4
Мэгги Соррел вдруг проснулась словно от резкого толчка. Включив ночник, она взглянула на будильник. Половина четвертого.
Разочарованно вздохнув, она выключила свет, скользнула под одеяло и попыталась заснуть. Ее мысленный взор обратился к дизайну гостиной и библиотеки в доме ее клиента в Роксбери. Образцы тканей и ковров, цвета и краски, предметы деревянной мебели крутились у нее в голове.
Наконец она сдалась, признав, что не в состоянии составить целостную картину. Джейк Кэнтрел то и дело вторгался в ее мысли. Было в нем что-то чрезвычайно притягательное, волнующее, уже не говоря о том, что просто красавец. Но явно он сам не сознает этого. Тут она вспомнила его глаза и затаившуюся в них грусть. Интересно, какая драма произошла в его жизни.
Очевидно, Джейку Кэнтрелу довелось испытать душевную боль. Мэгги слишком хорошо знала этот взгляд. Она называла его взглядом из пробитой оболочки.
Его искалечила какая-то женщина, скорее всего это так. Мэгги вздохнула. Женщины. Мужчины. Какие чудовищные вещи они творят друг с другом, полагая, что делают это во имя любви. Уж она-то знает, ей довелось пережить подобное.
Майк Соррел уничтожил ее – он мог с таким же успехом всадить в нее нож. Впрочем, он убивал ее душу в течение многих лет.
С момента трагедии прошло два года, но воспоминания были по-прежнему свежи. И хотя боль, казалось бы, утихла, наступали моменты, когда она накатывала с такой силой, что застигала Мэгги врасплох. Мэгги изо всех сил постаралась отогнать тяжелые воспоминания, но они, похоже, не собирались отступать.
"В следующем месяце мне исполнится сорок четыре года, – подумала Мэгги. – Сорок четыре". Это казалось немыслимым. Время неслось со скоростью света. Куда делись все эти годы? Что ж, ответ известен. Их поглотил Майк Соррел. Большую часть своей жизни Мэгги посвятила Майку Уильяму Соррелу, адвокату по профессии, и двум их детям-близнецам, Ханне и Питеру, ныне студентам университета. Им скоро исполнится двадцать один год.
Все трое исчезли из ее жизни, и она научилась жить без них, хотя мысли о детях по-прежнему причиняли ей боль. Они заняли сторону отца, несмотря на то, что Мэгги была ни в чем не виновата. Виноват был он. Но у него были деньги, и это, безусловно, сыграло решающую роль.
Ужасно осознавать, что твои дети жадны, алчны и эгоистичны, несмотря на то, что ты старалась воспитывать их как подобает, растила из них добрых, хороших людей, вкладывала в них истинные ценности. Но факт остается фактом. В воспитании своих детей Мэгги потерпела фиаско.
Встав на сторону отца, они сломали в ней что-то очень важное. Она их родила, вырастила, забывая о себе, ухаживала за ними, когда они болели. Она всегда была рядом, ведя их по жизни. То, что они сделали, было чудовищно. Они швырнули ей в лицо всю ее заботу. Швырнули ее любовь, как будто она ничего для них не значила.
В определенном смысле их хладнокровное предательство нанесло ей больший урон, чем отвратительная измена Майка. Он бросил ее, сорокадвухлетнюю, ради молоденькой женщины, которой было двадцать семь и которая работала адвокатом в одной чикагской юридической фирме.
"Но я все же вынесла все это, – напомнила себе Мэгги, – и выжила, главным образом, благодаря Саманте".
Именно Саманта оказалась рядом два года назад в тот ужасный майский день, день ее рождения, который, как она понимала, ей предстояло праздновать в одиночестве. Ханна и Питер учились в Северо-западном университете и были слишком заняты своей жизнью для того, чтобы вспомнить про мамин день рождения. А их отец уехал в то утро в командировку, даже не поздравив ее. Он просто забыл.
