Твое смеющееся сердце - Нэнси Бартоломью 8 стр.


Уэдерз и не думал улыбаться, он не шутил. У него есть важная работа, и больше его ничего не интересует. Я для него лишь подозреваемая по очередному делу.

- Почему бы вам не поискать настоящего убийцу? Зачем вы меня травите, как гончая зайца?

- Мэгги, я пока вас ни в чем не обвинил.

- Да бросьте, все ваши действия равносильны обвинению.

Господи, как этот тип может оставаться таким спокойным? И почему я все время смотрю ему в глаза?

- Мэгги, сейчас у меня никого, кроме вас, нет по этому делу. Но я вас ни в чем не обвинил, не называл вас подозреваемой, не так ли? Я всего лишь разрабатываю все имеющиеся версии.

- Тогда почему вы не охотитесь за вдовой Джимми? Почему вы не наводите справки обо всех остальных, так же как обо мне?

- А почему вы думаете, что не навожу?

Мне нечего было добавить. Несколько минут мы сидели молча, наблюдая, как люди входят и выходят из кафе. Наконец Уэдерз откинулся на спинку и завел мотор. Судя по всему, допрос подошел к концу, и я могла вернуться в дом Джека, не углубляясь больше в свое прошлое.

Мы ехали молча, и я немного успокоилась. Уэдерз вырулил на стоянку перед домом Джека, я взялась за ручку двери и распахнула ее чуть ли не раньше, чем машина остановилась.

- Наверное, я должна поблагодарить вас за ленч.

Я ступила на посыпанную гравием площадку и наклонилась, чтобы посмотреть на Уэдерза, оставшегося сидеть за рулем. Он промолчал. Я стала закрывать дверь, и тут он вдруг заговорил. От неожиданности я хлопнула дверью слишком громко.

- Может, как-нибудь в другой раз мы поговорим и о Юнион-Гроув.

Машина тронулась с места, а я стояла с открытым ртом и смотрела ей вслед. Каким таким чудом он ухитрился узнать о Юнион-Гроув?

Глава 11

Не ходи на рыбалку со скунсом, бывало, говорила моя мама, он поднимет вонь, и ты вернешься ни с чем. Мама была права. И вот я с пустыми руками стою на автостоянке и смотрю вслед самому настоящему скунсу. Юнион-Гроув! И он еще говорит: "Спросите меня о том, о чем вам на самом деле хочется меня спросить!" Слова Уэдерза жужжали у меня в голове, как назойливая муха. Если он добьется своего, мне крышка. Я это чувствовала.

Но с другой стороны, Маршалл Уэдерз не знает, на что я способна, и я все-таки сумею сделать по-своему.

Узнай, где твой враг хранит свое грязное белье, и ты выиграл войну, как говорила моя мама. Пришло время идти по запаху. Я открыла дверь, пулей влетела в дом и стала звонить Бонни в "Кудряшку Кью".

- Мэгги? - Бонни взяла трубку, запыхавшаяся и встревоженная. - У тебя все в порядке?

- Нет, Бонни, не в порядке, но обязательно будет. Послушай, ты училась в средней школе Смита?

- Что? - растерялась Бонни.

- Я говорю, ты училась в школе Смита?

Я не могла усидеть на месте и расхаживала по комнате Джека с трубкой в руке.

- Да, училась. Окончила школу в восьмидесятом, а что?

- Отлично, - сказала я, - значит, ты-то мне и поможешь.

- Мэгги, я не понимаю, какое это имеет отношение к…

- Ты знала Маршалла Уэдерза? - перебила я. Бонни вздохнула.

- Знала ли я Маршалла Уэдерза? Еще как! Все девчонки в школе его знали. Маршалл Уэдерз… "мустанг" шестьдесят восьмой модели с откидным верхом, футбол, софтбол и девушки, толпы девушек. О, этот парень шел по дурной дорожке, даже не шел, а несся со скоростью сто миль в час. Бедная его мамочка, как же она за него волновалась! Кстати, ты знаешь, что она ходит в нашу церковь?

Я прислонилась к стене, глядя в окно на стоянку, и мои губы сами собой изогнулись в улыбке. Бонни снова вздохнула.

