– Да рыльце в пушку! Если руководитель, блин, не может отчитаться за хозяйственную деятельность, он начинает мутить политикой… – подал голос один из верзил. – Сейчас в краевой администрации – полная шняга! Никакой официальной информации, что там с бабками и собственностью. А мы про это собрали много чего для мусорни.
– А как собрали? – спросила Елена.
– Ну, депутатские запросы пробашляли, и ваще… Короче, все за зелень! – возмущенно признался генерал.
– Тогда доплатите зелени, посадите в кадр депутата, который делал запрос, а сами сядьте как приглашенный Патроновым местный житель и якобы оппонируйте ему, но так, чтобы завалить губернатора, – предложила Елена.
– Гениально! – подпрыгнул Патронов, и глаза у него заблестели ровно на ту сумму, которую он мог по факту присутствия депутата положить в карман мимо рекламного отдела, мол, мы тут никого не пиарим, нам тут депутата сверху посадили!
Елене сразу стало скучно… Потом почему-то понадобилось ехать в дом генерала на Рублевке… осматривать его новогоднеукрашенный бассейн, новый бильярд и молодую лошадь. Елена пыталась сопротивляться, но Патронов шептал на ухо: "Я тебя умоляю!"
Выбрались оттуда часа в два ночи, с коллекционными бутылками в подарок. Морозило на полную катушку. Сил уже не было и уже ничего не хотелось. Елена заметила, что Патронов свернул в свою сторону, и запротестовала:
– К тебе не поеду!
– Едем к тебе? – вопросительно предложил он.
– Отвозишь меня домой. – Ей категорически не хотелось видеть его у себя.
– Так мы с тобой… так и не побыли вместе, – разочарованно сказал он, и это деревенское "не побыли" было первым его человеческим словом за все общение.
– Ладно, к тебе, – кивнула она, и он повернул так, что машина взвизгнула.
Как-то лениво прошла в ванную, где начисто забыла про кружевные трусики. Потом с потребительской готовностью упала в объятия Патронова и порадовалась наконец обретенной чистоте жанра… Патронов годился для совершенно функциональных отношений, хотя ожидал большего в ответ… и если не получал, то недоумевал. Мысли о том, что бывают принципиально другие отношения, не проникали ему ни в кровь, ни в сперму. И, когда говорил о каких-то своих влюбленностях, понимал под этим все, что угодно, кроме обсуждаемого предмета. После фразы: "Я бы мог в тебя влюбиться, потому что у тебя…" шло перечисление физико-биологических подробностей организма Елены.
Хотелось ответить, мол, а ты мне нравишься, потому что у тебя столько сантиметров там, столько здесь… но пожалела. Поняла, что и тут надо шифроваться. С Никитой, потому что он ранимый собственник; с Патроновым, потому что он эмоционально неразвитая деревенщина; с Муркиным, потому что он деградирующий алкаш; с Герой, потому что он социально успешный неудачник.
А как хотелось найти мужика по росту…
– Опять смоешься? – добродушно спросил Патронов, когда она села в постели и начала одеваться.
– Опять… – вздохнула она.
– Много с тобой хлопот, – пошутил он и тоже начал одеваться. – Да, у меня нет подарка тебе на Новый год. А я завтра улетаю. С детьми в Лондоне буду гулять… Возьми денег вместо подарка.
– Ты меня не перепутал с журналистом Иволгиным? – брезгливо спросила она. – У меня тоже нет подарка тебе. Возьмешь у меня денег?
– Ну, Лен. Ну что ты? Я же чисто по-мужски…
– Патронов, у тебя член настолько умнее языка, что, если бы им свою передачу делал, тебе бы равных не было…
Когда сели в машину, чтобы снять напряжение, он спросил:
– А знаешь песню Максима Леонидова "Привет!"?
– Не знаю…
– Вот слушай… "Привет! Сегодня дождь и скверно,/ А мы не виделись, наверно, сто лет./ Тебе в метро? Скажи на милость,/ а ты совсем не изменилась, нет-нет!/ Привет! А жить ты будешь долго,/ я вспоминал тебя вот только в обед!" – У него был приятный голос и кое-какой слух.
