Между тем в Вертинских анналах термин Sueones употреблен лишь однажды, в цитируемом отрывке; в остальных случаях, говоря о северных народах Европы, анналист из массы безликих "норманнов" выделяет одних "данов". Это полностью соответствует этнической терминологии авторов IX в., что явствует из сообщения современника Вертинского анналиста, видного деятеля эпохи Каролингов Эйнхарда (ок. 770–840): "Северное побережье [Балтийского моря] и все прилегающие к нему острова занимают даны и свеоны, которых вместе мы именуем нортманнами…" (на эту особенность именно франкских хронистов указывает и Адам Бременский: "Данов, свеонов и прочие племена, которые обитают за Данией, франкские историки всех именуют нортманнами"). Присутствие на "северном побережье" данов не позволяет видеть в нем берега Швеции. Очевидно, что Вертинские анналы и Эйнхард в своих сообщениях о "свеонах" опирались на Тацита, по словам которого "общины свионов обитают среди самого Океана [Балтийского моря]", то есть опять же на островах. Впоследствии книжный этноним "свеоны", первоначально использовавшийся для обозначения "островных народов" Балтики, был распространен и на Швецию.
Эти историко-филологические наблюдения проясняют ситуацию с послами "русского" кагана. На самом деле это были ассимилированные потомки рюгенских русов, которые уже усвоили славянский этноним "русь" в качестве этнического самоназвания. Поэтому в Византии, где в то же время зарождалась традиция связывать термин "русь" с библейским "народом Рос", рюгенское посольство поименовали "послами кагана народа рос". Однако при дворе Людовика I никакого "народа рос" пока еще не знали: для франков все островные народы Балтийского моря были "свеонами". И вот, установив в результате "тщательного расследования" принадлежность русов к "свеонам", то есть, в глазах франков, тем же "норманнам", которые незадолго до того, в 834–837 гг., совершили ряд опустошительных нападений на приморский Дорестад, Людовик счел послов "русского" кагана "разведчиками" и распорядился задержать их.
111
В эпоху раннего Средневековья в акватории Балтийского моря исторически значимую роль играли три острова: Сааремаа, Готланд и Рюген, из которых только последний обнаруживает прочную связь с термином "русь": западноевропейские источники называют его "Русия", "Русция" и т. д. Арабские известия об "острове русов" подходят именно для Рюгена (Трухачев Н. С. Попытка локализации Прибалтийской Руси на основании сообщений современников в западноевропейских и арабских источниках X–XIII вв. // Древнейшие государства на территории СССР. 1980. М., 1984). Характерно, что как "озеро", так и "море", окружающие остров, остаются безымянными, что указывает на значительную удаленность этих водоемов от арабского мира. Многочисленность жителей Рюгена подчеркнута почти всеми западноевропейскими хронистами. Что касается несоответствия размеров современного острова Рюген "трем дням пути", то нельзя забывать, что в 1308 г., в результате землетрясения, от него откололся остров Руден, а часть прежней территории ушла под воду.
112
Культурные слои на о. Сааремаа изобилуют оружием. Мечей здесь найдено больше, чем во всей остальной Эстонии. В антропологическом отношении население острова более близко жителям южнобалтийского побережья, чем Восточной Прибалтики (Витое М. В. Антропологическая характеристика населения Восточной Прибалтики (по материалам антропологического отряда Прибалтийской экспедиции 1952–1954) // Вопросы этнической истории народов Прибалтики. М., 1959; Витое М. В., Марк К. Ю., Чебоксаров H.H. Этническая антропология Восточной Прибалтики. М., 1959).
113
Антропологические исследования современного населения западных районов Латвии выявили комплекс признаков, указывающий на участие в генезисе этих жителей славянского населения X–XI вв. Мекленбурга и Польского Поморья (Витов М. В. Антропологическая характеристика населения Восточной Прибалтики. С. 575–576).
114
В данном случае под гуннами подразумеваются фризы. Сам Аттила, согласно саге о Тидреке Бернском, был сыном фризского конунга, а Фрисландия именовалась английскими хронистами Хунноландией. Причину этого, по-видимому, следует искать в сообщении Прокопия Кесарийского о возвращении вандалов от Азовского моря к Рейну, в земли франков, ибо византийский историк добавляет, что вандалы "захватили в союз готскую народность аланов". Должно быть, аланы, бывшие для византийцев "готами", на Западе были причислены к "гуннам" Аттилы, а прирейнские области стали называться Хунноландией. Впрочем, весьма вероятно, что часть гуннов (птолемеевых хуннов) действительно осела во Фрисландии. Среди средневековых фризов были популярны имена Гуннар, Гуннобад, Гундерих, Гуннильда, Гун (Хун), а современная антропология выявила в здешнем населении "уральский компонент", который "доходит по морскому побережью даже до Испании" (Кузьмин А. Г. Одоакр и Теодорих // Страницы минувшего. М., 1991. С. 526).
