Важный шаг в направлении подтверждения версии И. Г. Добродумова сделал В. А. Захаров в своей, нами широко цитируемой статье. В частности, его заключение о том, что: "На 80-е годы XII века падает решение Ольговичей вернуть вотчину своего деда. Но задача оказалась невыполненной" – слова, которые, на наш взгляд, оказались пророческими. Правда, Владимир Алексеевич сделал при этом (в скобках) оговорку – "(по словам автора "Слова").
К решению "загадки" близко подошел А. Н. Робинсон, который, похоже, внимательно следил за изысканиями В. А. Захарова, поскольку тот предварил статью словами: "Автор выражает глубокую благодарность доктору филологических наук А. Н. Робинсону за помощь и консультации при написании этой работы". На наш взгляд, кажется весьма странным то обстоятельство, что В. А. Захаров, плотно опекаемый А. Н. Робинсоном, не учел в своих изысканиях его замечание об особых отношениях князя Игоря и хана Кончака, и не только потому, что они были "сватами". Кроме того, мы считаем, что хотя свою версию о цели похода князя Игоря В. А. Захаров отнес насчет автора "Слова", но этим самым он "подыграл" скептикам, поскольку невольно согласился с тем, что автор "Слова" был осведомлен о походе Игоря больше, чем летописцы всех повестей, где упоминается этот поход. Такого вывода не мог сделать современник событий, поскольку летописные повести появились гораздо позднее предполагаемого времени написания "Слова". Автор "Слова" в таком случае должен был обладать всем объемом информации, имеющейся в летописях, чтобы сделать вывод о том, что летописцы старательно замалчивали истинные обстоятельства, предшествующие походу князя Игоря, заменяя их надуманными версиями, далекими от действительности.
И все-таки В. А. Захаров заканчивает свою глубокосодержательную статью следующими словами: "Автор "Слова" символически передал известие о пленении Игоря, желавшего "поискати града Тмутараканя", Кончаком: в подтверждение "вещего" сна бояре рассказали Святославу, что "два сокола" (Игорь и Всеволод) не дошли до Тмутаракани, а оказались в плену, опутанные "въ путины желѣзны"".
На наш взгляд, также "символически передал…" он своим читателям свое твердое убеждение, что целью похода Игоря Святославича было возвращение Тмутаракани, то есть бывших причерноморских владений черниговских князей, но открыто об этом заявить он не посмел в условиях тотального давления общепринятых взглядов на этот поход, культивируемых школой академика Д. С. Лихачева.
Так было ли целью похода Игоря Святославича в Половецкую степь завоевание Тмутаракани? Положительно ответить на этот вопрос В. А. Захаров не решился, как уже отмечено выше, по одной, но весьма убедительной причине: ни в одном из дошедших до нас источников, кроме самого "Слова", нет упоминания о похожем событии. Так что нам ничего иного не остается делать, как обратиться к самому надежному источнику, а именно к тексту "Слова о полку Игореве".
Если вчитаться в лаконичные строки этого бессмертного "источника", имея в виду найти в них доказательство интересующего нас вопроса, то обнаружатся удивительные аргументы в подтверждение этой версии. Но найти эти аргументы непросто, равно как непросто порой найти значение неизвестных в алгебраической системе уравнений. Для этого прежде всего необходимо составить эту систему с учетом того, чтобы количество уравнений равнялось (по крайней мере было не больше) количеству неизвестных.
Количество "неизвестных", или "почему?", в "Слове" весьма большое, вот некоторые из них:
Во-первых, почему князь Игорь пренебрег грозным для Ольговичей предзнаменованием – солнечным затмением – и не отложил свой поход до лучших времен, учитывая, что никакого позора в этом для него не было бы? Многочисленные исследователи этого вопроса ссылаются на данные летописей, что затмение застало Игорево войско чуть ли не в средине пути (а по Лаврентьевской летописи, по которой поход начался якобы даже не 23, а 13 апреля, это уже более 2/3 пути) и возвращаться было уже поздно. Так ли это? Поскольку считается, что "Слово" написано по горячим следам произошедших событий, когда никаких летописных версий еще не было и в помине, то автор повести писал, как говорится, "с натуры", не заглядывая ни в какие источники. По авторской версии солнечное затмение, произошедшее 1 мая 1185 года, застало Игорево войско в самом начале похода, а вернее на его старте.
Обратимся к первоисточнику, в данном случае к "Зачину" повести, где автор говорит о цели похода князя Игоря:
Почнемъ же братие, повесть сию
отъ стараго Владимера до нынешняго Игоря.
иже истягну умъ крепостию своею
и поостри сердца своего мужествомъ:
наплънився ратнаго духа,
наведе своя храбрыя плъкы
на землю Половецькую
за землю Руськую.
