После окончательного разрыва с Крапивиной Радченко снова стал общаться с Филевским (а ведь несколько месяцев даже не здоровался!). И пусть общение было не таким тесным, как прежде, этого было достаточно, чтобы пригласить Филю на мальчишник. Распределение союзное, кто знает, когда еще свидятся, а ярких, запоминающихся мгновений за пять лет жизни у обоих накопилось немало. По такому случаю Алексей даже лично попросил ректора разрешить Саше переночевать в общежитии.
Поводов для веселья в тот вечер действительно хватало: у Кушнерова родилась дочка, завтра отдадут дипломы, послезавтра свадьба, на которую приглашено немало однокурсников, а потом - прощай, родной институт! Правда, впереди еще два месяца военных сборов, но это можно было считать легкой прогулкой перед расставанием.
К десяти вечера многие из собравшихся в 511-й комнате еле стояли на ногах. В том числе и два главных виновника торжества - Кушнеров и Радченко. Лишь Филя, объясняя, что не хочет обмануть доверие ректора, почти не пил. Улучив минуту в шумихе и толкотне, он прихватил припрятанный в тамбуре на антресолях торт и попытался незаметно исчезнуть. Так бы оно и вышло, если бы не вездесущий Щедрин:
- О! А ты куда? - столкнулся он с Сашей в дверях.
- По делам, - не стал вдаваться тот в подробности.
- По делам с тортиком не ходят! Молодец, Филя! - объявил он, вернувшись в комнату: - Запустили на одну ночь волка в овчарню!
Под грянувший смех никто не обратил внимания, как, нахмурившись, Алексей встал и вышел за дверь.
"Я знаю, куда он отправился, - плыло у него в мозгу. - Он пошел к ней, я должен его остановить!"
Выкрикивая что-то на ходу, Радченко поднялся этажом выше, распахнул дверь… Несмотря на затуманенное алкоголем сознание, эта картина врезалась в память на всю жизнь: Тамара, еще совсем недавно ЕГО Тамара, страстно целовалась с Филей и прижималась к нему обнаженным телом…
Медленно закрыв дверь, пошатываясь, он побрел прочь. Все кончено: под его прошлым подвели жирную черту, и послезавтра он начнет новую жизнь, в которой Тамаре Крапивиной больше не будет места!
Кто знал, что восемнадцать лет спустя, по-прежнему молодая и красивая, она взглянет на него с глянцевой страницы забытого в спешке журнала и…
Хотел того Алексей или нет, но под очередным периодом его жизни снова подвели жирную черту…
12
…В аэропорту Артем с Юлькой никак не могли разорвать прощальных объятий.
- Обещаю, что теперь мы будем видеться гораздо чаще, - краем уха уловил Алексей и улыбнулся. - Я буду прилетать к тебе в Париж каждый weekend!
- Я люблю тебя, папочка! - донеслось в ответ.
По-детски трогательно вытерев кулачком слезу, Юлька отошла к стойке паспортного контроля, протянула билет и документы, в последний раз махнула рукой и скрылась за лабиринтом перегородок.
- …Ты был прав, - наблюдая сквозь стекло за выруливающим на взлетную полосу самолетом, произнес Алексей. - Я должен иметь детей.
- А мать где возьмешь? Зачать-то и в пробирке можно, только кто их тебе родит?.. Все хотел спросить, как твоя бывшая секретарша?
- Какая секретарша?
- Та, что появилась у тебя накануне моего отъезда, - припомнил Артем. - Кажется, ее звали Лиза?
- Два года назад я перевел ее в одно из подразделений холдинга. Прошлой весной вышла замуж, родила сына… Уж точно не от меня, - усмехнулся он.
- Хорош гусь! - едва не поперхнулся Кушнеров. - Меня который день пилит за аморальное поведение, а сам? А я-то уши развесил!
- Когда я стал с ней встречаться, мы с Лидой уже два года спали в разных комнатах. Так что не сравнивай.
