В недоумении хмуря брови, он вернулся в дом. На галерее было темно, но в кухоньке горел свет, и когда он перегнулся через стойку, то с удивлением обнаружил там Селину, сидевшую на корточках перед открытой дверцей духовки, - она сосредоточенно помешивала содержимое глубокой чугунной кастрюли.
- Добрый вечер! - сказал он, обращаясь к ее макушке.
Селина подняла голову. Она даже не вздрогнула, и Джордж понял, что она все это время знала, что он дома. Джорджу это не понравилось: она как будто присвоила себе права на его жилище.
- Привет! - отозвалась Селина.
- Что это ты делаешь?
- Готовлю ужин.
- Пахнет здорово.
- Надеюсь, получится вкусно. Я небольшой мастер по части кулинарии, скажу честно.
- А что там?
- Говядина, лук, перцы и еще много всего.
- Я думал, в доме нет никакой еды…
- Ее и не было. Я сходила в магазин Марии и кое-что купила.
- Да что ты? - он был поражен. - Мария же ни слова не знает по-английски!
- Ну да. Но я нашла словарь в ящике письменного стола.
- А как ты расплатилась?
- Пришлось записать покупки на твой счет. Я еще купила кое-что для себя - эспадрильи за восемь песет. Ты не против?
- Ни в коем случае.
Она еще раз критически обозрела содержимое кастрюли.
- Как ты думаешь, это так должно выглядеть?
- По-моему, все замечательно.
- Я хотела поджарить мясо, но не нашла никакого масла кроме оливкового. Почему-то мне показалось, что оно не подойдет.
Она взяла полотенце, с его помощью накрыла кастрюлю крышкой и вернула ее назад в духовку. Потом закрыла дверцу и поднялась на ноги. Они стояли друг против друга, разделенные барной стойкой. Селина спросила:
- А как прошел твой день?
Умиротворенный домашней атмосферой, Джордж успел позабыть дневные заботы.
- День?.. Ах, да. Нормально.
- Ты отправил телеграмму?
- Да. Да, отправил.
У нее на носу проступили веснушки, а в гладких светлых волосах кое-где вспыхивали золотые нити.
- Сколько, они сказали, может занять перевод?
- Как мы и думали. Три-четыре дня.
Он налег на стойку, опираясь на скрещенные руки, и поинтересовался:
- А чем занималась ты?
- О…
Она явно разволновалась и, не зная куда девать руки, стала протирать стойку полотенцем: ни дать ни взять барменша за работой.
- Ну, я поболтала с Хуанитой, вымыла голову, посидела на солнышке на террасе…
- У тебя веснушки…
- Знаю. Ужас! Потом пошла в деревню за покупками, и это заняло целую вечность, потому что все хотели со мной поговорить, а я, естественно, не понимала ни слова. Потом вернулась домой, почистила овощи…
- Разожгла огонь… - вмешался Джордж, - нарвала цветов…
- Ты заметил! Конечно, до завтра они завянут, это просто полевые цветы. Я собрала их на обратном пути из деревни.
Он никак не прокомментировал ее слова, и она торопливо заговорила снова, словно боясь допустить даже крошечную паузу:
- Ты что-нибудь ел?
- Нет, ланч я пропустил. Выпил кружку пива часа в четыре.
- Значит, ты голоден?
- Смертельно.
- Мне осталось только нарезать салат. Ужин будет через десять минут.
- Ты намекаешь на то, что мне следовало бы подняться наверх, переодеться в смокинг?
- Нет. Лично я ничего такого делать не собираюсь.
Джордж ухмыльнулся, глядя ей прямо в глаза, потом выпрямился и расправил спину.
- Давай заключим сделку, - сказал он. - Я пойду соскребу с себя грязь, а ты налей мне выпить.
Она бросила на него смятенный взгляд.
- Налить что?
- Виски с содовой. И со льдом.
- Я не знаю, сколько виски наливать.
- На два пальца. - Он показал ей, как отмерить напиток. - Твоих, пожалуй, три. Поняла?
- Я попробую.
