– Да? – было видно, как засияло лицо пожилой женщины. – А что ж это она тебя решила погонять по электричкам, адрес что ли забыла мой?
– Нет, не забыла. Просто это деньги, а по почте отправлять она не захотела. Мне перевела на карточку, и вот я здесь. Вы не волнуйтесь, мне не сложно.
– Деньги, говоришь?
– Да, вот здесь тысяча долларов. Если хотите, я поменяю на наши.
– Вот, значит как! Я её жду тут каждый день, глаза все проглядела, а она не звонит, не пишет, решила деньгами от матери с отцом откупиться?
– Что вы, Мария Никитична, просто они там работают, учатся целыми днями, наверно не всё получается, вот и решила вам помочь.
– Тебе сколько раз звонили?
– Раза три, – соврала Света, разговаривали они каждую неделю.
– Вот, видишь, а со мной ни разу. Вот и получается, что родители для них – ничто. Наверно своим папе с мамой Сергей частенько позванивает?
– Сергей не общается ни с мамой, ни с папой, – Света опустила глаза.
– Ах, вон оно как, не общается. Так это он и дочь мою заставляет не общаться. Вы что, молодёжь, совсем с ума посходили? Как это можно с родителями не общаться? "Почитай отца твоего и мать, это первая заповедь с обетованием", "Слушайся отца твоего: он родил тебя; и не пренебрегай матери твоей, когда она и состарится" – это не я придумала, так Господь велит, а кто этого не делает, тот грех страшный на себя берёт. Вот, что, милая, забери-ка ты эти деньги, отошли назад и скажи, чтобы купили билет и немедленно прилетали – он к своим, а Катя с Тоней к своим родителям. Не для того мы их рожали и воспитывали, чтобы всякие морды на поганых купюрах созерцать вместо личиков детишек наших родненьких. Уходи, и больше с такими поручениями ко мне не приезжай. Приедешь – не пущу! Прощай, Света, и прости, может ты тут и ни при чём.
В тот же день Света вечером позвонила Кате. Она выслушала молча, пожала плечами и сказала ей, чтобы та деньги оставила у себя, на всякий случай.
Глава двадцатая
Пробы прошли успешно. Съёмки шли полным ходом. Катя оказалась неплохой актрисой и вполне устраивала всю съёмочную группу. О Тоне вообще никто ничего не мог сказать – она играла все свои эпизоды на "ура". Пять месяцев пролетели незаметно. Катя уже с трудом ходила, но нужно было доснимать эпизоды и в таком состоянии. Для достоверности её снимали по пояс оголённой. Эти сцены её особенно давались с трудом, и она целыми днями пропадала в павильонах. Тоня в это время помогала Сергею пережить вынужденное воздержание, что у неё получалось совсем не плохо.
Через неделю всё было снято, и все ждали только родов, съёмки которых были обязательным пунктом контракта. Катя боялась этого момента больше всего. Тоня её успокаивала, как могла. Женя нанял хорошего врача, который был готов в любой момент принять роды. В палату, где она должна была рожать, завезли аппаратуру, и начали репетировать.
В предполагаемый срок у Кати начались схватки. Её срочно перевезли в клинику и начали снимать.
– Дублей не будет, сама Катенька понимаешь, от тебя сейчас зависит успех фильма, – Женя нервничал больше всех.
Сергею запретили присутствовать, так как по сценарию героиня рожала без присутствующих. Через три часа вышел Женя. Футболка на нём была мокрая. Из палаты доносился детский крик.
– Всё нормально, старик, – у нас девочка.
Через полчаса ему разрешили зайти. Катя лежала измученная, красная, и мокрая.
– Какой кошмар, – только и сказала она, – если бы знала, что так всё будет, ни за что бы не согласилась.
– Всё, Катенька, всё уже позади. Отдыхай. Я утром приеду.
В студии все собрались на фуршет. Материал был отснят, и все были счастливы. Подошёл Женя.
