Лиза выгнула брови и покачала головой, бросив на Настю укоризненный взгляд: мол, с кем из-за тебя приходится связываться! Но Настя не видела никого и ничего, она смотрела в темный монитор, и ее буквально трясло от волнения. Наконец по экрану побежали полоски, Диоген ввел адрес, на мониторе возникла картинка.
На Настю смотрел князь Василий. Он выглядел старше, чем на той фотографии, которая была размещена на домашней странице, и Настя испугалась – вдруг он не доживет до ее приезда?
Потом она постаралась взять себя в руки и бросила вопросительный взгляд на Диогена.
Тот кивнул и шепнул:
– Говори.
– Здравствуйте, – неуверенно сказала Настя.
– Кто там с тобой? – резко спросил старик.
Настя потянула Диогена за плечо, он встал на колени, чтобы его лицо попало в поле зрения камеры. Лизка, решив, что без нее не обойдется, тоже подошла и встала за Настиной спиной.
– Это мои друзья, – объяснила Настя. – У меня дома нет камеры, они мне помогают.
Князь цепким взглядом рассматривал ребят. Смешные, все они сейчас так чудно одеваются. Он перевел взгляд на Настю. Светловолосая девочка смотрела на него круглыми от страха и любопытства глазами. Правильные черты, большой рот… да, он сразу понял, что она похожа на Машеньку… Так похожа, что у старика заболело сердце и слезы навернулись на глаза.
– Я… напишу тебе, – сказал он, шаря по столу в поисках лекарства, и оборвал сеанс.
– И все? – вопросил Диоген, плюхаясь на пол. – Что это было?
– Много будешь знать – плохо будешь спать, – ответила Лиза.
Настя молчала, глядя в темный экран. Раз сказал – напишу, значит… что это значит? Она думала, они поговорят, но он лишь взглянул на нее и не выглядел при этом очень счастливым. У девочки создалось впечатление, что она безмерно устала. Вяло отмахнувшись от вопросов приятелей, она ушла домой.
Вечером Лана заглянула в комнату дочери.
– Настя, ты спишь?
– Нет.
– Нам надо поговорить. – Мать села на край кровати и погладила дочь по волосам. Настя легла щекой на ладонь матери. – Тебе нездоровится?
– Нормально все, мам.
Лана молчала. Настя некоторое время ждала. С ума сойдешь от этих взрослых! Неужели она тоже такой будет? Это жесть! Вот сидит мама и не может набраться смелости, чтобы сказать, что ее, Настин, отец жив. Зато у нее не заржавело объявить его умершим. А в коридоре – она прекрасно все слышит – отирается Марк, делает вид, что ему приспичило почистить ботинки, и вздыхает едва ли не громче мамы.
– Марк, – позвала она, – иди сюда!
– Что? – Он заглянул в комнату.
– Мама хочет мне рассказать про что-то важное, послушай, а то у тебя уши вырастут, как у зайца.
– Настя! Ты как со взрослым разговариваешь? – Лана никогда не спускала девочке хамства.
– Да? Сдается мне, ушами как у зайца у нас обвесился кто-то другой, – пробормотал Марк.
– Вы хотели со мной поговорить или решили заняться моим воспитанием на ночь глядя? Тогда я буду плохо спать!
– Действительно. – Лана с готовностью вскочила. – Поговорим завтра.
– Лана! – Марк укоризненно покачал головой. – Давай не будем тянуть кота за хвост.
И Насте пришлось выслушать сбивчивую историю о том, что объявился Вадим, ее отец, что он хочет отвезти ее в Италию, где у него обнаружился престарелый родственник, потому что… ну, в общем, этот родственник богат, и хотя деньги не главное в жизни, но все же…
Настя слушала молча. Она сидела в кровати, подтянув коленки к груди и прижав к себе плюшевого зайца. Заяц был хорош: у него трогательно торчали уши, нос розовый, большой, и еще круглый мягкий животик и нелепая маечка до пузика. Словом, самый натуральный спальный заяц. Девочка тискала животное и не проявляла особого интереса к услышанному.