Не грабить половецкие вежи направляется князь Игорь, а воевать "за землю Руськую". Как же далеки от истины многочисленные исследователи "Слова", которые видели в этом походе чисто захватнические цели. Вот как, например, об этом пишет академик Б. А. Рыбаков: "Игорю, ум которого был опален жаждой удачи, удалось преодолеть сомнения своей дружины и вопреки грозному предзнаменованию повести полки навстречу судьбе. Автор ("Слова" – А. К.) явно отрицательно относился к затее Ольговичей накануне большой общерусской кампании тайно от всех, уклонившись от участия в общем деле, напасть на пограничные кочевья, урвать свою долю и, ополонившись, возвратиться восвояси". Какие страшные, несправедливые обвинения в адрес героя повести ("напасть на пограничные кочевья", "урвать свою долю" и т. д.), тогда как автор, вопреки мнению академика, вовсе не "…отрицательно относился к затее Ольговичей", а совершенно четко и однозначно определил цель похода "…за землю Руськую". За свою землю идут воевать, вернее, отвоевывать ее, когда она захвачена неприятелем. Половцы русские земли грабили, это точно, но они их не завоевывали, не облагали жителей данью, поскольку за более чем столетие между двумя этносами сложилось некое динамическое равновесие. Взаимные набеги на соседей ограничивались грабежами приграничных поселений, поджогами селений, но, "ополонившись", как те, так и другие "возвращались восвояси. Игорь тем более не мог идти в поход за возвращением русских земель, захваченных половцами, поскольку буквально за несколько недель до его похода Великий киевский князь Святослав Всеволодович объединенными дружинами нескольких князей далеко отогнал половецкие войска, пытавшиеся пограбить приграничные поселения русских в зимнюю кампанию начала 1185 года. Тогда за какую землю Русскую отправился воевать князь? Да все за ту же – Тмутаракань, полтора века которой владели Черниговские князья, но после деда своего Олега Святославича захваченную Византией.
Не было никакой тайны в том, что войско Игоря не секретно, не крадучись "аки тать в нощи", отправилось в дальний поход. Напротив, автор, обращаясь к вещему Бояну (идругому – соловью старого времени), предлагает им воспеть этот исторический поход, правда, каждый по-своему. Вот как воспел бы этот поход Боян – соловей старого времени:
О Бояне, соловию стараго времени!
Абы ты сиа плъкы ущекоталъ,
скача, славию, по мыслену древу,
летая умомъ подъ облакы,
свивая славы оба полы сего
времени,
рища въ трону Трояню
чресъ поля на горы.
Пети было песнь Игореви,
того внуку:
"Не буря соколы занесе
чрезъ поля широкая -
галици стады бежать
къ Дону великому.
А вот другой Боян – вещий, Велесов внук, – тот, как следует из первой строфы песни, под облаками не летает, соловьем по "мыслену древу" не скачет и серым волком по земле не рыскает, а просто под чарующие звуки своих гуслей поет о том, что происходит буквально на его глазах:
Чи ли въспети было,
вещей Бояне, Велесов внуче:
"Комони ржут за Сулою
звенить слава въ Кыеве;
трубы трубять въ Новеграде
стоять стязи въ Путивле!
Какая здесь тайна? Весть о походе птицей летит из Новгород-Северского через стольный Киев град, где в честь похода, похоже, Великий Киевский князь устроил прием да с банкетом (по тем временам закатил пир), ибо наряду с трубами, возвещающими поход в Новгороде, и полной боевой готовностью путивльской дружины князя Владимира Игоревича, "звенит слава в Киеве", благословляя князя Игоря на свершение великого подвига – вернуть Руси исконные ее земли, "…за землю Руськую".
Кстати, именно в этот момент великого ликования, связанного с походом в Половецкую степь князя Игоря, и происходит солнечное затмение. Недаром автор поэмы между двумя строфами, посвященными двум Боянам, помещает столь важный куплет песни, показывающий переживания как самого Игоря, так и его дружины в связи с начавшимся солнечным затмением, которое летописец описывает так:
"В лето 6693 (1185) месяца маия 1 день во звонение вечернее бысть знамение в солнци: морочно и помрачно бысть вельми, яко на час и боле. И звезды видеть и человеком в очию яко зелено бяше. А в солнци учинися аки месяць, из рог его яко огнь жарящь исхождаше и страшно бе человеком видети знамение божие!"
Вот, казалось бы, веская причина, чтобы отложить начало похода в такой тревожный день. И никто бы не осудил его, памятуя, что этот божественный знак преследует Ольговичей, предрекая им большие несчастья. Но что-то удерживает полководца от принятия совершенно очевидного решения, которое подсказывают ему бояре.