- Кстати, если уж снова зашел такой разговор, объясни толком, что там у тебя случилось? По молодости ты вроде ничего не подцепил, и женщины от тебя беременели.
- Когда Валентина из Афгана в цинковом гробу привезли, на родителей смотреть нельзя было без слез: родить четырех сыновей, похоронить троих, а внуков так и не нажить… Вернулся я от них с одним желанием нарожать детей: двоих, троих, пятерых, не важно сколько! Лида даже испугалась такой решимости. Мы и до этого открыто жили, а тут год прошел - ничего. Заставил я ее провериться, сам по врачам пошел… У нее все в порядке, а с моим анализом долго возились, даже повторно сдавать пришлось. Результат она уже в Москву привезла, - вздохнул Алексей. - Как ты понимаешь, неутешительный.
Грохот промчавшегося по взлетной полосе самолета на секунды прервал их разговор.
- Возможно, последствия аварии, - продолжил он, когда все стихло. - Столько операций перенес.
- Ерунда! - убежденно заявил Артем. - Сейчас врачи такие чудеса творят! Да они эти сперматозоиды по одному выковыривать научились! А так как лишнего тебе, слава Богу, не отрезали, все твои шансы при тебе!
- Вот вернешься из Штатов, свалю на тебя дела и займусь этим вопросом.
- Это уж как получится "свалить дела", - глядя вслед исчезающей в небе точке, хитро прищурился Артем. - У меня, конечно, в отличие от тебя есть дочь, но за эти двое суток я понял, что хочу еще одного ребенка. И я буду с ним рядом от момента рождения… до… до самой свадьбы, черт возьми!
- Кажется, я догадываюсь, кто тебе сможет в этом помочь, - улыбнулся Алексей. - Все, поехали в отель. До отъезда три дня, а у нас еще столько дел…
Часть 2
Все хорошо… Все в целом хорошо…
"Все хорошо… Все в целом хорошо…"
Событья жизни так закономерны.
Перед тобой - замерзшее окно,
Трамвая звук, проникший через стены,
Стучит и растворяется в ночи.
Погашен свет, в углу ночник мерцает.
…Все хорошо. Так отчего тогда
Тоскливо и дыханье замирает
И прерывается? Как хочется рыдать
И, по щекам размазывая слезы,
Вложить в них все, что так мешает спать
И обжигает лютым холодом мороза.
Мне не дает забыться ни на миг.
И нету мочи, чтоб остановиться!
Какая разница, чего уже достиг,
Коль одинок?! Вся правда в том таится,
Что только ты - и более никто! -
В том виноват, теперь вот сожалеешь…
Под утро шепчешь: "В целом - хорошо!" -
И прячешь боль. Поглубже. Как умеешь…
* * *
В людском огромном море ты одна,
Родной души никак там не найдется…
Бок о бок с ГОЛОЙ ПРАВДОЙ до утра
Тебе уснуть, увы, не удается...
1
Пропажу золотого крестика Тамара обнаружила сразу по возвращении из отпуска. Разбирая перед сном постель, она, как обычно, остановилась перед маленькой иконкой Божией Матери, закрыла глаза, зашептала "Отче наш", попыталась нащупать на груди крестик и… не дочитав молитвы, приблизилась к зеркалу: старинного оберега, который, почти не снимая, носила больше двадцати лет, не было.
Ощутив лихорадочное сердцебиение, усилием воли она снова закрыла глаза и заставила себя сосредоточиться: где и когда видела крестик в последний раз? Утром, в отеле, когда принимала душ… Может, он затерялся среди выгруженных в ванной вещей?
Тамара тут же опустилась на колени и, заглядывая во все укромные уголки, принялась ползать по квартире: спальня, ванная, корзина с бельем, прихожая, кухня. Безрезультатно. Неужели потеряла в дороге? Присев на край огромной кровати, она в отчаянии закрыла лицо руками.
