Джудит становилась утомительной. Мне открылись в ней новые грани характера, ранее не подмеченные мной. У нее был бурный нрав, который проявлялся тем сильнее, чем дольше его приходилось сдерживать. Я догадывалась, что в этом доме вскоре разразится буря. Джудит не будет долго терпеть присутствия в доме Меллиоры.
А когда уедет Меллиора… что станется со мной?
Но пока не это беспокоило меня. У Джудит был очередной приступ головной боли; мне пришлось расчесывать ей щеткой волосы, массировать ей голову. Порой я ненавидела запах ее одеколона. Он будет мне всегда напоминать о том, как я прислуживала этой издерганной женщине.
- До чего ж вы неловкая, Карли. - То, что она назвала меня по фамилии, было признаком раздражения. Она специально старалась сделать мне больно, потому что ей было больно самой. - Вы мне все волосы повыдергивали. От вас никакого толку, ну вовсе никакого. Я порой удивляюсь, зачем я вас держу. Если подумать, я ведь вас не нанимала. Вас мне подыскали. Да кто я в этом доме?..
Я попробовала ее, успокоить.
- Миледи, вам нездоровится. Может, вам лучше прилечь?
Я терпеть не могла называть ее "миледи". Если бы "миледи" стала Меллиора, я бы хвасталась дружбой с леди Сент-Ларнстон, но для меня она была бы Меллиора, а не "миледи".
Но Меллиоре никогда не стать леди Сент-Ларнстон, пока жива эта женщина.
- Не стойте, как идиотка. Расчесывайте. И не дергайте. Я же предупредила вас.
Она выхватила у меня щетку, да так, что щетина порезала мне кожу на пальце и из него пошла кровь. Я в смятении глядела на нее, а она швырнула щетку через всю комнату.
- Ах, как с вами жестоко обращаются! - В ее голосе звучала издевка. - И поделом вам!
Глаза у нее были совершенно бешеные. Я подумала: "Не будет ли через несколько лет наша леди Сент-Ларнстон ходить танцевать на болота в полнолуние?"
На них лежит проклятье, на этих Деррайзах - проклятье сумасшествия, наложенное тем чудовищем. И Джудит ожидала та же участь.
Горький гнев кипел во мне в тот вечер. Я всегда ненавидела тех, кто унижает меня, а Джудит меня унижала.
Вам бы лучше поостеречься, - сказала она мне.
Она непременно избавится от меня. Сама подберет себе камеристку. Она теперь леди Сент-Ларнстон, и теперь ей незачем сдерживать свои порывы.
Я предложила ей принять успокоительный порошок, из тех, что прописал ей доктор Хилльярд, и, к моему удивлению, она согласилась. Я дала ей лекарство, и его действие - через каких-нибудь десять минут - было очевидно. Гроза миновала; она послушно позволила мне уложить ее в постель.
Я вернулась к себе в комнату и, хотя было уже поздно, сделала испанскую прическу, надев гребень и мантилью. Это всегда меня успокаивало и вошло в привычку. С такой прической я вспомнила бал, и как я танцевала с Кимом, и как он мне сказал, что я очаровательна. А в глубине души я лелеяла мечту, что Ким вернется и увлечется мной. Каким-нибудь чудом он станет владельцем аббатства, и мы поженимся, и будем жить-поживать да добра наживать.
Когда я так сидела у окна, глядя в лунную ночь, мне вновь захотелось выйти к каменному хороводу, но я устала. Я взяла книгу, чтобы успокоиться за чтением, и прилегла на кровати, одетая, потому что мне хотелось оставить в полосах гребень; чтение всегда успокаивало меня; оно напоминало мне, какой длинный путь я прошла, напоминало, что я добилась того, что многие посчитали бы невозможным.
Я все читала и читала, и было уже за полночь, когда я услышала звук крадущихся шагов, направляющихся в мою комнату.
Я вскочила с кровати и задула свечи. Я стояла у двери, когда Джонни открыл ее и вошел.
Это был совсем другой Джонни. Я не знала, почему он изменился, знала только, что никогда его таким не видела. Он был спокоен, серьезен, и была в нем какая-то странная решимость.