Тогда Игорь възре
на светлое солнце
и виде отъ него тьмою
вся своя воя прикрыты.
И рече Игорь
къ дружине своей:
"Братие и дружино!
Луце жъ бы потяту быти,
неже полонену быти;
а всядемъ, братие,
на свои бръзыя комони.
да позримъ
синего Дону".
Спалъ князю умь
похоти,
и жалость ему знамение заступи
искусити Дону великаго.
"Хощу бо, – рече, – копие приломити
конець поля Половецкаго;
съ вами, русици, хощу главу
свою приложити,
а любо испити шеломомь Дону.
Этот фрагмент повести, как бы искусственно вставленный между двумя строфами – обращениями автора к двум Боянам, – несет важнейшую смысловую нагрузку, а именно призван убедить слушателей (читателей, будущих исследователей), что затмение Солнца застало войско на самом последнем этапе их сборов. Не поняв замысла автора, большинство исследователей и переводчиков (реконструкторов) "Слова", с легкой руки академика Б. А. Рыбакова, изымают этот фрагмент из контекста первоисточника и переносят его в конец "Зачина" между строфами, посвященными монологу Буй Тура Всеволода, с одной стороны, и строкой, начинающейся словами: "Тогда въступи Игорь Князь въ златъ стремень // и поеха по чистому полю", с другой.
Безусловно, такая перестановка делает текст "Зачина" логически более последовательным, когда следствие не опережает причину, и грамматически более правильным, но при этом утрачивается понимание замысла автора, убеждающего нас, что затмение застало миссию князя в самом ее начале. А коль скоро так, то можно за основу безоговорочно принять утверждение автора Ипатьевской летописи, которая повествует: "…Игорь Святославич, внук Олегов, выступил из Новгорода месяца апреля в двадцать третий день, во вторник, позвав с собой брата Всеволода из Трубчевска, и Святослава Ольговича, племянника своего, из Рыльска, и Владимира, сына своего, из Путивля. И у Ярослава попросил на помощь Ольстина Олексича, Прохорова внука, с ковуями черниговскими. И так двинулись они медленно на раскормленных конях, собирая войско свое. Когда подходили они к реке Донцу в вечерний час, Игорь, взглянув на небо, увидел, что солнце стоит, словно месяц. И сказал боярам своим и дружине своей: "Видите ли? Что значит знамение это?". Они же все посмотрели, и увидели, и понурили головы, и сказали мужи: "Князь наш! Не сулит нам добра это знамение!". Игорь же отвечал: "Братья и дружина! Тайны божественной никто не ведает, а знамение творит бог, как и весь мир свой. А что нам дарует бог – на благо или на горе нам, – это мы увидим".
И сказав так, переправился через Донец, и пришел к Осколу, и ждал там два дня брата своего Всеволода: тот шел другой дорогой из Курска. Итак, Ипатьевская летопись убеждает нас, что поход Игоря начался 23 апреля 1185 года во вторник. Поход был приурочен ко дню ангела, то есть ко дню рождения Георгия Победоносца, поскольку при крещении Игорь получил имя Георгий. Так ли это было на самом деле и стоит ли безоговорочно принимать указанную дату в качестве отправной точки для начала похода? Сомнительно уже потому, что Лаврентьевская летопись называет иную дату – 13 апреля. Чтобы примирить летописцев этих документов, исследователи прибегают к "неопровержимому" аргументу: виноват переписчик, перепутав единицу с двойкой, тем более что в летописной литературе цифры обозначались буквами. Ссылки на невнимательных, а порой малограмотных переписчиков стали в руках исследователей, переводчиков, реконструкторов и просто любителей древнерусского летописного наследия прямо-таки рабочим инструментом, с помощью которого можно все что угодно доказать или опровергнуть. Но вот мы представим себе ситуацию, когда никаких летописей еще нет, а автор повести доподлинно знает хронологию событий, связанных с бесславным походом князя Игоря, и воспроизводит их в своем сочинении именно так, как оно было в действительности.
Обратимся вновь к тем строфам "Зачина", вернув "вклинившуюся" строфу на ее "законное" место:
Почнемъ же, братие, повѣсть сию
отъ стараго Владимера до нынѣшняго Игоря,
иже истягну умь крѣпостию своею
и поостри сердца своего мужествомъ;
наплънився ратнаго духа,
наведе своя храбрыя плъкы
на землю Половѣцкую,
на землю Руськую.
О Бояне, соловию стараго времени!
Абы ты сиа плъкы ущекоталъ,
скача, славию, по мыслену древу,
летая умомъ подъ облакы,
свивая славы оба полы сего времени,
рища въ тропу Трояню
чресъ поля на горы!
