Напитки были всех сортов: дорожное вино, которое мы тут называли "хлебни и отдохни", мед с разными травками, джин и разные вина из заморских стран. Было забавно увидеть среди них Хаггети, подобострастно кланяющегося и совершенно непохожего на того самодовольного дворецкого, что хотел нанять меня на Трелинкетской ярмарке. Подумав, что бы он сказал, если бы знал, что ему приходится обслуживать девчонку, которую чуть не нанял, я едва не расхохоталась.
Если вы молоды и знавали, что такое голод, вы всегда сможете откушать с удовольствием, как бы ни были взволнованы, и я воздала должное и "ламми", и "фырмамочкам", которые приносил нам Ким, пока я попивала мед, налитый мне дворецким Хаггети.
Ранее мне не доводилось пробовать этот напиток, и хотя мне понравился его медовый аромат, я знала, что он опьяняет и вовсе не собиралась притуплять свои чувства в самый волнующий вечер моей жизни.
Ким с удовольствием смотрел, как мы едим, и я знала, что он размышляет обо мне. Было ясно - он вспомнил, что мы уже встречались, и теперь гадал, где же это было. Мне доставляло удовольствие подольше подержать его в недоумении.
- Смотрите, - сказал он, пока мы потягивали мед, - сюда идет юноша из семейства Борджиа.
Я посмотрела и увидела его: в черном бархатном костюме, с маленьким кепи на голове и с фальшивыми усами. Он взглянул на Меллиору, потом на меня. Его взгляд застыл на мне.
Он поклонился и театрально сказал:
- Смею полагать, что встречал сию прекрасную гречанку в наших Сент-Ларнстонских долинах.
Я тут же поняла, что это Джонни Сент-Ларнстон, потому что, как и прежде с Кимом, узнала его голос.
- Но убежден, что никогда ранее не видел испанскую красавицу.
- Не следует быть ни в чем уверенным, - сказала Меллиора.
- Если бы я повстречал ее хоть раз, я бы не забыл этого, и теперь ее образ останется со мной до конца моих дней.
- Странно, - сказала Меллиора, - оказывается, недостаточно просто надеть маску, тебя все равно узнают.
- Выдают голос, жесты, - сказал Ким.
- И мы все трое знакомы друг с другом? - продолжал Джонни. - Это еще более усиливает мое любопытство, кто же сия незнакомка?
Он придвинул стул ко мне поближе, и мне стало не по себе.
- Вы подруга Меллиоры, - добавил он. - Мне известно ваше имя. Вы - мисс Карлион.
- Не следовало бы вам смущать гостей, - сухо сказала Меллиора.
- Моя милая Меллиора, весь смысл бала-маскарада в том, чтобы угадать ваших знакомых до того, как начнут снимать маски. Разве вы этого не знаете? Мисс Карлион, моя мать сказала мне, что Меллиора приведет подругу, так как ее отец не сможет прийти. Сопровождающую… тетушку, по-моему. Вот что мне сказала мать. Уж конечно вы не тетушка Меллиоры?
- Не стану говорить вам, кто я, - ответила я. - Придется подождать, пока не наступит время снимать маски.
- Если в этот волнующий момент я смогу быть возле вас, то готов ждать.
Заиграла музыка, и высокая красивая пара открыла бал. Я поняла, что стройный мужчина в костюме эпохи Регентства - Джастин, и догадалась, что высокая тонкая темноволосая женщина - его молодая жена.
Я не могла отвести глаз от Джудит Сент-Ларнстон, еще недавно звавшейся Джудит Деррайз. На ней было алое бархатное платье, очень похожее по цвету на мое, но насколько же богаче! На ее шее поблескивали бриллианты, они сверкали также у нее в ушах и на длинных тонких пальцах. Темные волосы были убраны в прическу в стиле Помпадур, от чего она казалась чуть выше Джастина, а он был очень высокий. Она выглядела очень привлекательной, но я сразу заметила в ней какую-то нервозность, проявлявшуюся в резких движениях головы и рук. Я заметила также, что она цепляется за руку Джастина и даже танцуя кажется полной решимости никогда его не отпускать.
