"Зимний сад" обрамлялся звериными шкурами и липовым старинным оружием. Ни хозяин, ни жена не обладали ни вкусом, ни мужеством пригласить дизайнера; и посему квартира выглядела богато и жалобно. И еще тапочки… изношенные застойные тапочки, выдаваемые гостям и обутые на хозяев…
Партнер Егора был уже не просто пьян, а свински пьян. Жена была еще пьянее. Одеты они были специфически: хозяин в футболке и шортах в смысле "как хочу, так и отдыхаю!"; а хозяйка в костюмчике, расшитом натуральными жемчужинками в смысле "зря, что ли, такие бабки угробили?". Двенадцатилетняя дочка, бродившая между гостей, явно стеснялась привычной дозы родителей и сжималась от каждого их командного окрика. А окрики следовали ежесекундно в диапазоне от "Иди спать…" до "Убери посуду…".
Часть гостей уже дремала счастливым пьяным сном в складках местности, часть с трудом передвигалась по квартире. Стол был вовсю рассвиняченный: кто-то опрокинул бутылку, кто-то разбил рюмку, но хозяйка уже несколько часов была далека от рабочей формы, а прислуга отпущена.
Хозяин с укором поднял стакан:
– Предлагаю выпить за моего друга и партнера Егора! А также за семейные ценности! Не ожидал, что ты Новый год отмечаешь не с семьей, а с бабами!
– А ты кто? – огрызнулся Егор. – Полиция нравов?
С порога было видно, что с компанией он "попал" перед однокурсниками не лучше, чем Кирилл.
– Я бы харакири себе сделала, если бы меня ребенок в таком виде застал, – шепнула Ритка Елене, кивнув на хозяйку дома, неубедительными движениями стирающую салфеткой кетчуп с кофточки в жемчужинках.
– Я не полиция… – бойко продолжал хозяин, он был из породы много говорящих пьяных. – Но хочу тебе сказать, друг Егорка, человек, который изменяет жене, может продать родину и товарищей! Наливай! Выпьем за родину и за Путина!
– Консолидация нации вокруг президента! – шепнула Елена Ритке.
– Средний бизнес движется к менталитету государственника, – прыснула Ритка.
– Чего это вы там шепчетесь? – нахмурился хозяин.
– Обсуждаем, какие у вас красивые ноги, – очаровательно улыбнулась Ритка. – Остальные-то мужики в брюках, и посмотреть-то не на что!
Хозяин недоверчиво уставился на нее, Кирилл с Егором чуть не умерли от смеха.
– Егор, это твоя баба или подельника? – уточнил хозяин.
– Так ведь они у нас общие, – вздохнул Егор, подмигнув Елене.
– А чё ты их в баню никогда не берешь? Все каких-то четырнадцатилетних шалашовок тащишь? – обиженно поинтересовался хозяин, не вызвав ни малейшего интереса этим вопросом у жены.
– Скажешь, возьму, – махнул рукой на происходящее Егор.
– Ой, я так баню люблю, прям сил нет! – начала прикалываться Ритка, тряхнув малиновыми волосами. – Особенно когда солидный мужчина спинку потрет…
Хозяин двинулся в ее сторону, хотел грациозно сесть возле нее на колени, но плюхнулся как куль, выплеснув всю рюмку на ковер.
– Спинку – без проблем! Пошли в ванную, там джакузи, ща нальем, потрем… – Он начал зовущими глазами подробно разглядывать Ритку. – Егорка, друган, первый раз в жизни кто-то заметил мои ноги! Да я всю молодость в полузащите в футбол простоял, хоть бы одна курва сказала, что у меня ноги… Жена!
– Ну? – Жена была сосредоточена только на жемчужинках, она усиленно поливала их прямо на себе минеральной водой и растирала салфетками, дорожка разбавленного кетчупа радостно ползла по ее телу на белый палас.
– Ты в курсе, что у меня красивые ноги? – обиженно спросил хозяин.
– Какие еще ноги? Ты хоть помнишь, сколько этот костюм стоит? – вяло откликнулась жена, полагая, что ничто, кроме кетчупа на жемчужинах, не может интересовать окружающих.
Почему-то вспомнилась фраза великой Коко Шанель: "Очень дорогая одежда старит".