- Что вам угодно? - строго спросила я.
Он поднял палец, предупреждая, чтобы я не шумела.
- Убирайтесь, или я закричу, - сказала я ему.
- Я хочу с тобой поговорить. Я должен поговорить с тобой.
- Не желаю с вами разговаривать.
- Ты должна выслушать. Подойди ко мне поближе.
- Не понимаю вас.
Он стоял со мной рядом, и вся его агрессивность исчезла - он был словно умоляющий ребенок. Это было так необычно для Джонни.
- Я на тебе женюсь, - сказал он.
- Что?!
- Я сказал, я на тебе женюсь.
- К чему вы клоните?
Он схватил меня за плечи и потряс.
- Ты знаешь, - сказал он. - Знаешь. Это цена, которую я готов заплатить. Говорю тебе, что женюсь.
- А ваша семья?
- Они поднимут адский шум. Но я говорю: к черту семью! Я женюсь на тебе. Обещаю.
- Не уверена, что я за вас выйду.
- Конечно, выйдешь! Это же то, чего ты ждала. Керенса, я серьезно… никогда не был серьезнее за всю свою жизнь. Я не хочу жениться. Не оберешься неприятностей. Но говорю, что женюсь на тебе.
- Это невозможно.
- Я еду в Плимут.
- Когда?
- Сегодня ночью… Хотя… уже утро. Значит, сегодня утром. Первым же поездом… Я уезжаю в пять. Ты едешь со мной?
- Почему такое поспешное решение?
- Ты сама знаешь. Чего притворяться?
- Я думаю, вы сошли с ума.
- Я тебя всегда хотел. А так это можно сделать. Ты едешь со мной?
- Я вам не верю.
- Мы должны доверять друг другу. Я женюсь на тебе. Я достану разрешение на брак до двадцати одного года. Клянусь!
- Откуда мне знать…
- Слушай. Мы должны быть вместе. Что сделано, то сделано. Я женюсь на тебе, Керенса.
- Мне нужно время подумать.
- Даю тебе срок до четырех утра. Будь готова. Мы уедем. Пойду соберу кое-какие вещи. Ты сделай то же самое. Потом возьмем двуколку до станции… как раз поспеем на поезд.
- Это сумасшествие, - сказала я.
Он привлек меня к себе, и я не могла понять, что было в его объятии; в нем смешались желание, страсть и, пожалуй, ненависть.
- Ты этого хочешь. Я этого хочу.
И он вышел.
Я села у окна. Я думала об унижении сегодняшнего вечера. Я думала, что сбывается моя мечта. Она может сбыться так, как я хотела.
Я не любила Джонни. Но его чувственность затрагивала во мне что-то. Мое предназначение - выйти замуж и рожать детей. Детей, которые будут носить фамилию Сент-Ларнстон.
Моя мечта становилась еще более смелой. У Джастина и Джудит не было детей. Я видела своего сына - юного сэра Джастина. А я - мать наследника аббатства!
Ради этого можно пойти на все. На брак с Джонни, на все.
Я села и написала письмо Меллиоре; и вложила еще одно, которое просила передать бабушке.
Я приняла решение!
И пятичасовым поездом уехала в Плимут.
Джонни сдержал слово, и вскоре я стала миссис Джон Сент-Ларнстон…
4
Дни, последовавшие за нашим бегством из аббатства, до сих пор кажутся мне каким-то сном; и лишь спустя недели, когда я вернулась в аббатство уже как миссис Сент-Ларнстон и мне понадобились все силы, чтобы бороться за то место, какое я намеревалась занять, жизнь снова обрела реальность.
Я не испытывала страха в тот день, когда мы вернулись, - в душе моей вряд ли нашлось бы место для иного чувства, кроме триумфа. Страх испытывал Джонни - я начинала понимать, что вышла замуж за слабого человека.
Во время того путешествия в Плимут ранним утром я определила свои планы. Я была полна решимости не возвращаться в аббатство, пока не стану миссис Сент-Ларнстон, но вернуться в аббатство намеревалась непременно. Можно было не беспокоиться. Джонни не сделал никаких попыток нарушить обещание; по правде говоря, он, казалось, столь же жаждал этой церемонии, сколь и я, и даже готов был держаться на расстоянии, пока она не свершится. Потом у нас был медовый месяц в Плимутском отеле.