- Как она привлекательна! - сказала я.
- Моя новая невестка, - пробормотал Джонни, следя за ней взглядом.
- Красивая пара, - сказала я.
- Мой брат - вот кто у нас в семье красавец, не правда ли?
- Трудно сказать, пока не сняты маски.
- Ох уж эти маски! Тогда я попрошу вас вынести свой приговор. Но к тому времени я надеюсь доказать вам, что и брат Джастина обладает достоинством, которые восполняют недостаточность его красоты. Давайте потанцуем?
Я встревожилась, опасаясь, что в танце Джонни Сент-Ларнстон невольно заметит, что я никогда не танцевала с мужчиной. Будь это Ким, я бы не так боялась, потому что уже имела возможность убедиться, что на него можно положиться в трудном случае; а тут я не была уверена. Но Ким уже повел Меллиору.
Джонни взял мою руку и тепло пожал ее.
- Испанская леди, - сказал он, - вы ведь не боитесь меня?
У меня вылетел короткий смешок - так я могла бы рассмеяться несколько лет назад. А потом сказала по-прежнему медленно и осторожно:
- Не вижу никаких причин для этого.
- Неплохое начало.
Музыканты, сидевшие на галерее в конце бального зала, играли вальс. Я вспомнила, как мы вальсировали в спальне с Меллиорой, и надеялась, что не выдам своей неопытности. Но это оказалось легче, чем я думала, - моего умения хватило, чтобы не вызвать подозрений.
- Как хорошо у нас с вами получается, - сказал Джонни.
Я потеряла Меллиору из виду во время танца и подумала, не нарочно ли Джонни сделал так, чтобы я ее потеряла; и когда мы снова сели в золоченые кресла и кто-то пригласил меня танцевать, я почувствовала облегчение, что не буду в обществе Джонни. Мы беседовали, танцуя - вернее, беседовал мой партнер - о других балах, об охоте, о том, что положение в стране меняется, а я слушала и следила за тем, чтобы ничем себя не выдать. В тот вечер я узнала, что если девушка слушает и соглашается, она быстро завоевывает симпатии. Но я не собиралась играть такую роль до бесконечности. Потом меня отвели на место, где нетерпеливо поджидал Джонни. Подошла Меллиора и Ким, и я танцевала с Кимом. Это доставило мне большое удовольствие, хотя танцевать с ним было не так легко, как с Джонни; наверное потому, что Джонни танцевал лучше. И все это время я думала: вот ты и здесь, в аббатстве! Ты, Керенса Карли - на эту ночь загадочная мисс Карлион.
Мы еще пили и ели, и мне хотелось, чтобы это продолжалось вечно. Я знала, с какой неохотой буду снимать свое красное бархатное платье и распускать волосы. И я старалась запомнить каждую мельчайшую деталь, чтобы назавтра рассказать Меллиоре.
Танцевала я и котильон; одни партнеры относились ко мне по-отечески, другие со мной флиртовали. Со всеми я справлялась, как мне казалось, весьма искусно, и я спрашивала себя, почему я так нервничала перед балом.
Я выпила немного дорожного вина, которое принесла на наш стол вместе с закусками Джонни и Ким. Меллиора была какая-то притихшая; наверное, думала о том, как бы ей потанцевать с Джастином.
Я опять танцевала с Джонни, и он сказал:
- Здесь такая толчея. Давайте выйдем.
Я спустилась за ним по лестнице, и мы вышли на газоны, где танцевали некоторые гости. Это было волшебное зрелище. Сквозь открытые окна ясно слышалась музыка, а одежда дам и кавалеров в лунном свете казалась фантастической.
Мы тоже стали танцевать на газоне, пока не остановились у изгороди, которая отделяла газоны аббатства от луга, где стояли Шесть Девственниц и располагалась шахта.
- Куда вы меня ведете? - спросила я.
- Посмотреть на Девственниц.
- Мне всегда хотелось взглянуть, как они выглядят при лунном свете, - сказала я.
На губах у него заиграла легкая усмешка, и я тут же сообразила, что теперь он знает, что я приехала на бал не издалека, потому что слышала о Девственницах.
