И один из этих драконов выбрал ее. Она понимала, что не к добру, что это не принесет ей ничего хорошего, что так не бывает. Вряд ли она будет счастлива с помесью птицы и змеи. С существом, которое вечно будет вынуждено разрываться между стремлением к полету на головокружительной высоте и желанием заползти в пещеру, возлечь на груде золота с принцессой, а после - ее сожрать. Затем вылезти из пещеры, щурясь от яркого солнца, и убить какого-нибудь дурня, что посмел потревожить размышления дракона о тщете всего сущего…
Дракон ей кого-то напоминал. Кого-то из людей, что находились рядом в ее реальной жизни. То, что она спит и видит сон, Тереза понимала очень отчетливо. Не сошла же она с ума, в самом деле…
Он напоминал ей мужчину, очень и очень красивого. Тереза как раз старалась избегать настолько красивых людей - ее мутило от их тщеславия и самолюбования. А этот был просто обязан обладать крайней степенью нарциссизма. Людей с такими безупречными чертами лица хорошо рисовать, чтобы зрители потом любовались и вздыхали - бывает же на свете такая красота… Но вот находиться рядом, безоговорочно принимать такого мужчину, покоряться ему - как же этого не хотелось. К тому же Тереза видела не только его красоту. Она чувствовала в нем силу.
Но в то же время Тереза жаждала раствориться в нем, отдать всю себя, беззаветно полюбить… Как же ей было страшно, что именно так все и может произойти.
Вдруг ее вынесло из сна куда-то на поверхность. Тереза задышала тяжелее и ей послышался голос мамы:
- Доченька, как ты?
- Что со мной?
- Теперь все хорошо, ты пришла в себя. У тебя просто подскочило давление.
- Мамочка, - как в детстве, сказала Тереза, - можно я еще посплю и никуда не пойду?
- Можно, доченька, - ответила мама, и в ее глазах почему-то блеснули слезы.
Тереза все хотела спросить: "Почему?", но не успела. Сон про драконов, про полеты над спящей, беспомощной землей снова затянул ее, не отпуская. В той Вселенной не ценилась человеческая жизнь - кому и сколько отмерено определяли драконы да стечение обстоятельств. Но там было все правильно. Правильно и понятно. Все предрешено и борись не борись - ничего от тебя не зависело. Там господствовала Судьба.
Оставалось только отдаться на волю случая да повелителя-дракона, взмыть в его объятиях высоко-высоко к небу, познать наслаждение полетом и не думать, что в конце - смертельный удар о землю…
Тереза снова проснулась. На этот раз с мыслью: "Наконец-то я выспалась". И тут поняла, что она не дома. Темно. Сумрачный свет ночной лампочки. Тереза почувствовала больничный запах и помотала головой - тяжелая. Рядом что-то заскрипело - и над ней склонилась мама.
- Что со мной? - губы не слушались. Приходилось напрягаться, чтобы произносить звуки.
- Ты в больнице, - мама выглядела испуганно, - у тебя было высокое давление. Ты никак не приходила в себя.
- Что-то такое я уже слышала, - пробормотала Тереза.
- Да, я за ночь тебе это четыре раза уже говорила, - Анна Яковлевна тяжело вздохнула. - Ты спросишь - я отвечу. А потом ты снова засыпала…
- Как мальчики, переживают?
- Надо думать. Ты всех взбодрила… не дай Бог такого ни одной матери!
- Прости, мама!
- Ты очнулась, наконец. Ты можешь говорить…
- Были варианты, что я замолчу навеки? - удивилась Тереза.
Сейчас она чувствовала себя превосходно отдохнувшей. Только голова немного гудела - так бывает, когда проспишь дольше, чем нужно. Чего ей хотелось - так это листов белой-белой бумаги и ручку, чтобы записать все то, что привиделось во сне. Тереза боялась забыть слова. В голове у нее уже выстраивались фразы, прекрасные, литые, "вкусные" - как характеризовала их заместительница Лариса. Слова, которые не надо было выдумывать, соединять воедино, выискивая их по словарям. Слова, которые выстраивались в голове сами и не давали покоя, пока их не перенесешь на бумагу.