– Ты ведь что-то разузнала, да? – проницательно спросил Марк.
– Он приходил к школе. – Настя решила все свалить на Вадима. – Показал перстень, сказал, что он мой отец, нес что-то про княжеский род…
– А ты что? – с замиранием сердца спросила Лана.
– А что я? Про князей прикольно, конечно… А так он мне не нужен. Вон Марк – и то гораздо лучше.
Марк ухмыльнулся, решил считать это комплиментом.
– Ты права, он нам не нужен, – подхватила Лана, – но все дело в этом наследстве. Мы с Марком считаем, что не вправе лишать тебя такого шанса…
– Ладно, – заявила Настя, когда поняла, что мать пошла по кругу и никакой новой информации она не получит. – Я согласна ехать в Италию.
Марк и Лана молча смотрели на нее.
– Что? – Настя ответила удивленным взглядом.
– Ну, ты не хочешь ничего больше спросить?
– А что я должна спросить?
Взрослые ответа не придумали и удалились из комнаты, оглядываясь на Настю, которая устраивалась в кровати, обняв любимого зайца.
– Как-то она странно отреагировала. – Лана опустилась на стул.
– Я бы даже сказал, никак не отреагировала, – подхватил Марк. – Но может, это и лучше. Должен отметить, что Настя всегда отличалась здоровым прагматизмом.
– Ох, как-то мне все-таки тревожно… Столько лет мы не виделись, я и понятия не имею, чем он живет. Сказал – зарабатывает фотографией. Вроде бы у него салон, художественное фото и все такое… но я вовсе не уверена, что заработками с салона можно оплачивать такую машину и часы… хотя я сейчас далека от того мира, если он снимает моделей или делает портфолио, то, наверное, хорошо зарабатывает.
Не в силах усидеть на месте, молодая женщина вскочила, бесцельно открыла холодильник, заглянула в шкаф. Увидела банку яблочного варенья и решила, что нужно выпить чаю. Успокаивает.
Марк смотрел, как она достает маленький заварочный чайничек – на полтора еврея, как выражалась тетя Рая, насыпает заварку из красивой жестяной банки с птицами. Он любил смотреть, как Лана хлопочет по дому, этакое умиротворяющее зрелище, вселяющее покой в душу мужчины. Атавизм, наверное. Вот моя пещера и моя женщина, которая для меня готовит. Только сегодня женщина нервничала: пролила кипяток, чуть не разбила крышечку от заварного чайника, положила варенье мимо розетки.
Марк некоторое время колебался, но потом решил, что непорядочно утаивать от Ланы, что он решил поинтересоваться ее мужем более подробно.
– Знаешь, скоро мы будем знать больше, – вздохнул он. – Я нанял частного детектива, чтобы выяснить, чем Вадим зарабатывает, занимается, ну… и вообще…
Лана уставилась на него, не замечая, что предательское варенье опять вылилось из розетки.
– Ты?
– А чего ты хотела? Чтобы я дал какому-то типу увезти Настю за границу и не поинтересовался, кто он такой и чем дышит? Может, вся эта история про дедушку – красивая сказка, а на самом деле у него умирает любимая дочь и ей нужна почка?
– Марк, что ты несешь?
– Извини. – Он отобрал у нее варенье, убрал банку. Облизал пальцы, вытер стол. – Если хочешь, можно расторгнуть договор с агентством, но мне кажется, было бы разумно узнать больше о твоем муже.
Лана поморщилась при слове "муж", но вынуждена была согласиться:
– Ты прав… и… спасибо тебе, Марк, что ты заботишься о нас.
– Дурочка ты. – Он обнял Лану. – О ком же мне еще заботиться?
