9. Об эстетических ценностях
Поиск абсолютных стандартов ценности неограничивался областью этики. Он также затронулэстетические ценности.
В этике общая основа для выбора правилповедения дана в той мере, в какой людисоглашаются считать сохранение общественногосотрудничества основным средством достижениявсех своих целей. Таким образом, вдействительности, любой спор о правилахповедения касается средств, а не целей.Следовательно, существует возможность оценитьэти правила с точки зрения их адекватностимирному функционированию общества. Даже твердыесторонники интуиционистской этики в концеконцов прибегают к оценкам поведения с точкизрения его влияния на человеческое счастье <дажеКант. См.: Критика практического разума. Ч. I Кн. II.Гл. I -- СПб.: Наука. 1995. С. 217--218. Ср.: Jodl F . Geschichteder Ethik. 2d ed. -- Stuttgart. 1912. V. 2. S. 35--8>.
Эстетические ценностные суждения совсем иноедело. В этой области нет такого согласия, какоесуществует в отношении понимания, чтообщественное сотрудничество является основнымсредством достижения всех целей. Здесь всеразногласия неизменно касаются ценностныхсуждений, ни по одному средству достижениякакой-либо цели не существует согласия. И нетникакого пути примирения конфликтующихсуждений. Не существует никакого критерия, наоснове которого можно было бы исправитьзаключение "это мне нравится" или "это мнене нравится".
Достойная сожаления склонностьгипостазировать разные аспекты человеческогомышления и действия привела к попыткам даватьопределение красоте и затем применять этупроизвольную концепцию в качестве мерила. Однаконе существует никакого приемлемого определениякрасоты, кроме "то, что нравится". Нормативовкрасоты не существует, точно также не существуетэстетики как нормативной дисциплины. Помимоисторических и технических наблюденийпрофессиональный критик искусства и литературыможет сказать лишь то, что ему работа нравитсяили не нравится. Работа может подтолкнуть его кглубоким комментариям и изысканиям, но егоценностные суждения остаются личными исубъективными и не обязательно оказываютвлияние на суждения других людей. Понимающийчеловек с интересом познакомится с тем, чтовдумчивый автор говорит о впечатлении, котороепроизвело на него произведение искусства. Ночеловек сам определяет, позволит ли он мнениюдругого человека, каким бы авторитетным оно нибыло, оказать влияние на свои собственныесуждения.
Наслаждение искусством и литературойпредполагает определенную предрасположенностьи восприимчивость со стороны публики. Лишьнемногие имеют врожденный вкус. Остальные должныкультивировать способность наслаждатьсяпроизведениями искусства. Чтобы стать знатоком,человек должен узнать и прочувствовать многое.Но как бы ни блистал человек в качестве хорошоинформированного эксперта, его ценностныесуждения остаются личными и субъективными.Большинство выдающихся критиков и, собственноговоря, также большинство писателей, поэтов ихудожников расходятся в оценках знаменитыхшедевров.
Только ходульные доктринеры считают, что можносформулировать абсолютные нормы, что являетсякрасивым, а что нет. Из работ прошлого онипытаются извлечь свод правил, которым, как онисчитают, должны подчиняться писатели и художникибудущего. Но гении не общаются с учеными мужами.
10. Историческое значение поискаабсолютных ценностей
Полемика о ценности не является схоластическимспором, который интересен только буквоедам. Оназатрагивает жизненно важные вопросычеловеческой жизни.
Современный рационализм заменил собоймировоззрение, нетерпимо относившееся краскольническим ценностным суждениям. Сам фактинакомыслия рассматривался как дерзкий вызов,смертельное оскорбление чьих-то чувств.Результатом были длительные религиозные войны.
Несмотря на то, что определенная нетерпимость,фанатизм и жажда преследований в религиозныхвопросах еще сохраняется, маловероятно, чторелигиозные страсти станут причиной войны вближайшем будущем. В нашу эпоху духагрессивности имеет иной источник -- стремлениесделать государство тоталитарным и лишитьиндивида автономии.
Это правда, что сторонники социалистических иинтервенционистских программ рекомендовали ихтолько в качестве средства достижения целей,общих со всеми другими членами общества. Онисчитали, что общество, организованное всоответствии с их принципами, лучше всегообеспечит людей теми материальными благами, радиприобретения которых они усиленно трудятся.Разве можно представить более желаемоеобщественное положение дел, чем "высшая фазакоммунистического общества", когда, какговорит нам Маркс, общество даст "каждому попотребностям"?