- Вот и умница. Значит, нальешь.
Он снял с крючка чистую рубашку, принял короткий ледяной душ, заново оделся и уже причесывался перед зеркалом, когда его отражение в зеркале сообщило, что неплохо будет побриться.
Джордж послал его к черту и заявил, не стесняясь в выражениях, что гораздо лучше будет выпить.
Мужчина в зеркале заговорил - ханжеским тоном: Если уж она накрыла на стол и даже нарвала цветов, ты можешь дать себе труд сбрить щетину.
Я не просил ее собирать проклятые цветы.
Ужин ты тоже не просил готовить, но все-таки собираешься есть.
Ох, да заткнись ты! - сказал Джордж и потянулся за бритвой.
Он тщательно побрился и даже потер лицо остатками одеколона, который использовал так редко, что тот загустел на дне флакона.
Гораздо лучше, - заявил мужчина в зеркале, отступив назад, чтобы полюбоваться результатом.
Доволен? - спросил Джордж, и отражение едко ухмыльнулось.
Стакан с виски уже ждал его на столике у очага, а Селина вернулась на кухню - нарезала овощи для салата и складывала их в большую деревянную миску. Он взял с полки свой транзистор, уселся спиной к огню и попытался поймать музыку, которую можно было бы послушать. Селина сказала:
- В гавани, кажется, праздник. Я слышала, что там поют.
- Я знаю; интересная мелодия, да?
- Она и на мелодию не похожа.
- Совершенно верно. Это мавританская музыка.
Транзистор, до этого издававший один треск, нашел нужную волну, и из динамиков понеслись напевные переборы гитары. Джордж поставил его рядом с собой и взял стакан. Селина заметила:
- Надеюсь, получилось как ты хотел.
Он попробовал виски. Содовой явно недоставало.
- Отлично!
- Надеюсь, что ужин тоже получился отличный. Мне, наверное, надо было купить у Марии и свежего хлеба, но мне показалось, что тут его и так предостаточно, так что я не купила.
- У Хуаниты тайная зависимость. Она обожает хлеб. Поедает его тоннами с козьим сыром и запивает стаканчиком vino tinto. Уж не знаю, как она потом не засыпает.
Селина взяла миску с салатом и вышла из-за стойки, чтобы поставить ее в центре накрытого стола. На ней была рубашка в зеленую и голубую полоску, которую Джордж до сих пор недолюбливал, и темно-синие брюки, тщательно выглаженные, подпоясанные узкой полоской кожи. Он успел позабыть причину их утренней ссоры, вся эта дурацкая ситуация полностью выветрилась у него из головы, но сейчас внезапно всплыла вновь: в полоске кожи он узнал один из своих ремней, и как только Селина вышла из-за стола, направляясь к кухоньке, схватил ее за ремень и потянул к себе.
- Где это ты раздобыла брюки?
Селина, напоминавшая щенка, схваченного за хвост, ответила:
- Они твои.
Нарочитая небрежность ее тона показалась Джорджу подозрительной.
- Мои?
Так и было. На ней были его лучшие синие брюки. Он поставил стакан и развернул Селину лицом к себе.
- И они тебе по размеру?
Она посмотрела на него с невинным видом, широко распахнув глаза.
- Что ты сделала с моими лучшими брюками?
- Ну… - глаза ее распахнулись еще шире, - понимаешь, сегодня утром, когда ты ушел, я не знала, чем заняться, и решила немного прибрать, так вот я нашла эти брюки и увидела, что вчера ты их где-то испачкал. На них были пятна, вот тут, на штанине, наверное, какой-то соус. Я показала брюки Хуаните и Хуанита постирала их для тебя. Ну и они немного сели.
Выпалив эту возмутительную ложь, она все-таки слегка покраснела от смущения. Джордж ответил:
- Ты меня бессовестно обманула и прекрасно это знаешь. Брюки были только-только из химчистки, и с того самого момента как я вернулся из Сан-Антонио, ты ходила по дому со страшно довольным видом. И я, бедный наивный осел, подумал было, что ты гордишься тем, что проявила некоторую дальновидность и постаралась приготовить старику Джорджу добрый ужин. Но дело совсем не в этом, так?