Маленький золотой крестик на тонкой цепочке незадолго до смерти Тамаре подарила бабушка, папина мать. Правда, за праздничным столом в день Тамариного шестнадцатилетия она вручила внучке лишь цепочку, а крестик передала тайком ближе к вечеру. Скорее всего не хотела конфликтовать с мамой.
"Мне он достался от моей матери… Пока он будет с тобой, что бы ни случилось в твоей жизни, все закончится хорошо, - прошептала бабушка, прерывисто дыша. - Ты только верь, детка. Теперь это твой оберег". Спустя три недели бабушки не стало…
Тамара долго относилась к крестику как к обычному золотому украшению (время было такое), а поскольку комсомолке, отличнице, дочери второго секретаря райкома партии подобные вещи носить вообще не позволялось, прятала его в кармашек школьной сумки. В общежитии крестик перекочевал уже в ящик стола, и лишь к концу первого курса она осмелилась носить его открыто. На недоуменные взгляды не реагировала, а на прямые вопросы отвечала коротко: семейная реликвия.
Первой за такое не совсем почтительное отношение к святому символу ее пожурила Лариса Ленская и даже переписала на листочек молитву "Отче наш". К тому, что ее хорошо читать на ночь, мысленно перекрещивая близких, Тамара пришла сама, интуитивно. Первым был Алексей, затем маленький Сережка…
Много лет с ней был этот крестик - свидетель всех жизненных побед, горестей и разочарований… Со временем его дизайн устарел, механизм застежки на цепочке много раз ремонтировался, но Тамара с ним не расставалась. Всегда и повсюду он был со своей хозяйкой, лучился от счастья, тускнел от горя. И если в особых случаях требовалось надеть бриллианты, рядом с холодным сиянием которых крестик смотрелся нелепо, Тамара клала его в дамскую сумочку. Как в детстве…
Почувствовав подкативший к горлу ком, она упала на кровать, уткнулась лицом в шелковое стеганое одеяло и, зажав прохладной тканью рот, тихонько завыла. Ну почему? Неужели не будет теперь в ее жизни счастья? А много ли его было? К чему ей эта великолепная итальянская кровать, которой по замыслу дизайнеров надлежало стать ложем любви, а не местом для несбыточных фантазий ее хозяйки? Была ли она вообще рождена для счастья - смотреть в дорогие глаза, замирать от прикосновения любимых рук, засыпать на родном плече? Видимо, нет. За все нужно платить, а уж за собственные ошибки - вдвойне, втройне… Но разве это были только ее ошибки?..
В дверь постучали: мать и сын никогда не входили друг к другу в комнату без стука.
- Ма! У тебя все в порядке?
В голосе Сергея звучала обеспокоенность. Вскочив с постели, Тамара метнулась в ванную, подлетев к туалетному столику, быстрыми движениями пальцев нанесла на лицо первую попавшуюся под руку маску и прокричала:
- Входи!
- Мне показалось, кто-то плакал, - замер в проеме двери сын и внимательно посмотрел на мать. - Ты слышала?
- Слышала. У соседей снизу ребенок родился. Такой беспокойный. Звук идет по стояку. - Словно в подтверждение ее слов, откуда-то из-за стены послышался приглушенный плач младенца. - Не хочешь до начала занятий съездить к бабушке?
- Можно. - Сергей пожал плечами и подошел ближе. - А что у тебя с глазами?
- Аллергия. Крем не пошел, - глянув на себя в зеркало, быстро нашлась Тамара, тут же подошла к умывальнику и стала споласкивать лицо.
- Будь поосторожней, - отступил к двери сын. Кажется, поверил. - Иначе придется дома сидеть. Помнишь, полгода назад из-за какого-то прыщика ты не пошла на прием в посольство?
- Дело было не в прыщике: не хотела встречаться там с одним типом.
Промокнув лицо полотенцем, она снова присела за туалетный столик, смочила лосьоном тампон и стала аккуратно протирать кожу.
- Мам, а какие тебе мужчины нравятся? - продолжал наблюдать за ней сын.