Однако все попытки социалистов доказать своиаргументы полностью провалились. Маркс оказалсяв замешательстве, когда потребовалось былоопровергнуть хорошо обоснованные возражения,выдвинутые еще в его время в адресвторостепенных трудностей социалистическихпроектов. Именно беспомощность в этом отношениипобудила Маркса разработать три фундаментальныхдоктрины его догматизма < Мизес Л . Социализм. Экономический и социологическийанализ. -- М.: Catallaxy. 1994. С. 17>. Когда позднееэкономисты продемонстрировали, почемусоциалистический порядок, необходимо лишенныйкакого-либо метода экономического расчета,никогда не сможет функционировать какэкономическая система, все аргументы, выдвинутыев пользу великой реформы, рухнули. С этогомомента социалисты основывают свои надежды не насиле аргументов, а на чувстве обиды, зависти иненависти масс. Сегодня даже адепты"научного" социализма полагаютсяисключительно на эти эмоциональные факторы.Фундаментом современного социализма иинтервенционизма являются ценностные суждения.Социализм прославляется как единственносправедливый вариант экономической организацииобщества. Все социалисты, как марксисты, так инемарксисты, защищают социализм какединственную систему, согласующуюся со шкалойпроизвольно установленных абсолютных ценностей.Эти ценности, заявляют они, являютсяединственными действительными ценностями длявсех порядочных людей, прежде всего рабочих,составляющих большинство современногоиндустриального общества. Ценности считаютсяабсолютными, потому что поддерживаютсябольшинством, а большинство всегда право.
Поверхностный взгляд на проблемыправительства видит разницу между свободой идеспотизмом во внешних проявлениях системыправления и администрации, а именно в количествелюдей, осуществляющих прямой контроль надобщественным аппаратом сдерживания ипринуждения. Подобный количественный критерийявляется основой известной классификацииразличных форм правления, предложеннойАристотелем. Концепции монархии, олигархии идемократии до сих пор сохраняют такой подход кпроблеме. Однако его неадекватность настолькоочевидна, что ни один философ не избежалупоминания фактов, не согласующихся с ним, ипоэтому считающихся парадоксальными. В качествепримера можно привести факт, признаваемый ужедревнегреческими авторами: тирания часто, илидаже регулярно, поддерживалась массами, и в этомсмысле была популярным правительством.Современные авторы называют этот тип правления"цезаризмом" и продолжают смотреть на негокак на исключительный случай, обусловленныйособыми обстоятельствами; но они такжезатрудняются удовлетворительно объяснить, чтоделает эти обстоятельства исключительными.Однако зачарованные традиционнойклассификацией люди молчаливо соглашались сэтой поверхностной интерпретацией до тех пор,пока казалось, что она должна объяснять толькоодин эпизод современной европейской истории,-- аименно историю Второй империи во Франции [10].Окончательно доктрина Аристотеля рухнула, когдастолкнулась с "диктатурой пролетариата" [11]и автократией Гитлера, Муссолини, Перона и другихсовременных последователей древнегреческихтиранов.
Путь к реалистическому разграничению свободы изависимости был открыт двести лет назад вбессмертном эссе Давида Юма "О первоначальныхпринципах правления". Правление, учит Юм,всегда является правлением немногих над многими.Поэтому сила всегда находится на стороне тех, кемправят, а правителей не поддерживает ничего,кроме мнения. Это понимание, логическидоведенное до своих выводов, полностью изменилохарактер обсуждения проблем свободы.Механическая и арифметическая точка зрения былаотброшена. Если в конечном счете общественноемнение в ответе за структуру правления, то именноэта сила также определяет, будет ли существоватьсвобода или зависимость. Фактически, существуеттолько один фактор, во власти которого сделатьлюдей несвободными -- тираническое общественноемнение. Борьба за свободу в конечном счете это несопротивление деспотам или олигархам, асопротивление деспотизму общественного мнения.Это не борьба многих против немногих, а борьбаменьшинства -- иногда меньшинства, состоящего изодного человека, -- против большинства. Наихудшейи самой опасной формой абсолютистскогоправления является нетерпимое большинство.Таков вывод, к которому пришли Токвилль и ДжонСтюарт Милль.