Селина жалобно протянула:
- Но мне же совсем нечего было надеть!
- Так что ты мне отомстила, испортив мои лучшие брюки.
- Я вовсе не собиралась мстить.
- И все потому, что ты не смогла стерпеть мою маленькую шутку!
- Точно так же, как ты не смог стерпеть мою.
- Это совсем другое дело.
- Интересно, почему?
Он смотрел на нее в упор, ощущая, как гнев в его душе утихает и забавная сторона ситуации выходит на передний план. Блеск в глазах Селины свидетельствовал о наличии в ее характере другой, неожиданной для него стороны. Джордж сказал:
- Я и не думал, что у тебя хватит духу постоять за себя.
- От этого ты злишься?
- Конечно нет. Я даже рад, что ты не такая уж размазня. Кстати, - добавил он, с наслаждением припомнив, что у него есть чем ей ответить, - я привез тебе кое-что.
- Да что ты?
- Смотри.
Сняв фуражку, он бросил ее на стол вместе с пакетом, а теперь сходил за ним и передал Селине.
- Подарок из Сан-Антонио. Надеюсь, тебе понравится.
Она с подозрением уставилась на сверток.
- Вряд ли это одежда…
- Открой и посмотри, - сказал Джордж, снова взяв в руки стакан.
Она аккуратно, один другим, стала развязывать узелки на ленточке. Бумага упала на пол и у нее в руках остались две части купленного Джорджем микроскопического ярко-розового бикини.
С серьезным видом Джордж произнес:
- Сегодня утром ты так расстраивалась из-за того, что тебе нечего надеть! Надеюсь, цвет тебе пойдет.
Селина не нашлась, что ответить. Бикини показалось ей непристойным, вызывающим. То, что его подарил Джордж Дайер, только добавляло неловкости. Неужели он думал, что она наденет такое?
Залившись краской, не глядя на него, она с усилием пробормотала:
- Большое спасибо.
Внезапно он громко расхохотался. Она подняла голову и, нахмурившись, поглядела на него, а он спросил - вполне добродушно:
- Над тобой что, никогда раньше не подшучивали?
Чувствуя себя ужасно глупо, Селина покачала головой.
- Даже няня?
Он произнес это смешным скрипучим голосом, и тут вся ситуация перестала быть тягостной и стала донельзя смешной.
- Не смей передразнивать няню, - сказала Селина, но его искренний смех был так заразителен, что она не смогла сдержать улыбку, а Джордж заметил:
- Тебе надо чаще улыбаться. Лучше даже постоянно. Когда ты улыбаешься, ты на самом деле очень красивая.
9
В половине восьмого утра Джордж Дайер распахнул дверь, чтобы впустить Хуаниту: она, как обычно, сидела на низенькой стенке, сложив руки на коленях, а у ее ног стояла корзина. Поверх корзины лежало чистое белое полотенце, и Хуанита с гордым видом подняла ее и внесла в дом.
- Что это у тебя там, Хуанита? - спросил Джордж.
- Подарок для сеньориты. Апельсины из сада Пепе, мужа Марии.
- Это Мария их послала?
- Sí, сеньор.
- Очень мило с ее стороны.
- Сеньорита еще спит?
- Думаю, да. Я не поднимался наверх.
Пока Хуанита доставала из колодца воду, чтобы приготовить ему кофе, Джордж открыл ставни, впустив в дом утро. Потом вышел на террасу: каменные плиты приятно холодили босые ноги. Эклипс был на месте - белоснежный грот-салинг отчетливо вырисовывался на зеленом фоне заросшего соснами дальнего берега. Он решил, что сегодня, пожалуй, можно будет отвезти на яхту новый пропеллер. Никаких других дел у него не было. День простирался перед ним ничем не занятый - его можно было использовать по собственному усмотрению. Джордж посмотрел вверх: погода благоприятствовала его планам. Над землей, за Сан-Эстабаном, виднелись облака, но они явно отступали дальше, к горам, а над морем небо было безоблачным и чистым.
