Деваки не ходила на работу. Потрясения, выпавшие на ее долю в последние дни, подточили ее жизнелюбивую натуру. Она стала часто посещать храм, где подолгу молилась. Однажды, вернувшись из храма домой, она увидела у порога узлы. Развязав один из них, она поняла, что это ее пожитки. С тревогой и ужасом Деваки толкнула дверь, но та оказалась запертой. Девушка попыталась вставить ключ в замочную скважину, но не тут-то было: замок был заменен. И она поняла, что мачеха выгнала ее из родного дома.
Пригорюнившись, Деваки села на пороге, обдумывая, что ей предпринять.
На улице, у колонок, прохожие обмывали потные бронзовые тела. Под своей двухколесной тележкой спал извозчик - тонга-вала. Мальчишки галдели, играя во дворе. Было душно и жарко.
Деваки пересчитала деньги, которые лежали у нее в кошельке. Всего несколько рупий и три анны. Она не стала дожидаться мачехи. Ей было неприятно встречаться с ней, а тем более разговаривать.
"Когда-нибудь, если будут деньги и надобность, - подумала она, - я отсужу у нее свою часть наследства".
Она взяла свои узлы и подошла к тонга-вала. Тот встрепенулся, вскочил и, хлопая глазами, быстро помог ей погрузить нехитрую поклажу в тележку.
- Куда едем, дочка? - спросил он, шлепая разбитыми босыми ногами по раскаленным камням мостовой.
- Недалеко, - ответила ему девушка.
- Хорошо, я мигом доставлю твои вещи. - И тонга-вала, кашлянув, наклонился вперед, чтобы увеличить скорость, его ребра выпирали, как у заезженной клячи.
Деваки постучала в дверь дома двоюродного брата отца. Объяснив ему ситуацию, она попросила у него позволения временно оставить вещи, пока не подыщет себе жилье.
- Что ты, дочка! Поживи у нас некоторое время! - приветливо сказал дядя.
- Сестра! Сестра! - подбежали две его дочурки. - Оставайся у нас! Живи у нас! Никуда не ходи!
Деваки вошла в дом, положила на пол свои узлы и в полном изнеможении опустилась на табурет.
* * *
Ананд не спал две ночи подряд. Дела по службе он поручил Радже. Он сидел в своей комнате, погруженный в раздумья, и держал в руке браслет Деваки. Эти три дня, которые она провела в его доме, ясно представились ему.
"Она красива, молода, воспитанна, с глубоким нравственным корнем, истинная дочь Индии", - думал он. Лучшей жены для себя он не представлял.
Положение, в которое он поставил себя по отношению к дяде своей ложью, вносило в его душу смятение.
Через некоторое время Ананд спустился вниз. В саду работал слуга. Но сад казался ему пустым и сиротливым. Он прошел на кухню и впервые за многие годы сам приготовил себе завтрак и заварил крепкого чаю.
После этого он поднялся на верхнюю террасу и оглядел окрестности. Слева маячили белые небоскребы шумного города и развевалось трехцветное полотнище флага над храмом Вишну.
"Я бы не смог найти Ананду лучшей жены, чем ты", - звучали в его ушах слова дяди, обращенные к Деваки. Он вновь и вновь прокручивал в памяти события тех трех дней, словно кассету видеомагнитофона: останавливал "пленку", возвращал ее обратно, вновь и вновь до мельчайших подробностей просматривая ее в своем воспаленном воображении.
"Такая незаурядная личность, как мой дядя, был полностью покорен моей "супругой", и это не случайно", - думал он.
"Ты вошла сюда и превратила наш дом в храм, и сама ты похожа на богиню…" - эти слова дяди, вновь пришедшие Ананду на ум, повергли его в религиозный восторг и вызвали невыразимую досаду оттого, что все это было игрой, представлением, ложью во спасение. Он остро осознал свое ничтожество и глубочайшую вину перед дядей, Богом, своим родом, совестью и всей своей жизнью. Ему было стыдно перед Деваки, которой, как сказал дядя, он не достоин. Она выше его по всем человеческим качествам…
Все обстоятельства складывались в пользу Деваки. Дядя уже ждет потомства, наследника… Да и сам Ананд всем своим существом чувствовал, что эта прекрасная богиня - его судьба, что жить без нее он не сможет, что любит ее всем сердцем.