Она думала, какой противный этот заход про деньги. Деньги ей нужны, но не так. В отличие от множества женщин она понимала, что деньги – это самый жесткий способ контроля… и никогда не ходила в эту сторону таким способом. Почему-то сразу вспоминалось, как родители проверяли сдачу после магазина, словно она собиралась покупать на них оружие и наркотики. Как Толик ругал за лишние траты… Как от чужих денег пахло неволей. А неволи она не выносила.
– "Привет! А дождь все не проходит,/ а я с утра не по погоде одет. /Наверно, я уже простужен, да бог с ним!/ Слушай, мне твой нужен совет", – надрывался Патронов. – "В конце концов, мне дела нету,/ Решишь ли ты, что я с приветом, иль нет./ Но может, черт возьми, нам снова!../ Выходишь здесь?.. Ну, будь здорова… Привет… Привет… Привет…"
Она даже удивилась, как к месту он нашел песню. На фразе "наверно, я уже простужен" поняла, что страшно замерзла и течет из носу. Стала копаться в сумке, не нашла платка и стала сморкаться в те самые кружевные трусики. Патронов, глядя на эту жалобную картину, протянул свой платок и усилил работу печки.
Елена дежурно чмокнула его за это в щеку и подумала о том, что любишь не того, с кем спишь, а того, с кем просыпаешься… И нет силы, которая смогла бы заставить ее открыть глаза на этом плече и спросонья потянуться губами. И увидеть сияющие от нежности глаза и ответить глазами такой же нежностью. И чувствовать себя наполненной этим весь день… И чуть не заплакала от мысли, что это может не повториться…
…Проснулась разбитая и простуженная. В ванной валялся знакомый носовой платок. С трудом вспомнила, что это платок Патронова. Бросила в грязное белье, подумала, что в наследство от всех мужей почему-то оставались носовые платки. Клетчатые голубоватые от Толика, белоснежные от Фили, серые английские от Караванова. Вот теперь от Патронова будет один в коллекции. Бабушка всегда говорила, что носки и платки дарить – к ссоре… И тут она похолодела, вспомнив, что не заверила текст интервью! Рысью помчалась к телефону – мобильный Патронова был заблокирован.
"Проснется, включит!" – подумала Елена и начала собираться на работу. Перед уходом еще позвонила, потом с дороги, потом еще раз. Ой, как это напрягало! Набрала домашний, голос домработницы Леры был настойчив:
– Кто это? Он велел спрашивать всех!
– Мы с вами знакомы, я брала интервью. Блондинка. Вы еще мою сумку рассматривали, – напомнила Елена.
– А, ясно… Его нет. Он улетел, – с большим напряжением ответила та, видимо, вспомнила.
– Как улетел? Он никуда не собирался. Поймите, мне надо его подпись срочно на интервью поставить! Будет скандал в редакции…
– А вы с ним после интервью, что ли, не виделись? – спросила Лера, чтобы просчитать сразу и одноразовость Елены в патроновской жизни, и то, за кем она сегодня меняла простыни.
– Нет, конечно. Интервью срочное в предновогодний номер. Вдруг что-то пропустим!
– Звоните ему на мобильный. У вас есть его мобильный? – проверочно предложила она.
– Наш главный редактор звонил, сказал, что мобильный выключен. Они же с ним приятели, – подлизалась Елена.
– Вот что… у него, короче, неприятности. Он срочно улетел. Вы там сами что-нибудь придумайте…
– Неприятности? Какие? С семьей?
– Да не знаю я. Он вообще сказал журналистам ничего не говорить… До свидания.
"Вот влипла! – подумала Елена. – Надо ж было вчера так расслабиться…"
Перед входом в редакцию около киосков стояла обмотанная платками бабка и продавала постельное белье.
– Что за белье? – спросила Елена, подумывая, кому бы прикупить в подарок.
– А тамбовское… Гляди, красота-то какая. Вот это бязевое. Чистая картина, прям хоть на стенку вешай… Дорогое оно, – покачала головой бабка и наклонилась к Елене, словно их могли подслушать. – Тока скажу тебе честно, дорогое, а гладить и стирать его одна мука. Бери простое лучше. Мне хоть в убыток тебе это говорить, но врать смолоду не умею…
– А вот это почем?
