* * *
Я всегда знал, что Лола затихает, когда обдумывает что-то, ее беспокоящее. Могу предположить, что причина ее нежелания обсуждать свои проблемы - в отличие от Харлоу или даже Анселя - в том, что ей нужно время самой обо всем поразмыслить. Но когда в машине она вспоминает разговор с Остином и начинает перечислять плюсы его идеи, какое-то я время отмалчиваюсь, думая, а вдруг причина ее привычки молчать, прежде чем начать что-то обсуждать, в том, что она не доверяет собственным суждениям.
- Не уверен, что у меня есть что возразить, - уклончиво отвечаю я и сворачивая на 5-е Северное шоссе.
- Ну давай хотя бы теоретически, для полноты картины, - предлагает она. - Чем может быть хорошо Рэйзору быть с другой планеты?
Я молчу, обдумывая ее вопрос. Но мой мозг это рефлекторно отталкивает - обе идеи дерьмовые. Куинн не нужно превращать в сексуальную штучку. А Рэйзор не пришелец. И нет причин это менять.
Машина легко несется по шоссе, а Лола смотрит в окно, тоже раздумывая над собственным вопросом.
Именно в такие простые моменты мне кажется, что я влюбляюсь в нее еще сильнее.
- Думаю, им можно позволить сделать что-то с визуальной картинкой, - после нескольких минут молчания задумчиво произносит она. - Что-нибудь более креативное, типа флэшбэков из его прошлой жизни вместо линейного повествования.
Пожав плечами, я говорю:
- Наверное, но делать флэшбэки книжному Рэйзору из альтернативного времени - все равно что сделать его пришельцем. Я в том смысле, что ты и так сделала его уникальным, плюс эти временные сдвиги. А мультивселенная трансформирует параллельное время в гипер-время.
- Я знаю, но, может, это подтверждает идею Остина. Сворачивание мультивселенной объясняет существование их всех. Может, идею о параллельном времени легче понять, потому что зрителям проще объединить в одно разные ипостаси одного и того же персонажа.
- Думаю, твоя все же проще, - замечаю я и добавляю: - более изящная. Она начинается с параллельной временной петли. И здесь не нужна ретроспектива.
Она согласно кивает.
- Наверное, мне нужно просто услышать, что они скажут. Все просто, пока это только я и мои книги, плюс мои же идеи. И все становится иначе, когда сюда вовлечены большое количество людей.
Произнесенное грузом повисает между нами. Она собирается позволить Остину и сценаристам себя переубедить? Может, ей и стоит. Но у меня такое чувство, что я бы не стал. Будь я на ее месте, не уступил бы.
- Это ведь не потому, что ты трусишь? - спрашиваю я.
Лола наклоняет голову набок.
- У меня здесь нет опыта, - замечает она, добавляя: - я имею в виду фильм.
- Но ты знаешь саму историю. Рэйзора. И Куинн.
Ведь Куинн - это ты, хочу сказать я. Не дай ему изменить тебя. Не позволяй сексуализировать твой путь от хаоса к триумфу.
Кивнув, она снова поворачивается к окну.
- Знаю. Просто хочу понять, как с этим справиться.
- Что, если он будет настаивать на восемнадцатилетней Куинн? - интересуюсь я. - Или скажет, что без романтической сюжетной линии история Голливуду станет не нужна?
Лола оборачивается и смотрит на меня, и ловлю вспышку ярости в ее глазах, после чего перевожу взгляд на дорогу.
- Возможно, он прав, - говорит она. - Тогда это полный отстой. И да, выходит, что история должна быть романтической, чтобы стать коммерческим кино. Мы ведь не делаем из этого арт-хаус, а продали идею крупной студии. Прибыль тут - ключевое понятие. И в общем-то я знала, на что шла.
Я прекрасно понимаю, о чем она, но внутри у меня все сжимается.
- Ты не станешь оспаривать?
- Конечно, стану, - говорит она. - И я знаю, о чем ты скажешь, но думаю, я хочу осознавать, что принимаю правильное решение. Видел бы ты ту встречу. Анджела и Ройя не сказали и по три слова, но они ведь исполнительные продюсеры. А по контракту у меня не очень много места для маневров.
- Правда? - я вполне в курсе обсуждения образов женских героев в индустрии создания комиксов, но по-прежнему удивлен, что фильм Лолы в общем-то ей не принадлежит.
Она кивает.
- Мне двадцать три. Я первая женщина, по комиксу которой создадут большое кино, и одна из немногих авторов, которые сами создают себе иллюстрации. Будь я Стэном Ли или Джеффом Джонсом - да хоть неизвестным парнем моего возраста и опыта - я могла бы им в подробностях объяснить, какого хрена им нужно делать, и все бы послушались. У мужчин твердое убеждение, что только у таких же, как они, есть так называемое деловое чутье. А если я приду туда как Лола Кастл и начну спорить, скажут, что я бесцеремонная, и что со мной не сработаться. Может, кто-нибудь даже использует термин сука.
