- А я еще раз повторяю, что не намерена держать тебя после рождения ребенка! - повысила голос Лида. - Но до этого нам придется соблюдать правила игры: сегодня вечером родители приглашают тебя на ужин, а завтра мы всей семьей пойдем в театр!
- А послезавтра?! - скривился он. - Послезавтра мы снова окажемся в одной постели, потому что должны создавать видимость отношений? Запомни, я никуда с тобой не пойду ни сегодня, ни завтра, ни послезавтра! - отчеканил он. - Выкручивайся, как хочешь, мне это глубоко безразлично.
- Но сегодня день рождения мамы, - сообразив, что перегнула палку, попыталась объяснить Лида. - Тебе придется приехать.
- Хорошо… Если ты продолжаешь настаивать, сегодня я снова встречусь с твоими родственниками. Только на этот раз я скажу им все как есть: тебя не люблю, жениться на тебе не собираюсь и готов хоть сегодня вылететь из института!
- Я вижу, ты и вправду болен, - промолвила Лида после паузы и добавила: - Только помни, есть еще твой ребенок.
Алексей замер, посмотрел на Лиду ненавидящим взглядом и выдавил:
- Уйди…
Стоило закрыться двери, как он снова упал ничком на кровать, попытался забыться…
В субботу вечером в комнате Радченко появился Кушнеров. За пять дней, пока они не виделись, Артем похудел, осунулся и даже посерел лицом. Скрыть неприятные новости от Инны оказалось невозможно - институт гудел как растревоженный улей. Везде - в коридорах, аудиториях, туалетах - говорили только о Радченко, Крапивиной и Тишковской. В ту же ночь с угрозой преждевременных родов Кушнерову забрала "скорая".
- Устал! - бросил он с порога. - Инка третий день на капельницах, каждое утро смотрит на меня с надеждой, а мне сказать нечего… Душа на части разрывается: за нее, за ребенка… Угораздило ж тебя так не вовремя!
- А разве такое бывает вовремя?
Алексей тяжело встал с кровати и посмотрел на себя в зеркало: бесформенные спортивные брюки, майка неопределенного цвета, сам всклокоченный, небритый…
- Выпить, что ли? - коснулся он рукой щетины. - Компанию составишь?
- Составлю, только сначала прими душ. Хлеб есть?
- Одолжи у ребят. - Алексей подхватил полотенце и поплелся в душевую. - Водка там, где всегда.
Минут через десять, раздобыв хлеба, сала и еще кое-чего съестного, Кушнеров достал из шкафа бутылку и в ожидании друга принялся просматривать толстую стопку Тамариных фотографий на столе.
- Откуда их у тебя столько? - спросил он у появившегося в дверях Алексея.
Тот молча сгреб снимки в шуфлядку.
- Ладно, - нисколько не обиделся Артем и откупорил бутылку. - За что будем пить?
- Зато, чтобы все быстрее завершилось.
- Согласен.
Чокнувшись, они залпом выпили по одной, потом еще по одной, затем в комнату постучался Щедрин с бутылкой водки. Но вечер этим не закончился: через какое-то время в ход пошла еще одна бутылка из шкафа.
Душевная драма, которую в эти же дни переживал Пашка, была не менее трагичной, но на фоне громких событий, связанных с Радченко, внимания ей уделялось меньше. Ну подумаешь, Ленка ему изменила! Они всегда казались странной парой: рыжеволосый долговязый Щедрин, к которому никто не относился серьезно, и симпатяга Яблонская, с трогательно-томным взглядом из-под длинных ресниц. С самого первого дня Пашка знал, что внешне проигрывает Ленке по всем статьям, и все же добился ее внимания. Более того, стал ее первым мужчиной, влюбился и поверил в то, что это чувство взаимно. Он даже успел сделать ей предложение!
- Да как она могла?! - делился Щедрин с приятелями своим горем. - Ведь я, можно сказать, ее взрастил, воспитал! А она мне изменила с каким-то выскочкой из художественной самодеятельности! Да если бы я захотел, то запросто стал бы великим артистом, не зря же меня клоуном прозвали!