– Девчонки, вот когда я был молодой… – умильно начал было хозяин, но полупробудившийся на диване большой лысый гость в тяжелых золотых цепях жалобным голосом запел: "В лунном сиянье снег серебрится, вдоль по дороге троечка мчится! Динь-динь, динь-динь-динь колокольчик гремит…"
"Динь-динь-динь!" он почему-то решил иллюстрировать яростным стуком огромного кулачища по столу, отчего с того все поскользило и полетело на белый палас, уже залитый цветными съестными пятнами, как карта мира.
– Не балуй, голыш! – угрожающе предупредил хозяин, но лысый скорее всего плохо помнил, где и зачем он радуется жизни, и начал кидать пальцы.
– Ты ваще глохни! Ты сколько в том месяце мне бабок отдал? Я тебя как муху сделаю! Танцы-манцы он мне тут устраивает! Кишки на садовую ограду намотаю! – вдруг вскочил и бросился лысый на хозяина.
Они вяло помахались, Егор и Кирилл как самые трезвые растащили их в разные концы комнаты под комментарий жены хозяина:
– Я тебе говорила, этого козла не приглашать…
В ходе растаскивания хозяин чуток протрезвел опорно-двигательной системой и все время пытался набить морду Кириллу, приговаривая:
– Чё это ты в таком модном пиджаке, фраерок, ходишь?
– Зоопарк, – вздохнула Ритка. – Поехали дальше.
Пока они с Еленой подкрашивались в санузле метров на пятьдесят с мраморными колоннами, туда влезла жена, подробно жалуясь на то, сколько ей в этом квартале пришлось выложить за испорченный костюмчик, ударенный "мерседес" и увеличенную грудь… а счастья все нет…
…Хотели сделать фейерверк под домом, но вмешалась охрана и пообещала, несмотря на праздник, принять впечатляющие меры.
– Ребята, поехали к среднестатистическим россиянам! Полный багажник жратвы и бутылок – а употребить не с кем… – сказала Ритка в машине, набирая номер на мобильном. – Давайте подедморозим!
– Куда именно? – с сомнением спросила Елена. – Может, просто посидим где-нибудь, а то уже и так от походов в гости состояние глубокой интоксикации?
– У меня есть одни приятели, нормальные люди!
– Да ладно тебе!
Ехали куда-то в Кузьминки, карабкались на пятый этаж без лифта. Там в смежной "хрущевке" за столом сидело шесть человек: семейная пара, душевная бабушка, мальчик и две одноклассницы хозяйки. Под столом лежала воспитанная дворняга по имени Ласточка.
Семейная пара была совершенно счастливая, хотя закомплексовала от крутых гостей с ящиком деликатесов. Правильней всех вели себя десятилетний Вася и восьмидесятилетняя бабушка. Они четко разделили продукты на то, что испортится, а значит, надо есть сейчас; и то, что еще полежит, и должно быть спрятано в холодильник и на балкон.
Семейная пара им не перечила, поскольку бабушка и Вася были главными добытчиками и ежедневно ходили на охоту по рынкам, чтобы создать семье гастрономическое благополучие на небольшие деньги, которые папа зарабатывал в качестве инженера, а мама – в качестве учительницы.
– Гляди, если б не я, они бы всю премию расфурыкали, – начала тихо жаловаться бабушка Елене, когда расселись за стол и продолжили праздновать. – Я вот окорочка купила. Их на противень сунь, вниз томату полей, сверху майонезом намажь – царская еда. Смотри: картошка, селедка, капустка, редька со сметаной, морковка с чесноком, шпрот баночка! Скажи, милая, что еще надо порядочным людям на праздник? Она мне говорит: "Мидии отварю с макаронами!" Представляешь? Сто лет жили без мидий, а теперь прям без них не как у людей!
– Я тоже их не ем, – соврала Елена, чтоб поддержать бабушку.
– Насмотрелась сериалов, а там они то мидии едят, то еще кого, – продолжала возмущаться бабушка. – Твой-то мужик кем работает? Я смотрю, гладкий такой, часы блестят. Бандитом работает?
– Бизнесом занимается, – ответила Елена, поняв, что за словом "гладкий" для бабушки стоит все-таки Кирилл, а не Егор.