- Но он далеко ушел от того мальчишки, теперь он детектив в полицейском управлении в… Послушай, Мэгги, он случайно… Ох, Мэгги… - В трубку мне были слышны обычные звуки салона - голоса клиенток, гудение фенов, чье-то хихиканье. - Мэгги, будь осторожна, он совсем не такой, как Вернелл, совсем не такой!

- Бонни, - серьезно сказала я, - давай в это воскресенье сходим в церковь вместе. Как ты на это смотришь?

- Ах ты, пройдоха! Ну хорошо, встретимся без пятнадцати одиннадцать возле церкви.

- Спасибо, Бонни, я твоя должница. Всего хорошего!

Я повесила трубку и замурлыкала песенку. Ладно, пусть пока Уэдерз знает обо мне больше, чем кто-либо, скоро мы поменяемся ролями. Скоро я стану хозяйкой положения. Юнион-Гроув! И как он только пронюхал об этом?

Это было много лет назад. Мы поклялись друг другу хранить тайну, интересно, кто же проболтался? Что ж, они все были слабыми, ненадежными, подумаешь, стайка девчонок - теперь они взрослые женщины, матери, у которых свободного времени с избытком, зато не хватает мужского внимания. Конечно, они не устояли, когда Уэдерз включил свое тысячеваттное обаяние на полную мощность. Да что там говорить, я бы тоже не устояла, если бы пробыла рядом с ним подольше. Но это исключено, я прослежу за тем, чтобы этого не случилось, во всяком случае, надеюсь, что смогу это предотвратить.

Юнион-Гроув. Мы тогда учились в старшем классе средней школы. На самом деле во всем виновато волшебство весенней ночи да еще яблочное вино с фермы Буна. Мы были еще девчонками - ну может, девушками, у которых уже проснулось ощущение собственной власти, порожденное пробудившейся женственностью тела, но которым не хватало свободы, чтобы познать риск. И как обычно, во всем была виновата я.

Это было еще до истории с Диггером Бейли, до того, как я узнала на собственной шкуре, как больно жизнь может ранить. Я ничего не боялась: ни отца-алкоголика, ни его психованной родни, ни учителей - и, уж конечно, не боялась мальчишек. Когда мы узнали, что мальчишки из старших классов обмотали туалетной бумагой статую генерала Роберта Ли, стоявшую перед нашей школой, то решили дать им достойный ответ, то есть разыграть их так, как подобает ученицам выпускного класса. Зачинщицей и организатором ответной акции была я.

- Жалкое зрелище, - сказала я своим подружкам на другой день. - Ничего оригинального, просто детский сад какой-то. - Подруги согласно закивали. Мы все сидели в моем "фольксвагене" в конце проезда Шеннона Эйбла, курили сигареты и пили яблочное вино. - Естественно, они же мальчишки. А мы женщины!

- Да, да, женщины, - поддержали подруги. Эвелла Линн запрокинула голову и издала боевой клич, все остальные закричали "ура" и выбросили сигареты в открытые окна машины.

- Давайте придумаем что-нибудь покруче, что-нибудь такое, чтобы мальчишки поняли, что мы настоящие женщины.

Чем больше мы пили, тем более заманчивой казалась нам мысль переплюнуть мальчишек. Ни одна затея не казалась нам слишком вызывающей. Наконец план был разработан. Мы оставим свой след в истории средней школы Юнион-Гроув, да еще какой!

В пятницу ночью, точнее, уже в субботу, потому что дело было после полуночи, все мы вшестером встретились у дома Эвеллы Линн.

- Эвелла, ты раздобыла краску?

- Да, мэм! - выкрикнула она, поднимая ведерко с ярко-голубой краской.

- Дарнелл, перчатки принесла?

- Так точно!

Мы проверили по списку, все ли готово, с рекордной скоростью опустошили бутылку яблочного вина и загрузились в пикап старшего брата Эвеллы Линн, чтобы ехать в школу. Из всех шестерых некоторые сомнения в разумности нашей затеи были только у Лейси. По-моему, она всегда была трусовата, и впоследствии, вероятнее всего, именно она проболталась Уэдерзу. Видимо, ужасно боялась, что нас застукают.

