Приказы, однако, выполнялись плохо. "Спать!" - решила я. Утро вечера мудренее. У меня впереди выходные, обо всем успею подумать. Справедливо полагая, что уснуть будет нелегко, я пожалела, что не держу в аптечке снотворного.
И тут, наверное, впервые вовремя, вспомнился Игорь. Он любил, бывало, пропустить рюмочку-другую на сон грядущий - "как лекарство, вместо снотворного". У меня имелось свое мнение о том, куда приводит подобное лечение, но в данном случае я решила воспользоваться рецептом бывшего супруга. Помнится, стоит у меня на кухне бутылочка "Хванчкары".
Налив полный бокал вина (вообще-то это была чашка, но "бокал" звучит куда лучше), я медленно выпила (надо же поздравить себя - не каждый день узнаешь, что ты полная идиотка) и отправилась спать. Средство не подвело: едва я легла, ночь моментально закружилась и исчезла вместе со мной.
Всю ночь мелькали вокруг меня неясные образы, отзвуки дневной жизни, но когда я проснулась, голова была ясная.
Приготовление роскошного завтрака (а то всю неделю грызла бог знает что), пробежка до магазина, мытье посуды. Только после того, как все это было сделано, я позволила себе подумать о том, что единственно интересовало меня.
Но и при свете дня вчерашние выводы казались такими же убедительными. Давно уже подспудное беспокойство не давало мне покоя.
Причем всех настороживших меня деталей я не то, что перечислить - даже вспомнить не могла: они оседали в подсознании, минуя рассудок, пока там же, в подсознании, количество не перешло в качество, и стало достаточно малейшего повода, чтобы края сошлись. Каждая мелочь становилась теперь неоспоримым доказательством моей правоты - и моей же глупости.
Я не могла простить себе, что так долго не видела очевидного. А ведь как близка была к отгадке, спрашивая Бродягу, точно ли их с Профессором именно двое - правда, я не имела в виду кого-то определенного. Но то и дело слышались в наших диалогах знакомые нотки, тогда еще неясно чьи. Вот почему и поведение Снегова казалось мне иногда таким "неснеговским".
Стоило предположить, что Снегов, Профессор и Бродяга - одно лицо, как все разом становилось на свои места.
Внимательно оглядев сложившуюся картину, я еще раз поздравила себя: головой вы, Людмила Прокофьевна, пользуетесь редко. И не по назначению. Вчера я сделала только половину вывода! Если Снегов - Бродяга и Профессор, он, выходит, прекрасно знает, что Леди и Тикки - это Кулагина.
Не может ли все это быть совпадением? Мало ли кто на меня как посмотрел! В тот момент ему могло придти в голову все что угодно. Ну, а то, что Снегов назвал меня "Тикки" - тоже совпадение? Конечно, он мог опираться на мое признание под Кисельней. "Кто вы? - Туу-тикки". Но именно "Тикки"?.. Не многовато ли совпадений для одного Снегова?
Бродяга сказал: "слушайте сердце". Сердце не сомневалось - оно знало, кто есть кто.
Едва помянула переписку - память тут же выдала целый ворох отдельных кусочков.
"Неужели ваше имя такое страшное? - Не то слово!" Я расхохоталась. Мне и в голову не могло придти… Да, с таким именем проще простого быть вычисленным.
"Боюсь, эта тайна не совсем моя". А чья же, Бродяга? Неужели Снегова Рюрика Вениаминовича?
"Вы несправедливы к себе! - Зачем мне быть справедливым, когда есть вы?" Я застонала. Боже! Что я там наплела ему о нем же? "Неприятный человек?" Интересно, он уже знал? Понимал, кого я с его подачи размазываю тонким слоем?
"Возможно, если б вы знали меня лучше, вы не считали бы, что я не меняюсь". Что да, то да! Святая правда.
Бродяга уверял, что знает, в каком городе я живу…
А Профессор-то, Профессор тоже хорош! Как он расписывал мне красоты Питера! Синагога! Речка Оккервиль!.. Я скрипнула зубами. Садист! А еще Профессор…
Что?!!