В то майское утро, сидя на кухне в их квартире на Лейк-шор-драйв, Мэгги чувствовала себя абсолютно одинокой. У нее не было ни мужа, ни детей. Родители умерли, а она была единственным ребенком в семье. В то утро она испытала и кое-что еще: от нее отреклись, отбросили за ненадобностью, и никому больше не было до нее дела. Даже сейчас, столько времени спустя, она была не в силах дать точное определение своему состоянию, правда, одно она знала наверняка – ей было очень плохо.
Зазвонил телефон, она сняла трубку и услышала голос Саманты, пропевший: "С днем рождения тебя, с днем рождения тебя, с днем рождения, Мэгги, с днем рождения те-бя!" Тут она разрыдалась. Сквозь слезы Мэгги объяснила, что в свой день рождения осталась одна, поскольку у детей не нашлось для нее времени, а Майк уехал в командировку, забыв даже поздравить.
– К черту их всех! Собирай сумку, отправляйся в аэропорт и вылетай в Нью-Йорк! Сейчас же! – воскликнула Саманта. – Я забронирую для нас номер в "Карлайле". У меня есть там связи, так что, думаю, проблем не будет. Сегодня же вечером пойдем ужинать в какое-нибудь шикарное заведение, поэтому прихвати свой самый элегантный наряд. – Когда Мэгги попыталась воспротивиться, Саманта отрезала: – Ничего не желаю слушать. И слово "нет" в качестве ответа не принимается. Самолеты летают каждый час. Так что тебе остается только сесть в один из них и прилететь в Нью-Йорк. Вот так, дорогая. Встретимся в отеле.
Саманта, как и обещала, ждала Мэгги в гостинице, она излучала тепло и заботу. Они провели два прекрасных дня на Манхэттене, делая покупки и обедая в первоклассных ресторанах. Спектакль на Бродвее и визит в музей "Метрополитен" были обязательной частью программы. Кроме того, подруги всласть наговорились, вспоминая родной Беннингтонский колледж, времена, когда они дружили, и всю их последующую жизнь.
Саманта вышла замуж через несколько лет после Мэгги. Ее муж был английским журналистом, аккредитованным в Нью-Йорке. Она соединила свою жизнь с Ангусом Макаллистером, когда ей было двадцать пять, а ему тридцать один. Это был счастливый брак, но Ангус трагически погиб в авиакатастрофе пять лет назад, когда летел в командировку на Дальний Восток.
Всего несколько месяцев назад Саманта, у которой не было детей, вернулась в Вашингтон, штат Коннектикут. Здесь ее родителям с давних пор принадлежал загородный дом, где они обычно проводили уик-энды. В конце концов ей удалось справиться со своим горем. И хотя за эти годы у Саманты было несколько связей с мужчинами, она больше так и не вышла замуж.
Как-то во время этой встречи Мэгги спросила Саманту – почему. Та покачала головой и ответила со свойственной ей манерой образно выражать свои мысли:
– Не встретила своего единственного мужчину, дорогая. Я хочу голову потерять от любви, как это было, когда я без памяти влюбилась в Ангуса. Хочу, чтобы у меня дрожали поджилки, тряслись колени и перехватывало дыхание. – Рассмеявшись, она закончила: – Хочу, чтобы этим потоком меня сбило с ног – и прямо в его объятия, в его постель и в его жизнь, навсегда. Для меня должно быть только так или никак. И, как ни смешно, я все еще жду встречи с таким человеком.
Когда Мэгги уже летела к себе домой, в Чикаго, она призналась себе, что ее брак с Майком становился все бессмысленнее день ото дня, и не знала, что делать. Зато он знал. Через день он вернулся из командировки и, войдя в квартиру, объявил, что уходит к другой женщине, и тут же исчез.
Придя в себя после шока, Мэгги принялась выбираться из хаоса мыслей и чувств, в который она погрузилась после неожиданного ухода Майка.
Начался бракоразводный процесс, квартира была выставлена на продажу, и как только она была продана, Мэгги переехала жить на Восток, в свой родной город – Нью-Йорк.
Там она прожила шесть месяцев, сняв "студию" – маленькую квартирку с ванной и кухней. Родители Мэгги к тому времени уже умерли, семьи у нее больше не было, связи с друзьями юности были утеряны. Это было одинокое существование.
