- Врет! - выкрикнул Мыльников, и она нажала на стоп. - Врет. Если бы это домашний ваш был, то мог бы. Мерзавцы какие-то еще лет пять назад компьютерную программу в продажу запустили - по телефону фамилию и адрес можно установить и, наоборот, по фамилии адрес и телефон. Представляете, такие данные да в продажу - это же прям путеводитель для рэкетиров и киллеров. Им что - им лишь бы деньги заработать, а вот сколько людей из-за этого пострадало, наверное… Честное слово - нашел бы, посадил бы бизнесменов этих, лично посадил бы, и надолго!
Она даже удивилась такой вспышке эмоций - вдруг осознав, что это из-за нее он на них озлобился, и этому обрадовавшись. Но сказать ничего не успела.
- Так что врал он вам - насчет фамилии и адреса. Вы журналистам фамилию свою сообщали?
Она не помнила, кивнув на всякий случай.
- Зря вы это, Марина, зря. Вы, кстати, - в газету не звонили, не проверили - неужели и вправду они?
- Нет-нет, я не звонила, - вы же меня тогда просили, помните? Мне так жаль, что у вас тогда были неприятности, - газета ведь сама на меня вышла, они сказали, что хотят раздуть то, что в передаче было, так что лучше мне самой к ним приехать и рассказать. А вам досталось. А больше я им не звонила. И не из-за начальника вашего - а из-за вас…
Это было не совсем так - она им звонила. Как раз вчера, в понедельник. Но Сергей этот, который Кочкин, ей сказал, что писать пока не о чем - еще факты нужны. И очень вяло отреагировал, когда она ему прямо по телефону пересказала вкратце разговор с милицией. "Это доказать сложно, что они на вас давят и вам угрожают, а тут и так шум поднялся, из пресс-центра МВД звонили, упрекали, что слухи и сплетни печатаем. Давайте паузу дадим, а если что - так сразу". Она даже Бреннеру набирала полдня - чтобы повлиял на этого, чтобы заставил его сказать, неужели действительно ему никто не звонил из других газет насчет нее, ведь Виктор уверял, что так и будет, что они все сенсации друг у друга воруют, а кто первым использовал, с другими делится. Но не оказалось Бреннера, хотя она уже решила, что если он что-то сделает, то она, так и быть, снова поедет к нему домой, если без этого никак.
Но Мыльников обо всем этом не знал. И смотрел на нее так, словно поверил сразу и безоговорочно. И вид был такой, словно он так много хотел ей всего сказать, столько слов благодарности, что они слиплись вместе, эти слова, заткнув ему горло комком. И он просто сглотнул и прокашлялся, отведя от нее полные тепла глаза. И кажется, смутился проявления чувств - даже такого.
- Давайте дальше, Марина, - дослушаем…
- …так что читатель я, Марина Польских. И, если хочешь, телевизионный смотритель - во загнул, а? Криминалом всяким интересуюсь, понимаешь? Имею кое-какое отношение - ну типа частный детектив. Понравилась мне история твоя - чуть не прослезился, не поверишь. Ну и думаю - дай девушке помогу, смелая ведь, а времена-то такие. Так короче - ты ментам-то то же самое сказала, что и телевидению с газетами? В смысле - что не запомнила того мужика, которого там видела, но если увидишь, то узнаешь?
- Да, да, конечно… Но…
- Так я тебе чего сказать-то хотел - зря говоришь ты такое, Марина. Классная девчонка такая, все при тебе - а такие заявления делаешь. А ну как тот, о ком говоришь, услышит или прочитает? Ты ж понимать должна - если он того в машине убрал, то уж тебя-то ему убрать как делать нечего…
- Вы хотите сказать…
Ее голос звучал чуть испуганно - сейчас она это четко слышала. А вот в голосе того, кто звонил, были уверенность и сила и расслабленность, он легко так себя ощущал.
- Да хочу, хочу. Ты задумайся, в общем, Марина. Ну то, что второй мужик там был, в машине, - это ладно уже, всем рассказала. Тут уж не отвертишься теперь. Так хотя бы тверди, что не видела, как он из машины выходил, - может, мимо шел мужик, могло ведь такое быть, а? Ну это даже ладно. А вот что ты его вспомнить можешь, если увидишь, - сильно, даже чересчур. Как считаешь?