Я чувствую, как моя челюсть сжимается. Знаю, она права, но все же.
- Это же хрень какая-то.
- Так устроен мир, - замечает она. - Первый вопрос, на который мне приходится отвечать, - это каково быть женщиной в индустрии комиксов? И так на каждом интервью. Второй вопрос - читает ли кто-нибудь из моих подруг комиксы.
Охренеть. Я никогда не думал об интервью в таком ключе. Кажется, там задают разумные вопросы, но чуть в сторону - и вылезает подобный бред.
- Как думаешь, Брайана Майкла Бендиса кто-нибудь когда-нибудь спрашивал, читают ли его друзья комиксы? - спрашивает она.
Невесело усмехнувшись, я отвечаю:
- Наверное, нет.
- Мы на каждой встрече спорим о куче нюансов, но я хочу готовиться к ним заранее, - говорит она. - Мне нужно сначала убедить саму себя, что эти изменения необходимы, потому что уверена: еще будет от чего впасть в шок, и я не хочу, чтобы обсуждения проходили за моей спиной.
И сейчас, вот прямо в это мгновение, я хочу сделать ей предложение.
Хочу остановить машину и встать на одно колено прямо на пыльной узкой обочине шоссе. Потому что Лоле не важна та чушь, и она понимает, что ей нужно действовать осторожно. Она найдет лучший способ сражаться за то, что создала.
* * *
Мы проезжаем мимо выглядывающих из-за пышных деревьев и железных оград домов не за один миллион, после чего сворачиваем на Сансет и въезжаем в подземный паркинг.
Кругом чистейшие лифты и отполированные до блеска мраморные полы. Мы находим себя в списке в лобби, еще один ждет наверху. Пока идем, Лола берет меня за руку, но не в романтичном смысле; уверен, это ясно нам обоим. Просто именно это мы хотим сделать, прежде чем шагнуть из одного мира в другой. И наши руки как якорь друг для друга.
Это такая вечеринка, где все в черном, а официанты - в основном модели и актеры - ходят по залу с серебряными подносами, уставленными бокалами с шампанским и изысканными закусками. Грохочет музыка, и людям приходится ее перекрикивать. Зал не сильно переполнен любителями тусовок, но похоже, их все равно здесь немало.
Нас замечает какой-то парень у бара и машет Лоле рукой.
Он на десяток сантиметров ниже меня и повседневно одет - в футболку и джинсы - и среди продуманно одетых гостей он выглядит чуток отстойно.
- Лолс! - приветствует он и, подойдя, заключает ее в крепкие… и почти нескончаемые объятия. Господи. По моим подсчетам, они видятся всего лишь второй раз. - Я так рад, что ты пришла!
Она благодарит его за приглашение и жестом показывает на меня.
- Остин, это мой друг Оливер.
- Оливер, - удивленно повторяет он. Я наслаждаюсь тем, как он, наклонив голову, меня рассматривает. По его ухмылочке сразу понятно, что он собирался сегодня трахнуть Лолу, и я надеюсь, теперь он пересмотрит свои планы. Не уверен, могу ли я претендовать на ее сердце, но хуй ему, а не ее тело, даже полмиллиметра.
Уж прости, дружок.
Он крепко пожимает мне руку.
- Приятно познакомиться.
Больше нам сказать друг другу нечего, поэтому после нескольких секунд молчания он поворачивается к Лоле.
- Хочу тебя кое-кому представить, - он оглядывает зал, показывая нам людей, которых видно с места, где мы стоим.
Парень в черных брюках и рубашке - это сценарист. Другой парень в черном - режиссер. Женщина в черном коктейльном платье - вице-президент какой-то киностудии.
Лола сюда прекрасно вписывается. Наши девочки всегда шутили, что она похожа на крутую супергероиню, и это чистая правда. У нее аура спокойной силы и уверенности в себе, потому что она всегда доводит начатое на конца.
- Теперь пошли, - говорит ей Остин, и она хватает меня за руку. Ее ладонь липкая и с дрожащими пальцами. - Давай найдем Лэнгдона.
Я делаю шаг назад, а из-за того, что Лола держит меня за руку, ей тоже приходится резко отступить и посмотреть на меня.
- Иди занимайся своими делами, - тихо говорю я. - А я что-нибудь выпью и перекушу. Со мной все будет окей.
- Уверен? - спрашивает она.
- Абсолютно, - мне только сейчас пришло в голову, что мероприятие закончится довольно поздно, и мы сегодня домой не вернемся. - И еще забронирую нам номера где-нибудь побли…
- Уже, - с улыбкой успокаивает меня она.