В тот день старый князь не смог заниматься делами, не поехал в город, как собирался. Ничего не радовало его, даже в сад выйти не тянуло. Вообще-то князь был человеком трудолюбивым, он всю жизнь много работал, сколотил приличное состояние, торгуя антиквариатом, хотя нажива не была для него самоцелью. Просеивая через аукционы и коллекции многие предметы искусства и культурные ценности, он натыкался порой на вещи, принадлежавшие его предкам или просто людям того же сословия. Клинок с фамилией дальнего, но именитого родственника был для князя не просто предметом ценой в энное количество долларов или евро. О нет, он старался оставлять такие вещи себе, окружать себя памятью о родных и друзьях, вещами, которые восстанавливали историю России, ее родов и многих поколений, сгинувших в огнях и пожарах войн и революций.
Потом он понял, что устал, здоровье стало сдавать. Большую часть жизни князь прожил в Англии, но затем переселился на Сицилию, мягкий климат позволил ему прожить намного дольше, чем прочили врачи. Он построил дом, разбил сад, полюбил каменистый остров, омываемый тремя морями: Средиземным, Ионическим и Тирренским. Если взглянуть на старую карту, висевшую под стеклом у него на стене, изрисованную морскими чудовищами и маршрутами парусных судов, станет видно, что Сицилия лежит между Африкой и Европой. История острова была долгой, наполненной войнами и торговлей. Здесь побывала масса народа: финикийцы, римляне, греки, варвары, византийцы, арабы, испанцы, французы. Каждый внес что-то свое в архитектуру и традиции, потому культура острова была весьма своеобразна. Пожалуй, хуже всех с этим гостеприимным местом обошлись испанцы. Одержимые желанием властвовать на морях, они безжалостно вырубали деревья для постройки кораблей. Остров надолго превратился в нагромождение булыжников разной величины, его почва выжигалась безжалостным солнцем. Впрочем, последнее время местные жители все активнее разводили сады и сажали оливковые рощи.
Многие люди твердо ассоциируют слова "Сицилия" и "мафия". Действительно, было время, когда разгул преступности и выяснение отношений между семьями нанесли острову значительный урон. Но теперь членов преступных группировок здесь не больше, чем в любом другом месте земного шара.
Князь исколесил остров, был очарован его старыми городками, кривые улочки которых карабкались с горы на гору, горизонт растворялся в мягкой дымке, а закаты были так хороши, что хотелось плакать. Он уже решил, что будет жить здесь, но никак не мог выбрать место, пока его не занесло в Трапани, город на северо-западном побережье. Еще финикийцы поняли выгодность этого места со стратегической точки зрения и построили здесь порт. Город перестраивался бесчисленное количество раз, но сохранил свое лицо, лик его показался князю приветливым и гостеприимным. Словно старик попал в место, где его ждали. Коря себя за мнительность, он рассматривал святилище дель Аннуциата (пресвятой Девы Марии). Храм был построен в XIV веке, перестроен в XVIII. Однако архитекторам хватило вкуса для того, чтобы сохранить первоначальный портал. Над небольшими боковыми порталами стояли статуи Ангела и Девы Марии. Князю показалось, что милое лицо Мадонны напоминает Машеньку, и он счел это знаком. Он выбрал место недалеко от города, в местечке под названием Кастеллуззо. Купил землю, построил виллу, в которой разместил свою коллекцию и со временем осел окончательно. Сперва князь часто выбирался в Палермо, Трапани, Таормину и другие города. Но постепенно поездки его становились все более редкими, он увлекся розами и Интернетом и превратился в настоящего домоседа.
И вот князь Василий застыл в полутемной комнате перед монитором, на котором мерцала картинка – светловолосая девочка смотрела на него с испугом и любопытством. На стене висел портрет его дочери, но князю не надо было включать свет, чтобы увидеть, насколько это дитя похоже на его Машеньку. Удивительная вещь – кровь. Или как теперь говорят – гены. Внучка Николая, кто бы мог подумать. Князь пил травяной чай и раздумывал, может ли он позволить себе поверить девочке. Он был стар и всю жизнь прожил, руководствуясь доводами разума, а не сердцем, но теперь ему захотелось увидеть девочку воочию, чтобы она сидела напротив него, а он рассказывал бы ей о предках. Она будет собирать цветы в саду… ей понравится тот сорт роз, который он вывел.