Примерно в миле от школы Эвелла выключила фары, сбавила скорость, и мы поползли чуть ли не в черепашьем темпе.

- Тс-с! Тихо вы! - прошипела она. - Прислушайтесь!

Мы все замолчали и прислушались, поеживаясь от волнения, но ничего не услышали. Юнион-Гроув возвышался в центре пастбищного луга, с одной стороны от него находилось футбольное поле, с другой - плавательный бассейн олимпийских размеров, в котором летом купалась вся округа.

Мы объехали вокруг старого кирпичного здания школы, вверх по склону подъехали к северо-восточному углу и поставили пикап прямо под окном кабинета директора. Эвелла заглушила мотор и протянула мне рулон липкой ленты.

- Ну-ка, Мэгги, вышиби окно! - тихо скомандовала она.

Действуя точно так, как было показано в телесериале "Я - шпион", я заклеила окно скотчем, надела перчатку и ударила по стеклу кулаком. Все получилось как в кино: ни тебе звона разбитого стекла, ни острых краев Я легко вынула осколки стекла вместе с пленкой, на которую они были наклеены, сунула руку в образовавшийся проем, повернула шпингалет, и в считанные минуты мы вшестером уже были в кабинете господина Словеника. Время от времени прикладываясь для храбрости к бутылке с вином, мы стали красить кабинет. Выкрасили все - пол, письменный стол вместе с лежащими на нем бумагами, стул, телефон, даже флаг. Потом принялись за стены и потолок. Когда работа была закончена, на нас самих было почти столько же краски, сколько на всем остальном в комнате.

- Девчонки, знаете, что я придумала? - воскликнула я. - Давайте искупаемся! Голышом!

Это была наша ошибка. Мы подогнали старенький пикап Эвеллы к сетчатому ограждению, взобрались на крышу кабины и с нее перелезли через забор внутрь. О том, как будем перебираться через сетку обратно, не задумывались, даже не вспомнили, что в воскресенье в бассейне должна была тренироваться школьная команда. Тогда мы думали только о том, как здорово купаться голышом в школьном бассейне. Мы чувствовали себя кастой неприкасаемых.

Краска с наших тел окрасила воду в голубой цвет, бассейн стал выглядеть как Карибское море на рекламных фотографиях туристического агентства. Небо над краем гор медленно светлело, вставало солнце, и мы чувствовали себя на крыше мира. Накупавшись вдоволь, мы разлеглись на бетонной площадке, чтобы обсохнуть. В это время мы услышали гул мотора приближающегося автомобиля. В том, что он едет именно к школе, мы не сомневались - куда еще может ехать машина субботним весенним утром, в шесть часов, по дороге, которая ведет только к школе?

- Я же вам говорила! - взвизгнула Лейси. - Так я и знала!

Мы вскочили, шестеро голых девчонок, и бросились в разные стороны. Все были в панике - все, кроме Эвеллы. Эвелла спокойно подошла к ограде, хватаясь руками за сетку, стала взбираться вверх, перелезла и таким же манером спустилась вниз по другую сторону. К тому времени как мы немного пришли в себя, сообразили, что делать, и тоже стали карабкаться по ограде, она уже сидела за рулем машины и заводила мотор. Мы попадали в кузов, как перезрелые яблоки на землю. Эвелла рванула машину с места и поехала напрямик через пастбище.

Обратный путь был только один, значит, нам предстояло проехать мимо другого автомобиля. Нас бы обязательно узнали, это уж как пить дать.

- А ну-ка прячьтесь, быстро! - завизжала Эвелла. - Ложитесь на пол!

Стараясь занимать как можно меньше места, мы сгрудились на полу кузова, слившись в один голубой комок обнаженных девичьих тел. Эвелле предстояло принять удар на себя - она-то не могла вести машину, спрятавшись под сиденье, поэтому ей ничего не оставалось, как ехать с гордо поднятой головой.

- Это Дикки! - крикнула она в окно, оглядываясь на нас.

Дикки был президентом престижного юношеского клуба и капитаном команды пловцов, у него было прозвище Парень-с-полотенцем.