115
Впрочем, подавляющее большинство ладожан, как показывают археологические исследования, занимались не торговлей, а земледелием и ремеслами (Ляпушкин И. И. Славяне Восточной Европы накануне образования Древнерусского государства (VIII – первая половина IX в.): Историко-археологические очерки // Материалы и исследования по археологии СССР.
Λ., 1968. № 152. С. 167). В Ладоге господствует "гнездовая" застройка, характерная для славянских поселений, и повсеместно распространена славянская лепная керамика (Станкевич Я. В. Керамика нижнего горизонта Старой Ладоги // Советская археология. 1950. Т. XIV. С. 187–216). Отдельные находки неславянского происхождения совершенно незаметны в массе славяно-финских вещей из самой Ладоги и ее округи; а в том, что Ладога явилась порождением последней, не приходится сомневаться. Исследования нижних слоев Ладожского городища свидетельствуют, что "никакой этнической смены основного населения в Ладоге не было" (Лаушкин К. Д. Раскопки в Старой Ладоге // Краткие сообщения о докладах и полевых исследованиях Института истории материальной культуры Академии наук СССР. 1960. № 81. С. 74).
116
При этом надо принять во внимание, что о подобных находках далеко не всегда извещают. А. Г. Кузьмин в этой связи вспоминает: "В 1958 г. я принимал у троих школьников клад дирхемов из Борок (он описан в книге А. Л. Монгайта "Рязанская земля". М., 1961. С. 93–94): глиняный горшок с 152 монетами. Ребята были довольны, получив от музейного научного сотрудника по 25 руб. (больше у него не было), и сообщили, что такие монеты в Борках есть "в каждом доме" (Славяне и Русь: Проблемы и идеи: Концепции, рожденные трехвековой полемикой, в хрестоматийном изложении / Сост. А. Г. Кузьмин. 2-е изд., М., 1999. С. 142). На то время это был седьмой обнаруженный клад в Рязанской земле.
117
Последний по времени обстоятельный анализ исторических сведений о Биармии выполнил А. Л. Никитин (Никитин A.A. Основания русской истории. С. 672–700).
Саги рассказывают примерно о полутора десятках путешествий скандинавов в Биармию. Наиболее ранний памятник – это так называемый "рассказ Оттера", записанный в присутствии английского короля Альфреда Великого около 890 г. Оттер, богатый норвежский рыболов и купец, живший неподалеку от современного Тромсё, поведал королю о своем плавании вдоль северного побережья Норвегии. В его рассказе впервые фигурирует термин "беормы". Сторонники традиционной локализации Биармии на побережье Белого моря обыкновенно полагают, что Оттер, отправившись на север из Тромсё, доплыл до устья Северной Двины, где обнаружил местных жителей – беормов, то есть бьярмов, биармийцев.
Между тем с филологической точки зрения отождествление оттеровых беормов с "бьярмами" саг выглядит довольно спорно. Наиболее убедительное определение беормов как вообще "жителей побережья" учеными норманнской школы, как правило, просто замалчивается. К тому же нарисованный маршрут путешествия Оттера выглядит совершенно фантастическим, ибо при этом игнорируются сведения самого путешественника о том, что его плавание продолжалось около 15 дней (даже не суток). Принимая во внимание среднюю скорость тогдашних морских судов и то, что Оттер, про-
двигаясь в глубь неизвестных ему просторов, повторял в своем маршруте контуры изрезанной береговой линии, легко убедиться в том, что он навряд ли уплыл на восток дальше Варангерфьорда. Наконец, почему-то всегда упускается из виду, что Оттер, по его собственным словам, был, так сказать, разведчиком, первопроходцем в этих местах, которому "однажды захотелось узнать, как далеко на север лежит эта земля и живет ли кто-нибудь к северу от этого необитаемого пространства". О каких же массовых плаваниях норвежцев в "Биармию" в VIII–IX вв. может идти речь?