Позвякивание ведра в колодце разбудило Селину, и она вскоре вышла на террасу вслед за Джорджем - в рубашке, которую позаимствовала у него вчера вечером. Ее длинные стройные ноги больше не были бледными, загар придал им оттенок только что снесенного куриного яйца; волосы она собрала в хитрый узел, из которого выбивались одна-две длинные пряди. Она встала рядом с ним, опершись на ограждение террасы, и он заметил у нее на шее тонкую золотую цепочку: наверняка на ней висел какой-нибудь детский медальон или золотой крестик. Джордж всегда терпеть не мог слово "невинность", которое ассоциировалось у него с пухлыми розовыми младенцами и глянцевыми открытками, на которых играют пушистые котята; и вот сейчас это слово непрошенно вспыхнуло у него в голове и звенело, ясное и звучное, как колокольчик.
Она глядела на Жемчужину, которая выполняла свой утренний ритуал омовения, расположившись в пятне солнечного света на стапелях под ними. Время от времени на мелководье всплескивала рыба, и тогда кошка останавливалась и замирала, держа пистолетом поднятую ногу, а потом возвращалась к своему занятию.
Селина сказала:
- В тот день когда Томеу привез нас в Каса Барко, тут были два рыбака, они чистили рыбу, и Томеу заговорил с ними.
- Это был Рафаэль, двоюродный брат Томеу. Он держит свою лодку в сарае по соседству с моим.
- В деревне что, все родственники?
- В большей или меньшей степени. Хуанита принесла тебе подарок.
Она повернулась и посмотрела на него; длинные пряди волос, выбившиеся из узла, свешивались ей на шею словно кисточки.
- Правда? А что это?
- Иди и посмотри.
- Я с ней уже здоровалась, но она ничего не сказала про подарок.
- Это потому, что она не говорит по-английски. Иди скорей, ей не терпится тебе его вручить.
Селина скрылась в доме. До него донеслись обрывки их забавного разговора, а потом она снова вышла на террасу, неся корзину, покрытую белым полотенцем.
- Апельсины.
- Las naranjas, - сказал Джордж.
- Они так называются? Как я поняла, их передала Мария.
- Муж Марии выращивает апельсины.
- По-моему, это ужасно мило с ее стороны.
- Надо пойти и поблагодарить ее.
- Но как мне это сделать - я же не знаю испанского! Сколько времени ты его учил?
Он пожал плечами.
- Месяца четыре. Когда поселился здесь. До этого не знал ни слова.
- Но ты говорил по-французски.
- Да, французский я знал. И немного итальянский. Итальянский мне здорово помог.
- Мне надо постараться выучить несколько слов.
- Могу одолжить тебе учебник грамматики - почерпнешь из него пару полезных глаголов.
- Я знаю, что Buenos dias значит доброе утро…
- A Buenas tardes - добрый день, a Buenas noches - добрый вечер.
- Еще Sí - это значит да.
- A No значит нет - гораздо более полезное слово для юной девушки.
- Уж это-то я запомню, пускай у меня и куриные мозги.
- Я бы не был так уверен.
На террасе с подносом в руках появилась Хуанита; она поставила на стол тарелки, чашки и кофейник. Джордж сказал ей, что сеньорита очень обрадовалась подарку Марии и что позднее она обязательно сходит в деревню, чтобы поблагодарить Марию лично. Хуанита улыбнулась еще шире, чем обычно, кивая головой, а потом понесла поднос назад в кухоньку. Селина взяла с тарелки ensamada и спросила:
- А что это?
Он объяснил:
- Их каждое утро печет булочник в Сан-Эстабане, Хуанита покупает самые свежие и приносит мне к завтраку.
- Ensamadas…
Она откусила большой кусок; мягкое пушистое тесто с сахарной корочкой так и таяло во рту.
- Хуанита работает только на тебя?
- Она работает на своего мужа и детей. В полях и в доме. Вся ее жизнь - бесконечная работа, ничего больше. Работа, замужество, дети, ну и походы в церковь.