А потому Саманта без особого труда уговорила Мэгги начать подыскивать дом в северо-западной части Коннектикута.
Саманта убедила ее возобновить работу в качестве дизайнера по интерьерам. Несколько лет назад Мэгги удалось устроиться в преуспевающую чикагскую дизайнерскую фирму. Она буквально бредила своей работой, но ей пришлось уйти оттуда – Майк был решительно против, он считал, что Мэгги должна заниматься домом и детьми.
На сей раз она, последовав совету лучшей подруги, повесила табличку "Мэгги Соррел, дизайнер" на дверях своего небольшого дома в колониальном стиле, который купила в Коннектикуте, в Кенте. Дом, с ее точки зрения, являл собой истинное сокровище и находился всего в нескольких милях от Вашингтона, где жила Саманта.
Благодаря связям Саманты Мэгги быстро стала получать заказы на дизайн. Это был мелкий приработок. Однако он позволил ей снова окунуться в свою профессию, а деньги, заработанные ею, пошли на покрытие закладной.
Саманта, отличавшаяся неиссякаемым оптимизмом, твердила, что скоро в руки Мэгги непременно приплывет крупный заказ. И та ей верила.
Мэгги заворочалась в кровати, устраиваясь поудобнее, но сон пропал окончательно. Включив свет, она взглянула на будильник и решила, что лучше встать. Было уже четыре, а она, когда не спалось, частенько вставала в это время и к восьми часам уже успевала переделать кучу дел.
Через час Мэгги сидела за письменным столом, потягивая кофе. Она была одета, подкрашена и готова к предстоящему дню. На сегодняшнее утро у нее была запланирована поездка в Вашингтон, в мастерскую Саманты, чтобы посмотреть последний вариант расписанных вручную тканей для спальни дома в Нью-Престоне, над интерьером которого она работала. Затем она должна будет представить эскиз интерьера для библиотеки владельцу дома в Роксбери. Соединение воедино всех образчиков для этой комнаты было на сегодняшний день главной задачей.
Мэгги принялась подбирать небольшие лоскутки из нескольких холщовых сумок, стоявших на полу у ее ног. Здесь были кусочки тканей всех оттенков зеленого и красного – цвета, которые хотел использовать владелец, – но ни один из них ей не нравился. Большинство красных тканей были слишком яркими, а зеленых – слишком бледными.
– Чересчур мрачно, – пробормотала она.
И вдруг, без какой-либо причины, ее мысли обратились ко вчерашней встрече в театре.
И снова перед ней возник Джейк Кэнтрел. Конечно, следует признать, как она была глупа, действительно приняв его, пусть и на несколько минут, за Тома Круза. Попалась на розыгрыш подруги. Но Саманта так убедительно произнесла это имя, когда Джейк направлялся к ним по проходу в зрительном зале. А потом он застал их обеих врасплох, заговорив о своих идеях относительно освещения. С этого момента Мэгги больше не сомневалась в том, что он знал свое дело и действительно был таким талантливым, как говорила Саманта. Хотя, конечно, Саманте в этом случае нельзя было особенно доверять. "Ей всегда нравились красивые мужчины", – подумала Мэгги, перебрала снова приготовленные образцы, а затем откинулась на спинку стула, задумчиво уставившись в пространство.
– Но слишком уж он для нее молод, – проговорила она вслух. А про себя добавила: да и для тебя тоже.
5
Вылезая из душа, Джейк услышал, что звонит телефон. Он наспех вытерся полотенцем и натянул махровый халат.
Уже в спальне он услышал голос Мэгги Соррел, говорившей "до свидания". Автоответчик, щелкнув, умолк. Перемотав кассету, Джейк прослушал сообщение.
Ее голос заполнил комнату.
"– Джейк, это Мэгги Соррел. Я только что получила крупный заказ в Кенте. Это ферма. Красивый старый дом, требующий значительной перепланировки. Участок потрясающий. Я хотела бы узнать, не заинтересуют ли вас работы по этому дому? Речь идет и о внутреннем освещении дома, и о внешнем. Пожалуйста, позвоните мне. Я дома". – И она повторила номер телефона, который дала ему в прошлую субботу во время их встречи в театре.