В своем эссе о Бентаме Милль указал, почему этотвыдающийся философ не сумел понять реальнуюпроблему и почему его доктрина нашла признание унекоторых самых благородных натур. Бентам,говорит он, жил "во времена реакции противаристократического правления современнойЕвропой". Реформаторы его эпохи "привыкливидеть, что численное большинство везденесправедливо притесняется, везде попираетсяили в лучшем случае игнорируетсяправительствами". В такую эпоху легко забыть,что "все страны, характеризующиесяпоступательным развитием или на протяжениидлительного периода остававшиеся великими, былитаковыми, потому что существовалаорганизованная оппозиция правящей власти,какого бы рода эта власть ни была. ... Почти всекогда-либо жившие великие люди были частью этойоппозиции. Везде, где такого спора не было, везде,где он был прекращен в результате полной победыодного из конкурирующих принципов и на местестарой борьбы не возникла новая, общество либозакостеневало в китайской стационарности, либоподвергалось разложению" <John Stuart Mill onBentham. F.R. Leavis, ed. under the title: Mill on the Bentham and Coleridge. --N. Y.:Stewart. 1950. P. 85--7>.
Многим из того, что было здравым в политическойдоктрине Бентама, пренебрегли его современники,многое было отвергнуто последующими поколениямии имело небольшое практическое значение. Но егоошибочное разграничение деспотизма и свободыбез колебаний признано большинством авторов XIX в.На их взгляд, подлинная свобода означаланеобузданный деспотизм большинства.
Не умея мыслить логически и будучиневежественными как в истории, так и в теориишироко превозносимые "прогрессивные"писатели отказались от фундаментальных идейэпохи Просвещения: свободы мысли, слова иинформации. Не все из них были столь жеоткровенны, как Конт и Ленин; но все онипровозглашали, что свобода означает правоговорить только правильные вещи, а фактическивывернули идеи свободы мысли и совестинаизнанку. Не "Силлабус" [12] папы римскогоПия IX проторил дорогу нетерпимости ипреследованию инакомыслящих, а работысоциалистов.
После непродолжительного триумфа свободызависимость под маской свободы вернулась какзавершение неоконченной революции иокончательное освобождение индивида.
Концепция абсолютных и вечных ценностейявляется необходимым элементом этойтоталитарной идеологии. Истиной является то, чтопровозглашают истиной те, кто находятся у власти.Инакомыслящее меньшинство недемократично,поскольку отказывается признать в качествеистины мнение большинства. Все средства"ликвидации" этих мятежных негодяевявляются "демократическими" и поэтомунравственными.
Глава 4. Отрицание ценности
Исследуя ценностные суждения, мы смотрели наних как на предельные данные, не поддающиесяникакому сведению к другим данным. Мы неутверждаем, что ценностные суждения в том виде,как они высказываются людьми и используются вкачестве руководства к действию, являютсяпервичными фактами, не зависящими ни от какихусловий внешнего мира. Такое допущениепротиворечило бы здравому смыслу. Человек –часть Вселенной, он продукт действующих в нейсил, и все его мысли и действия подобно звездам,атомам и животным – элементы природы. Онивплетены в неумолимую взаимозависимость всехявлений и событий.
Утверждение, что ценности являются конечнымиданными фактами, означает, что человеческийразум не способен найти их причину в тех фактах исобытиях, с которыми имеют дело естественныенауки. Мы не знаем, почему и каким образомопределенные обстоятельства внешнего миравызывают в человеческом разуме определеннуюреакцию. Мы не знаем, почему разные люди и одни ите же люди в разные моменты своей жизнипо-разному реагируют на одинаковые внешниераздражители. Мы не можем обнаружить необходимыхсвязей между внешними событиями и идеями,которые они порождают в человеческом разуме.
Чтобы прояснить этот вопрос, мы должныпроанализировать доктрину, разделяющуюпротивоположное мнение. Мы должны исследоватьвсе разновидности материализма.
Часть 2. Детерминизм и материализм
Глава 5. Детерминизм и его критики
1. Детерминизм
Какой бы ни была истинная природа Вселенной иреальности, человек может узнать о ней только то,что позволяет постичь логическая структура егоразума. Разум -- единственный инструментчеловеческой науки и философии -- не даетабсолютного знания и окончательной мудрости.Бессмысленно заниматься умозрениями определьных вещах. То, что по ходу изысканийчеловека предстает как конечная данность, неподдающаяся дальнейшему анализу и сведению кчему-либо более фундаментальному, может какоставаться, так и не оставаться тем же для болеесовершенного интеллекта. Нам это не известно.