– Это, дочка, семейное. Двуспальное. Тебе надо полуторное.
– Почему это мне надо полуторное? – изумилась Елена.
– Дык безмужняя, за версту видать, – прищурилась бабка. – Глазами на все зырк-зырк.
– Ну, безмужняя, – весело согласилась Елена. – Но мужики-то бывают, класть-то их на что-то надо…
– Так и говори. Для приходящих мужиков надо вот это белье, с русалками да дельфинами. Как ляжет на него, уже от тебя не оторвется… – выразительно зажмурилась бабка. – Многим советовала. Потом приходили, "спасибочки" говорили…
Елена вошла в редакцию с двумя пакетами русалок да дельфинов, отправила заму главного текст про Патронова без визы.
– Лен! Православный румын запретил своему петуху топтать кур во время Рождественского поста. Петух проявлял сексуальную активность, что, по мнению хозяина, во время важнейших православных постов для любого живого существа является страшным грехом. Чтобы спасти душу петуха, он его изолировал, – сообщила Катя.
– Куда только смотрят защитники животных? – возмутилась Елена. – Кать, я вчера интервью с Патроновым не завизировала.
– Да и хрен с ним, коханая моя. Ты ж его не чернилами, а спермой завизировала…
– У меня какое-то нехорошее предчувствие…
– Еще не хватало! Новый год на дворе, все предчувствия на помойку!
Тут Елену пригласил к себе замглавного, попросил секретаршу налить кофе и подать сухофрукты.
– Во-первых, слешу выразить свой восторг по поводу интервью с Патроновым.
– Принимаю ваш восторг, – кивнула Елена, отхлебнув кофе.
– Оно у нас ведь завизировано им самим?
– Да, вчера. – Елена торопливо подумала, что надо будет подделать его подпись, судя по всему, подпись должна быть совершенно фанфаронская.
– Хотел с вами посоветоваться… Надо бы что-нибудь такое к празднику запузырить. Вот мне принесли опросы известных мужчин о многоженстве. Ну как обычно, Жириновский, спортсмены, певцы… Мне кажется, это украсит. А?
– Наш читатель по опросам двуполый. Зачем делать неприятное женщинам? Лучше большой материал про то, как мальчик из Усть-Куты позвонил Путину, что в школе не топят. И после этого мэра сняли.
– Про мэра никому не интересно… А думаете, наши женщины не хотели бы иметь добротного богатого мужа вместе с кем-то? Мой опыт показывает, что хотели бы! – как-то многозначительно поднял он брови, за которыми проглядывалась стайка радостных проституток, готовых обирать его коллективно; так же, впрочем, как и любого другого.
– Странно, что вас так волнует эта тема. Обычно к ней неровно дышат мужчины от сорока до пятидесяти, что выражает их бессознательный страх надвигающейся импотенции. – Елена пристально посмотрела ему в глаза.
– Ну, при современных технологиях проблема импотенции – это только проблема денег, потраченных на медикаментозное восстановление, – фыркнул он.
– Теоретически да, а практически нет. Давайте рядом с опросом о полигамии опубликуем цифры опросов, сколько процентов российских женщин довольны потенцией собственных мужей даже при моногамии, – зевая, сказала Елена; недавно обнаружила в Интернете эти цифры, мало не показалось.
– А что, совсем хреново? – доверительно спросил он.
– Совсем… – обреченно кивнула Елена. – Есть масса городов, в которых вредное производство быстро и четко уничтожает потенцию. Там целые выселки этих мужиков. В остальных местах сами справляются с уничтожением потенции: алкоголь, образ жизни…
– М-да… Не празднично. А что бы такое придумать… И половое, и жизнеутверждающее, – просительно посмотрел он.
– Можно, только не из нашей жизни. Что-нибудь ближе к Латинской Америке, к буддистским регионам, где потенция не только афишируется, но и бережется…
– Как думаете, отдел культуры потянет?