Профессор! Идиотка! Я же пропустила самое главное! Когда мне было плохо, я позвала Профессора - и пришел Снегов. Учитывая расстояние от его дома - прямо-таки примчался…
Больше у меня не оставалось сомнений.
Лес - любой лес - это, конечно, хорошо. Шум ветвей, гомон птиц, веселая компания, грибы, душистые травы, ягоды - в общем, пользы много, радости тоже. Но умиротворение приносит только море. Поэтому, почувствовав, что сделанное открытие мне не по силам, я сгребла его как попало и двинулась на залив - сидеть на камушке, бездумно смотреть, как бегут по поверхности ажурные морщинки, ждать, когда легкое солнце медленно коснется пенных верхушек и, напитываясь водой, начнет тонуть и растворяться, разливая слабеющее сияние…
И когда оно угаснет - я отправлюсь домой. И принесу с собой добычу - понимание и равновесие. И завтра отправлюсь на работу… О господи!..
Теперь, когда решение принято и отшлифовано плеском волн, можно было снова довериться течению событий, тем более, что мы с ними шли уже в одном направлении - или я надеялась, что в одном.
Есть в астрологии метод прогрессии - метод внутреннего воздействия, моделирования внешних обстоятельств. Меня всегда радовало его наличие, хотя я редко им пользовалась.
Собственно в астрологии меня привлекали скорей абстрактные знания. Если звезды могут дать совет и предостеречь от ошибки - значит, мне придется совершить какую-то другую. Так пусть уж лучше это будет моя ошибка - заодно и винить будет некого.
Меня всегда поражала Эльга Карловна, руководительница зодиакального кружка, считавшая звезды единственно верным советчиком, истиной в последней инстанции. Она хотя и соизволила однажды упомянуть о том, что любое, даже самое неблагоприятное влияние может быть преодолено сильным характером, но такое у нее было при этом выражение лица, что становилось ясно без слов, сколь мало следует верить в подобные профанации. Мне же как раз очень понравилась эта мысль.
А вот что мне не очень нравилось, так это выявленный у Снегова по отношению ко мне жребий предателя. Теперь я не могла уже принимать это всерьез, но было неприятно, как если бы мне наговорили о человеке дурного.
Вот что я скажу вам в ответ, светила небесные. Первое: что бы ни утверждала Эльга Карловна, в глубине души я уверена: вы тоже умеете ошибаться. Второе: как уже упоминалось, любой гороскоп, даже самый неблагоприятный, преодолевается силой характера. И наконец, третье: пусть даже теоретически Снегов может предать меня. Так что ж мне теперь, из-за этого предать его первой - в качестве упреждающего возмездия?
Нет уж, господа звездецы!
А впрочем, постойте, постойте… Где там, Кассандра Антониновна, расположены ваши карстовые пещеры? Афганистан?..
Мила, ты тормоз! Между Питером и Афганистаном три часовых пояса… То есть вообще-то от двух до четырех, но в интересующей нас точке… Раз Снегов родился не в Питере, значит, и космический резонанс должен быть другим!
Первое, о чем я вспомнила, проснувшись - это о том, какой сегодня день. Решимость дрожала внутри меня натянутой стрункой.
Бродяга был прав, говоря, что внутри каждого из нас звучит целый хор голосов. Возможно, кому-то хоть один из них и может служить оракулом. Мой же "основной" внутренний голос был существом глупым, трусливым и закомплексованным. Только я вышла из дома, как он робко и опасливо зашептал: "И все же это Снегов. Человек, которого ты, как выяснилось, совсем не знаешь! Опомнись, подумай, пока не поздно". "Я обещала тебе ни во что не вмешиваться? - спросила я у него. - Так вот: я тебя обманула!"
Встретившись утром, я поздоровалась со Снеговым вежливо и прохладно - как обычно. И глядя, как он уходит, снова не могла поверить себе. Составив вчера новый гороскоп, я обнаружила у Снегова по отношению к себе жребий Любви. Это казалось едва ли не более невероятным, чем прежний результат, хотя и обнадеживало.
Но раздумывать уже поздно. Весь день я ловила каждый шорох из соседнего кабинета. Время было медленным и напряженным.