- Ну что ж, - прошептал он, - вот и увидите.
Он взял меня за руку, и мы побежали по траве. Я прислонилась к одному из камней, и он подошел ко мне почти вплотную. Он попытался меня поцеловать, но я отстранила его.
- Зачем вы меня мучаете? - сказал он.
- Я не хочу, чтобы меня целовали.
- Какая вы странная, мисс Карлион. Сначала вы меня завлекаете, а потом на вас находит чопорность. Разве это честно?
- Я пришла посмотреть на Девственниц в лунном свете.
Он положил руки мне на плечи, прижав меня к камню.
- Шесть Девственниц. Может, сегодня их тут будет семь?
- Вы забыли, как это было, - сказала я. - Все это случилось потому, что они не были девственницами.
- Именно. Мисс Карлион, не обратитесь ли вы сегодня в камень?
- Не понимаю вас.
- Разве вы не знаете легенду? Всякий, кто окажется здесь при лунном свете и прикоснется к одному из этих камней, подвергает себя опасности.
- Откуда же опасность? От нахальных молодых людей?
Его лицо почти касалось моего. Было в нем что-то сатанинское - эти накладные усы и блеск глаз в прорезях маски.
- Так вы не знаете легенду? Ах да, вы же нездешняя, ведь так, мисс Карлион? Тогда я вам расскажу. Если вас спросят: "Вы девственница?", и вы не сможете ответить: "Да", вы превращаетесь в камень. Вот я вас и спрашиваю.
Я попыталась освободиться.
- Я хочу вернуться в дом.
- Вы не ответили на мой вопрос.
- Мне кажется, вы ведете себя не по-джентльменски.
- А вы так хорошо знаете, как ведут себя джентльмены?
- Пустите.
- Пущу, когда вы ответите на мои вопросы. Один я вам уже задал. Теперь я хочу ответа на второй.
- Ни на какие вопросы я отвечать не стану.
- Тогда, - сказал он, - мне придется самому удовлетворить свое любопытство и нетерпение. - Быстрым движением он рванул с меня маску, и, когда он отвел руку, я услышала, как от изумления у него перехватило дыхание.
- Ах вот, что… мисс Карлион! - сказал он. - Карлион?
Потом он запел:
Тили-дили-дотце,
Керенса в колодце.
За что ж ее, бедняжку?
Видать, грешила тяжко.
Он засмеялся.
- Так ведь? Я тебя помню. Такую девушку, как вы, мисс Карлион, трудно забыть. И что же ты делаешь у нас на балу?
Я выхватила у него свою маску.
- Я здесь потому, что получила приглашение.
- Гм! Здорово же ты нас обманула. Моя мать обычно не приглашает деревенских на балы в Сент-Ларнстоне.
- Я подруга Меллиоры.
- Ах да… Меллиора! Кто бы мог подумать, что она способна на такое! Интересно, что скажет мать, когда я ей все расскажу?
- Но вы же не расскажете, - сказала я, и мне стало неприятно, потому что в моем голосе мне послышалась нотка просьбы.
- Но ведь это мой долг - как ты думаешь? - Он меня явно поддразнивал. - Впрочем, за вознаграждение я мог бы согласиться поучаствовать в этом обмане.
- Отойдите, - решительно сказала я. - Никакого вознаграждения не будет.
Он наклонил голову и разглядывал меня с каким-то недоумением. - Что-то ты уж больно нос задираешь, красотка из деревни.
- Я живу в доме священника, - отвечала я.
- Тра-ла! - Он снова меня поддразнивал. - Тра-ла-ла!
- А теперь я хочу вернуться на бал.
- Без маски? Чтобы вас узнали слуги? Ах, мисс Карлион!
Я увернулась от него и побежала. Зачем мне, собственно, теперь на бал? Вечер все равно испорчен. Вернусь к себе - так хоть обойдется без унижений.
Он догнал меня и схватил за руку.
- Ты куда?
- Раз уж я не возвращаюсь на бал, то вас это теперь не касается.