Свой медовый месяц с Джонни я и теперь не особенно люблю вспоминать. Наши отношения были построены исключительно на чувственности. Настоящей любви ни я к нему не испытывала, ни он ко мне. У него было, пожалуй, невольное восхищение моей настойчивостью; временами мне казалось, что он восхищается моей силой духа; но наши отношения были чисто физического свойства, чего в эти первые дни нам хватало в избытке, чтобы не задумываться слишком глубоко о том положении, в которое мы себя поставили.
Для меня это было свершением моей заветной мечты, а из всех моих мечтаний выросла новая, еще более честолюбивая мечта: я страстно желала ребенка, все мое тело требовало ребенка! Мальчика, который станет наследником Сент-Ларнстона, баронетом. В эти дни и ночи в плимутском отеле, когда казалось, что для меня и Джонни ничто не имеет значения в жизни, кроме нашей страсти, мое счастье было диким и озорным, потому что я чувствовала, как во мне растет какая-то сила. Я могла сделать свои мечты явью. Я непременно хотела зачать без промедления и не могла дождаться того дня, когда смогу держать на руках своего сына.
Я не сказала Джонни об этом; видя мою потребность в нем, равную его потребности во мне, он совершенно не так истолковал мою чувственность; но она разжигала его страсть, и он часто повторял мне, что доволен мной.
- Я ни о чем не жалею… ни о чем, - кричал он и смеялся, напоминая мне о моей былой холодности.
- Ты ведьма, Керенса, - сказал он мне. - Я всегда думал, что ты ведьма. Твоя бабушка ведьма, и ты тоже. Ты все время сходила по мне с ума, так же, как и я по тебе, а обращалась со мной так, словно меня терпеть не можешь. А как теперь насчет того священника, а?
- Не будь чересчур в себе уверен, Джонни, - предостерегла его я.
А он смеялся надо мной и любил меня, и я никогда не противилась, потому что говорила себе: "Может, сейчас будет зачат мой сын".
Джонни мог весь отдаться настоящему, совершенно не думая о будущем; позже я поняла, что именно эта черта была причиной всех его неприятностей. В те недели в Плимуте мы были молодоженами, поглощенными страстью друг к другу, и он совершенно не задумывался о нашем возвращении, пока не пришел день нашего отъезда в аббатство.
Джонни написал брату, сообщив ему, что мы возвращаемся, и попросил, чтобы он послал Полора на станцию нас встретить.
Никогда не забуду, как вышла из вагона. На мне был дорожный костюм из зеленого велюра, отороченный черной тесьмой, и шляпка подходящего по тону зеленого цвета с черными лентами. Джонни купил мне эту одежду и заявил, что в соответствующих нарядах, а уж он позаботится, чтоб они у меня были, я смогу затмить Джудит в два счета.
Похоже, что Джонни ненавидел свою семью, но я понимала, что это потому, что он их просто боится. Это так типично для Джонни - ненавидеть то, чего боишься. Он делал иногда какие-то намеки на наши отношения, которые меня озадачивали. Я вынудила его сделать этот шаг, говорил он мне, но он надеется, что в конце концов не пожалеет об этом. Мы понимаем друг друга. Мы будем держаться друг друга; мы ведь узнали, что необходимы друг другу, разве не так?
Полор вел себя сдержанно, приветствуя нас. Что, в самом деле, надо говорить женщине, которая еще вчера сидела за столом для прислуги и вдруг стала одной из хозяек в доме? Полор был в совершенной растерянности.
- Добрый день, мистер Джон, сэр. Добрый день… э-э… мэм.
- Добрый день, Полор. - Я задала тон. - Надеюсь, в аббатстве все хорошо?
Полор искоса взглянул на меня. Я представила себе, как он пересказывает события сегодня вечером за ужином; я будто слышала реплики миссис Роулт: "Ну надо же!" и миссис Солт: "Ах дорогуша, я давно уже не была так потрясена, с тех самых пор, как он однажды заявился ночью в таком состоянии…"
Но сплетни слуг за столом меня больше не занимали.