В середине дня я не выдержала и отправилась караулить форумы. Бродяга отсутствовал, а вот Профессор был на месте и методично разносил творения очередного новобранца. Я робко постучалась в "приват".
ТУУ-ТИККИ: Добрый день, Профессор. Может, оставите от несчастного хоть кусочек?
ПРОФЕССОР: Разве что рожки да ножки. Вам хватит?
ТУУ-ТИККИ: Вообще-то я заинтересована не в нем, а в вас.
ПРОФЕССОР: Хорошо, пусть считает, что ему повезло. У вас что-то случилось?
ТУУ-ТИККИ: Не могу сказать, что ничего не случилось.
ПРОФЕССОР: Тикки, вы знаете, я всегда готов вас выслушать.
ТУУ-ТИККИ: Вряд ли я знаю такие слова, Профессор.
ПРОФЕССОР: Попробуйте стихами. А я помогу. Правда, Тикки, что-то давно мы с вами не говорили высоким стилем.
ТУУ-ТИККИ: В самом деле. Хорошо, давайте попробуем.
Глухими заборами да за город выбраться,
Дремучими борами - ни сбиться, ни вырваться;
Желание наглое - хоть насмерть, да свидеться;
Не выстоять - надвое располовиниться.
ПРОФЕССОР:
Не выстоять - значит, ночами морозными.
Разбить свое имя в осколки меж соснами.
Воспрянуть - стать вровень
с столетьями грозными;
Не выстоять - кануть под синими звездами.
ТУУ-ТИККИ:
Не вспомнить - и значит, слова затаенные
Останутся в горле непроизнесенные;
И значит, колодцы бездонные памяти
Камнями завалены; значит, на паперти
Стоять тебе, нищему, с ладонью дрожащею,
Протянутой жалко - дорога пропащего,
Дорога свернувшего в сень безопасную,
Забывшего ночь путеводную ясную.
ПРОФЕССОР:
Оставив сомненья, не верь эзотерикам.
Дорога моя пробирается берегом,
Рекой, островинами травомохнатыми,
Гремящими, шепчущими перекатами.
Поспешно - но ты не смотри укоризненно;
Борьба неизбежна, и все же прижизненно
И небо, что выше и цели, и истины,
И черные кедры с ветвями пушистыми.
ТУУ-ТИККИ:
Чье прошлое тощей собакою брошенной
Все следом таскается тенью непрошеной,
Тому, проклиная судьбу окаянную,
В потемках сырых прозябать безымянному.
ПРОФЕССОР:
Но тот, кто, внимая невнятному голосу,
Рискнет пересечь пограничную полосу,
Сквозь мшистые гати, болото горячее,
Минуя дуплистое дерево зрячее -
Ему, уходящему в черные заросли,
Да сбудутся самые смелые замыслы,
Да высветит память блужданья и тьму,
Да будет любовь оберегом ему.
ТУУ-ТИККИ: Ох… Если бы это была дуэль на стихах, вы победили бы, Профессор.
ПРОФЕССОР: Бог с вами, Тикки! Стать против вас? - неважно, вооружившись клинком или словом… Нет, это немыслимо. Так о какой победе вы говорите?
ТУУ-ТИККИ: <<смайлик-улыбка>> Профессор, у меня и в мыслях не было вызывать вас к барьеру.
ПРОФЕССОР: У вас бы это и не получилось.
ТУУ-ТИККИ: Рада слышать. Спасибо за стихи. Мне нужно идти.
ПРОФЕССОР: Будьте счастливы, Тикки.
ТУУ-ТИККИ: Ну, если вы этого хотите…
ЗАЧЕМ ТАК МНОГО МНЕ ОДНОЙ?
Народ потихоньку расползался по домам - и чем меньше оставалось людей, тем страшнее мне становилось. Весь день в голове крутились строчки: "Боже! Решение все-таки принято, дьявол его забери".