Джейк сел на кровать и прослушал сообщение еще раз. У Мэгги был замечательный голос. Легкий, музыкальный, какой-то изысканный. Они встречались уже несколько раз в связи с постановкой, и Джейк понял, что она словно притягивает его. Он много думал о Мэгги, но даже не помышлял о каких-либо действиях. Ведь он не может быть ей интересен.
Однако насчет работы по части электричества он не возражает. Серьезный заказ в Вашингтоне был почти закончен – еще пара дней, и он вместе со своей бригадой освободится. Джейк нанял на работу четырех помощников, а потому, чтобы обеспечить их постоянную занятость, нужны были бесперебойные заказы. Двое из них были женаты, и им надо было кормить семью. Джейк вполне ощущал свою ответственность за этих людей.
Он снял было трубку, чтобы сразу перезвонить Мэгги, но раздумал. Не стоит проявлять излишнюю торопливость. Кроме того, разговаривая с ней, он всегда немного нервничал – не хотелось бы, чтобы она это заметила.
Вернувшись в ванную, он причесал влажные волосы, завершил утренний туалет, надел джинсы и свитер.
Спустя пятнадцать минут он устроился за письменным столом в маленькой комнате в задней части дома, служившей ему кабинетом. Придвинув к себе телефон, он набрал номер Мэгги.
– Алло! – сразу же ответила она.
– Мэгги, это Джейк.
– Привет, Джейк. Прослушал мое сообщение?
– Да, я был в душе, когда ты позвонила. – Зачем он ей это сказал? – Честно говоря, твое предложение меня очень интересует, – поспешно продолжил Джейк. – Где именно находится этот дом?
– Не очень далеко от Кента, рядом с мостом Буллз-Корнер. Красивый участок и прелестный дом.
– Заказ действительно крупный?
– По-моему, да. Честно говоря, Джейк, дом нуждается в полной смене проводки, перестройке и ремонте. К нему не прикасались, как минимум, лет тридцать. Женщина, купившая его – моя клиентка, – хочет, чтобы были установлены воздушные кондиционеры, система центрального отопления, новейшее кухонное оборудование и прачечная. Это то, что касается дома. Предстоит также и большая работа по освещению территории. Владелица хочет выстроить бассейн и площадку для отдыха. Да, и еще там есть старый коттедж, который надо переделать в домик для гостей, и, наконец, помещение для слуг. – Она рассмеялась. – Так что, как видишь, не пустяк.
– Похоже на то, Мэгги. О каких сроках идет речь? Шесть-семь месяцев?
– Вероятно. Может быть, чуть дольше. Тебя устраивает?
– Да, вполне. Я благодарен тебе за это предложение.
– Саманта постоянно твердит, что ты лучший из лучших, а вчера я видела твою работу в доме и на прилегающем к нему участке в Вашингтоне. На меня она произвела большое впечатление.
– Спасибо. Когда можно посмотреть ферму? Прежде чем соглашаться, я хотел бы все увидеть сам.
– Мы можем съездить туда на этой неделе.
– Отлично.
– Как насчет пятницы? Это будет четырнадцатое апреля.
– Пятница? Вообще-то я работаю в пятницу, но постараюсь освободиться. А во сколько?
– Около восьми сможешь?
– Отлично! Как туда доехать?
– Довольно трудно точно объяснить… там столько поворотов! Думаю, лучше было бы встретиться у меня. Ведь ты знаешь, где находится мой дом? И поедем вместе. Так будет быстрее.
– Буду у тебя ровно в восемь. И еще, Мэгги…
– Да, Джейк?
– Спасибо, что подумала обо мне.
Повесив трубку, он пометил время встречи в записной книжке, которая всегда была при нем, и в настольном еженедельнике. Затем встал и вышел из дому.
Направляясь к своему грузовичку, он подумал, что, возможно, его участие в любительском спектакле было не такой уж глупостью. Похоже, благодаря ему он получит выгодную работу. Но Джейк знал истинную причину своего решения – он согласился участвовать в постановке из-за Мэгги Соррел. Все дело было именно в ней. Несколько минут он неподвижно сидел за рулем, пытаясь унять волнение. Сейчас ему предстояла встреча, которую он предпочел бы избежать.