Пѣти было пѣснь Игореви,
того внуку:
"Не буря соколы занесе
чрезъ поля широкая -
галици стады бѣжать
къ Дону великому".
Чи ли въспѣти было,
вѣщей Бояне,
Велесовь внуче:
"Комони ржуть за Сулою -
звенить слава въ Кыевѣ;
трубы трубять въ Новѣградѣ -
стоять стязи въ Путивлѣ!"
Игорь ждетъ мила брата Всеволода.
И рече ему буй туръ Всеволодъ:
"Одинъ братъ,
одинъ свѣтъ свѣтлый -
ты, Игорю!
оба есвѣ Святъславличя!
Сѣдлай, брате,
свои бръзыи комони,
а мои ти готови,
осѣдлани у Курьска напереди.
А мои ти куряни свѣдоми къмети:
подъ трубами повити,
подъ шеломы възлѣлѣяны,
конець копия въскръмлени;
пути имъ вѣдоми,
яругы имъ знаеми,
луци у нихъ напряжени,
тули отворени,
сабли изъострени;
сами скачють, акы сѣрыи влъци въ полѣ,
ищучи себе чти, а князю славѣ".Тогда Игорь възрѣ
на свѣтлое солнце
и видѣ отъ него тьмою
вся своя воя прикрыты.
И рече Игорь
къ дружинѣ своей:
"Братие и дружино!
Луце жъ бы потяту быти,
неже полонену быти;
а всядемъ, братие,
на свои бръзыя комони,
да позримъ
синего Дону".
Спалъ князю умь
похоти
и жалость ему знамение заступи
искусити Дону великаго.
"Хощу бо, – рече, – копие приломити
конець поля Половецкаго;
съ вами, русици, хощу главу свою приложити,
а любо испити шеломомь Дону".Тогда въступи Игорь князь въ златъ стремень
и поѣха по чистому полю.
Солнце ему тъмою путь заступаше;
нощь стонущи ему грозою птичь убуди;
свистъ звѣринъ въста,
збися дивъ -
кличетъ връху древа,
велитъ послушати – земли незнаемѣ,
Влъзѣ,
и Поморию,
и Посулию,
и Сурожу,
и Корсуню,
и тебѣ, Тьмутороканьский блъванъ!
А половци неготовами дорогами
побѣгоша къ Дону великому:
крычатъ тѣлѣгы полунощы,
рци, лебеди роспущени.
Игорь къ Дону вои ведетъ!
Как видим, в авторской редакции последовательность событий перед началом похода следующая:
– автор повести трактует цель похода князя Игоря "… за землю Русскую";
– после того как автор повести словами двух Боянов обрисовывает предпоходную ситуацию в трех городах (Киеве, Новгороде-Северском и Путивле), "Игорь ждетъ мила брата Всеволода";
– по прибытии к месту сбора (или путем обмена посыльными) Всеволод докладывает о своей готовности выступить, мало того, он поторапливает старшего брата: "Седлай брате // свои бръзыи комони,…";
– Всеволод ускакал в свои уделы, наступила 2-дневная пауза в ожидании сигнала от него, что он готов выступить одновременно со всеми, а в это время: "Тогда Игорь възрѣ // на свѣтлое солнце // и видѣ от него тьмою // вся свою воя прикрыты". То есть наступила среда 1-го мая 1185 года, когда случилось солнечное затмение;
– но это мрачное предзнаменование не остановило решение, которое принимал не один князь Игорь, выступить немедленно (возможно, утверждались сроки выступления на заключительном совещании князей): "а всядем, братие, // не свои бръзыя комони // да позрим // синего Дону";
– сказано – сделано: "Тогда въступи Игорь князь въ златъ стремень // и поеха по чистому полю. // Солнце ему тьмою пусть заступаше…";
– судя по всему, число 23 апреля тоже знаковое, именно в этот день, день святого Георгия Победоносца, то есть день рождения Игоря Святославича (по церковному календарю Георгия Николаевича), и было принято на военном совете у Великого Киевского князя Святослава Всеволодовича судьбоносное для Русской Земли решение о завоевании Тмутаракани. То есть не случайно эта дата фигурирует в Ипатьевской летописи, будучи ошибочно истолкована как день выступления князя Игоря. На все про все с момента принятия решения до непосредственного выступления и потребовалась целая неделя с 23 по 30 апреля. Срок немалый и вполне достаточный, чтобы по каналам половецкой разведки о походе узнали и Причерноморские, и Приазовские стойбища половцев: "…земли не знаеме, // Влъзе, // и Поморию, // и Посулию, // и Сурожу, // и Корсуню, // и тебе, Тьмутороканский блъван!"