Вчера все выглядело ясным и правильным, но теперь, оказавшись перед реальной угрозой претворения своего плана в жизнь, я заколебалась. А что, если я все же ошибаюсь? Если это не он, если мне все показалось, приснилось, придумалось?.. Что тогда скажет Снегов? Я услышала его участливый голос: "Людмила Прокофьевна, у вас крыша поехала?" Как знать, Рюрик Вениаминович, как знать - может, и поехала.
А пусть даже и он - что тогда? О чем буду я с ним говорить? Оказавшись моим виртуальным собеседником, он не перестанет от этого быть Снеговым. И еще неизвестно, между прочим, как он отреагирует, узнав, что его Тикки зовут столь прозаично: "Людмила Прокофьевна".
"Так! - оборвала я себя. - Хватит клеить отмазки! Коль скоро Снегов и есть Бродяга, он наверняка понял все гораздо раньше тебя. То есть меня. И вообще: все это ты уже говорила. Вчера. И раз уж решила - иди". Легко сказать "иди". А если мне страшно? Одно дело обличать Бродягу на форуме, когда ты надежно отгорожена своим семнадцатидюймовым монитором - и совсем другое вот так, когда нельзя в любой момент выйти из Нета, и спрятаться в случае чего тоже некуда.
Как решительна была я тогда! "Вот вы и попались, Штирлиц"; "Двойной жизнью живете, товарищ!" А сейчас? Внутри что-то непрерывно дрожит. Ах, была не была, не до утра же мне тут вести диалоги с внутренним голосом!
Остальные уже разошлись. Чувствуя себя преглупо, я зачем-то сделала вид, что собираюсь и ухожу. Заперла кабинет, строевым шагом прошагала до входа, хлопнула дверью. Подождала, затаившись (нет, идиотизм все-таки!), сделала пару шагов и снова остановилась.
Дверь кабинета Снегова полуоткрыта. "Решайся! - А вдруг это не он? - Решайся!" Я помедлила, потом тихонько подошла (хорошо, что полы у нас не скрипят) - и замерла в дверях, опершись о косяк и не в силах перебороть волнение.
Снегов не заметил моего вторжения. Он сидел за столом, неспешно что-то чертил на листе бумаги (ручаюсь, это не имело к работе даже отдаленного отношения) и вдумчиво созерцал результат. А на лице его было выражение мягкой печали… Нет, это был не Снегов - это был Бродяга… или Профессор… или они оба. И как этого я раньше не видела? Совладав с непослушным голосом, я еле слышно позвала:
- Профессор!.. - На "Бродягу" у меня не хватило смелости.
Он даже не пошевелился, просто поднял глаза:
- Здравствуй, Тикки.
Спокойный, ласковый взгляд - и затеплившаяся в глубине нежность. Несколько секунд - или минут? - не было ничего, кроме этого взгляда, заполнившего собой все. Потом я пришла в себя - и удивилась его безмятежности.
- Ты знал?! - Неведомо откуда взялось это "ты".
- Конечно.
- И… давно?
Он встал из-за стола, подошел ко мне близко-близко (я не могла шевельнуться, будто приросла к косяку), посмотрел непонятным, пристальным взглядом. Так вглядываются в знакомое до боли, но долго не виденное.
- Давно, Тикки. Очень… Очень давно.
И обнял - так, будто мы вправду сто лет не виделись. Прошептал куда-то в макушку:
- Тикки, родная… Я нашел тебя.
Я почему-то ужасно смутилась, спрятала лицо в плотную шерсть жилетки, вдохнула запах - такой знакомый и теплый… И словно наконец попала домой.
Вдруг всплыло: лес, пасмурное небо, чахлые сосенки. Тогда я так же щекой ощущала колкую шероховатость. И ничто не дрогнуло, не подсказало!..
Я тихо засмеялась: если бы весной кто-нибудь сказал мне, что осенью я буду стоять на пороге кабинета в объятиях Снегова и думать, что это счастье… Да я бы, наверное, просто отправила бедолагу… к врачам!
Внутри шевельнулось опасение: не была ли я права тогда, а не сейчас? А, неважно. Я блаженно закрыла глаза. В любом случае еще одну маленькую вечность можно ни о чем не думать, а просто ощущать тепло и покой.