Заливая горе водкой, двое мужчин по очереди сетовали на прихоти судьбы, не замечая при этом, что чувства одного из них с точностью до наоборот повторяют переживания другого.
Третий из присутствующих понимающе кивал и поддакивал и тому и другому. Мужская солидарность в женском вопросе - вещь, надо сказать, непотопляемая! И чем больше становилось пустых бутылок, тем быстрее эта солидарность превращалась в мощное трансатлантическое судно.
Около двенадцати первым отключился Щедрин, за ним Кушнеров. Алексей обвел мутным взглядом две занятые кровати, встал, непонятно зачем подхватил Тамарину дорожную сумку и вышел из комнаты.
Дверь на шестом этаже открыли тут же, но, судя по явному разочарованию на заплаканном Ленкином лице, ждали там не Радченко.
- Чего ты снова приперся? - не собираясь пускать нежданного гостя дальше порога, спросила она раздраженно. - Нету твоей Тамары, и когда будет, не знаю! Все ее фотографии куда-то унес, что я ей скажу?.. Ты Пашку видел? - вдруг спросила она дрогнувшим голосом.
Не проронив ни слова, Алексей отстранил Ленку, пошатываясь, добрел до Тамариной кровати, взял в руки подушку, прижал к лицу, вдохнул полной грудью родной запах, упал в нее головой и мгновенно уснул. В ожидании, чем закончится эта киношная сцена, девушка с минуту молча похлопала глазами, но, сообразив, что кино прервалось, шагнула к кровати и принялась тормошить Радченко за плечи. Что она только ни делала, пытаясь его разбудить: пробовала перевернуть, стащить с кровати за ноги, но ни на одну из этих яростных попыток Леша не реагировал. В конце концов Ленка тяжело вздохнула, с трудом оторвала от пола его согнутые в коленях ноги, уложила на покрывало, сунула ему под голову подушку и приоткрыла створку окна: не хотелось задохнуться в парах алкоголя…
…Хочешь не хочешь, но надо было браться за диплом. После длительного домашнего заточения и воскресного бодуна в понедельник утром Радченко решил сходить в институт. Прямо у крыльца общежития его плотным кольцом окружили Тамарины приятели.
- Слушай, ты, Казанова, - даже не сделав попытки протянуть руку, прошлепал толстыми губами Хомяков. Алексей удивленно вскинул брови: он был хорошо знаком со всеми ребятами и такое обращение выглядело весьма странно. - Запомни: Томка нам не чужая. Мы-то думали, что у тебя с ней все по-честному, по-настоящему, а ты оказался редкостным гадом. Трогать тебя мы не станем, нам этого сама же Томка не простит. Но если ты снова начнешь пудрить ей мозги и подойдешь ближе, чем на десять метров… - Голос его зазвучал угрожающе.
Алексей непроизвольно сжал кулаки: да кто смеет разговаривать с ним таким тоном? Молокососы, возомнившие себя народными мстителями? Какое им дело до его отношений с Тамарой?
- Так, ребята: тихо, разошлись, - услышал он за спиной голос Щедрина и почувствовал, как тот крепко ухватил его за локоть и потянул за собой. - Мы спешим. В другой раз поговорите.
- Постой, - рывком выдернул локоть Алексей и, развернувшись к второкурсникам, не менее грозно выдавил из себя: - Запомните раз и навсегда: наши с Тамарой отношения никого, кроме нас двоих, не касаются! Я никому не позволю совать нос в…
- А ты подумал, каково ей было сегодня утром идти на занятия?
"Вернулась! - пронзило Алексея. - Слава Богу!"
- Где ты был в это время? Нежился в постели с очередной дурочкой? Так вот, могу тебя расстроить: Томка шла с гордо поднятой головой, потому что характер у нее - кремень… Я понимаю, по большому счету тебе на нас наплевать, только если… - Валерка на мгновение задумался, - если в тебе осталась хоть капля совести, не выставляй ее на посмешище. Объявил, что женишься, так и женись, а Томку не трогай! Все, пошли, - повернулся он к ребятам.