Автоответчик издал очередной писк, и тот наконец его услышал.
- Это чего там у тебя? Ты меня пишешь, что ли?
- О… Здесь такой старый телефон…
- Телефон, говоришь, старый? - голос хмыкнул. - А я-то думал, когда на тебя смотрел и читал потом, - вот, думаю, по наивности девчонка во все влезла. А ты хитрая, выходит? Ну коли пишешь, так пиши - все равно закругляться пора. Короче, я что звонил-то - поберегла бы ты себя, Марина. Ты ж молодая совсем. Ну сколько тебе - двадцать, двадцать один? Беречься надо, в общем, - в наше время особенно. Люди злые сейчас - а "мерседесы" и "восьмерки", они одинаково взрываются-то…
Голос замолчал, видно, давая ей возможность прочувствовать сказанное.
- Ну ладно - ты подумай, короче. Если умная - поймешь. А если нет - ну тогда еще поговорим. Лично уже, с глазу на глаз. Ладно, привет!..
Автоответчик щелкнул, обозначив сухо и веско конец записи, и она автоматически нажала на перемотку, возвращая запись на начало. Вспоминая, как часа через полтора после разговора, приведя себя в порядок, вышла на улицу. Можно было бы и не выходить - но ей надо было дойти до магазина, дома все запасы иссякли, и хотя худеть ей было полезно, но ведь не голодать же всухую. И она вышла, и тут же увидела двоих милиционеров около своей "восьмерки".
Саму машину она увидела не сразу - они ее загораживали. И если бы не милиция, может, она и не посмотрела бы на нее вообще. Она у нее стояла во дворе, ее не видно было из ее окон, но она за нее совсем не беспокоилась - все-таки совсем не новая, а к тому же центр, отсюда не угоняют, и вдобавок машин во дворе куча, и кажется, никаких проблем ни у кого не было.
По крайней мере заигрывавший с ней пару недель назад молодой парень - она у него прикурить попросила, после дождя никак завестись не могла, отсырело, видно, что-то где-то - сказал, что тут машину держать безопасно. Вот на прежней квартире, на "Смоленской", она "восьмерку" тоже ставила во дворе, так у нее как-то ночью кто-то боковое зеркало оторвал, идиот какой-то. А тут за почти месяц никаких проблем - и никаких оснований для беспокойства. И если бы не милиция…
То, что она увидела, подойдя поближе, потрясло - обугленный остов, кусок сгоревшего железа без зеркал и колес. Ей не жалко было машину - в конце концов, она действительно была старая и совсем ей ненужная, она на ней и ездила-то раз в неделю максимум и ничего в нее не вкладывала, не украшала любовно, как некоторые. Может, потому, что у нее не было никогда ощущения, что эта машина - ее второй дом. Даже первый - Г ли учесть, что квартиры она снимала.
Будь у нее иномарка, пусть и подержанная, но уютная и комфортабельная, - может быть. Но эту старушку с дребезжащей панелью, отваливавшимися пластмассовыми ручками, обшарпанными сиденьями она воспринимала как арендуемое временно жилье. Как квартиру, в которой жила сейчас - и в которой ничего не собиралась менять, зная, что она тут лишь на время, скорее всего на очень короткое время.
- А вот и хозяйка объявилась! - прямо-таки обрадовался ей один из милиционеров, молодой, худой и высокий, с какими-то нашивками на погонах. - Хороша хозяйка, а, Володь? А у нас для нее такие новости…
Они оба смотрели на нее - и на тело, упругое, сластолюбивое, привлекательное в любое время года и в любой ситуации, и на лицо, на котором царили искренние недоумение и растерянность.