Ее отец… что ж, это можно уладить. Нужно поговорить с девочкой, потом можно будет переписать завещание, в качестве наследницы указать ее, а сына Николая, Вадима, назначить опекуном. Или если он князю не понравится – надо будет взглянуть на ее мать. Старик улыбнулся, а потом вспомнил о том, что осталось в России. Он давным-давно мечтал получить эту вещь, но не было человека настолько верного, чтобы доверить ему тайну. Пожалуй, девочка достаточно сообразительна, чтобы достать шкатулку, но не настолько образованна, чтобы понять, что в ней запрятано. Кроме того, дети любят тайны…
Он вызвал почту и написал внучке письмо:
"Дорогая моя детка, я рад был увидеть тебя, надеюсь, что вскоре мы встретимся по-настоящему. Ты все сделала правильно, мы с тобой будем переписываться втайне от Вадима. Кстати, о тайнах. Я хочу доверить тебе большой секрет. Но он должен остаться нашей тайной, хорошо?
Когда-то моим родным принадлежала усадьба Вельяминово, что в сорока километрах от Москвы. Там стоял усадебный дом и неподалеку от него – церковь. Когда родители бежали от революции, им пришлось оставить многие реликвии. Одну из них отец спрятал в церкви. Я прошу тебя поехать туда и разыскать дорогую мне вещь…"
Настя не верила своим глазам. Вот это да! Ну дед дает! Само собой, она написала, что все сделает, скопировала письмо князя и сунула листок в карман, чтобы перечитать на досуге.
Потом взглянула на часы: половина восьмого, еще не поздно. Цапнула со стола первую попавшуюся под руку тетрадку и побежала к двери.
– Настя! Ты куда? – Мать высунулась из кухни.
– К Лизе, надо математику доделать, я никак не могу. – Настя помахала в воздухе тетрадкой и торопливо убрала ее за спину – тетрадь оказалась по географии.
– Ну хорошо. – Лана кивнула. – Только недолго, а то Циле младшего укладывать, ты будешь мешать.
– Да ладно, мам, когда она его укладывала? Он носится, носится, а потом ложится в уголке где-нибудь и засыпает. Главное – не наступить на него.
– Настя!
– Ладно, ладно…
Перепрыгивая через ступеньку, она добралась до дверей подружки, выслушала несколько тактов из "Щелкунчика", которые пропел дверной звонок, и увидела на пороге тетю Цилю.
– Здравствуйте!
– Добрый вечер, Настенька, проходи. А мы как раз ужинаем, будешь?
Настя помотала головой отрицательно, но Лизкина мама не обратила на это внимания, провела девочку в столовую, где все сидели за столом, и уже собралась наложить ей порцию бараньего рагу и баклажанов. Насте стало дурно при мысли, что сейчас ее будут кормить. Она всегда-то плохо ела, вечером вообще чаще всего обходилась кефиром, а уж когда нервничала, в рот ничего не лезло.
– Тетя Циля, мне нельзя, – жалобно протянула она. – У меня гастродуоденит, я уже лекарство после еды выпила…
Лизкина мать не могла идти против медицинских назначений, а потому Настя и Лиза были милостиво отпущены и уединились в Лизкиной комнате. Едва закрылась дверь, Настя вцепилась в подружку и зашептала:
– Лизка, мне нужна твоя помощь!
– Больше я с ним в кино не пойду, не проси! Мало того, что пришлось смотреть какую-то чушь, сплошь компьютерная анимация, так он еще и за ручки держался… хорошо хоть целоваться не полез. Я в целях предотвращения поцелуев купила здоровый стакан попкорна и половину съела! Жевала весь сеанс. А как только Диоген рот открывал, я ему тоже забрасывала…
– Нет, я не про Диогена. Мне нужно… попасть в одну усадьбу. Под Москвой.
– Да? Зачем?
Настя умоляюще взглянула на подругу:
– Поверь мне, Лизок, вопрос жизни и смерти!
– Ну, если смерти… Это далеко?
– Между Москвой и Подольском.
– И кто нас туда пустит?
– А может, сами съездим? – неуверенно спросила Настя. – Вдруг там экскурсии есть?