- А ведь они правы, - тяжело выдохнул за Лешиной спиной Щедрин. - Я лучше понимаю, что творится сейчас в ее душе. - И, не дожидаясь Радченко, зашагал к институту.
Полдня Алексей боролся с желанием разыскать Тамару в бесконечных, запутанных коридорах института, увести подальше от чужих глаз и пересудов, туда, где никто не помешает им поговорить. К концу третьей пары в аудиторию к дипломникам заглянул ректор. Лида, до этого сидевшая достаточно далеко от Алексея, быстро переместилась на свободное место рядом.
- Обними меня, - шепнула она ему на ухо.
- Не буду, - буркнул тот.
- Будешь. В пятницу на тебя пришел запрос с места, где мы проходили практику. В течение недели отец должен дать ответ. Да о таком распределении пол-института мечтает! Ты что, сам себе враг? - скороговоркой выпалила она.
Оглянувшись на потенциального тестя, Радченко придвинулся ближе к Лиде, но не обнял.
- Как здоровье? - спустя какое-то время услышал он за спиной и в ту же секунду боковым зрением заметил, как ректор протянул ему руку. На мгновение растерявшись, Алексей встал, машинально пожал руку, после чего Тишковский жестом усадил его обратно. В аудитории меж тем наступила гробовая тишина. - Как продвигается дело у жениха и невесты? - поинтересовался ректор у стоявшего по стойке "смирно" руководителя диплома.
- Неплохо, - шумно перевел тот дыхание, напрочь забыв, что еще минуту назад собирался жаловаться на нерадивого студента.
- Прочитал отзыв о практике, - обратился Иннокентий Вельяминович к паре за столом. - Польщен и горжусь успехами наших студентов! - произнес он чуть громче, прекрасно зная, что его и без того все внимательно слушают. - Теперь нахожусь в затруднительном положении, - снова перевел он взгляд на преподавателя. - Огромное желание оставить их здесь для научной работы, но в то же время отлично понимаю, что лучшей школы, чем такое распределение, для молодых специалистов и не придумаешь.
- Я хочу уехать, - негромко произнес Алексей.
В аудитории послышался ропот.
- Ну что ж, - вздохнул ректор и по-отечески похлопал его по плечу. - Мне будет тяжело вас отпускать, но выбор за вами… Когда-то давно я точно так же уехал по распределению на край света… Но с наукой не расставался и в аспирантуре учился заочно… Так что дерзайте! - пожелал он всем и добавил чуть тише: - Алексей, зайдите ко мне, надо посоветоваться.
Радченко залился краской - впервые за время учебы в институте ему стало неловко перед однокурсниками. Он никогда не шестерил, никогда ни перед кем не заискивал, не слыл ничьим любимчиком, более того, ничто (кроме успеха у женщин) не давалось ему без труда. А здесь… Чувствуя на себе пристальные взгляды - одни завистливые (везет же некоторым!), другие злорадствующие (за все в жизни надо платить!), третьи сочувствующие (жаль парня!), - не поднимая головы и от этого словно став меньше ростом, вслед за Тишковским он вышел из аудитории.
"Вот и славно, - как-то вяло подумал он. - Вот и скажу все как есть".
Разговор в кабинете ректора был ни о чем и в то же время обо всем: Иннокентий Вельяминович перескакивал с темы учебы на тему семьи, радовался скорому появлению внука, мягко журил Алексея, что еще не подано заявление в ЗАГС, расспрашивал о родителях… Тот слушал вполуха и все пытался выбрать момент, чтобы завести разговор о другом. Но когда речь зашла о защите диплома, его будто пронзило: он должен получить эту проклятую корочку!
Подавив нестерпимое желание сказать ректору правду, Алексей окончательно решил тянуть время до последнего, дождаться защиты, вырваться из стен института и уехать вместе с Тамарой! Во всяком случае, у одного из них будет образование, будет работа, семье будет на что жить.