– Я ж и говорю, бандитом… – подтвердила бабушка, – А это Риткин новый полюбовник? Мешки под глазами, видать, выпивает… Непутевая Ритка девка, сколько раз я ей предлагала с приличным мужчиной познакомить, вон у нас с третьего этажа вдовец-полковник. Так она и смотреть не стала… Полюбовник, значит?
– Ну, вроде того, – кивнула Елена, поднимая рюмку за громкий Егоров тост.
– Гляди, – шептала бабушка про подружек. – Эти-то две красули в школе с моей дочкой учились. И что? Смотри, Галька, это которая в кепке, как Лужков. С мужем развелась, ребенка в загранку учиться послала, чтоб гулять не мешал. Теперь как кукушка мается…
Одноклассница хозяйки, и точно, выглядела не слишком самодовольной. На ней была клетчатая кепка, судя по всему, скрывавшая немытую голову; хлопчатобумажная кофта из шитья, последний раз стиранная примерно год назад; и сумка, неаккуратно обшитая мехом. Из сумки она периодически доставала изящную фляжку и прикладывалась к ней, хотя алкоголя на столе было достаточно.
– Живет с каким-то выпивохой, музыкант вроде, без копейки. Однажды с ним приходила: лохматый, зуба спереди нету, ноги не вытирает! – осуждала бабушка.
– А чего она без него сегодня? – спросила Елена, ей было в сто раз интересней слушать бабушку, чем участвовать в застольном трепе о последнем романе Пелевина.
– Так ведь запил небось! Или с другой таскается! – покачала головой бабушка, – А вон, Сонька, смотри. Всегда такая куколка. Чистенькая, глаженая, вежливая – никто замуж не берет. Живет с родителями, а девке-то уже под сорок. Волосок к волоску, а что толку? Мужики по ней не сохнут, запаха у ней женского нет…
Вторая одноклассница была одета совсем "на продажу", вся такая "бисквитно-цукатная", в кофточке с люрексом, наглаженной юбке, залакированной прическе и золотом крестике. Она смущенно поднимала глаза то на Егора, то на Кирилла; но те, словно сговорившись, не видели ее в упор, активно ухаживая за немытой лахудрой с фляжкой.
– Так и вашей дочери сорок? – удивилась Елена.
– Да. Не девка уже, – согласилась бабушка и поспешила оправдаться: – Так у нас, кроме Васьки, еще Ирочка на выданье, в педагогическом учится. Она сегодня компанией гуляет – разрешили.
– И вы все впятером живете в этой квартире? – аж испугалась своей догадки Елена.
– И, милая… Раньше-то люди хуже жили, а добрее были, – напомнила бабушка. – Хорошо живем. Дочка с зятем в маленькой спят. Мы с Ирочкой здесь, а Ваське чуланчик расширили, стенку передвинули, стенной шкаф сломали. Зять у меня – золотые руки! Окошка там, конечно, нет, но зато спаленка мальчику своя, хомячок свой живет. А уроки и телевизор он в этой комнате делает, чтоб глаза не спортить. Конечно, я когда помру, им вольней будет, только ведь есть что? Ничего ж не знают, где как продукты дешевле купить, все мы с Васенькой!
– Понимаю, – выдохнула Елена, ее удивило, как легко и радостно рассуждает эта бабушка о новой жизни, в которой ничего не понимает, но все правильно чувствует.
Она сравнила ее со своими, лет на десять более молодыми родителями, и удивилась. Бабушка, путаясь в приметах времени, отчетливо отличала плохое от хорошего и наполняла светом этого понимания весь дом. И, отражаясь от нее, в центре стола восседала красивая правильная дочь-учительница, дотемна проверяющая тетрадки, примостившись за столом в шестиметровой кухне; мастерил и латал правильный и не озлобленный зять-инженер; незримо порхала правильная студентка Ирочка; таращил глаза на гостей десятилетний красавец Вася, периодически вставлявший что-то смешное в разговор взрослых; и пронзительными глазами глядела дворняга Ласточка, не смея ничего попросить со стола.
Елена вспомнила нестерпимо стыдливый и испуганный взгляд новорусской девочки в прошлых гостях.