"Остается только одно: разыскать ее, на коленях просить у нее прощения и умолять стать моей женой. Другого не дано!" к такому заключению пришел молодой человек после мучительных раздумий, борьбы со своей совестью и своими чувствами.
Приняв решение, Ананд повеселел. Он быстро поднялся к себе в комнату, побрился, принял душ, облачился в светло-голубой костюм, повязал пестрый шелковый галстук, вложил в нагрудный карман белый платочек и вышел из дома.
"Она говорила, что живет недалеко отсюда", - вспомнил Ананд и быстрой походкой направился на ту улицу, где он врезался в акацию.
Он подошел к ватаге мальчишек, шумно играющих на дороге, и справился о Деваки. Все оказалось гораздо проще, чем он предполагал. Мальчишки прекрасно знали ее.
- Она всегда дает нам деньги! - ломающимся фальцетом сообщил один из них.
- Она живет вон в том доме, справа, под черепичной крышей и с голубыми воротами, господин, - сказал другой мальчик с черными, как агат, волосами.
Ананд поблагодарил их и дал каждому по монете. Те, шумные и радостные, прикладывая деньги ко лбу, кланялись вслед доброму господину.
Ананд вошел в незапертые ворота и постучал в крепкую дощатую дверь. Но ему никто не ответил. Он повторил стук, но безрезультатно.
Подойдя к соседнему дому, Ананд намеревался постучать в дверь, но она вдруг открылась и на пороге появился старик. Его голова была выбрита, и только на макушке торчал пучок седых волос - чоти, что свидетельствовало о его принадлежности к ортодоксальному индуизму. На нем был свободный сюртук из грубой домотканой хлопчатобумажной ткани - кхаддар и такие же штаны. Такую одежду обычно носят патриотически настроенные индийцы.
- Рам, рам! - поприветствовал его Ананд.
Старик улыбнулся, и на его щеках собрались глубокие морщины.
- Рам, рам! - ответил он и поклонился Ананду.
- Простите, отец, я ищу девушку вон из того, соседнего дома. Не знаете ли вы, где она?
- Сын мой! Бедную Деваки после смерти ее отца мачеха выгнала из дома! - откашлявшись, ответил старик, рассматривая пришельца проницательным взглядом.
От такого неожиданного сообщения Ананд вздрогнул. Им вновь овладели беспокойство и растерянность.
- Она здесь больше не живет? - переспросил он.
- Да. Бедняжка, она зарабатывала деньги на всю семью. Отец ее был прикован к постели, почитай на смертном орде. А она ходила танцевать и петь, чтобы хоть как-то прокормиться и заработать отцу на лекарства. И красивая такая! - старик грустно улыбнулся. - Добрым и красивым не везет в этой жизни, юноша! - тоном мудреца закончил он.
- Спасибо вам, отец, на добром слове! - сказал Ананд и повернулся, чтобы уйти.
- Постой, сынок! - окликнул его правоверный индуист. - Она часто ходит в храм Вишну. Может быть, там вы сможете ее найти.
Ананд еще раз поблагодарил доброго старца и снова отправился на поиски Деваки.
Солнце уже клонилось к закату. Синее море ослепительно искрилось в его последних лучах. Отовсюду слышались крики продавцов прохладительных напитков, фруктов, сладостей…
Ананд подъехал на такси к Крофордскому рынку и вышел, расплатившись с водителем - бородатым сикхом в синей чалме. Путь ему преградил бесконечный поток велосипедистов и велорикш. Улыбающийся молодой отец с легкостью нажимал на педали, и его мощные икры отливали на солнце, как полированные кувшины. Спереди к рулю была приделана полукруглая корзина, в которой, поджав ножки, сидел один из младших детей. На багажнике, как на стуле, ехала жена, держа на руках самого маленького. У них был веселый и беспечный вид. Ананд даже позавидовал велосипедисту, который, встретившись с ним взглядом, ответил ему вспышкой белозубой улыбки.