– Слушай, Тонька, у меня родилась мысль. Давай, в случае успеха, теперь ты будешь беременной, а Катя будет играть ту, что до и после. Сделаем вторую серию, продолжение, только уже усложним. Тонька беременная будет сексом заниматься, ну и так далее, а? Представляешь?
– Представляю! Только давай сначала за это рассчитаемся.
– Да, ладно, в контракте чётко написано: "На шестой день, после окончания съёмок".
– Ладно, поговорим потом, нам с Серёжей пора, надо всё приготовить к приезду Кати.
– Только не беременей без моего разрешения, ладно?
– Ладно, будь спок!
Дома, традиционно, сначала были процедуры для снятия напряжения, потом ужин. В первый раз легли вместе в постель.
– Серёжа, а ты не думал, что через месяц Тоня отойдёт и как мы дальше?
– Думал. Кате всё расскажем и будем жить втроём, как шведская семья.
– Ты думаешь Катька согласиться?
– А куда она денется?
– Возьмёт, психанёт, и уедет к маме.
– Не уедет, мать её уже не примет, обиделась.
– Запомни, мать всегда примет своего ребёнка, особенно в беде, так что я не уверена. Давай пока не будем ничего ей говорить.
– Хорошо. Давай ещё разок, больно ты хороша, сегодня, чертовка.
– Я всегда хороша с тобой, потому, что ты мой первый, по-настоящему желанный мужчина.
Неожиданно зазвонил телефон. Звонила Света:
– Привет, поздравляю папаша!
– Спасибо, сестрёнка!
– Мама умерла.
– Когда?
– Точно не знаю, но уже давно.
– А почему не сообщили?
– А ты им адрес оставлял?
– А ты?
– За себя отвечай, сынок. Я хоть позвонила, поинтересовалась, а вы там вообще с Катькой охренели. Не звонят, не приезжают, весело вам там, да? Ты знай, Серёжа, тебе такое не пройдёт даром. Я очень не хочу, чтобы эти твои грехи по отношению к родителям отложились на судьбе твоих детей, но так, к сожалению, бывает, подумай!
– Только не надо меня делать ещё и виноватым. Это они намутили, пусть им Бог будет судьёй.
– Ну-ну. Библию почитай, или в интернете набери, что такое почитание родителей, может очки твои розовые и спадут с твоего носа.
– Ладно, хорош мне нервы трепать. Сообщила, и на том спасибо.
– Не нужно мне твоё спасибо, как Марии Никитичне ваши вонючие деньги. И вообще, пошёл ты…
Трубку повесили.
Глава двадцать первая
Иван Николаевич узнал о смерти Валентины от Светы.
– Ты поедешь на могилу матери?
– Конечно, пап, поеду!
– Когда?
– Собиралась в следующую пятницу.
– На машине?
– Нет, поездом.
– Сама?
– Да!
– Я поеду с тобой. Вернее, поедем на машине, вместе. За выходные обернёмся туда и обратно, чтобы не отпрашиваться. У нас сейчас завал. Договорились?
– Хорошо, пап.
Вечером он сообщил о смерти Валентины Татьяне.
– Мы поедем вместе со Светой.
– Она согласилась?
– Да!
– А Сергей?
– Ничего не говорила.
– Конечно, поезжай, ведь сколько прожили вместе, детей вырастили, да и с дочкой пообщаешься, столько не виделись. На день рождения свой её пригласи.
– Хорошо, я знал, что ты меня поймёшь.
Ехали долго. Дороги были отвратительные. Добрались в субботу утром. После того, как они показали свои документы, их запустили вовнутрь. Это был старый закрытый монастырь. Их провели на кладбище и показали могилку. Ничем не примечательный холмик, с обычным деревянным крестом, каких было там десятки. И только надпись указывала, что тут покоится именно она. Положили цветы, и стояли молча. Слёз не было ни у него, ни у дочери. Каждый думал о своём. Единственное, что объединяло их мысли – это Сергей.