– Зарплаты у них хорошие. На работе уважают. Дочка на две ставки тянет, детям пошить и связать может. Я-то уже вижу плохо… Зять на машине по ночам ездит – черных с проститутками возит. На деньги не жалуемся, – продолжала бабушка. – Шесть соток у нас есть: все себе на зиму заготовляем. Вон, гляди, перцы: прошлого года закатка – еще не поели. А огурцов, помидоров… Как зять говорит: стратегический запас!
Елена с ужасом подумала об учительской зарплате; но вид хозяйки дома в красивом трикотажном, как теперь стало понятно, самопальном платье, располагал к чему угодно, кроме сочувствия.
На прощание устроили фейерверк у их подъезда. Вася помогал мужчинам запускать петарды; одноклассницы, обнявшись, смотрели на все счастливыми подвыпившими глазами, напрасно ожидая, что кто-то из заезжих мужчин попросит телефончик; а бабушка, покрывшись оренбургским платком, стояла, сдерживая Ласточку за ошейник, и приговаривала: "Какие деньги жгут! Нет, ты посмотри, до чего дошли, сами себе салют устраивают!"
Уезжали с таким светлым праздничным чувством, что говорили Ритке "спасибо".
– Как всегда: все в "молоко", а я – в яблочко! – похвасталась Ритка в машине. – Людей-то уже нормальных сколько лет не видели?
И Елена с ужасом осознала, что за последние десять лет круг ее знакомых резко сузился. Сначала, чтобы выжить, рассталась с неудачниками, потому что невозможно было часами слушать по телефону, как все плохо, как всех обокрали и унизили, от людей, которым просто трудно было взять в собственные руки собственную жизнь.
Потом так сложилось, что по ритму занятости смогла общаться только с такими же занятыми. Кто-то при этом был настолько порядков богаче, что в интересах сглаживания разницы никогда не общались домами, всегда встречались в общепите.
Кончилось тем, что некому стало отдавать старые, но еще хорошие вещи, их приходилось зашивать, стирать и относить в ближайшую церковь. А когда после освобождения от Толиковой мамаши уезжали отдыхать одновременно с дочерью, не могли найти желающих пожить в квартире, кроме Лидиных приятелей.
– Лен, может, с гуманитарной миссией Караванова навестим? – предложил Кирилл.
– Ну уж нет, только не это. Я уже обслужила чувство вины, подарила телевизор. Теперь меня манят новые горизонты, – запротестовала Елена.
– Зря, он хороший, – присоединился Егор.
– Хватит тут корпоративную мужскую этику разводить, – прикрикнула на них Ритка. – Правильно кинутый муж, как бумеранг, всегда возвращается прямо в руки. А пока надо порезвиться, давай, Лен, свою компашку!
Елена уже перебрала все варианты и остановилась на самом разгульном, актерском. У нее были друзья – известные артисты. Веселые как дети и совершенно соответствующие последней предутренней декаде гулянья.
Супруги Бермуды жили в арбатских переулках. Игорь Бермуд получил квартиру в наследство. Сначала предков медленно уплотняли вплоть до самой маленькой комнаты; а потом Бермуды медленно расширяли пространство вплоть до всей квартиры, отселяя и меняя соседей. И только после того, как Игорь получил заслуженного артиста и сыграл следователя в сериале, лужковские чиновники отдали квартиру законному владельцу.
Красивая сибирячка Арина – в замужестве Бермуд – ловко окрутила Игоря на втором курсе ГИТИСа, родила ему детей, наставила рогов, пару раз попыталась смыться к богатым поклонникам, но осталась. Игорь, правда, тоже был не подарок: то зашивался от алкоголизма, то развязывал, то рыпался на выборы в Госдуму, то собирался в Голливуд, то жениться на несовершеннолетней. Так что Бермуды совершенно самодостаточно прожили бок о бок скоро уже лет тридцать и вырастили обаятельных разболтанных детей, которые не пойми чем занимались.
В огромной, кусками отремонтированной квартире веселилось человек двадцать гостей. К этому моменту взрослые компании слились с детскими, далеко не все оказались знакомыми, так что Елена с однокурсниками органично влились в ряды празднующих.