Суд Драконов беспощадный. Безжалостный. Слишком скорый. Но абсолютно справедливый… Может быть, это и сделало Драконов самыми сильными и могущественными существами во Вселенной…
Их недовольный взгляд мог остановить сердце у простого смертного, их гнев разрушал судьбы, их ярость сметала в пыль города… Крылья, распростертые над мирами, несли закон и порядок. Но сочувствия не было в их сердце. Только суровая справедливость. Только неутолимая гордыня…
И никто никогда не мог упрекнуть драконов в несправедливости. В этом была их сила.
И, царапая душу алмазным когтем, возникал вопрос: как смотрят драконы на своих, нарушивших Закон?
…Тревожно нависает над судилищем высокая алая галерея. Там, на самом верхнем ярусе, подальше от преступников, боясь шелохнуться, стоит выводок молоденьких драконят, сопровождаемых наставниками. Их привели посмотреть на то, к чему ведет непослушание… Любопытство на мордочках малышей. Суровость и торжественность на лицах взрослых.
Ниже на галерее - драконы постарше, студиозы Академии. Магия, Наука побеждать - не воевать, а именно побеждать - вот что преподается им. А еще простая истина: дракон - самое совершенное существо. У подростков на лицах возбуждение и радость: на их глазах вершится правосудие.
Еще ближе к преступникам - взрослые. Они полны недоумения, как можно было поступить так глупо, так необдуманно?
Внизу, у самого подножья галереи - судьи. Их трое. Лица их печальны. У их ног - обвиняемые… Юноша и девушка. У них самый высокомерный вид. А что им еще остается. Они же виновны. Виновны… Виновны…
- Вы отдавали себе отчет, что ваша связь нарушает устои мира драконов? - голос судьи, что сидит посредине, спокоен и строг.
- Да, - вскидывает подбородок девушка.
- Да, - спокойно отвечает юноша.
- Вы понимали, что связь запрещена уже несколько поколений, потому что все мы - братья и сестры, потому что появились из одного яйца? Вы понимали, что потомство, появившееся от подобных отношений, приведет к вырождению рода драконов? Вы понимаете, что после братоубийственной войны драконов, когда земля отказалась нас держать и мы вынуждены по ней ступать лишь в образе человека, дракон не может иметь потомства от дракона? Только то человека? Что это наше проклятие и наказание?
- Да, - девушка становится еще более высокомерной. Она носит яйцо дракона, и ей надеяться больше не на что.
- Да, - юноша печален. Его драконица носит его яйцо - и даже ценою своей жизни он не сможет купить жизнь ни своей возлюбленной, ни их потомству…
- Смерть, - громко и отчетливо произносит Красный дракон недрогнувшим голосом. Произносит торжественно. Девушка - его единственная дочь…
Она чуть улыбается юноше, старательно больше ни на кого не смотрит, решительно идет к краю обрыва и камнем летит вниз. Ей должно разбиться о скалы. Но через несколько метров жажда жизни пересиливает - она превращается в дракона. Дракона, который может, подставив крылья ветру, взлететь высоко-высоко.
Юноша выжидает. Если она примет решение бежать, он обратится в дракона и погибнет, чтобы дать ей уйти… Попытается погибнуть, чтобы попытаться дать ей уйти…
Но драконица, складывает крылья - и падает. Потому что для дракона нет ничего священнее приказа.
Ладонь разрезана чешуйкой
До смерти преданного тела.
И тонкой-тонкой алой струйкой
Кровь вниз куда-то полетела…
Наверно умирать нелепо
От невозможности согреться.
И - небо… Небо. Небо. Небо,
Свободное до боли в сердце…
Тереза очнулась от своих мыслей, только когда услышала всхлипывания - мама плакала.
- Мама, прекрати! - встревоженно заговорила она. - Больных нельзя нервировать. Тем более тех, кто лежит в неврологии. Я же именно в этом отделении нахожусь?
- Прости, дорогая, больше не буду. Просто мы все очень испугались, - мама взяла ее руки в свои и прижалась к ним лицом.