- Она выглядит вполне довольной, тебе не кажется? Всегда улыбается.
- У нее самые короткие в мире ноги. Заметила?
- Только какое отношение это имеет к ее хорошему настроению?
- Никакого, но благодаря им она может скоблить пол, не опускаясь на колени, а ведь это немногим женщинам под силу.
Когда завтрак был съеден и пока еще не стало слишком жарко, они отправились в деревню за покупками. Селина надела севшие брюки Джорджа и эспадрильи, которые купила вчера у Марии, а Джордж взял корзины; по дороге он учил ее говорить "Muchas gracias para las naranjas".
Они вошли в лавочку Марии, миновали парадную часть, где продавались соломенные шляпы, масло для загара, фотопленка и купальные полотенца, и оказались в заднем помещении, темноватом, но с высокими потолками. Там, на холодке, хранились бочонки с вином, лежали в корзинах сладко пахнущие фрукты, овощи и батоны хлеба размером с руку. Мария, ее муж Пепе и Томеу - все вместе обслуживали покупателей, однако у прилавка все равно собралась небольшая очередь. Завидев Джорджа и Селину, все, кто был в магазинчике, смолкли и посмотрели на них, и тогда Джордж подтолкнул Селину вперед, а она сказала: "Мария, muchas gracias para las narajas", - и все вокруг добродушно засмеялись, хлопая друг друга по спинам, как будто она показала высший пилотаж.
Они наполнили корзины продуктами, бутылями с вином, фруктами и хлебом; Томеу должен был доставить их в Каса Барко на своем велосипеде. Джордж принял приглашение Пепе выпить с ним стаканчик бренди, а потом они с Селиной отправились в отель Кала-Фуэрте повидаться с Рудольфо. Они устроились в баре и Рудольфо угостил их кофе, а они сообщили ему, что телеграмма в Англию отправлена и деньги поступят очень скоро, в течение нескольких дней, так что они смогут вернуть долг, но Рудольфо лишь рассмеялся и сказал, что подождет, сколько нужно, а потом Джордж выпил еще бренди и они пошагали домой.
Вернувшись в Каса Барко, Джордж отыскал на полке испанскую грамматику, которая некогда помогла ему освоить кое-какие тонкости нового языка, и отдал ее Селине.
- Я начну учиться прямо сейчас, - сказала она.
- Прежде чем ты начнешь, хочу сказать, что собираюсь на Эклипс. Поплывешь со мной?
- Ты хочешь пройтись под парусами?
- Пройтись под парусами? Мы что, во Фринтоне? - Он заговорил с забавным простонародным английским акцентом, - "разок вокруг острова - сделаем корону".
- Я просто подумала, может, ты собираешься выйти из гавани, - мягко произнесла Селина.
- Не собираюсь, - сказал Джордж, а потом, смягчившись, добавил: - Но мне надо отвезти на яхту новый пропеллер, и я подумал, почему бы не сделать это сегодня. Ты сможешь искупаться, если захочешь, но предупреждаю: вода ледяная.
- Можно мне взять грамматику с собой?
- Бери все, что захочешь. Кстати, мы можем устроить пикник.
- Пикник!
- Хуанита соберет нам какой-нибудь еды. Конечно, это не то же самое, что корзина для пикника от "Фортнум и Мейсон"…
- Ой, скорее попроси ее! Тогда нам не придется возвращаться на ланч.
Полчаса спустя они загружались в лодку. Селина села на корме, поставив коробку с пропеллером себе под ноги. Она захватила грамматику, словарь и полотенце на случай, если захочет искупаться. Корзину для пикника они поставили на дно у ног Джорджа, и он взялся за весла. Когда они отплывали от пирса, Хуанита перегнулась через ограждение террасы и помахала им тряпкой как платком, словно прощаясь навеки; Жемчужина с громким мяуканьем бегала туда-сюда по краю воды, просясь поехать с ними.
- Почему мы не взяли ее с собой? - поинтересовалась Селина.