Эвелла выжала до отказа педаль акселератора и выпрямилась, не стесняясь своей наготы, прикрытой лишь следами голубой краски. Ее большие груди колыхались над рулем. Поравнявшись с машиной Дикки, она издала боевой клич индейцев, не сбавляя скорости. Эвелла никого и ничего не боялась.

Мы примчались домой к Эвелле, позаимствовали у нее кое-какую одежонку и бросились отмывать с себя краску под душем, надеясь смыть следы преступления раньше, чем за нами приедет полиция. В том, что копы уже идут по нашему следу и вот-вот арестуют, мы не сомневались. Но в тот день полицейские так и не приехали, не приехали они и в воскресенье. Вероятнее всего, причина нашей безнаказанности крылась в том, как Дикки преподнес эту историю полицейским и прессе.

- Боже милостивый, какой это был кошмар! - ужасался он в беседе с корреспондентом местной газеты, который затем написал об этом событии огромную статью нач первую полосу. - Средняя школа Юнион-Гроув подверглась нападению Голубого человека! В жизни не видел такого огромного, злобного громилы!

- Голубого человека? - кипятилась Эвелла в понедельник после занятий, потрясая газетой. - Он что, принял меня за мужчину?

Но естественно, она могла поделиться своим негодованием только с нами, перед остальными приходилось помалкивать.

- Нас обокрали! - заявила я. - Нашу выходку приписывают мужчине!

- А как же наша одежда? Ведь мы оставили ее возле бассейна? - спросила Лейси. Насколько я помню, она дрожала от страха до самого конца учебного года.

Вопрос об одежде так и не был поднят. Ни в школе, ни на страницах газеты, никто нигде ни словом не упомянул, что на месте преступления была найдена женская одежда вместе с нижним бельем. Через несколько лет после того, как мы окончили школу, произошло нечто удивительное: Эвелла вышла замуж за Дикки. Славная парочка: маленький верткий Дикки и рослая старушка Эвелла. Мы пятеро могли только гадать, то ли Дикки тогда нашел нашу одежду и решил нас прикрыть, то ли он лишь позже понял, что Голубым человеком на самом деле была Эвелла. Мы так и не узнали наверняка, но слухи, как водится, ходили самые разные. Сейчас Дикки и Эвелла живут в голубом доме, ездят на голубых машинах и одеваются в основном в голубое. Но я уверена, что история с Голубым человеком, приключившаяся в последний год нашей учебы в школе, тут ни при чем.

Если Уэдерз раскопал всю подноготную этого происшествия, можно себе представить, какое мнение обо мне у него сложится. Как теперь убедить его, что моим словам можно верить? Как заставить его поверить, что я не убийца? Разве теперь он поверит, что меня кто-то преследует, и, возможно, не меня одну? Я почувствовала приступ тошноты. Как там Шейла? Не угрожает ли ей опасность? Вдруг убийца на самом деле охотился за нами, а Джимми лишь случайно попался ему под руку?

Я поняла, что должна срочно увидеться со своей девочкой. Мне нужно было найти ответы на некоторые вопросы, прежде чем сгустятся тучи над головой.

Глава 12

Несколько минут я сидела в машине и наблюдала за Шейлой через стеклянную витрину булочной. Это была не та Шейла, которую я знала. Трудно поверить, что всего одиннадцать месяцев назад эта упрямая девочка-подросток решительно ушла из моего дома, наступив по дороге на мое сердце. Теперь я видела перед собой кого-то другого.

Девушка, за которой я наблюдала, выпрямила свои вьющиеся рыжие волосы, теперь она собирала их в конский хвост, как другие девушки в этой аристократической булочной в аристократическом районе Ирвинг-парк. Шейла и краситься стала по-другому: если она раньше походила на вампира в боевой раскраске, то теперь у нее был естественный макияж, как у других девушек. Я не могла не признать, что это существенная перемена к лучшему, но какую цену заплатила за нее моя маленькая свободолюбивая мятежница?