В тот же вечер он поделился своими планами с Артемом. Воодушевленный тем, что жена пошла на поправку, тот без колебаний поддержал друга. Оставались лишь две проблемы: Лида с ее беременностью и Тамара со своей принципиальностью. Было абсолютно ясно: учитывая состояние первой, вторая не даст никаких шансов для разговора. Ничего путного на этот счет ни тому, ни другому в голову не приходило, а потому решили не торопиться. Самое главное сейчас - делать вид, что приняты чужие правила игры.
Так что за Тамарой теперь Алексей следил тайно. Иногда ему так хотелось подойти к ней, обнять, поцеловать, но… он останавливал себя неимоверным усилием воли: ничего такого делать пока нельзя. Да и Тамара нигде не появлялась одна, только с приятелями, которые не отходили от нее ни на шаг.
Конечно, их постоянное присутствие раздражало, злило, даже заставляло ревновать, но в то же время и успокаивало: не одна все-таки. Отслеживая шаг за шагом ее жизнь, он считал дни до защиты диплома и думал: что же теперь на душе у самой Тамары? Успела все забыть или, как и он, играет в равнодушие? Понять это по ее поведению было невозможно, а неизвестность заставляла Лешу мучиться еще сильнее.
Однако вскоре в продуманный план действий вмешалось непредвиденное обстоятельство. Однажды утром Иннокентий Вельяминович вызвал их с Лидой в кабинет, без лишних слов усадил в служебную "Волгу" и отвез в городской Дворец бракосочетаний, где их уже ждали.
Твердо решив для себя, что свадьбы с Лидой не будет, Алексей выкручивался как мог: отказался подавать заявление на май - мол месяц такой, что потом всю жизнь будут маяться; кроме того, к данному мероприятию надо подходить ответственно, и нет нужды совмещать свадьбу и работу над дипломом. Только после защиты!
Странно, но, заполняя в кабинете заведующей бланк заявления, он впервые подумал о том, что Тишковские вряд ли позволят записать Лидиного ребенка на его фамилию… А жаль, от малыша он отказываться не хотел.
Кто знал, что через день эта проблема разрешится сама собой…
9
…Огромное количество танцующего в сумраке люда напоминало окруженное грозовыми всполохами колышущееся море, над волнами которого грохотали раскаты грома. При более детальном рассмотрении в общей массе проступали сначала группы, а затем и отдельные двигавшиеся в такт музыке индивидуумы, многие из которых не имели ярко выраженных половых признаков, были причудливо причесаны, разукрашены и одеты кто во что горазд.
Голос диджея, афиши с именем которого целую неделю пестрели на каждом углу, прорывался сквозь грохот динамиков длинными тирадами и междометиями. В первых рядах, ближе к месту ведущего, слышны были визги и вопли фанатов, но чем дальше от сцены, тем меньше народ интересовался как диджеем, так и тем, что он выкрикивал в микрофон. Самой музыкой, кстати, тоже. Здесь царил рай для влюбленных на час, до утра, на время отдыха на этом оторванном от мира островке вседозволенности, где наркотики можно было приобрести на каждом углу, где презервативы раздавались почти бесплатно, а в аптеках безо всякого рецепта приобретался полный комплект средств, делающих безопасным как сам секс, так и его последствия.
Кушнеров нервничал и постоянно пытался отыскать взглядом дочь. С трудом пробираясь сквозь скопления человеческих тел в другой конец открытой площадки, туда, где, как им показалось, мелькнула знакомая разноцветная голова, Алексей все четче понимал причины, по которым здесь собрались люди. Кто-то, как и они, пришел из чистого любопытства, другие - потусоваться в веселой компании, третьи - просто потанцевать, кто-то желал познакомиться, а кто-то целенаправленно искал объект на ближайшую ночь. На глаза попадались весьма яркие представители нетрадиционных отношений, а также те, кто делал на этом поприще первые неуверенные шаги: он постоянно ощущал случайные, а порой и намеренные прикосновения, от которых не спасал даже верный защитник Чернов.
Несколько раз к ним недвусмысленно приставали полуобнаженные девицы, но, наталкиваясь на холодный взгляд, разочарованно пожимали плечами: такие замечательные мужские особи и снова другой ориентации… Однако те, другие особи, заметив за двумя мужчинами третьего с жестким, цепким взглядом, в профессии которого можно было не сомневаться, с конкретным предложением не спешили.