- А чего новости, - вставил второй, чуть пониже ростом и поприятнее внешне. - Одна плохая - что машины больше нет, а одна хорошая - что другие не пострадали. А то ведь предъявлять бы вам начали, компенсации требовать. У нас месяц назад по соседству с вами под "девятку" чего-то пихнули, рвануло так, что мало не покажется, - хозяину повезло, что без него рвануло. А рядом джип новенький стоял, "ниссан-террано" - покорежило дай боже. Так хозяин джипа этого из "девятки" так напряг - караул. Оба бандюки, чуть до пальбы не дошло…
- Если вам хоть кто слово вякнет, вы нам жалуйтесь, - вмешался высокий, все еще изучающий ее внимательно. - Это вам кто сюрприз-то такой устроил - бывший муж? Или отказали кому в любви и ласке? Мы его, конечно, ловить будем - но я так скажу, на вас-то глядя, что смягчающих обстоятельств у него куча. На суде-то и оправдать могут…
Он улыбнулся ей широко, и она неуверенно улыбнулась в ответ - она не совсем поняла, о чем он, она невнимательно слушала, разглядывая машину, с ужасом вспоминая, что в бардачке был платок, который она когда-то жутко любила. Леопардовый такой, желтый в коричневых пятнах, дизайнерский, купленный на распродаже под Новый год и носимый ею всю зиму вместо шарфа - и забытый потом, и теперь сгоревший.
- Да пойди найди! - оборвал второй, с упреком глядя на высокого. - Никто ж не видел даже, как машина горела, - значит, часа в три-четыре ночи все и случилось, когда все спят глухо. Подошел, стекло разбил, кинул чего-то внутрь - и привет. Ни свидетелей, ни отпечатков - кого искать-то?
- Так кого подозреваете? - продолжал заигрывать высокий, словно не слыша своего напарника. - Или сразу пол-Москвы арестовывать придется?
Вот тогда она им и рассказала все - насчет той истории. Так неуверенно рассказала - сразу заявив, что не думает, что это имеет какое-то отношение к тому, что случилось с ее машиной. Но эти, выслушав, тут же позвонили Мыльникову - от нее и позвонили, все равно его номер у нее дома был. И не торопились уходить - так что пришлось им сделать кофе и вяло улыбаться в ответ на заигрывания высокого, вызвавшегося стать ее личным телохранителем.
- Боюсь, что ваша охрана дорого мне обойдется, - заметила наконец, оторвавшись от мыслей о случившемся. - Моему телу в смысле…
Второй загоготал, а высокий поперхнулся - он не ожидал от нее, кажется, таких двусмысленных слов. И начал объяснять что-то сбивчиво - оправдываясь, как ребенок, и одновременно пошла под непрекращающийся гогот напарника, - и тут появился Мыльников.
Он показался ей взволнованным, когда она открыла ему дверь, он, кажется, хотел сказать что-то - но тут услышал доносившийся из комнаты гогот и сразу стал суров и деловит. Он, видимо, был главнее этих - потому что они поскучнели сразу при его появлении. Особенно когда он спросил сухо насчет повода для веселья. При своем начальнике и с ней наедине он был совсем другой, а тут жутко важный стал и строгий - и смотрел на этих очень неприветливо, словно ревновал ее к ним. И буквально тут же увел их к "восьмерке" - и вернулся только минут через сорок, а может, и через час, потому что она успела старый маникюр стереть и сделать новый, и любовалась ярко-черным лаком, так сочетавшимся с золотом колец на пальцах, когда он позвонил в дверь.
И вот уже полчаса он сидел у нее. Он очень неловко себя здесь чувствовал - особенно когда она сказала ему, что сама смущена. Потому что он может по этой квартире сделать вывод, что она жуткая лентяйка и неряха, а на самом деле это не ее квартира, она в ней недавно и вряд ли надолго, особенно в свете случившегося. Но с другой стороны, одинокая молодая девушка и не должна быть ужасно аккуратной - для чистоты и порядка существуют жены, а у таких, как она, должна быть совсем другая атмосфера. Чтобы мужчина сразу почувствовал, что находится не дома.
- Не обращайте на меня внимания, Андрей. - Она усмехнулась невесело, резко меняя тон. - Просто я так рада вас видеть - вот и… То, что было, - это так ужасно, я так растерялась, я так вас ждала…
Он приободрился - расправив плечи, сразу став значительнее.