Мы затряслись по дороге, и вскоре стало видно аббатство, выглядевшее еще прекраснее, чем когда-либо: ведь теперь и я была среди его хозяев.
Когда мы подъехали к портику, Полор сказал, что старая леди Сент-Ларнстон велела, чтоб нас привели к ней, как только мы прибудем.
Джонни чувствовал себя немного напряженно, но я высоко держала голову. Я не боялась. Я была теперь миссис Сент-Ларнстон.
У старой леди находились сэр Джастин и Джудит; когда мы вошли, они изумленно взглянули на нас.
- Подойди сюда, Джонни, - строго сказала леди Сент-Ларнстон, и, когда Джонни шел через всю комнату к ее креслу, я была с ним рядом.
Ее трясло от негодования, и я могла вообразить, как она себя чувствовала, впервые услышав новость. Она на меня не смотрела, но я знала, что ей приходится бороться с собой, чтобы удержаться от этого. В своем новом наряде я чувствовала себя способной встретить их всех лицом к лицу.
- После всех тех неприятностей, что ты причинил, - продолжала она дрожащим голосом, - теперь еще и… это. Могу только порадоваться, что твой отец не дожил до этого дня.
- Мама, я… - начал Джонни.
Но она жестом руки заставила его замолчать.
- Никогда в жизни никто из нашей семьи не наносил такого позора имени Сент-Ларнстон.
Тут заговорила я.
- Здесь нет никакого позора, леди Сент-Ларнстон. Мы женаты. Я могу вам это доказать.
- Я надеялась, что это еще одна из твоих глупых выходок Джонни, - сказала она, игнорируя меня. - Но это еще хуже, чем я ожидала.
Сэр Джастин подошел и встал за спинкой кресла матери; положив ей руку на плечо, он сказал:
- Мама, что сделано, то сделано. С этим надо смириться. Керенса, я приветствую вас как нового члена нашей семьи.
В его лице не было никакой приветливости; я видела, что он в таком же ужасе от нашего брака, как и его мать. Но Джастин был человеком, который всегда выбирает мирный путь. Женившись на прислуге из материнского дома, Джонни вызвал скандал, а лучший способ погасить этот скандал - это сделать вид, что его не существует вовсе.
Я не была уверена, что мне такое отношение нравится больше, чем отношение леди Сент-Ларнстон.
Джудит пришла на помощь мужу.
- Ты прав, милый. Керенса теперь миссис Сент-Ларнстон.
Ее улыбка была более теплой. Все, чего она хотела в этой жизни, так это полного и безраздельного внимания к ней Джастина.
- Благодарю вас, - сказала я. - Мы немного устали после нашей поездки. Я бы хотела принять ванну с дороги. В поездах так грязно. И, Джонни, я бы выпила чаю.
Они все смотрели на меня в изумлении, и мне показалось, что я вызвала у старой леди Сент-Ларнстон невольное восхищение, и будучи в ярости из-за того, что Джонни на мне женился, она тем не менее не могла не восхищаться мной за то, что я заставила его это сделать.
- Я еще многое должна тебе сказать. - Леди Сент-Ларнстон растерянно смотрела на Джонни.
- Мы сможем поговорить попозже, - вставила я и улыбнулась своей свекрови. - Нам просто необходимо выпить чаю.
Я взяла Джонни под руку, и, поскольку все были совершенно ошеломлены, у меня хватило времени вывести его из комнаты, прежде чем они смогли что-либо ответить.
Мы прошли в его комнату, и я позвонила в колокольчик.
Джонни смотрел на меня с тем же выражением на лице, которое я видела у других членов семьи, но, прежде чем он успел сделать какое-нибудь замечание, появилась миссис Роулт. Подозреваю, что она была где-нибудь недалеко во время пашей семейной встречи.
- Добрый день, миссис Роулт, - сказала я. - Мы бы хотели, чтобы чай был подан немедленно.
Она на какой-то миг даже задохнулась, а потом сказала:
- Э-э… да… мэм.
Я представила себе, как она вернется в кухню, где все ее поджидают.