– Она ведь его больше всего любила.
– Да, но я, пап, не обижалась.
– Он знает?
– Да!
– Обещал приехать?
– Нет!
– Почему?
– Он очень изменился. Главное для него – деньги. Всё, что денег не приносит, на это он не обращает внимания.
– А Катя?
– Да ну их, пап! Как думаешь, хорошо ей там, на небесах?
– Я думаю хорошо! Грехи все свои она замолила, а остальное не важно. Так что, будь уверена, ей там очень хорошо, и Бог даст, увидимся.
– А ты что, хочешь, чтобы там Вы были опять вместе?
– Наверно, да. Мы ведь, дочка, прожили очень хорошую жизнь, и то, что так случилось – это, наверно, для всех нас испытание. Очень тяжёлое, очень сильное испытание. Бес попутал, и теперь вот мучаемся все.
– А ты в церковь ходишь?
– Нет, не хожу. У меня не как у всех. Я считаю, что Бог у меня в сердце, он всегда со мной, поэтому мне не надо никуда ходить. Когда хочется, я мысленно обращаюсь к нему со всем, что у меня на душе.
– Пап, неужели ты скоро умрёшь? – Света заплакала и уткнулась в его грудь.
– Не знаю, наверно, да! Но ты не плачь, доча, мы всё равно с мамой будем возле вас, наших любимых, маленьких детишек. Пойдём, я думаю, мама нас слышит, и не надо омрачать нашу встречу с ней.
Всю дорогу назад Света спала, а он не мог понять, что же произошло. Там, в монастыре, на могиле Вали, он говорил то, что ему и в голову не приходило. Губы сами всё рассказали, как будто кто-то другой, а не он всё это говорил. Теперь нужно было это всё понять, переосмыслить и очень многое для себя решить.
Глава двадцать вторая
Сказать, что у фильма был грандиозный успех, было нельзя. Успех заключался в том, что его бюджет окупился и даже получился небольшой плюс. Случилось это не сразу. Поэтому проект второго фильма сразу отложили. Деньги им заплатили, но, опять же, не сразу. Они стали подыскивать домик, или квартиру на окраине. Оказалось, что цены на более-менее приличное жильё, даже в пригородах Парижа начинались с трёхсот тысяч евро. Вариантов было мало, съёмки отложили, так что решили ждать.
Сегодня было день рождения у маленькой Машеньки, и все вместе собрались вечером за праздничным столом. Машеньке исполнилось полгода, и она уже спокойно сидела в своём стульчике, с интересом рассматривая всё вокруг. Веселье как-то не складывалось. Мечты о скорой покупке своей квартиры не оправдались, на работе у Сергея повышения не предвиделось, Тонька была без работы. Только у Кати было всё нормально: она защитила экстерном диплом и теперь могла спокойно искать работу, а пока получала пособие.
В конце вечера Катя, как бы невзначай, сообщила:
– А я ведь, ребятки, завтра улетаю.
– Куда это мы улетаем? В сказку? – Сергей даже не понял того, что она сказала.
– Я, вместе с Машенькой, улетаю к бабушке, вот билеты, дорогие мои родственнички.
– Ты чего это вдруг? – Тоня подошла и пристально заглянула в глаза Кати.