- Так ты уходишь от нас? Ну, пожалуйста, не надо. Я ведь только пошутил. Ты что, шуток не понимаешь? Надо этому тоже учиться. Что же я тебя с бала прогоняю, что ли? Я тебе помочь хочу. Маску ведь можно починить?
- Можно, если найти иголку и нитку.
- Я тебе найду, пойдем со мной.
Я заколебалась - верить ему было нельзя, но уж очень заманчиво было вернуться на праздник, и я не удержалась от искушения.
Джонни подвел меня к стене, совсем заросшей плющом. Он раздвинул плющ, и в стене оказалась дверь. Пройдя через нее, мы очутились в саду, прямо перед тем местом, где в стене нашли кости. Он вел меня в самое старое крыло аббатства.
Он открыл массивную дверь, и мы попали в темный коридор. На стене висел фонарь, слабо освещавший часть коридора. Джонни снял фонарь со стены и, подняв его высоко над головой, повернулся ко мне и ухмыльнулся. Вид у него был сатанинский, и мне хотелось убежать, но я понимала, что тогда мне уже на бал не вернуться. Он сказал: "Ну, пошли!", и я стала подниматься за ним по винтовой лестнице, по крутым ступенькам, отполированным множеством ног за эти сотни лет.
Он повернулся ко мне и сказал глуховатым голосом:
- Это та часть дома, где раньше наверняка был монастырь. Здесь и жили девственницы. Жутковато, правда?
Я согласилась.
Лестница закончилась, и он остановился. Я увидела коридор с множеством келий - так, во всяком случае, они выглядели. В одну из них и зашел Джонни. Я зашла вслед за ним и увидела вырезанную в каменной стене полку, которая, наверное, служила монахине кроватью; увидела в стене узкую прорезь без всякого стекла, видимо служившую окном.
Джонни поставил фонарь на пол и ухмыльнулся.
- Значит, нужны иголка и нитка? - сказал он. - А может, что-нибудь другое?..
Мне стало не по себе.
- Ну, здесь-то ничего такого не найдешь.
- Да ладно тебе. Есть в жизни вещи поважнее, это я тебе точно говорю. Дай-ка мне маску.
Я попятилась и повернулась, чтобы уйти, но он уже был со мною рядом. Я бы совсем испугалась, если б не вспомнила, что это всего лишь Джонни Сент-Ларнстон, которого я хорошо знаю, мальчишка чуть старше меня. Одним движением, которого он никак не ожидал, я изо всех сил оттолкнула его, и он упал, зацепив ногой фонарь.
Надо было пользоваться случаем. Я побежала по коридору, зажав маску в руке, к той винтовой лестнице, по которой мы поднимались.
Ее я не нашла, но увидела другую, которая вела наверх. И хотя я понимала, что не следует углубляться в дом, если хочешь из него выйти, но идти назад побоялась, чтобы не наткнуться на Джонни. К стене была прикреплена веревка, которая служила перилами, и я поняла, что ходить по такой крутой лестнице, не пользуясь веревкой, было бы опасно. В этой части дома мало кто бывал, но сегодня вечером, вероятно на случай, если кто из гостей заблудится и попадет в это крыло, кое-где висели фонари. Света от них было немного - только чтобы видеть, куда идешь.
Тут были такие же альковы, как там, куда меня завел Джонни. Я стояла, прислушиваясь, и размышляла, не повернуть ли мне все же назад. Сердце у меня сильно колотилось, и я украдкой поглядывала то в одну, то в другую сторону. Я бы не удивилась, если передо мной в любую минуту появились призрачные фигуры монахинь - так на меня подействовало пребывание в одиночестве в этой части дома. Веселье бала казалось далеким, далеким - не только по расстоянию, но и по времени. Надо было поскорее уходить.
Я осторожно пошла назад, но увидела коридор, по которому, я точно знала, не проходила раньше, и не на шутку перепугалась. Мне подумалось: а что, если меня никогда не найдут? Что, если я навсегда останусь взаперти в этой части дома? Все равно что замурованная. Но ведь за фонарями-то придут. Хотя зачем? Они сами постепенно погаснут один за другим, никому и в голову не придет зажигать их до следующего бала или какого-нибудь торжества в аббатстве.