- Да я сразу - только позвонили, и сразу. Просто машины не было - своим ходом пришлось. - Он немного погрустнел, словно сам факт того, что он добирался своим ходом, немного принижал его достоинство и он уже пожалел, что сказал об этом. - Вы сами как? Испугались?
- О, конечно, мне было страшно. - Она смотрела ему в глаза. - Но теперь, когда вы здесь, - уже нет…
Он сидел на диване, а она напротив, на полу, на специально купленной для этой квартиры маленькой подушке - ей вообще нравилось сидеть на полу, и в любом случае это было лучше, чем восседать на чужом, некрасивом, продавленном диване или на жестком кресле, куске дерева, обитом тонким слоем дерматина. И она сидела и смотрела на него - пытаясь передать взглядом, что своим кокетством лишь прикрывает растерянность и испуг. Что она одна на белом свете и ей нужны его помощь и защита. Но он молчал, он все еще был скованный какой-то - и тогда она сделала ему кофе и дала прослушать запись два раза подряд. И теперь снова вернулась на место, устраиваясь поудобнее и закуривая.
- Еще кофе?
- Откуда же он телефон, интересно, взял? - пробормотал Мыльников, не услышав ее. - Ну не мог он его нигде взять - разве что от телевизионщиков или газетчиков. Или… вы домой не звонили, родителям в смысле? Никто там справок не наводил? Они же хитрые - могли и милицией представиться. Хотя я так думаю - журналисты это. Как думаете - могли они?
- Наверное… - протянула неопределенно. - Вы же сами говорили - если их напугают, то они дадут. Только… Только адрес никто не знал. Фамилию я называла, точно - но не адрес. Адрес я только вам сказала…
Мыльников закивал, все еще бормоча что-то себе под нос, кажется, не придав значения последним ее словам.
- Андрей! - Он даже дернулся, впиваясь расширившимися глазами в ее осененное мыслью лицо. - Знаете что, Андрей… Только между нами, ладно? Я все поняла, поняла, кто это…
Он весь напрягся, это чувствовалось, - и наклонился к ней, непроизвольно создавая заговорщическую атмосферу.
- Я только сейчас поняла - когда вспомнила, что адрес только вам давала. - Она говорила громким шепотом. - Адрес только вам, и на машине я в воскресенье к вам приезжала, под окнами ставила - журналисты ведь не знают ничего, ни адреса, ни номера машины. И я поняла… Я поняла, что это начальник ваш - вот кто. Я ведь сразу на него подумала - только этим не сказала, решила, что глупость. А вот теперь… Это точно он, я знаю. Помните, какие ужасные вещи он мне говорил - что посадит, сделает плохо, бандитов натравит и все в таком духе. Так что это он мою машину заминировал - чтобы я погибла, и…
Шепот, такой яростный вначале, постепенно затихал и вот наконец вообще исчез, так драматично, как в хорошей, профессионально играемой трагедии. И Мыльников, видимо, проникся, подыграв ей на высшем уровне - глядя на нее шокированно и онемело, оглянувшись на дверь, вернувшись к ней потрясенным взглядом.
- Да что вы, Марина?! - Голос его дрожал. - Да этого быть не может! Да он… Да никогда! Мы же милиция. Да и вообще…
- Нет, нет, не обманывайте меня, Андрей, - я прекрасно помню, как он мне угрожал. Я понимаю, что в такой ситуации вы мне не поможете, - и все, что мне остается…
- Да что вы, Марина, - ну клянусь, что не мог он такого! - Мыльников увещевал, упрашивал, уговаривал - но ей показалось, что он не до конца был убежден в своих словах, что он недаром покосился на дверь. - Ну понервничал он - так это понятно. Ну наговорил немного лишнего, так то на эмоциях. А это… это…
Он вдруг вскочил, подскакивая к автоответчику, разглядывая его какое-то время, нажимая наконец на воспроизведение.
"…Люди злые сейчас - а "мерседесы" и "восьмерки", они одинаково взрываются-то…….
- Ну вот видите? Видите? - Вид у него был такой, словно он испытал жуткое облегчение. - Он же вам открыто говорит - про "восьмерку" вашу!