Мое сердце начинает громко биться в груди, а Лола не сразу отворачивается.
- Спасибо, что позаботилась, - наклониться и поцеловать ее в низ щеки, у самой шеи, ощущается настолько правильно, что я так и делаю.
Возможно, сейчас я нарушил все границы, но по тому, как улыбается и сжимает мою руку, кажется, она не против.
* * *
Я сижу в баре, пью, закусываю и рассматриваю окружающих.
Это любопытно и сильно контрастирует с моей ежедневной жизнью. Мои покупатели - самые обычные люди, вращающиеся в кругах, где ценят скорее комфорт, нежели роскошь.
Буквально никто из моих знакомых, кроме Харлоу и Анселя - а теперь и Лолы - сюда бы не вписался. Но это новая реальность Лолы, поэтому в каком-то смысле и моя тоже.
Она приходит где-то через полчаса и садится рядом.
- Привет.
- Привет, - ставлю стакан и сжимаю ее руку. Я рад ее возвращению.
Несмотря на собственную уверенность, что Лола никогда не сбежала бы с кем-то наподобие Остина, мне особо нечему было радоваться вдали от нее. - Как все прошло?
Она улыбается и кивает кому-то в другом конце зала.
- Хорошо, - не переставая улыбаться, говорит она. - Ну или я так думаю. У них куча идей. А я типа постаралась их выслушать, - повернувшись ко мне, она добавляет: - Без оценок.
- Все плохо, да?
Покачав головой, она отвечает:
- Не все. Просто странно, когда что-то настолько личное больше тебе не принадлежит. Думаю, Лэнгдон уже много понаписал. А я пытаюсь не отвергнуть все, не глядя.
- Хочешь, поговорим об этом попозже? - догадываюсь я.
Она кивает, и когда бармен ее замечает, Лола наклоняется ближе, чтобы заказать напиток сквозь шум толпы. Он смешивает прямо при ней, а она молча наблюдает и выглядит при этом так, будто ей не терпится. Со слишком восторженной, как по мне, улыбкой забирает бокал и снова поворачивается ко мне.
- И о чем ты хочешь поговорить сейчас? - спрашиваю я.
- Мы сейчас на крутой вечеринке, а ты преспокойно себе сидишь за стойкой целых полчаса, и за это время на тебя обратили внимание порядка пятнадцати дамочек, в мечтах уже утаскивающие тебя домой в свои жуткие подземелья для секса.
- Да ну прям, - смеюсь я.
- Точно тебе говорю, - наклоняясь и состроив смешную рожицу, говорит она. - Какой твой любимый метод съема?
- Вообще-то любимого нет. Я просто сижу, вот прям как сейчас, - я раздвигаю колени и выдаю ей свой blue steel.
- Широко расставив ноги, - с усмешкой замечает она. - Мне нравится, как ты транслируешь образ на весь зал.
Я делаю вид, что поправляю очки и показываю на себя.
- Это означает, ты сидишь и подпускаешь меду, чтоб слетелись пчелки.
Лола с хохотом шлепает меня по плечу.
Кивнув и сексуально подмигнув ей, я продолжаю:
- Детка, знаю, мы собираемся трахнуться, вопрос лишь в том, как мы попадем к тебе, - я наклоняюсь ближе и, усугубляя эффект, шепчу: - Я сегодня не за рулем.
Когда Лола смеется, она откидывает голову назад, демонстрируя идеальную кожу и длинную стройную шею, и этот звук тоньше, чем ее обычный хрипловатый голос, - более девчачий. Когда она расслаблена, ее смех настолько очаровательный, что сама она это ни за что не признает.
- Теперь это моя любимая шутка, - отсмеявшись, говорит она.
Мне нравится, как она произносит "любимая". Как округляются ее губы на слоге "лю". Будто целует воздух. Это заставляет меня думать о том, как, двигаясь на ней, я захвачу ее губы в поцелуе, пока она не начнет умоляюще задыхаться.
- Блядь.
Она встречается со мной взглядом, в котором пляшут смешинки, не подозревая о том, насколько далеко зашли мои мысли.
- Как можно на такое отказать?
- Если честно, - дразня, отвечаю я, - понятия не имею.
- Как тебе тут? - спрашивает она, оглядывая зал.
Пожав плечами, я осматриваюсь вслед за ней.
- Странновато. Но не совсем. Это не сильно отличается от того, что ожидал. Думаю, что-то вроде отлучиться из магазина.
Она мне улыбается.
- Ты самый чокнутый из всех, кого я встречала, - когда она это говорит, в ее интонации я слышу гордость. Для Лолы это высшая степень похвалы.
Бармен ставит передо мной еще порцию виски, и я кивком его благодарю.
- Так и есть, - слегка усмехаясь, отвечаю я. - И потом, ты, наслаждающаяся этим вечером со мной, разве не такая же?