"Простота и непосредственность индийского народа отличает его от всех остальных. Сидящий за обеденным столом смахнет муравья со стола, постаравшись не повредить его. В этом - Индия. Здесь нельзя увидеть, как дети мучают животных, как не однажды видел я в европейских странах. Животно-насекомо-птичий мир живет своей полнокровной жизнью рядом с людьми и вокруг людей, не испытывая перед ними страха. И это очень украшает жизнь…" - так думал Ананд, глядя на улицы оживленного города, на площади и рынки. Давно он не бродил по Бомбею пешком.
"Деваки, простая и непосредственная дочь Индии, так легко согласилась исполнять "тяжелую роль" ради него и дяди. И это тогда, когда ее отец был болен… - размышлял Ананд. - Деваки! Где она? И все-таки, я, наверное, ей понравился, если она согласилась на такую жертву!" - и он быстро зашагал к автобусной остановке.
Он сошел недалеко от своей конторы и пошел пешком по направлению к дому, стараясь пройти по той улице, по которой ходила Деваки. А вот и храм Вишну. Ананд решил зайти, надеясь увидеть ее там.
В храме шла Вишну-пуджа, богослужение, посвященное главному Богу Индии Вишну. Верующие прихожане сидели кто на полу, вокруг алтаря, кто на стульях. Алтарем служила низкая скамеечка, к ножкам которой были привязаны зеленые побеги банана, здесь же стояла медная чаша со светильником, рисом и чем-то еще, лежали кокосовый орех и цветы. Рядом, на полу, стояли крохотные сосудики с цветными порошками, с жидкостями, сладким прошадом - жертвенной пищей. Перед алтарем на еще более низкой скамеечке сидел брахман, главный пуджари. Священный шнур был переброшен через его левое плечо. За его спиной, на полу, сидел молодой брахман - его ученик, младший жрец, перебирая листки санскритских молитв. Он читал их нараспев, растягивая слоги в конце абзацев.
Ананд огляделся по сторонам. Прямо перед ним, сквозь облако благовонного дыма от агарбатти, проступали очертания скульптур Рамы, воплощения Вишну, его жены Ситы и обезьяньего бога, верного слуги Рамы - Ханумана.
И вдруг Ананд увидел девушку, которая стояла к нему спиной. Это была она, он почувствовал это совершенно определенно. Вся ее фигура в белом ситцевом сари выдавала страдание. Он подошел поближе. Сердце громко стучало, и Ананд прикрыл его рукой, словно хотел приглушить его стук.
Деваки опустилась на колени перед богиней и тихим голосом исповедовалась перед ней, просила ее, умоляла…
Ананд сжал в кармане ее браслет, словно некий талисман, который приносит счастье. По лицу текли крупные слезы. До Ананда донеслись исповедальные слова Деваки:
- С самого рождения мне достались лишь мучения и слезы. И я не знаю, сколько я еще смогу выдержать, - вытирая слезы платком, со скорбью в голосе говорила бедная девушка. - Ты видишь, о Богиня, мать матерей, что мои силы… - она подавила рыдания и продолжала, - что мои силы уже на исходе. Я прошу твоей защиты. Я хочу жить чистой, честной жизнью! Помоги мне или убей меня! - она поднялась с колен и принялась вытирать слезы.
Ананд, который больше не мог сохранять молчание, тихо позвал ее:
- Деваки!
Девушка, вздрогнув, оглянулась и сразу узнала Ананда.
- А! Это вы? - устало и измученно проговорила она. Ее глаза были полны горя и отчаяния. Она винила и корила себя за то, что оставила больного отца, чтобы помочь другому человеку. Из-за этого отец умер прежде времени. Если бы не это, он, может быть, выздоровел бы и их жизнь снова наладилась.
- Деваки! Я пришел за тобой! - более решительно сказал Ананд.
- Нет! Я не могу и не хочу больше притворяться вашей женой! Так что поищите другую! Если бы вы знали, как это унизительно и больно! - сквозь слезы проговорила она. - С меня хватит!
Ананд смотрел на нее широко открытыми глазами, на эту богиню, на свою Деваки, смотрел на нее всею своею душой и всем сердцем. Но в нем взял верх истинный Ананд - сын индийского народа, и он решительно и смело заявил:
- Я пришел, Деваки, чтобы сказать о другом: прошу тебя, будь моей женой! Хорошо? - и он заглянул в ее огромные черные и очень грустные глаза.