– А мне просто надоело ваше скотство. Уже почти год вы оба мне изменяете, причём нагло, и подло. Можете не возражать. Я женщина и знаю, как часто мой муж хочет "спустить пары". Так вот, когда мне стало уже неудобно прыгать на нём, я заметила, что он ко мне охладел. Я перечитала кучу советов из женских форумов и выяснила, что любящие свою жену мужики, у которых нет никого на стороне, даже в беременность, до самых родов уговаривают своих жён им "дать". Серёжа молча переносил воздержание и я решила проверить. Вот здесь, – она показала на горшок с искусственным кустарником, – я установила видеокамеру. Всё самое интересное я переписывала, и у меня уже скопилось достаточно хорошего видео с вашими забавами. Вы даже спали вместе, когда я рожала. Как это мило с вашей стороны! Так вот, сейчас вы вдвоём, по-быстрому, оденетесь и уйдёте, до восьми часов утра. К этому времени я спокойно соберусь и уеду. А вы потом делайте, что хотите. Ни ты Тонька, ни ты Сергей меня больше не интересуете. И, пожалуйста, без уговоров, соплей и просьб о прощении. Не прощу, ни одному, ни другому. А тебе, Серёженька, я советую до десятого числа, каждого месяца, присылать мне треть своей зарплаты. Если же кто-то из вас не выполнит того, что я говорю, мне придётся вызывать полицию. Вы же не забыли, что Машенька родилась во Франции, и является её подданной. А французы умеют заботиться о своих подданных. Я не шучу! В случае чего затаскаю по судам. Понятно? А теперь десять минут, и чтобы духу вашего здесь не было, твари. Да, кстати, половину гонорара я забираю, ты же понимаешь, Сергей, что там твоих денег нет, мы эти деньги заработали с Тонькой, так что, сто пятьдесят тысяч я уже перевела на свой счёт. Всё, спасибо за внимание и прощайте.
С этими словами она зашла в детскую и плотно закрыла за собой дверь.
Глава двадцать третья
Мария Никитична сегодня шла домой улыбаясь. Первый раз, на вечерней службе, батюшка трижды осенил её крестом и благословил. Лил проливной дождь, она вся промокла, но всё равно шла и улыбалась. Зайдя домой, она первым делом зажгла свечку, ту, которую её дети привезли из Иерусалима, с Храма Гроба Господнего. Разделась и тут же кинулась к окошку, чтобы не пропустить электричку. На улице стали появляться первые люди, которые бежали под дождём домой. Всё было как обычно. Она присела и стала жадно вглядываться в силуэты. Резкая вспышка света ослепила её. Глаза плохо видели, но она пристально стала вглядываться и увидела, что возле калитки остановилась машина. Двери открылись, и из машины вышла Катя. Она бы узнала этот силуэт из миллионов. Ей не обязательно было видеть её лицо. Ей не обязательно было уже смотреть. Она не бежала, она летела к своей маленькой девочке, которая на руках держала крохотного человечка, её кровинушку, маленькую Машеньку. Обнявшись, они не заметили, что дождь прекратился. Они не слышали, что таксист спрашивал, куда занести чемоданы, они просто плакали от счастья, и ничего вокруг в этот миг для них не существовало.
Когда уложили Машеньку спать, сели на кухне пить чай. Разговаривали долго. Катя ничего не скрывала от матери и всё, что у неё накопилось на душе, рассказала.
Ничего не могла ей сказать мама, ни плохого, ни хорошего.
– Что ты молчишь, мама?
– А что говорить доченька? Я после того, как Света мне рассказала всё про родителей Серёжи, уже и не знаю, что и думать. Всё в этом мире перевернулось, и судить обо всём этом мне уже никого не хочется, да и не зачем. Жизнь всё равно расставит всё по своим местам. Об одном тебя попрошу, Катенька, позвони отцу Серёжи, пусть приедут, внучку увидят. Как бы там не было, а они имеют на это право. Ты же знаешь, ему недолго осталось, пусть хоть какая-то радость у человека появится.
– Хорошо, мама, завтра позвоню и приглашу их в гости.
– Спасибо, милая, пойдём спать, завтра к папе на могилку сходим, поговорим.
После обеда, когда сходили на кладбище, Катя позвонила Ивану Николаевичу:
– Здравствуйте! – она специально не представилась и не назвала его по имени, чтобы проверить, помнит ли он её голос.
– Здравствуй, Катенька, что-то случилось?
– Нет, Иван Николаевич, а почему вы спрашиваете?
– Просто, когда вы не звоните, я знаю, что у вас всё хорошо. А раз позвонили, значит, что-то случилось.