- Дело просто в алкоголе, - потягивая напиток через соломинку, говорит она.
Я кивком показываю на ее бокал.
- Вообще-то это твой первый.
- А ты наблюдательный, мне это нравится, - с улыбкой отвечает она.
- Это одна из моих сильных сторон. В одном списке с трудоголизмом, математическими способностями и пунктуальностью.
Она качает головой, быстро глотая, чтобы мне возразить.
- Эй, первым в этом списке должен быть акцент!
- Хочешь сказать, что мой акцент важнее умения умножать в уме?
Лола смеется, и, если не ошибаюсь, придвигается чуть ближе.
- Почему ты ни с кем не встречаешься?
Я медлю с ответом, поднимаю к губам стакан и, отпив виски, снова ставлю его на стойку. Очень сильно похоже, что Лола меня поддразнивает, но так даже лучше, потому что немного страшит, как близко, дюйм за дюймом, она приближается к важной теме.
- Разве не я должен тебя об этом спросить? - размышляя, я наклоняю голову набок. - Тобой, кажется, интересуется Остин.
Сложив руки на барной стойке, Лола морщится, после чего смотрит на меня.
- Ты не ответил на вопрос.
- Так же, как и ты.
- Ну так почему же? - не отрывая взгляд, спрашивает она.
- Наверное, по той же причине, что и ты.
Лола соломинкой помешивает свой коктейль, кончиком накалывая одну за другой дольки лайма, и тут рядом со мной кто-то открывает дверь в патио, впуская поток прохладного воздуха.
- Хочешь уйти? - глядя на меня, спрашивает она. - Пойти куда-нибудь набрать обороты.
Я открываю рот и чувствую, как холодный воздух покалывает мой язык.
- Конечно, - интересно, как это возможно, чтобы стук моего пульса звучал громче музыки вокруг.
Она протягивает руку и улыбается своей заговорщической улыбочкой.
- Ну тогда… пошли отсюда.
Глава 7
Лола
На машине Оливера мы возвращаемся назад в отель и оставляем ее там, после чего идем пешком пару кварталов в тихое, по заверению консьержа, местечко. Он оказался прав: там темно и непритязательно, в центре зала барная стойка полукругом с нескольким табуретами и небольшая сцена с фан-зоной сбоку.
Только сегодня здесь нет ни группы, ни фанатов. Тут едва ли вообще кто-нибудь есть.
На вечеринке я выпила всего один бокал, но чувствую себя неуклюжей и глупой, постоянно отвлекающейся на пульсирующее бум-бум-бум в своей грудной клетке и четкое понимание, что у нас с Оливером сейчас что-то вроде мини-каникул.
Есть что-то притягательное в том, чтобы уехать подальше от дома, - внезапно все на свете кажется возможным.
Мы можем остаться здесь хоть на целую неделю.
Можем притвориться, что ни тут, ни дома у нас нет никаких дел.
Можем изменить все происходящее между нами.
На панно изображена девушка, раскинув руки и закрыв глаза, падающая спиной вперед.
Он выбирает два табурета у бара, помогает мне снять пальто и садится. Его прикосновения запускают мой пульс на сверхскорость: руки твердые и уверенные, пальцы без стеснения тянут воротник моего пальто и стаскивают его вниз, касаясь спины. Он кладет ладони мне на голые плечи и спрашивает:
- Нравится?
Мне хочется уточнить, что именно, но когда он кивком показывает на табуреты, до меня доходит, что он имеет в виду место, где сесть.
Нет, все же это не лучшее место, чтобы начать сдвигать границы этих по-прежнему платонических отношений.
- Идеально.
Он ловит взгляд бармена, машет ему, и мы молча ждем, пока тот насухо вытрет стакан, отставит его и направится к нам.
Происходящее ощущается свиданием.
- Тебе "Манхэттен"? - спрашивает Оливер.
- Да, пожалуйста.
Он делает заказ для нас обоих, благодарит и поворачивается ко мне. А мое сердце хочет прыгнуть из моего тела в его. Боже мой. Вот, значит, каково это - окончательно потерять из-за кого-то голову? Когда сердце становится гибридом: наполовину моим, наполовину его. И грохочет так сильно, стремясь выскочить наружу. А грудь болит, желая впустить его сердце внутрь.
- Как ты себя ощущаешь из-за всего этого? - спрашивает Оливер.
В то время как стук в груди усиливается до ощущения приближающегося обморока, удовольствие тянет за собой еще одно менее приятное чувство: страх.
Когда я слышу аромат хлеба, у меня текут слюнки.
Когда вижу карандаш, я тут же хватаюсь за него.
Но когда хочу кого-то, - нервничаю.
Что будет, если разум решит перестать вставать на пути? Или же сердце-гибрид иссохнет, оставив нам обоим такую же половину желаемого?