Человек не способен мысленно схватить никонцепцию абсолютного ничто, ни возникновениечего-то из ничего. Сама идея творения выходит запределы его понимания. Бог Авраама, Исаака иИакова, которого Паскаль в своих "Мыслях"противопоставил Богу "философов и святых",является живым образом и имеет ясное иопределенное значение для верующих. Но философыв своих попытках сконструировать концепцию Бога,описать его атрибуты и то, как он управляетмирскими делами, запутываются в неразрешимыхпротиворечиях и парадоксах. Бог, сущность и образдействий которого смертный человек может четковыделить и определить, не будет похож на Богапророков, святых и мистиков.
Логическая структура разума предписываетчеловеку детерминизм и категорию причинности.Человек видит, что все, что бы ни случилось воВселенной, представляет собой необходимуюэволюцию сил, энергии и качеств, ужеприсутствовавших в изначальном состоянии X ,из которого возникли все вещи. Во Вселенной всевзаимосвязано, и все изменения являютсярезультатами сил, присущих вещам. Не бываетникакого изменения, которое не было бынеобходимым следствием предшествующегосостояния. Все явления зависят от их причин иобусловлены ими. От необходимого хода событийневозможно никакое отклонение. Все регулируетсявечными законами.
В этом смысле детерминизм являетсяэпистемологической основой человеческогостремления к знанию <"Наукадетерминистична. Она является таковой a priori, онапостулирует детерминизм, так как без него она немогла бы существовать". Пуанкаре А .Последние мысли // О науке. – М.: Наука. 1983.С. 666>.Человек неспособен даже представить себе образнедетерминированной Вселенной. В таком мире несуществует никакого знания о материальных вещахи их изменениях. Все выглядит бессмысленнымхаосом. Ничего нельзя идентифицировать илиотличить от чего-то другого, ничего нельзя былобы ожидать и предсказывать. В такой среде человекбеспомощен, говорит на неизвестном языке.Невозможно спланировать какое-либо действие, атем более его осуществить. Но человек являетсятем, что он есть, потому что живет в миререгулярности и имеет умственные способности,чтобы постичь отношение причины и следствия.
Любое эпистемологическое размышление должнопривести к детерминизму. Но принятиедетерминизма создало некоторые теоретическиетрудности, которые казались неразрешимыми. Хотяни одна философия не доказала ложностьдетерминизма, были некоторые идеи, в отношениикоторых люди не смогли прийти к общему мнению.Они подвергали идеи страстным атакам, посколькуверили, что они в конце концов приведут к абсурду.
2. Отрицание идеологических факторов
Многие авторы предполагали, что детерминизм,подразумевая последовательный материализм,строго отрицает, что мыслительные акты играюткакую-то роль в ходе событий. Причинность вконтексте этой доктрины означает механическуюпричинность. Все изменения вызываютсяматериальными предметами, процессами иявлениями. Идеи -- всего лишь промежуточные этапыв процессе, посредством которого материальнаясила производит определенные материальныеследствия. Идеи не имеют самостоятельногосуществования, а являются лишь отражениемвырабатывающих их материальных объектов. Несуществует истории идей и направляемых имидействий, есть только история эволюции реальныхфакторов, порождающих идеи.
С точки зрения такого цельного материализма,единственно последовательнойматериалистической доктрины, привычные методыисториков и биографов должны быть отброшены какидеалистическая чепуха. Бессмысленно изучатьразвитие определенных идей из других, ранееразделявшихся идей. Например, "ненаучно"описывать, как философские идеи XVII и XVIII вв.развивались из идей XVI вв. "Научная" историядолжна описать, каким образом из реальных -- физических и биологических-- обстоятельствкаждой эпохи с необходимостью возникаютфилософские принципы. "Ненаучно" описыватьэволюцию идей св. Августина, приведшую его отЦицерона к Мани и от манихейства к католицизму[13], как мыслительный процесс. "Научный"биограф должен бы открыть психологическиепроцессы, необходимо ставшие причинойсоответствующих философских доктрин.
Задача исследования материализма оставленадля последующих глав. Здесь достаточноустановить, что сам по себе детерминизм неподразумевает уступок материалистической точкезрения. Он не отрицает очевидную истину, что идеиимеют самостоятельное существование, вносятвклад в возникновение других идей, оказываютвлияние друг на друга. Он не отрицаетмыслительной причинности и не отвергает историюкак метафизическую и идеалистическую иллюзию.