– Нет, не волнуйтесь, – она решила не говорить пока об их разрыве с Серёжей, – просто я приехала к маме с Машенькой, вашей внучкой, хотим пригласить вас в гости.
– Ой, спасибо, дочка. Так неожиданно. Конечно, приедем, в пятницу, или субботу, как вам удобнее?
– Приезжайте в пятницу, с ночёвкой, посидим, поговорим, рюмочку выпьем, а в субботу на могилу к папе сходим.
– Договорились, Катенька, мне одному приезжать?
– Ну почему одному, возьмите Свету с собой, я буду рада видеть вас обоих.
– Хорошо, спасибо, Катюша, до встречи!
Мама одобрительно кивнула:
– И от меня тебе спасибо, доченька. Это по-нашему, по-человечески. Пойдём по магазинам, а то у меня сама видишь, и мыши в холодильнике повесились.
– Пойдём, это я люблю. А ещё я соскучилась по кухне, хочется самой всё приготовить, хорошо?
– Да ради Бога, готовь на здоровье, а я тогда комнату гостям приготовлю, да в доме приберусь. Совсем всё паутиной заросло.
У женщин закипела работа, причём обычную, рутинную работу по дому они обе делали с необыкновенным удовольствием, припевая каждый свою песенку.
Когда приехали гости, всё в доме блестело, а стол ломился от всяких вкусностей.
Встретились, как родные. С радостью. Так встречаются, когда хотят этой встречи обе стороны. Так встречаются, когда рады видеть друг друга. Так встречаются, когда долго не встречались. Дедушка был без ума от Машеньки. Он привёз целую гору игрушек и теперь они сидели на полу, вдвоём, и, счастливые, игрались. Мария Никитична сидела и улыбалась. Девчонки пошли поболтать в Катину комнату. Потом сели за стол, много пили, так как, пока не виделись, скопилось много тостов. За внучку, за приезд, за Свету, которая была беременна, в общем, пили от души и для души.
Разошлись далеко за полночь. Девочки легли у Кати в комнате, а Иван Николаевича уложили в зале, на диване. Когда Света с Машей уснули, Катя выскользнула из спальни в зал, и увидела, что Иван Николаевич не спит. Она поняла, что он ждал её.
– Садись, Катюш, расскажи всё-таки, что случилось, не томи душу.
– Разошлись мы с Серёжей. Изменил он мне с моей сестрой. И не просто изменил, а предал. Всё время, пока я была беременной, и после того, как родила, они постоянно, много мне изменяли.
– Ты уверена в этом?
– Полностью, я установила видеокамеру и всё тайно сняла.
– Понятно. И что теперь?
– А теперь я буду жить у мамы, а они там. Будет деньги высылать мне на дочку, как-то проживём.
– Развелись официально?
– Пока нет!
– Ну и правильно. После того, что случилось нужно обязательно пожить подальше друг от друга, а там сердце всё подскажет. Это я тебя не успокаиваю, нет. И переубеждать тебя нет смысла, ты пострадавшая, делаешь всё правильно. Просто не рви по живому. Нашу с Валей историю вспомни. Измена, конечно, это грех и предательство, но…. Ты всё-таки не торопись. Я не говорю, чтобы ты его прощала, нет. Но помни, что когда проходят годы, и меняются обстоятельства, очень часто на всё в прошлом смотришь по-другому. Даже церковь учит, что раскаяние – это путь, который может, а иногда и должен, пройти каждый. Ибо все мы грешны. Ну, это я своё мнение сказал, так сказать, опираясь на свой горький опыт, а решать, конечно, тебе. Иди, доченька, спи спокойно, у тебя теперь есть стимул жизни.
– Машенька! Расти её и радуйся, да нас не забывай.
– Хорошо, Иван Николаевич. Мы теперь будем часто видеться, когда-нибудь и мы к вам приедем.
– Милости просим, очень буду рад. Спокойной ночи!