Эйми Кэнтрел стояла посередине гостиной. Медленно оглядевшись вокруг, она вдруг поняла, как неопрятно выглядит комната. Настроение у нее вконец испортилось.
Ей удалось уговорить Джейка заехать сегодня вечером, впервые за несколько месяцев, и теперь он, конечно же, будет ужасно раздосадован. Он терпеть не мог грязь и беспорядок. Сам он был – сколько она его знала, то есть практически всю жизнь, – безупречный аккуратист. Ее же неорганизованность и расхлябанность служили постоянным источником конфликтов между ними. Эйми и сама не понимала, как она умудряется в течение нескольких секунд создать вокруг себя полнейший хаос. Это получалось само собой, помимо ее воли.
Удрученно покачав головой, она принялась лихорадочно складывать в стопку газеты и журналы, которые валялись на кофейном столике и на полу. Сложив их на стул, Эйми взбила диванные подушки, после чего отнесла газеты на кухню.
Бросив взгляд на заваленную грязной посудой раковину, Эйми застонала. Она совсем про нее забыла. В сердцах бросив газеты на пол, она открыла посудомоечную машину. Та была наполнена до краев, но не включена. Так что и в ней вся посуда была грязная. Эйми все же попыталась всунуть в посудомоечную машину еще кое-что, при этом она уронила и вдребезги разбила чашку. Резко зазвонил телефон. Эйми схватила трубку.
– Алло!
– Эйми, это я. Он еще не приехал?
– Нет, мама, раньше восьми он не появится.
– Почему так поздно?
– Не знаю. Наверно, потому что работает.
– Поговори с ним насчет алиментов. Скажи, что ты на этом настаиваешь.
– Мам, мне некогда. Честное слово. Я пытаюсь прибраться. Джейк ненавидит беспорядок.
– Тебе-то что теперь до этого! Он тебя бросил.
– Я не могу больше разговаривать. Пока. – Эйми повесила трубку, прежде чем мать успела произнести хоть слово.
Возвращаясь к посудомоечной машине, Эйми наступила на осколки разбитой чашки. Она прикусила губу. Надо найти щетку и совок. Эйми готова была расплакаться.
Следующие несколько минут она пыталась навести порядок на кухне, затем перешла в спальню. Постель, как обычно, была не убрана. Одна мысль о том, чтобы ее застелить, привела Эйми в ужас. Окончательно сломленная количеством неотложных дел по дому, Эйми заторопилась в ванную.
Умывшись и почистив зубы, она причесала свои белокурые волосы. Они никак не хотели лежать хорошо и безжизненно обвисли вокруг лица.
Эйми Кэнтрел со вздохом оглядела себя в зеркале. Может, попробовать жидкую пудру? Эйми положила на лицо немного жидкой, а затем сухой пудры, после чего нанесла на скулы румяна и подкрасила губы бледно-розовой помадой.
Отражение в зеркале привело Эйми в отчаяние. Она выглядела ничуть не лучше, чем несколько минут назад. На глаза навернулись слезы. Она была ужасна. Квартира была ужасна. И Эйми не знала, как все это исправить.
Однажды ее подруга Мэнди предложила научить Эйми пользоваться косметикой, но до этого дело так и не дошло. Почему, интересно? Что касается дома, то на него Эйми никогда не хватало времени, и чем больше она старалась навести чистоту, тем ужаснее становился беспорядок. Она высморкалась в салфетку и утерла глаза. Какая несправедливость! Почему другим удается идти по жизни так легко и непринужденно?! Эйми же с трудом волочила ноги, создавая на своем пути сплошной кавардак.
Она вздрогнула, услышав дверной звонок.
"Господи, неужели Джейк уже здесь?!" Поспешив в маленькую прихожую, Эйми заметила, что на ней домашнее ситцевое платье, которое она надела перед уборкой.
– Кто там? – спросила она.
– Джейк.
Оглядев свое мятое платье, она поморщилась и открыла дверь.
– Привет, Эйми, – входя, сказал Джейк.