"Булка и крендель" не какая-нибудь дешевая пекарня, где пекут жирные сладкие пироги для простых людей, здесь не подают сдобные белые булки с венскими колбасками. Булки, которые здесь выпекают, готовятся из муки грубого помола, это, что называется, здоровая пища - как раз то, чего я терпеть не могу. По мне куда вкуснее желтые булки из кукурузной муки с маслом или жареным беконом.

Шейла увидела меня и вся как будто съежилась.

- Уютная лавочка, - сказала я, подходя к прилавку и останавливаясь напротив Шейлы.

- Привет, мама.

Шейла слабо улыбнулась, но не посмотрела мне в глаза - как ребенок, которому есть что скрывать. Съехавший набок поварской колпак в форме булки облегчил ей эту задачу. В этом колпаке Шейла стала похожа на подвыпившего ангела.

- Дорогая, мне нужно с тобой поговорить. Скажи своему боссу, что ты ненадолго отойдешь.

Шейла испугалась.

- Как, прямо сейчас? - спросила она. - Нет, сейчас я не могу, я работаю, у нас полно клиентов.

Я огляделась. Во всем магазине была всего одна покупательница, дама в меховой шубе, которую уже обслуживала другая девушка. Я снова посмотрела на Шейлу и вскинула брови, как будто говоря: "Нет, дочка, меня не проведешь".

- Ну хорошо. - Шейла вздохнула. - Мэри Кэтрин, я ненадолго отойду, - произнесла она оживленной скороговоркой на целую октаву ниже своего обычного голоса. Насколько я понимаю, это была ее версия аристократического акцента. Никогда прежде я не слышала, чтобы моя дочь говорила таким голосом, и меня снова больно уколола мысль: что происходит с моей малышкой?

Шейла бросила колпак на табурет и прошла мимо меня, направляясь к двери. Выйдя на улицу, она завернула за угол кирпичного здания, где ее не могли видеть девушки, оставшиеся в булочной. Дочь сунула руку в карман фартука и накрыла ладонью прямоугольную коробочку, очертания которой проступали через ткань. Но коробочка уже успела ее выдать.

- С каких пор ты начала курить? - спросила я. Шейла принялась оправдываться с виноватым видом:

- Я курю только иногда. - Она подняла на меня взгляд, и на секунду я увидела ту Шейлу, которую знала. - Знаю, знаю, курить вредно, никотин - медленная смерть, и если я буду курить до твоего и папиного возраста, то он может меня убить. Но я курю только изредка.

Я не верила своим глазам. Шейла всегда была такой ярой поборницей здорового образа жизни! Мне внезапно вспомнилось, как всего несколько месяцев назад она сидела у меня на крыльце вместе с Джимми и упрекала его за курение. Что ее так сильно изменило?

- Почему ты куришь? Разве у твоих новых подруг так принято? - Может, стремление вписаться в новое окружение для Шейлы оказалось важнее заботы о собственном здоровье?

- Нет, мама. - Она вздохнула. - Из них почти никто не курит. - Видимо, забывшись, она снова заговорила обычным голосом.

- Тогда в чем дело?

Я ждала ответа, забыв о первоначальной цели своего визита.

Шейла только пожала плечами. Если никто из ее изысканных подруг не курит, тогда кто же курильщик? В памяти снова всплыла картина: Джимми выбрасывает окурок во двор через перила моей веранды. Он тогда посмеялся над попытками Шейлы перевоспитать его.

- Но я пришла к тебе совсем по другому поводу, - спохватилась я.

Я достала из кармана колечко и показала его Шейле.

- Посмотри, что я нашла.

Я внимательно наблюдала за выражением ее лица. Помню, мама частенько говорила, что правда - как дверной звонок. Она никогда не развивала свою мысль, но я истолковывала ее так, что не стоит нажимать на кнопку звонка и убегать, правда обладает свойством выходить наружу вопреки воле человека. К несчастью, я видела, как на лице Шейлы, словно в зеркале, отражается ложь.

Шейла судорожно сглотнула, потянулась за сигаретами, но потом вспомнила, что стоит перед матерью, и попыталась улыбнуться. Улыбка получилась жалкой, может, кого-то другого она и могла бы одурачить, но только не меня.

Назад Дальше