- Сильные… Сочетание ума, силы воли, энергетики. К тому же они не должны быть обременены семьей, а такие в наше время - большая редкость.
- Но ведь у дяди Юры не было семьи, когда вы расстались.
- Значит, он не был сильным… В моем понимании.
- А твой Ляхов?
Услышав "твой Ляхов", Тамара непроизвольно опустила руку с тампоном: впервые за последний год Сергей упомянул в разговоре Сашу.
- Он был сильнее Юры, но не настолько, чтобы я пошла за ним.
- …А мой отец?
- Это запрещенный прием, - повернулась она к сыну лицом. - Мы договорились не касаться этой темы… Я крестик потеряла, - пожаловалась она. - Ты не помнишь, когда в последний раз его на мне видел?
- Не помню, - напряженно свел тот брови. - Не расстраивайся: с первой зарплаты я куплю тебе новый.
- Такой не купишь, - вздохнула мать. - Кстати, запомни на будущее: дарить женщинам драгоценности позволено только любимым мужчинам.
- Пока ты полюбишь кого-то из мужчин, успеешь состариться и уйти на пенсию, - заметил он с юношеским максимализмом. - Так что придется тебе принимать подарки от меня… Можно последний вопрос?
- Давай.
- По твоей шкале я - сильный?
- Время покажет… Во всяком случае, с генами у тебя все в порядке: твой отец был сильным человеком, - непроизвольно вырвалось у нее.
- Что и требовалось услышать! - воскликнул тот довольно. - Жаль только, что он оказался единственным, кого ты встретила. Спокойной ночи! - донеслось до нее уже из комнаты.
"Единственным, - продолжая рассматривать себя в зеркале, задумалась Тамара. - И совершил единственную ошибку, но ее оказалось достаточно… Плохо, что Сергей снова стал интересоваться отцом… Рано или поздно наступит момент, когда не рассказать правду будет невозможно", - тяжело вздохнула она.
Сколько раз она рисовала в воображении эту картину: Алексей узнает, что у него есть сын, просит прощения… Фантазии грядущей встречи обрастали подробностями, повторялись и преследовали ее до той самой минуты, пока, приехав забирать сына из школы в Штатах, она не заметила столь явного, усилившегося за год сходства с отцом.
"А ведь это не только мой сын!" - пронзило ее тогда. Именно в тот миг все сладкие, душещипательные фантазии трансформировались и стали держать ее в постоянном страхе: что будет, если Алексей узнает о Сергее? Ясно, захочет встретиться. А вдруг… а вдруг он захочет его забрать? У Тамары холодела спина от этих мыслей…
С тех пор никаких иллюзий по поводу возможной встречи с Алексеем она не питала, а узнав от Инночки, что, достигнув в жизни немалых высот, тот так и не завел детей, страх потерять сына стал почти маниакальным: следовал по пятам, не давал уснуть, заставлял нервничать по поводу и без. И все чаще она сожалела, что поделилась своей тайной с подругой.
"Надо взять себя в руки, - тряхнула головой Тамара. - Это только мой сын", - в три тысячи первый раз повторила она себе и выключила свет в ванной…
* * *
…Алексей Ярославович прибыл в офис ровно к девяти утра. Современное четырехэтажное здание из стекла и бетона располагалось практически в самом центре Москвы и пряталось от любопытных взоров за домами послевоенной застройки: Радченко терпеть не мог излишней шумихи вокруг своего дела, а потому долго и тщательно выбирал место под строительство. Согласования растянулись почти на год, зато будоражившая общественность стройка двигалась ударными темпами. И не зря: едва успели заселиться, как грянул дефолт.
Через год жильцы соседних домов успокоились и даже решили, что им повезло: во дворе появилась новая детская площадка, отремонтированный продовольственный магазин, молодые деревья взамен старых, готовых вот-вот упасть на голову. И хотя кое-кто продолжал ворчать: мол, от машин не продохнуть, - претензий к обосновавшемуся на задворках холдингу "Промэнергостройинвест" по большому счету не было. И автомобили у них в основном - иномарки, и водители воспитанные, лишний раз не нажмут на клаксон. Не то что свои автолюбители: то часами прогревают двигатель, то без конца что-то ремонтируют, и вокруг стоит невыносимый грохот.