И все-таки, что дальше? Снегов будто услышал мой вопрос, позвал:
- Тикки…
Я подняла лицо. Он отвел прядь с моего лба, поймал взгляд, чуть улыбнулся. Я потянулась к нему.
Как это уже было однажды, мир стал медленно заворачиваться. Оставалось только ощущение его губ и рук. Мы целовались и не могли оторваться друг от друга. Поцелуи его были нежны, а то и дело прорывающаяся страстность заставляла меня забыть обо всем на свете.
Снегов мягко отстранился.
- Пойдем, провожу тебя домой.
Всю дорогу мы шли пешком. Улицы, каналы и скверы миражами проплывали мимо. Сначала я боялась заговорить, и только исподтишка рассматривала его, стараясь не делать этого слишком нарочито (по-моему, Снегов замечал мои маневры, но не подавал вида). Прямого покроя длинный плащ и намотанный в несколько оборотов шерстяной, но тонкий и совершенно невесомый шарф делал его похожим на сказочного персонажа.
Иногда мы и заговаривали - оказалось, что "живьем" говорить с ним совсем не страшно. Уж во всяком случае, не страшнее, чем с Бродягой на форуме.
- Что же это получается? - спросила я. - Мы два года перестукивались через стенку между кабинетами, воображая, что пишем в неизвестные дали?
Снегов рассмеялся:
- Выходит, что так.
- И ты, нет, вы, вы знали все и молчали? Как не стыдно? Трое мужчин на одну беззащитную женщину…
Снегов шевельнул бровью.
- На одну?
Настала моя очередь смеяться.
- И как мне теперь всех вас называть?
Он серьезно заглянул мне в глаза.
- Меня зовут Рюрик.
- Ну уж нет, бродячий профессор Рюрик, с окончательными выводами я пока подожду.
Чуть позже Снегов заметил:
- Между прочим, Бродяга был сильно озадачен твоим подарком.
- Что такое? Ему не понравилось?
- Очень понравилось. Только показалось, что подарок пришел слегка не по адресу.
- Ну да, все правильно, - как ни в чем не бывало, пояснила я. - Леди сначала присвоила Тиккин стиш, а потом переделала и подарила Бродяге.
- Остроумно. Ну, а на самом деле?
Я приостановилась, подняла на него счастливые глаза.
- Мы писали его втроем. А… кого ты сейчас во мне видишь?
Он на секунду задумался.
- У тебя глаза Тикки, повадки Леди, а все остальное от Людмилы Прокофьевны, - сказал он, целуя меня в сомкнутые вовремя веки.
- Наверное, сложнее всего поцеловать повадки Леди, - рассудительно заметила я.
Он тихо рассмеялся.
- Я не боюсь трудностей.
Когда мы подошли к моему дому, было поздно. Уже у двери квартиры Рюрик привлек меня к себе и легонько поцеловал.
- Спокойной ночи.
Я удержала его руку.
- Уже поздно. Метро не работает.
- Ничего. Я поймаю такси.
- Куда ты сейчас пойдешь? Домой, к маменьке?
Такая мрачная тень легла на его лицо, что я больше не раздумывала.
- Ты никуда не пойдешь. Я не отпущу тебя в такой час. Уж как-нибудь найдем, где разместиться. Гостевую комнату ты уже освоил…
Я говорила, он отвечал, звучали правильные слова, но оба мы знали, что они не имеют значения, все происходит само и будет так, как должно быть. Отперев дверь, я вспомнила:
- Опять же мосты… Их наверняка развели…
До развода мостов оставалось по меньшей мере два часа, но Снегов не стал на это указывать. Он спрятал усмешку и прошел внутрь.
Закрыв входную дверь, он убедился, что замок защелкнулся, и обернулся ко мне. В следующий момент я оказалась в его объятиях, и мы неудержимо целовались.
Оторваться друг от друга было совершенно невозможно, и все же я, приподнявшись на цыпочки, потерлась щекой о его щеку, шепнула, не открывая глаз:
- Может, все-таки дать тебе тапочки?
- Непременно… - Звучавшая в его словах ирония была столь же убийственна, сколь хорошо замаскирована.