- Что? - удивилась она, еще не веря его словам.
- И пусть великая Богиня будет свидетельницей обета! - торжественно подтвердил Ананд свое предложение.
В ответ Деваки попыталась совершить глубокий пронам - поклон, но Ананд удержал ее и осторожно обнял.
Пуджа к этому времени уже закончилась, и Ананд, взяв свою невесту за руку, подошел к брахману.
Они вышли из храма, и Ананд сказал, обнимая Деваки:
- Завтра к нам домой придет брахман и совершит обряд бракосочетания. Но это уже формальности. Мы с тобой уже дали обет перед ликом великой Богини.
Растроганная Деваки плакала счастливыми слезами. Ананд подозвал такси.
- Ананд, извини, но сегодня я не могу с тобой поехать. Мои вещи у дяди, - тихо сказала она.
- Господи! Какие мелочи! Где живет твой дядя?
- Здесь недалеко.
- Так скажи, куда ехать.
Минут через сорок молодые подъехали к дому, в котором они были так счастливы три дня.
На следующее утро, после завтрака, Ананд поехал за брахманом. К обеду он вернулся со священнослужителем, захватив по пути и Раджа.
Друг полностью одобрил решение Ананда.
Войдя в дом, они сразу приступили к совершению обряда бракосочетания.
Деваки уже ждала их.
По указанию брахмана, Раджа, произнося мантры у статуи Кришны, омыл ноги жениху и невесте, окрасил их красной краской. Он надел Деваки на пальцы ног серебряные обручальные кольца и дал жениху и невесте испить топленого, очищенного масла - гхи, как символ плодородия и преуспеяния.
После этого Раджа связал их шнуром, надел на них пышные гирлянды из цветов, приготовленные Деваки, и красной краской поставил каждому из них на лоб точки - символ счастья.
Ананд семь раз обвел свою невесту вокруг священного огня, у которого сидел, скрестив ноги, брахман и высоким тенором пел мантры.
На этом краткий обряд был закончен.
Деваки навсегда вошла в семью мужа. Теперь она должна хранить мир и счастье в доме.
- Речь жены, обращенная к мужу, должна быть сладостна и благоприятна! - сказал ей, улыбаясь одними глазами, Ананд.
Деваки, сложив руки у лица, поклонилась ему в знак покорности.
Раджа был "на подъеме".
Когда за брахманом закрылась дверь, он с нетерпением сказал:
- Ананд, давай-ка выпьем за ваше счастье!
- Деваки, давай отпразднуем, хорошо? Раму уже все приготовил, тебе остается только накрыть на стол.
Деваки с радостью принялась за дело.
В это время Ананд снял телефонную трубку и позвонил в Найроби по автомату.
В трубке послышался голос дяди.
- Дядя? Это Ананд!
- А, племянник! Дорогой мой! - отозвался густой родной баритон Джавара. - Ананд! Как поживаешь? Как Деваки?
- О дядя! Все прекрасно! Мы собираемся в свадебное путешествие.
- Замечательно! Я вам завидую, Ананд. Могу дать массу советов. Первое: обязательно посетите мою родину - Кашмир, побывайте там в Сринагаре и Симле. Ты же знаешь, у нас там родственники, коллеги, друзья. А потом вас ждет Африка, Кения!
- Спасибо, дядя! Мы обязательно побываем в Кашмире. Я влюблен в этот край, в Гималаи, в озеро Дал.
Ананд был воодушевлен. Теперь он - муж Деваки, а она его жена. Он чист перед дядей, как перед Господом Богом.
- Дядя! Я тебя очень люблю!
- Спасибо, Ананд, но не вводи меня в слезу.
- Привет тебе и поклон от Деваки и Раджа.
- Счастья вам, дорогие мои! До встречи, и приятного свадебного путешествия! - Джавар положил трубку, послышались отрывистые гудки.
Ананд, довольный, ходил по холлу, похожий на молодого античного бога. Посмотрев на сияющий праздничный стол, он пришел в восторг.
- Прошу всех к столу! - пригласила Деваки.