Ей стало жалко этого парня, бог знает откуда попавшего в газету, из рэкета или из торговли окорочками, и она, отбросив злорадство, подсказала:
– Не потянет. Стыдливы-с… Поручите Кате, она сделает эффектный дайджест из западных публикаций.
– Отличная идея, – вскочил главный. – Я вам так благодарен. Вы мне так помогли… Не хотите фруктового салата?
– Нет, – ответила Елена, – я не травоядная, я – хищница…
– Передайте ей мою просьбу, пусть подберет и зайдет ко мне.
– Кать, – сказала Елена, – подбери зайчику мажорной иностранной половухи. Ему к Новому году хочется сладкого…
– Легко, – усмехнулась Катя. – Смотри, как раз сегодня засушила: "В Уганде девочкам отныне будет сулить государственное вознаграждение, если они сохранят девственность до свадьбы. Правительство Уганды надеется, что эта мера позволит сдержать темпы распространения СПИДа в стране. В настоящее время в Уганде миллион восемьсот тысяч жителей заражены ВИЧ-инфекцией…"
– Если все такое подберешь, отравишь парню Новый год.
– Лен, а не хочешь со мной по-семейному встретить две тысячи второй? Я всего напеку, наготовлю, как рабыня Изаура, родственники набегут, дети… А?
– Спасибо, Кать, я с университетской подружкой Риткой буду гудеть. У нее дети тоже выросли, муж тоже объелся груш, оторвемся по полной программе. – Елена утром решилась на этот вариант, когда эмоциональная Рита позвонила на мобильный и протрещала: "Разошлась с Каравановым? Давно пора! Он же у тебя был как спящая царевна! Тебе нужен конь-огонь, давай с Нового года начнем поиск…" – Смотри, Караванову я дарю телик, Лидке – деньги, родителям новый навороченный тонометр и сумку деликатесов, тебе – колготки, себе – выход в свет и ночь с Никитой на цветах, – огласила Елена список. – Никого не забыла?
– Телевизор Караванову – это жиденько… уж лучше автомобиль, – улыбнулась Катя. – Дешево откупиться хочешь… Давай лучше мне телевизор или ночь с Никитой, а Караванову – колготки.
– Кать, он такой заброшенный…
– Подберут, не залежится…
Зазвонил мобильный телефон.
– Здравствуй, Снегурочка! – сказал Муркин пьяным голосом.
– Здравствуй, Дед Мороз, – весело ответила Елена. – Где это ты с утра успел набраться?
– А я трезвый не бываю. Только 20 минут до операции и двадцать минут после…
– Мне тяжело под такой ритм подстроиться, – пошутила Елена.
– Как говорил Вуди Аллен: "Я не боюсь умереть. Я просто не хочу при этом присутствовать…"
– Сачкануть хочешь, чтоб другие хавали?
– Ага. Как врач, я имею право хоть на какие-нибудь льготы! Давай повидаемся, завалю тебя фруктами и шоколадками. А то махнем со мной на Новый год в дом отдыха? Нас спонсера куда-то посылают под Москву, там они наваляли маленькую Швейцарию с горнолыжными спусками…
– А где? – спросила она с подтекстом "Почему бы и нет?", потом резко остановила себя. – Нет, Муркин, это слишком ответственно.
– Считаешь, что я забеременею и тебе придется жениться?
– Ага…
– Ну, тогда у тебя сегодня последний шанс.
– Муркин, мне надо телевизор бывшему мужу купить и до дома допереть. Поможешь?
– Легко. А полы ему помыть не надо?
– Ему и телевизор не надо, это мне надо.
– Заезжай к концу рабочего дня, все оформим…
– А ты не очень пьяный? Ты его не выронишь?
– Так еще времени сколько, пока рабочий день отпашу, протрезвею. Буду в меру пьян и до синевы выбрит. Жду…
– Наконец ты стала их употреблять по прямому назначению, – заметила Катя.
– Всегда считала, что прямое назначение – это что-то другое…
На экране вскоре появился Никита.
Никита. Здравствуй!
Белокурая. Привет.
Никита. А я вчера елку купил! Красавица! Дети в кайфе.