- Я не хотела, - пробормотала Тереза.
- Ничего, ничего… - Анна Яковлевна отпустила ее и потянулась за телефоном. - Подожди, мне надо позвонить.
- Мам, ночь на дворе. Все спят.
- Я только мальчикам - они все равно не спят. И еще Владимиру отзвонюсь, он очень просил. Остальным - завтра.
- Кто просил?
- Тереза, - насмешливо протянула мать, - твой молодой человек принесся из Москвы. Двое суток сидит в Питере, периодически дежурит у твоей постели. Переживает, утешает меня, успокаивает твоих сыновей, очаровывает Марью Ивановну - нашу домработницу. Тебе это ни о чем не говорит?
- С ума сойти… - Тереза хотела развести руками, но тело ее еще не очень слушалось. Тогда она стиснула зубы - и все же удалось пошевелить руками. - Но если Марья Ивановна не устояла, тогда… Тогда звони.
Потом Анна Яковлевна пробралась на пост, постаравшись никого не разбудить, и взяла тонометр измерить дочери давление. Оно было в норме.
- Мама, - попросила Тереза, - принеси мне завтра ноутбук? Или бумагу с ручкой.
- Ты с ума сошла? - всплеснула руками мать. - Какой ноутбук, какая бумага? Ты же болеешь!
- Мама, я же не собираюсь нервничать. Всего лишь попишу, чтобы отвлечься. Это гораздо полезнее, чем размышлять о том, что мой брак распался…
- Тереза, тебе нельзя нервничать.
- Вот видишь! Значит, мне лучше размышлять о драконах, чем о реальной жизни. О реальной неудавшейся жизни…
- И как это - о драконах? - Анна Яковлевна посмотрела на дочь оценивающим взглядом доктора.
- Я книжку пишу, получается симпатично… Хочешь почитать?
- Ты же знаешь, я сказок не читаю. Возраст не тот, - привычно отрезала профессор медицины.
- Ладно, - и мать увидела, как огорчилась Тереза.
Анна Яковлевна не прочитала ни одной книги из тех, что издала или написала Тереза за все это время. Она принципиально не тратила время на литературу, без прочтения которой можно было обойтись. А тем более фантастику, которая отвлекала от реальности. Дочь это всегда принимала как должное. Или, мать это сейчас поняла, - делала вид, что принимала…
- Слушай, если книга еще не написана, - пошла на попятный Анна Яковлевна, - как же я ее буду читать?
- По главам, - Тереза была так довольна, что Анна Яковлевна снова почувствовала отголосок вины, ведь можно было сделать над собой усилие и порадовать дочь уже давно. - Начало книги уже написано, у меня развитие героев никак не получалось. Но теперь я поняла, что там должно быть. Как там должно быть. Я увидела небо во сне… Их небо… Свободное.
Тереза быстро шла на поправку. И ноутбук, и листы бумаги с ручкой ей все-таки выдали. Взамен она клятвенно обещала не нервничать, выполнять все предписания врача и выписаться только тогда, когда ее отпустят - не раньше.
Мать, сильно смущаясь, призналась, что опять вмешалась в отношения дочери с супругом - теперь в смысле раздела имущества. Каялась насчет квартиры, но предложила свою, то есть отцову взамен. Тереза успокаивала ее - вопрос с квартирой ее мало волновал. Купит она себе квартиру - свою собственную… Конечно, обидно было что любовница мужа будет возлежать на ее кровати… Но, с другой стороны, Терезы была уверена, что регулярные кошмары и испорченная нервная система как результат девочке обеспечены. Это были нехорошие мысли, но они приносили покой, ощущение мирового порядка и справедливости, поэтому Тереза их не прогоняла. Самого же Александра к ней и не пускали, слава Богу.