Второй раз Биармия возникает в так называемой "Отдельной саге об Олаве Святом" из "Круга земного" Снорри Стурлусона. Действие в ней происходит летом 1026 г., когда два норвежца, Карли и Торир Собака, со своими людьми отправились торговать в Бьярмаланд. Приобретя там беличьи, собольи и бобровые меха, они "поплыли прочь по реке Вине". Но затем им показалось, что добытого богатства недостаточно, и тогда викинги объявили, что "мир с местными жителями закончился". Было решено ограбить святилище бьярмов. Высадившись на сушу, викинги пересекли "ровные долины", вступили в "большие леса" и, наконец, достигли поляны, на которой стояло окруженное частоколом капище. Внутри него высился курган – "в нем перемешаны золото, серебру и земля", а рядом с курганом стоял идол "бога бьярмов, который зовется Иомали". Викинги ворвались в святилище и ограбили его. Ториру /юсталась полная серебряных монет серебряная чаша, стоявшая на коленях у Иомали, а Карли сорвал с идола драгоценное ожерелье. Проснувшиеся стражники-бьярмы бросились в погоню за грабителями, но викингам удалось благополучно вернуться на корабли.
Все эти историко-географические реалии саги полностью соответствуют нашим знаниям о низовых окрестностях Западной Двины. На языке местных ливов она называлась Вина (Vina/Vena). Археология подтверждает густую заселенность этих мест, давнее скандинавское присутствие и высокую торговую активность здешних ливских племен: достаточно сказать, что почти каждый второй западноевропейский динарий, найденный на территории Латвии, происходит с^ерегов Западной Двины. Возможно, что святилище ливского божества Иомали (Юмала) находилось на месте расположенного неподалеку от двинского устья города Юрмалы.
В то же время ни оживленный торг в землях бьярмов, ни высокая плотность местного населения, ни горы золота и серебра в святилище Иомали никак не вяжется с археологической картиной низовьев Северной Двины начала XI в.
Все это позволяет поставить ливов, в полном смысле слова "жителей побережья", в прямую связь с беормами из рассказа Оттера и Вульфстана и поместить загадочную Биармию впредь и на веки вечные на латвийское побережье Рижского залива.
А первое появление норвежцев на Белом море документально зафиксировано только в 1419 г. Новгородской I летописью: "Того же лета, пришед мурмане войною в 500 человек, в бусах и в шнеках…" Причем норвежцы приплыли сюда отнюдь не потому, что у них в крови клокотала викингская страсть к путешествиям и освоению новых земель; их военная акция носила вынужденный характер, будучи вызвана набегами новгородских ушкуйников на окрестности Тромсё. Встретив отпор, норвежцы более не повторяли военных экспедиций в Беломорье.
118
Древняя Русь вообще очень плохо известна древнескандинавским источникам. Скадьдические стихи (висы) принадлежат к древнейшим памятникам скандинавской литературы. Они сохранились в виде цитат в более поздних прозаических произведениях – преимущественно в сагах XII–XIV вв. Сведения вис отличаются высокой достоверностью – большей, чем, скажем, известия саг. По словам средневекового исландского историка Снорри Стурлусона, "хотя у скальдов в обычае всего больше хвалить того правителя, перед лицом которого они находятся, ни один скальд не решился бы приписать ему такие деяния, о которых все, кто слушает, да и сам правитель знают, что это явная ложь и небылицы. Это было бы насмешкой, а не хвалой…". Кроме того, однажды сложенные поэтические строфы с их сложной образностью и трудным стихотворным размером невозможно было дополнить и переработать впоследствии, в устной традиции, применительно к реалиям более позднего времени, как это обыкновенно происходило с текстами саг (Древняя Русь в свете зарубежных источников. С. 418–422).
И вот что мы узнаем от скальдов. В "Круге земном" Снорри Стурлусона содержится 601 виса (время их создания IX–XI вв.). Повествуют о путешествиях и походах на восток 23 висы. Но только в одной говорится о нападении на Русь – захвате ярлом Эйриком Альдейгьи (Ладоги): "Ты, устрашающий людей, разрушил Альдейгью; мы удостоверились в этом. Эта битва мужей была жестокой. Тебе удалось добраться на восток, в Гарды". Случилось это, по всей видимости, году в 997-м, и заметим, что неизвестный скальд придает походу Эйрика в Гарды характер исключительности: "тебе удалось добраться", "мы удостоверились в этом". А само название Древней Руси (Гарды) впервые упомянул скальд Халльфред, умерший около 1007 г.
В отличие от вис саги порой не знают удержу в восхвалении подвигов своих героев. Но даже в легендарной своей части они умалчивают о каких-либо событиях на Руси IX–X вв. Весьма показательна в этом отношении речь конунга Торгнюра, произнесенная на тинге в Упсале около 1018 г. ("Сага об Олаве Святом"): "…тогда сказал Торгнюр: "Иной нрав теперь у конунгов свеев, нежели был раньше. Торгнюр, мой дед по отцу, помнил Эйрика, конунга Уппсалы, сына Эмунда, и так говорил о нем, что, пока он мог, он каждое лето предпринимал поход из своей страны и ходил в различные страны, и покорил Финнланд и Кирьялаланд, Эйстланд и Курланд и многие другие восточные земли". Эйрик умер около 871 г. и, как видим, дальше Восточной Прибалтики не заплывал.