Белокурая. Здорово! А у меня, как у "зеленой", искусственная. Надо собрать, нарядить.
Никита. Полный обвал на работе. И ресурс на пределе…
Белокурая. Назови мне первых три привычных способа твоего восстановления ресурса.
Никита. Ресурс мгновенно восстанавливается, как только увижу реальный выход из ситуации… Они ведут себя как полные козлы… Вложили дикие деньги, а теперь, когда есть возможность все запустить… не хотят потратить еще пять копеек.
Белокурая. Нельзя заниматься бизнесом, когда управляющий и учредители действуют разновекторно.
Никита. Они не понимают, что судьба вряд ли предоставит второй шанс занять такую перспективную нишу в бизнесе.
Белокурая. Ты эффективно обсуждаешь проблему. Даже при обсуждении большую часть ресурса тратишь на агрессию, а не на решение проблемы.
Никита. Я же по жизни слон в посудной лавке. Могу много всего разбить, если расстроюсь.
Белокурая. Ты же обещал заработать миллион и купить мне квартиру в арбатском переулке. Значит, я лицо заинтересованное.
Никита. Будет тебе белка, будет и свисток!
Белокурая. Не знаю, как родителей на Новый год поздравлять без Караванова. Я им до сих пор ничего не сказала.
Никита. Хочешь, подъеду, как запасной вариант…
Белокурая. Чтобы у кого-нибудь из них от твоего вида случился инсульт?
Никита. Хорошее же впечатление я, по-твоему, произвожу на людей… Все, пошел работать! Целую.
Белокурая. Целую.
Отошла от компьютера:
– Кать, я телевизоры смотрела. В понтовых магазинах дорого. Чего посоветуешь?
– Езжай на Горбушку. Там перед Новым годом чуть не до десяти все работает.
– Отличная идея.
– А чего ты за теликом берешь пьяного дохтура, а не трезвого лирического ковбоя? Понимаю, дохтур бы оплатил этот телик. А так, за твои деньги на гололеде и грохнет, – покачала головой Катя.
– Тогда я сама дохтура грохну. Лирический ковбой, как всегда, в депрессняке. А я меняю четыре виртуальных половых акта на один реальный. Мне хочется жить здесь и сейчас…
– Всем хочется… – с тоской подтвердила Катя.
У Муркина в кабинете была просто "выставка подарков товарищу Сталину". На подоконнике громоздились коллекционные бутылки, упакованные в подарочную бумагу, коробки с бантами, огромная корзина с фруктами и конфетами.
– Это на такое налечил? – развеселилась Елена, перебирая подарки.
– Ага… – ответил Муркин, подмигнув почти трезвым глазом. – Да ты не боись, ко мне одни чиновники ходят. Простые люди носят им, они носят мне, я ношу чиновникам из Минздрава… Круговорот бутылок в природе. Выбирай, что нравится.
Елена покопалась на подоконнике, достала бутылку айриш-крема.
– Кидай в сумку, я беру корзину и чешем ко мне.
– А телевизор? – застыла Елена с бутылкой в руках.
– Это была не шутка?
– В каждой шутке есть доля шутки. Но здесь не было. Муркин, я на тебя очень рассчитываю, – приласкалась Елена.
– Ну вот, бывшим мужьям телевизоры я еще ни разу в жизни не покупал! – поморщился он.
– Какое совпадение, я тоже!
Было темно и холодно, но народ толпился и сметал на Горбушке все подряд. Ни Елена, ни Муркин не ориентировались в этом электрическом городе и долго тыкались по отдельчикам, кокетливо поругиваясь. Купили родителям крутой тонометр.
– Может, лучше чайник твоему подарим? – с надеждой спрашивал Муркин.
– И что он в нем увидит? В нем всего одна программа… – отбивала пас Елена.
– Зато он легкий…
Наконец был найден хорошенький красный телевизор.
– Выписываем чек? – спросил худощавый мужчина за прилавком в пестром свитере.
– Подожди, – остановил Муркин и начал прикалываться: – Лена, почему красный? Он ведь совсем не подходит к нашей кухне! Вот скажите моей жене, что нельзя все делать в красном цвете. Мужчин это раздражает…