У меня началась просто паника. Гораздо опаснее будет, если кто-нибудь увидит, как я брожу по дому, и узнает меня. Могут заподозрить, что я хотела что-нибудь украсть. Такие, как я, им всегда подозрительны.
Я постаралась успокоиться и припомнить, что мне известно о доме. Старое крыло - та часть дома, что выходит на сад. Где-то здесь я, наверное, и была… может, неподалеку от того места, где нашли кости монахини. От этой мысли мне стало не по себе. В переходах все выглядело так мрачно, а пол в коридоре ничем не был покрыт - такой же холодный камень, как на винтовых лестницах.
Интересно, подумала я, правда ли, что если к кому-нибудь применяют насилие, то его дух возвращается туда, где человек провел последние часы на этой земле? Я представила себе, как ее ведут по этим коридорам из того алькова, что был ее кельей. Какое ужасное отчаяние, должно быть, сжимало ее душу! Как ей должно было быть страшно!
Я приободрилась. По сравнению с ней мое положение было просто смешным. Я не боюсь, сказала я себе. Если понадобится, я честно расскажу, как сюда попала. Леди Сент-Ларнстон тогда больше рассердится на Джонни, чем на меня.
В конце этого длинного коридора была тяжелая дверь, которую я осторожно открыла. И как будто попала в другой мир. В коридоре лежали ковры, на стене, недалеко друг от друга, висели лампы; и слышались - хотя и приглушенно - звуки музыки, которая раньше была совсем не слышна.
Я почувствовала облегчение. Теперь надо попасть в гардеробную, там непременно найдутся булавки. По-моему, я даже видела их в гипсовой вазочке. Почему же я раньше об этом не подумала? У меня было странное ощущение, что мне помогло, когда я стала думать о седьмой девственнице - это успокоило мою голову, взбудораженную непривычным вином и всеми происшествиями.
Дом был огромный. Говорили, что в нем чуть не три сотни комнат. Я остановилась у одной из дверей, полагая, что она выведет меня в то крыло, где проходил бал, повернула ручку и открыла ее. И тут же задохнулась от ужаса: в тусклом свете затененной лампы, стоявшей у кровати, мне на несколько секунд показалось, что передо мной труп. На кровати, обложенной подушками, полулежал мужчина; левая половина лица - и рот, и глаз - были перекошены. Кошмарное зрелище, и после всех моих страхов в коридоре я подумала, что передо мной привидение, потому что его лицо выглядело как у мертвого - ну, почти. А потом я почувствовала, что он тоже меня заметил, потому что фигура в постели издала какой-то странный звук. Я быстро закрыла дверь, чувствуя, как колотится в груди сердце.
Человек, которого я только что видела, представлял собой жалкую пародию на сэра Джастина, и мне было жутко думать, что когда-то здоровый и надменный мужчина мог превратиться в такое.
Похоже, что я попала в спальные покои. Если сейчас мне кто-нибудь попадется, я скажу, что искала гардеробную и заблудилась. Я снова зажала в руке сорванную маску и в нерешительности остановилась у полуоткрытой двери. Заглянув внутрь, я увидела спальню; на стене горели две лампы. Я вдруг подумала, что на туалетном столике могут быть булавки. Я огляделась - в коридоре никого не было - и вошла в комнату; и действительно на зеркале на шелковых лептах висела подушечка с булавками. Я взяла несколько булавок и только собиралась выйти, как в коридоре послышались голоса.
И тут меня снова охватила паника. Мне нужно сейчас же уйти из этой комнаты. Старые страхи вновь обуяли меня, как в ту ночь, когда я хватилась Джо. Если бы в одной из этих комнат застали Меллиору и она сказала бы, что заблудилась, ей бы поверили; а застанут меня - а они знают, кто я - начнутся унизительные подозрения. Нельзя, чтобы меня тут застали.
Я огляделась и увидела две дверцы. Не раздумывая, я открыла одну и переступила порог. Это был стенной шкаф, где висела одежда. Времени у меня уже не оставалось, и я закрыла дверцу, затаив дыхание.