Владимир следовал за Радченко с Кушнеровым как нитка за иголкой. Он был готов отреагировать на малейшее подозрительное движение со стороны, хотя прекрасно сознавал самую большую опасность: начнись паника в этой в общем-то дружелюбно настроенной толпе, он никого не сможет уберечь. Как, возможно, и уберечься сам. Тут не помогут никакие профессиональные качества, потому что, двинувшись синхронно в ту или другую сторону, многотысячная толпа способна в мгновение ока смять и растоптать все на своем пути! Такое уже не раз случалось в том или ином уголке земного шара, и результат отличался лишь количеством жертв. Два года назад нечто подобное произошло и на его родине, в Минске.
- Тебе не кажется, что на этом празднике жизни мы с тобой чужие? - прокричал Алексей в ухо Кушнерову.
- Мы с тобой слишком старые для этого праздника, вот что мне кажется! - проорал в ответ Артем. - Ну и где ваш хваленый Михаил? Просил же далеко не отходить!
- Ты бы лучше Юльку для надежности цепью приковал! Успокойся и вспомни себя: кто и что могло тебя остановить в восемнадцать лет?
- Она же девушка, как ты не понимаешь! И все они в таком возрасте носят огромные розовые очки!
- Некоторые их всю жизнь не снимают! И ничего, живы! И твоя Юлька не пропадет, не переживай. Не зря ее Инна с Тамарой сравнивает: характер еще тот!
- Ну и что? Помог Тамаре ее пресловутый характер? Иногда обстоятельства в одну секунду превращают все его достоинства в сплошные недостатки!..
…В половине одиннадцатого вечера на пороге комнаты Радченко неожиданно возник личный водитель ректора. Настроившись на учебу, ночью Леша планировал усиленно поработать: на кроватях были разложены листы ватмана с набросками, на столах стопками лежали черновики с расчетами.
- Алексей… - По растерянному виду шофера было видно: случилось нечто из ряда вон выходящее. - Два часа назад Лиду забрала "скорая". Я только что отвез в больницу ее родителей, и они отправили меня за тобой.
- Что случилось?
- Не знаю. Ждал, как обычно, возле поликлиники, только оттуда ее увезли на "скорой".
- И чем я могу помочь?
- Ну как же, - еще больше растерялся водитель, - насколько я понял, у нее выкидыш… или что-то в этом роде.
Алексей замер: неужели Бог услышал его молитвы? Закрыв глаза, он медленно осел на стул, но мужчина истолковал его поведение по-своему.
- Вы только не волнуйтесь, возможно, все еще обойдется. Я вас подожду внизу.
Алексей кивнул: ехать в больницу следовало хотя бы из приличия.
Едва он назвал свою фамилию, как в приемном покое ему выдали халат и проводили до гинекологического отделения, у дверей которого стоял убитый горем Иннокентий Вельяминович.
- Вот так оно в жизни бывает, - обнял он Алексея, при этом плечи его мелко затряслись. - А я уже мечтал, как внука в коляске катать буду… Все… Бедная моя девочка, она так ждала этого ребенка! Лидочка сама - поздний и долгожданный ребенок, как награда за все наши многолетние страдания. Бедная моя девочка, - заплакал он, уткнувшись лицом в его плечо. - Крепись, сын мой.
Словосочетание "сын мой" резануло слух: они уже считают его сыном… Какая же он сволочь, получается! Чувствуя, что густо покраснел, Алексей опустил голову. Конечно же, ему жаль этих людей, особенно Тишковского, но, положа руку на сердце, разделить их страданий он не мог.
В этот момент из приоткрытой двери высунулась голова медсестры:
- Радченко? Идите за мной.
Сморщившись от ударившего в нос специфического больничного запаха, Алексей поплелся следом. Больниц он терпеть не мог: воспоминания об этих заведениях были полны боли и разочарований.
- Сюда, - показала рукой медсестра на надпись "Послеоперационная".