– А что за усадьба?
– Вельяминово.
– Включай комп, сейчас найдем.
Через пять минут они уже знали, что в доме усадьбы находится санаторий, а церковь, которая полвека служила складом, несколько лет назад передали православной церкви и теперь она действующая.
– Да, самим туда ни фига не добраться, – покачала головой Лизка.
– А если на электричке?
– Прикинь – целый день уйдет. Нас хватятся. Да и боязно – одним в такую глушь.
– Что же делать? – Настя кусала губы. – Мне до зарезу надо попасть в эту церковь – и как можно скорее.
– Да с чего это тебя по церквам потянуло? Слышь, подруга, что происходит-то?
Настя поняла, что пришло время рассказать все Лизке. Подружка и так много для нее сделала и особо ни о чем не спрашивала.
И Настя рассказала. Про отца, про деда и про то, что она – княжна Мещерская и в той самой церкви ее дед спрятал какие-то очень важные бумаги и теперь просит привезти их.
– Значит, тот старик на экране – твой дед? – Глаза у Лизки стали круглыми от удивления.
Настя кивнула.
– Офигеть! Ну, Стрельникова, ты даешь!
– Только ты никому, ладно? Лизка, поклянись, что никому не расскажешь!
– Клянусь здоровьем Йоськи! Он, конечно, поганец, но все-таки мой братик.
Девочки замолчали. Они думали о секретных документах, скрытых где-то в старой церкви. И о том, как, черт возьми, двум малявкам, не достигшим даже презренных четырнадцати лет, добраться до этой самой церкви? В тот вечер они так ничего и не придумали.
– Настя!
– А? – Настя оглянулась. Лизка таращилась на нее с задней парты. – Чего?
– У тебя есть расписание музеев?
– Нет.
– Райсман! Почему ты болтаешь на уроке и отвлекаешь Стрельникову?
– Я не болтаю, Марта Генриховна. – Лизка уставилась на учительницу, которая вела бестолковый предмет, называемый в школе "Основы мировой художественной культуры". – Просто у меня комп сдох…
– Лиза, я же просила! – Марта Генриховна поморщилась.
– Простите, – послушно пролепетала Лиза, чем вызвала здоровое удивление одноклассников. – У меня компьютер сломался. Почта кирдык, то есть упала. И я не получила расписание посещения музеев. А ведь так интересно, куда мы пойдем в этой четверти.
Марта Генриховна легко попалась на удочку. Она улыбнулась ребенку, проявившему живой интерес к культуре, и выдала листок с расписанием.
Лизка некоторое время шевелила губами, делая вид, что читает, потом подняла руку.
– Да, Лиза?
– Марта Генриховна, а почему мы опять пять раз пойдем в Пушкинский музей?
Класс зароптал. Все знали, что в Пушкинском музее работает подружка Марты Генриховны, дети уже видеть не могли этот музей. Не потому что он плох, – упаси бог такое подумать! Но… согласитесь, пять раз за полгода – это перебор. А за прошлые полгода они были там целых три раза.
– Дети, тишина в классе! Пушкинский музей – это сокровищница поистине неисчерпаемой глубины. Вы посмотрите на темы экскурсий – они охватывают целый пласт культуры, которому будут посвящены наши занятия…
– А вот моя подружка говорит, что они с классом ездят по Подмосковью и посещают усадьбы и церкви, – заявила Лиза.
– Какая подружка?
– Она в другой школе учится. Она говорит, что самое главное – знать свой город и то, что его окружает. Вот они недавно были в такой роскошной церкви – Дубровицы называется. Она мне фотки показывала. Красота необыкновенная. Может, мы тоже съездим?
– Да, Марта Генриховна, пожалуйста, – подхватила Настя. – А вы нам расскажете про церковь. Мы обещаем хорошо себя вести.
Класс согласно загудел. Не то чтобы им хотелось любоваться на какую-то там церковь, но поездка за город – это всегда прикольно. Так почему бы и нет?
– Марта Генриховна, мы должны приобщаться!