– Ну, ты видела этого урода? – спрашивала ее Арина на кухне, уставленной стульями из спектакля "Слуга двух господ". – В прошлом месяце опять развязал… Сколько денег нарколог из нас выдоил, ты себе не представляешь! А мне парня надо от армии косить, девке – машину чинить, внучка в платном садике по-японски говорить учится – бабки не маленькие… А этому что? Стакан засосал – и хорошо… ну, накрыл меня в гримерке с монтировщиком декораций, считает, что теперь ему все можно. А что можно? Трахай качественно – монтировщиков не будет!
– Лен, ты повлияй как-то на подругу, – через пять минут жаловался Игорь в спальне с театральным пологом тоже из какого-то прошлого спектакля и наваленными на постель пальто. – Бабе на пенсию пора, хочет в антрепризе у меня Лизу играть. Я, мол, всю жизнь мечтала о "Чайке"… Представляешь? Бабушка системы Станиславского… а туда же!
Егор и Кирилл давно уже плясали ламбаду с молодыми артистками; Ритка, округлив глаза, слушала байки легендарного мэтра… вокруг носились счастливые расслабленные люди, и Елена с грустью вспомнила о Никите: "Не поздравил!"
Тут она сообразила, что оставила мобильный в кармане пальто, побежала в прихожую к вешалке. В эту секунду незапертая входная дверь распахнулась, и на пороге нарисовался высокий плечистый господин с волосами и бородой совершенно пепельного цвета. Глаза у него были синие, мутные и умные, на куртке с капюшоном таяли крупные снежинки.
Опытный взгляд дал бы господину лет сорок пять при вольном употреблении алкоголя или лет пятьдесят пять при здоровом образе жизни, однако на фоне его мужской привлекательности это было непринципиально. Елена замерла, как охотничья собака на утку в кустах.
– Здравствуйте, – сказал он и церемонно поцеловал ее руку. – Я – Зябликов.
– В каком смысле? – подняла бровь Елена.
– Практически во всех. А вы кто?
– Я – Елена. – Она сделала глазки.
– А поподробнее? – Он начал стаскивать и отряхивать куртку.
– Поподробнее я и сама хотела бы знать… Здесь уже некуда вешать, пойдемте в спальню.
– Прямо со спальни и начнем? Волшебно! – усмехнулся он.
– Театр начинается с вешалки, а здесь вешалка в спальне, – ответила она в интонации "ну, не совсем сразу".
– Жалко, а я думал, это такой подарок на Новый год, – разочарованно ответил он. – Не поверите, несколько часов тому назад я еще снимал в Питере фильм.
– А, так вы режиссер… Никогда не слышала о таком режиссере.
– И не без взаимности. А я никогда не слышал о такой артистке, как вы.
– И не услышите…
Зашли в спальню, на кровати тискалась молодая парочка.
– Извините, – сказал Зябликов, бросил куртку на пол, но тут прямо из-под парочки заорал Еленин телефон.
Его нельзя было перепутать ни с чьим, поскольку Лида поставила там зловещую мелодию "темы судьбы" Бетховена.
– И меня извините, – добавила Елена и ринулась под парочку и ворох пальто, на котором они пристроились.
На экране мобильного высветилось слово "Никита", Елена оттолкнула Зябликова, заорала: "Алло!" – но ничего не было слышно.
Побежала в соседнюю комнату, там ее встретила громкая музыка, в следующую – пели хором, в четвертую – смотрели телевизор, в пятой – играли в карты, в шестой спали дети, в ванной – насыщенно занимались любовью, и только в одном месте коридора можно было разговаривать:
– Теперь я тебя слушаю.
– Я чувствую, что я тебе помешал? – обиженно спросил Никита.
– Нет.
– Я тебе пытаюсь дозвониться все это время.
– Понимаю.
– Поздравляю с Новым годом, и пусть он принесет тебе счастье и любовь.
– Спасибо. У меня все это есть. И тебя поздравляю, и тебе пусть принесет и то, и другое, – ядовито ответила Елена.
– А у меня тем более все есть, я встречаю праздник в кругу любимой семьи! – напомнил он.
– Тогда чего звонишь? – разозлилась она.
– Звоню как доброй знакомой…
– Ну и козел…
– Вот и поздравили друг друга. Тогда пока, – упавшим голосом завершил он.