Быстро взбежав по лестнице на второй этаж, Алексей толкнул не обозначенную никакой табличкой дверь, поздоровался с личным секретарем и вошел в просторный кабинет. Убедившись, что все в порядке, Владимир тут же оставил его одного: в связи со скорым возвращением Артемия Михайловича Кушнерова, второго основного учредителя холдинга, требовалось решить немало вопросов.
Проследив за Черновым по монитору, секретарь открыл мини-бар, заварил чай, нарезал лимон, взял подготовленные папки (биржевые сводки, котировки, список людей, которые просили срочно связаться) и негромко постучал к шефу. То, что, вернувшись накануне из отпуска, Радченко появился в офисе с самого утра, означало: у него важные дела.
Времена, когда Алексей Ярославович дневал и ночевал в кабинете, остались далеко позади. Четко отлаженная работа практически не давала сбоев, а потому он мог себе позволить не появляться на рабочем месте несколько дней подряд. В собственной мини-империи он не занимал никакой официальной должности, его подписи не ждали в бухгалтерии, ему не требовалось оперативно решать мелкие вопросы. Радченко - основной владелец всего этого хозяйства и в состоянии нанять хорошо обученный персонал. К тому же Цеховский всегда на месте.
- Доброе утро, Максим. Зайди ко мне, - включил он переговорное устройство и кивком поблагодарил секретаря за чай. - Прихвати бумаги по представительству в Минске. Список кандидатур готов?
- Утро доброе, - слегка растерянно поздоровался генеральный директор: не думал, что после возвращения из отпуска Алексей так быстро появится в холдинге. - Все готово. Я ждал твоего приезда: надо утвердить кандидатуру директора. Сейчас буду.
Знакомство Радченко и Цеховского случилось еще на преддипломной практике. Кто мог предположить, что осенью они снова встретятся в закрытом городе и по большому счету пути их больше не разойдутся. Пять лет проработали в одном отделе (даже столы рядом стояли!), а так как именно Цеховский фактически спас Радченко от гибели (вытащил из-под горящих строительных конструкций), не было ничего удивительного, что, переехав в Москву и открыв свое дело, тот сразу вызвал его к себе.
- …С приездом, - маленький, круглый, как мячик, генеральный директор пожал руку шефу, присел за стол напротив и, поняв, что отпускных тем в разговоре не намечается, сразу перешел к делу: - Вот две папки. В первой бумаги по представительству: тамошние юристы ждут от нас кандидатуру. - И, когда Радченко раскрыл одну из них, продолжил: - В списке двое мужчин и одна женщина. Все они кем-то рекомендованы. С кого начнем?
- Раз женщина одна - начнем с нее.
- По правде говоря, на сегодняшний день я не стал бы ее рассматривать: во-первых - женщина, во-вторых, вряд ли согласится.
- Почему?
- У нее и свой бизнес идет неплохо.
- Ты сам себе противоречишь: почему женщина, умеющая вести бизнес, - не подходящая для нас кандидатура?
- Есть еще одно обстоятельство: вчера узнал, что весной эта дамочка со своими компаньонами увела у нас контракт по атомной станции.
Брови Радченко подпрыгнули вверх.
- Круто! - не удержался он и с усмешкой посмотрел на Цеховского: - Тогда я не понимаю, почему такой конкурент оказался в твоем списке? Как ее зовут?
- Тамара Аркадьевна Крапивина, - заглянул в свою папку покрасневший Цеховский и, не заметив, как вздрогнул шеф, тут же попытался оправдаться: - Кандидатуры мы подбирали два месяца назад и не успели навести все справки… Могу себе ее представить: этакий мужик в юбке.