- А разве я знаю, кто такой этот "он" - и каких злых людей он имеет в виду?..
У нее неожиданно родилась эта фраза, прозвучавшая так философски, - но она потрясла и ее, и Мыльникова. Забывшего про свои протесты, обхватившего голову руками, ушедшего в себя.
- Да нет, Марина, - это невозможно! Да клянусь вам! Ну перегнул, ну лишнего сказал - но вот так… Да нет. Вы мне лучше данные журналистов дайте, с кем общались, - обещаю, расколю в момент, все выложат, кому и что про вас сообщили! Да прям сейчас начну - к вечеру все знать будем.
Она покачала головой - ей в принципе не важно было, откуда тот, кто звонил, нашел ее данные. Важно было, что он сделал первый ход и сказал, что сделает второй. И еще важнее было, что сгорел ее любимый платок, - куда важнее всего остального.
- Да в общем, правы вы, Марина. - Грозный Мыльников охотно обмяк, принимая простое качание головой за категоричный отказ. - Не признаются они, как их ни пытай теперь. Только вот как он их запугать-то мог? Ладно отморозки из Никитиной бригады - а этот…
Хотя он ведь не один может быть, верно? Киллеры - они ведь редко одни работают. Им помощники нужны, все такое. Но ведь каков гад, а? "Мерседесы" и "восьмерки", мол, одинаково взрываются. Машина-то ваша чудом не рванула - бензина, видно, вообще не было. Был бы бензин - рвануло бы, а так сгорела просто. Боковое стекло разбил, что-то там внутрь кинул и привет. А с утра пораньше вам и позвонил. Ночью не стал… Вы, кстати, ночью дома были? Легли поздно?
- О, Андрей! - Она посмотрела на него с наигранным удивлением. - Вы хотите знать… Конечно, это странный вопрос…
Мыльников покраснел - только сейчас поняв, как она истолковала его слова. Но сказать ничего не успел - она не дала.
- Но вам скажу честно - я была дома, и я легла поздно. И - и я была одна. Если вам интересно - мне очень нравится секс, это может быть ужасно приятно, но так сложно встретить мужчину, с которым бы это было приятно. И… И в общем, я одна, уже довольно давно. И поэтому мне так тяжело сейчас, и я так рада, что вы со мной…
- Да нет-нет, я не о том! - Мыльников, почему-то взмокший - хотя окна были нараспашку, впуская чуть загазованный, но все же воздух, - отчаянно мотал головой. - Я в том смысле, что…
- Не объясняйте, Андрей, - вы мне тоже нравитесь. - Она посмотрела на него смущенно, словно ей нелегко дались эти слова. - И я понимаю, что вы женаты, - и это так прекрасно, что вы верны своей жене…
Ей было тяжело произнести эту фразу искренне - обычно она произносила ее по-другому. Но сейчас, кажется, удалось, кажется, иронии в ее словах не было. По крайней мере он ее не услышал.
- Ну да… Но я в том смысле… - Он напряженно смотрел в сторону, старательно избегая встречи взглядов. - Я в том смысле, что, если адрес ваш у него есть, так он и окна может знать - посмотрел, увидел, что у вас свет, и… Ему ж эффект был нужен, чтобы неожиданно все, чтобы растерялись вы и испугались. И ведь точно рассчитал - ну будто знал, что вы поздно встаете и ложитесь поздно…
- Наверное, по мне это сразу видно, - вставила кокетливо, отвлекая его от чем-то не понравившейся ей мысли. - Вам не кажется?
- Да, точно. - Он наконец посмотрел на нее - не в лицо, куда-то в район шеи. И тут же снова отвернулся, буквально рванув голову в сторону. Она даже посмотрела на себя, все ли в порядке, - убедившись, что все отлично. Придя к выводу, что, наверное, грудь его смущала, - она же сидела на полу, и еще наклонялась к нему, и ему сверху все должно было быть прекрасно видно, вплоть до нежно-розовых сосочков. И это было приятно - такая его реакция. И смущать его было приятно. Но увы, тему пора было менять - потому что Мыльников замолчал и, кажется, основательно.