Но может быть, саги пестрят названиями городов и рек Руси – страны, которую храбрые викинги будто бы излазили вдоль и поперек? Ничуть не бывало. Даже Ильмень, Волхов и Нева неизвестны древнейшим сагам – одна только Западная Двина. Впрочем, это и не мудрено: ведь лишь в середине IX в. археология фиксирует появление скандинавов в районе Ладоги.
Даже саги, действие которых происходит в XI в., знают, собственно, один Хольмгард (Новгород). Эпизодически возникают еще Альдейгья и Палтескья (Полтеск/Полоцк). Даже так называемое "Описание Земли I" – скандинавский географический трактат, составленный в последней четверти XII в., называет всего четыре русских города: Киев (Кэнугард), Новгород, Полоцк и Смоленск (Смалескья) – из четырехсот древнерусских городов и укрепленных поселений IX–XIII вв., известных по летописям и археологическим исследованиям. В другом географическом сочинении, при выпадении Смоленска, находим еще Муром (Морамар), Ростов (Ростова), Суздаль (Сурдалар) и какие-то Сюрнес и Гадар.
По сути дела, Русь в сагах – это Гарды с могущественным конунгом в Хольмгарде. По степени абстрактности представлений о Древней Руси со скандинавами могут поспорить разве что арабские авторы, которые, впрочем, порой демонстрируют гораздо большую осведомленность.
119
Славяне и скандинавы: Пер. с немецкого/ Общ. ред. Е. А. Мельниковой. М., 1986. http://www.ulfdalir.ru/literature/1554/1565.
120
Мюллер-Вилле М. Монеты из Стариграда/Ольденбурга и Старого Любека // Великий Новгород в истории средневековой Европы. М., 1999. С. 429.
121
Роман К. Ковалев, Алексис С. Кэлин. Обращение арабского серебра в средневековой Афро-Евразии: Предварительные наблюдения // History Compass Volume 5, Issue 2, pages 560–580, March 2007.
122
Звягин Ю. Великий путь из варяг в греки. Тысячелетняя загадка истории. М., 2009. С. 214.
123
Автор "Жизнеописания Оттона Бамбергского" (XII в.) пишет: "Изобилие рыбы в морях, реках, озерах и прудах настолько велико, что кажется прямо невероятным. На один денарий можно купить целый воз свежих сельдей, которые настолько хороши, что если бы я стал рассказывать все, что знаю об их запахе и толщине, то рисковал бы быть обвиненным в чревоугодии. По всей стране множество оленей и ланей, диких лошадей, медведей, свиней и кабанов и разной другой дичи. В избытке имеется коровье масло, овечье молоко, баранье и козье сало, мед, пшеница, конопля, мак, всякого рода овощи и фруктовые деревья… Честность же и товарищество среди них таковы, что они, совершенно не зная краж и обмана, не запирают своих сундуков и ящиков. Мы там не видели ни замка, ни ключа, а жители были очень удивлены, заметив, что вьючные ящики и сундуки епископа запирались на замок… И что удивительно, их стол никогда не стоит пустым, никогда не остается без яств. Каждый отец семейства имеет отдельную избу, чистую и нарядную, предназначенную только для еды… Блюда, ожидающие участников трапезы, покрыты наичистейшей скатертью. В какое бы время кто ни захотел есть, гость ли, домочадцы ли, они идут к столу, где все уже готово…"
Экономический перевес балтийских славян над соседними германскими и скандинавскими землями сохранялся вплоть до Крестовых походов. Вот каким образом, например, саксонское духовенство в 1108 г. побуждало рыцарей проявить рвение к делам веры, отправившись в крестовый поход против полабских и поморских славян: "Славяне отвратительный народ, но в их землях полно мяса, меда, зерна, птицы. Их земли, если их возделывать, дают такое богатство всевозможных вещей, что ничто не сравнится с ним. Так говорят знающие люди. Поэтому, о лучшие мужи саксов, франков, лотарингов и фламандцев, здесь вы можете спасти свои души, а в случае удачи еще и получите наилучшие земли для жизни".
124
Голубинский Е. Е. История Русской церкви. М., 1880. Т. 1. С. 4.
125
Никитин А. Л. Основания русской истории. С. 131.
126
Там же. С. 133–134.
127
Панченко A.M. О русской истории и культуре. СПб., 2000. С. 403–404.
128
Львов A.C. Лексика "Повести временных лет". М., 1975. С. 82.