Джонни прислонился к двери, а потом разразился смехом.
- Ведьма! - вскричал он. - Я женился на ведьме.
Я жаждала повидать бабушку, но моя первая встреча была с Меллиорой.
Я прошла в ее комнату. Она меня ждала, но когда открылась дверь, Меллиора просто пристально взглянула на меня и что-то похожее на ужас мелькнуло в ее взгляде.
- Керенса! - вскрикнула она.
- Миссис Сент-Ларнстон, - напомнила я ей со смехом.
- Ты и вправду вышла замуж за Джонни?
- У меня есть свидетельство о браке; если хочешь, можешь на него взглянуть.
Я протянула левую руку, на которой было отлично видно гладкое золотое кольцо.
- Как ты могла!
- Неужели так трудно понять? Это все меняет. Больше никаких "Карли, сделайте то… сделайте се". Теперь я прихожусь своей бывшей госпоже невесткой. И ее светлости тоже. Подумай об этом. Бедная маленькая Керенса Карли, девчонка из деревни. Миссис Сент-Ларнстон, с вашего позволения.
- Керенса, порой ты меня пугаешь.
- Пугаю тебя? - Я посмотрела прямо ей в лицо. - За меня тебе не надо бояться. Я-то могу за себя постоять.
Она покраснела, потому что поняла мой намек на то, что она-то, пожалуй, не сможет.
Губы ее сжались, и она сказала:
- Похоже, что так. Ты больше не камеристка. Ах, Керенса, стоило ли оно того?
- Ну, будущее покажет, не так ли?
- Не понимаю.
- Да, ты не поймешь.
- Но я думала, ты его ненавидишь.
- Больше я его не ненавижу.
- Потому что он предложил тебе занять такое положение?
Оттенок сарказма в ее голосе возмутил меня.
- По крайней мере, - сказала я, - он был свободен, чтобы жениться на мне.
Я выскочила из комнаты, но через несколько минут вернулась. И застала Меллиору врасплох; она лежала на кровати, зарывшись лицом в подушки. Я бросилась к ней и легла рядом. Я не могла вынести мысли о том, что мы можем перестать быть подругами.
- Почти как раньше, - сказала я.
- Нет… совсем по-другому.
- Просто мы поменялись местами, вот и все. Когда я жила у вас в доме, ты обо мне заботилась. А теперь пришла моя очередь позаботиться о тебе.
- Ничего хорошего из этого не выйдет.
- Поживем - увидим.
- Если бы ты хоть любила Джонни…
- Любовь бывает разная, Меллиора. Есть любовь… святая, а есть мирская.
- Керенса, ты говоришь так… фривольно.
- Ну, это не всегда так уж и плохо.
- Я тебе не верю. Что с тобой случилось, Керенса?
- Что с нами обеими случилось? - спросила я.
Потом мы молча лежали на кровати и обе думали, что же выйдет из ее любви к Джастину.
Я не могла дождаться, когда же увижу бабушку, и на следующий день приказала Полору отвезти меня к ее домику. Какое это было наслаждение - выйти из экипажа в моем зеленом с черным наряде. И велела Полору вернуться за мной через час.
Бабушка с беспокойством вглядывалась в мое лицо.
- Ну что, голубка? - только и спросила она.
- Я теперь миссис Сент-Ларнстон, бабушка.
- Что ж, значит, заполучила, чего хотела, а?
- Это только начало.
- Да? - сказала она, широко раскрыв глаза, но объяснить мои слова не попросила. Вместо этого она взяла меня за плечи и вгляделась в лицо.
- У тебя счастливый вид, - сказала она немного погодя.
Я бросилась к ней в объятия и крепко прижала к себе. Когда я отпустила ее, она отвернулась, и я поняла, что она не хочет, чтобы я увидела слезы на ее глазах. Я сняла накидку и шляпу и забралась "наверх", и лежала там, и разговаривала с ней, а она курила свою трубку.
Она была какой-то другой, часто погружалась в свои мысли, и мне казалось, что она не слышит всего, что я говорю. Я не возражала. Мне просто хотелось излить душу и выговориться, так как ни с кем другим я этого сделать не могла.