Часть II
Глава первая
Вертолет летел из Тибета в Сринагар. Эту насекомообразную машину Викас именовал сарангой, то есть стрекозой. Вести вертолет было хлопотно: машину то и дело раскачивало порывами ветра.
Викас, молодой и крепкий пенджабец, поглядывал через иллюминатор вниз на проплывающие внизу клубящиеся пеной потоки, глыбы камней, валуны и леса деодаров - гималайских кедров. В глубоких ущельях вертолет раскачивало, его обступали грозные стены и осыпи утесов, угрожая разбить хрупкое человеческое изобретение о скалы.
Через некоторое время Викас, подмигнув помощнику, посадил вертолет в аэропорту у хребта Пир-Панджал в шести милях от Сринагара.
Кашмирская долина расположена между Большими Гималаями и хребром Пир-Панджал. На языке урду "пир" - старшина, в переносном смысле - пустынник, святой, отшельник; "панджал" - горы. Исполинские серебристые ели, высотой до семидесяти метров, стройные, как свечи, стояли здесь в прозрачном воздухе наедине с небосводом.
Викас вылез из кабины и вразвалку направился в диспетчерскую. Заполнив журнал вылета и прилета и сдав соответствующие документы, накладные и счета на груз, он сел в машину и укатил в город.
Прошел всего лишь месяц с тех пор, как Викас женился, и потому торопился домой, к молодой жене.
Машина легко шла по прямой неширокой улице. На тротуарах, присев на корточки, располагались парикмахеры, которые тут же брили и стригли своих клиентов.
Мимо проходили красивые молодые женщины в длинных блузах и сборчатых юбках до щиколоток. Их головы были покрыты прямыми платками. Шею и грудь украшали вороха ярких бус, куски бирюзы величиной с грецкий орех, оправленной в старое темное серебро, сердолики дивного рисунка, агаты и неровно блестевшие аметисты. А в ушах - серьги, серебряные и золотые, в несколько ярусов. И в носу круглая большая серьга - булак.
От вида этих украшений на душе у Викаса стало весело.
Наконец он выехал на тихую и зеленую улицу, застроенную двухэтажными кирпичными коттеджами. А вот и его дом, где ждет его не дождется молодая жена. Еще бы: он не был дома целую вечность - неделю. Отворив ворота, он въехал во двор. На пороге стояла улыбающаяся Ешода. Теплая волна нежности и счастья разлилась в груди Викаса. Он быстро загнал машину в гараж. Ешода спешила ему навстречу. Викас обнял ее гибкое и упругое тело, прильнувшее к нему, как лиана к стволу расамала.
- Да, верно говорят кашмирцы, - весело воскликнул он, входя в дом вслед за женой, - пусть мы и бедны, но у нас есть чистая вода, чистый, воздух и красивые женщины!
- Это уже богатство! - в тон ему, мило улыбаясь, сказала Ешода на кашмири.
Ешода была уроженкой этих мест. Кашмирская долина - ее родина.
- Наконец-то я дома! - со вздохом произнес Викас.
- Ванна уже готова, дорогой! - ласково сообщила жена.
- Благодарю, милая, я пошел принимать водные процедуры! - и он, высокий и широкоплечий, тряхнув прекрасными русыми кудрявыми волосами, прошел в ванную комнату.
В большой гостиной было уютно. На стенах чудесные кашмирские ковры. Посередине круглый стол, над которым висела ажурная люстра. На полу - круглый узорчатый ковер с длинным ворсом, похожий на подстриженный гульмарг - цветочный луг. В углу на стене была распята тигровая шкура. Здесь любил отдыхать Викас. Рядом со шкурой висел пенджабский щит, лук и колчан со стрелами, двуствольное ружье, и крест-накрест, два кинжала изящной работы кашмирских мастеров. Все выдавало вкус и пристрастия хозяина дома.
- У меня, Ешода, как ты знаешь, потрясающая интуиция.
- Знаю, - ответила она. А что она тебе подсказывает на сей раз?
- Во-первых, то, что ты меня любишь.
Ешода зарделась и склонила голову на плечо мужа.
- А во-вторых, то, что к обеду ты приготовила мои любимые кюфты.