Настораживало Терезу другое. С тех пор как к ней стали приходить посетители - Владимир, верные друзья, переживающие за нее коллеги, ее сыновья, - она вдруг поняла, что ни с кем не хочет общаться. Не то чтобы у нее ухудшалось самочувствие, нет. Этого не было, да и врач сразу бы отменил визиты. Но Тереза ловила себя на мысли, что ее тяготят люди вокруг. Что она радуется лишь тогда, когда все уходят - и можно остаться наедине со своими мыслями. Мыслями, текстами, раздумьями…
Книга про драконов продвигалась вперед даже не огромными шагами - галопом. Терезе иногда казалось, что ей кто-то все это диктует. Она жаждала ничего не забыть, не упустить. А люди вокруг… Люди только мешали и отвлекали.
Дети и мама были растерзаны угрызениями совести. Причем настолько, что приняли как должное Владимира. Сам Зубов жил в поездах и самолетах, лишь бы только увидеть ее, помолчать рядом и подержать ее за руку. К ней также приходили друзья, которые хотели поддержать и помочь…
Но Терезу раздражали все. Она снова чувствовала себя виноватой. Они к ней со всей душой - а ей этого не надо… Хочется только, чтобы все оставили в покое. Дали подумать, как же, какой сделать финал в книге про драконов, как расписать продолжение в книге…
Терезе хотелось на волю. В одиночество. Туда, где нет никого. В ее свободное небо.
Только как же ей все это объяснить людям? Людям, которые ее любили?
ЧАСТЬ ВТОРАЯ
Глава двадцатая
Пять месяцев спустя.
- Добрый день, дорогие друзья! - ведущий источал энергию подобно взорвавшейся атомной станции. Глаза бешено горят, голос звенит. Не человек, а ядерный взрыв… Странно, когда они общались полчаса назад, до начала эфира, молодой человек производил впечатление вполне вменяемого. Владимир приехал на телевидение дать интервью в честь выхода нового сериала.
- Сегодня третье сентября и у нас в гостях молодой актер театра и кино… - ведущий даже стал захлебываться от восторга, - Владимир Зубов! Добрый день, Владимир!
- Добрый день.
- Кстати, я представил вас "молодой актер"… Как вы относитесь к тому, что вас так называют?
Зубов хотел ответить, что это лучше, чем, например, "любимец публики", но выдохнул и протянул небрежно:
- Вы знаете, на сегодняшний момент мне это льстит…
- Это замечательно. Но пора уже, наверное, подумать о званиях, регалиях…
Владимир широко улыбнулся - как раз на прошлой неделе вышла язвительная статейка с обзором его творческого пути. Ему вспомнили все. И сериального принца, и небольшое количество таланта, и безупречную красоту лица. И звездную болезнь, и высокомерие, и тот факт, что он снова стал играть в "мыле"… А больше всего ему понравилась фраза, что актеру Владимиру Зубову плевать на регалии - он фанат только денег. В этом дама, писавшая статью, была как раз права…
Так что актер Владимир Зубов улыбался, отвечал то, что положено, и был благожелателен.
- В первую очередь, мне хочется сказать, что я благодарен всем моим зрителям. Всем тем, кто принимает моих героев… Мне очень важен ответный отклик. По счастью, он у меня есть. И, ощущая такую любовь зрителей, я не задумываюсь, есть ли у меня какие-то звания или нет.
- Замечательно! А теперь - первый звоночек. Говорите, пожалуйста!
- Добрый день. Скажите, пожалуйста, Владимир, есть ли у вас ощущение, что вы несправедливо относитесь к своему первому герою, принцу Кристиану. Вы всегда так иронично отзываетесь об этой работе… А вам не кажется, что ваш успех основан именно на том, что вас в свое время выбрали для этого сериала? Спасибо!
- Спасибо вам! - ответил Владимир. - Кристиан… Вы знаете, у меня сложные отношения с этим героем. Я отдаю себе отчет в том, что это была моя первая большая роль. Что она мне подходила и дала возможность раскрыться. Чем больше проходит времени, чем больше я смотрю то, что снимают сейчас, тем больше убеждаюсь, что мы одиннадцать лет назад сняли хорошее кино… Но мне до сих пор страшно, что меня отождествляют с этим героем. Я всегда боялся, что останусь даже не просто актером, сыгравшим принца Кристиана, но им самим. Хочу отметить, что с большим уважением отношусь к поклонницам этого персонажа. Но когда те, кто снимает и продюсирует кино, начинают думать, что я принц несуществующей империи… Тогда становится грустно.
