала головой.
- Никого тут нет.
- Но кто-то к нам заглядывал. - Я подошла к двери и вглядывалась в полумрак. - Кто здесь? - окликнула я.
Никакого ответа.
- Кто бы это мог быть? - спросила я. - Кто мог стоять там и наблюдать за нами? И интересно, сколько времени?
- Это, небось, кто-нибудь хотел поглядеть, одна я тут или нет, - нашла объяснение бабушка. - Вернутся… если, конечно, им сильно надо меня повидать.
Неприятное чувство, что за нами подсматривают, у меня так и осталось. Я никак не могла настроиться на разговор, и поскольку становилось уже поздно, я решила, что пора возвращаться в аббатство.
Пожелав бабушке доброй ночи, я ушла. Но все думала и думала о том, кто же это заглядывал в окно и не решился войти.
У меня не оказалось возможности повидать бабушку, прежде чем принять решение. Я сказала себе, что в каком-то смысле это даже хорошо, потому что решение должно быть мое. Я должна принять его с открытыми глазами, и вся ответственность за него будет на мне.