- То есть вы не похожи на своего героя? - еще больше оживился ведущий.
- Наверное, - позволил себе улыбнуться Владимир, - он лучше меня. Наверное, в нем есть то, чего мне не хватает в реальной жизни…
- Например?
- Он - герой. С искрометным чувством юмора. Я, скорее, зануда и педант…
- Неужели это правда? - ведущему удалось всем своим видом выразить еще больший восторг, хотя Владимиру казалось, что больше уже некуда.
- Абсолютная, - лукаво улыбнулся актер. - Я не такой порывистый. Больше всего я ценю покой…
- Тогда возникает следующий вопрос: как ваши сложные отношения с вашим же сериальным персонажем отражаются на съемке сериала "Этика белых халатов", который стартовал в эти выходные и успел набрать прекрасный рейтинг?
- Я об этом не задумывался. Мне предложили сыграть роль - я согласился. Значит, надо это сделать хорошо!
- Замечательный ответ! - засиял ведущий. - А теперь кадры нового сериала "Этика в белых халатах":
…Иван проснулся не дома. Это он чувствовал сразу - он был не дома. Голова гудела, как набат. Глаза открываться решительно не хотели… Что же было вчера?
Так, вчера они пили коньяк. Отличный, дагестанский, родной. Привезенный коллегой прямо с завода в Кизляре в количестве пяти литров. В небольшой, но аппетитно булькающей канистре… Вкус мягкий, дубовый, пился легко.
Как же плохо-то. Все внутри горит…
Иван осторожно раскрыл глаза. Прямо перед собой увидел роскошный букет цветов. Понял, где он находится. Тихонько взвыл. Негромкий тоскливый звук болью отозвался во всем теле. Он зажмурился. Снова открыв глаза, чуть повернул голову и увидел бутылку минеральной воды, а рядом с ней стакан с двумя таблетками и записку: "Развести и выпить".
"Доктор - она и с пьяным доктор… А распоряжения врача надо выполнять неукоснительно, так мама учила, - подумал он. - Итак, что же было вчера, когда мы выпили коньяк? Так… Я по пьяни стал рассказывать мужикам, как влюбился в прекрасную докторшу, как не знаю, что со всем этим делать. Потому что это не просто желание поразвлечься. Кажется, это любовь…"
Иван вспомнил, что никто при этом не гоготал над ним - странно, ведь народу них собрался очень ехидный. Весьма брутальный и в дымину пьяный особый отдел при управлении оперативно-технических мероприятий ФСБ разом погрустнел. Выпили за любовь. За смелых мужиков, не боящихся признаваться в любви…
А потом начальник отдела принял еще коньяку на грудь и командование на себя - даром, что ли настоящий полковник… Как и все его операции, данная протекала стремительно и победоносно. Он вызвал служебную машину и шофера - слава Богу, за рулем был кто-то трезвый. Все загрузились. Потом воспоминания урывками. Цветочный магазин… Кажется, они произвели там полный фурор.
Последнее, что Иван помнил отчетливо, - как кто-то совал ему жевательную резинку в рот. "Жуй, говорю. Чтобы не унюхала". А она уже стояла на пороге и во все глаза любовалась на подобное безобразие.
…Тут он услыхал, как открывается дверь. Понял, что это хозяйка - и старательно закрыл глаза, постарался дышать ровнее.
- Притворяетесь? - поприветствовала женщина его мечты. - Притворяетесь. Вижу, у вас ресницы подрагивают… Нервно.
Пришлось открывать глаза и здороваться. Пожалуй, крайний раз на минном поле Иван чувствовал себя гораздо комфортнее. Или, по крайней мере, было не так позорно…
- Здравствуйте, Ирина, - просипел он.
- И вам хорошего дня, Иван, - с ехидцей в голосе отозвалась доктор. - Еще минеральной воды? Или сразу капельницу?
- Не надо капельницу… Простите меня.