Гитлер и его сторонники приняли все меры к сосредоточению в своих руках всей полноты власти, не дожидаясь появления первых признаков разочарования и недовольства народа. С каждым днем становилось все труднее противостоять режиму. Вездесущее гестапо осуществляло полный контроль над всеми областями жизни людей. В результате большинство немцев сочли за лучшее вести себя тихо, "не высовываться". Им приходилось, внешне соглашаясь с новой идеологией, держать при себе свое мнение, скрывая его даже от домашних, не забывая, что и у стен есть уши, а их телефоны прослушиваются службой Гиммлера.
Однако иногда им удавалось провести гитлеровцев. Хотя фон Болен объявил о введении в руководство промышленностью "принципа фюрерства", он внедрялся далеко не на всех предприятиях. Так, члены "Кляйне Крайц" договорились, что руководство их предприятий будет проводить некоторые мероприятия без оглядки на директивы, поступающие сверху. Помимо сталеплавильных, и на других промышленных предприятиях люди пришли к такой же негласной установке, доставлявшей нацистской бюрократии немалые хлопоты. В штаб-квартире Германского трудового фронта Лея ходило выражение, ставшее крылатым: "Эти промышленники – шайка сопротивленцев!", что мне лично приходилось слышать, когда я появлялся там по своему долгу журналиста.
Хотя нацистской идеологии был свойствен антисемитизм, следует помнить, что до конца 1938 года крайние меры против евреев не предпринимались. Евреи еще имели возможность уехать за границу. Поэтому в первый период правления нацистов многие евреи начали покидать страну, предвидя невероятно жестокие преследования, ставшие реальностью через несколько лет. Как было убедительно доказано на Нюрнбергском процессе, многие промышленники и не думали наживаться на печальной судьбе своих еврейских коллег, вынужденных продавать свои предприятия, а приобретали их по справедливой цене и даже переводили через Рейхсбанк стоимость покупки в иностранной валюте.
Вопреки требованиям нацистов, Карлу Бошу, Фридриху Флику, Вальтеру Роланду, Паулю и Герману Ройшам и директору шинной компании "Фёникс" Альберту Шаферу какое-то время удавалось сохранить в своем штате еврейских помощников и специалистов. В Аугсбурге в администрации здания компании М.А.Н. ("Машиненфабрик Аугсбург-Нюрнберг"), известной производством моторов для морских судов, на протяжении всего правления нацистов продолжала работать еврейка, занимавшая весьма щепетильный пост доверенного секретаря. Правда, это было исключением.
Благодаря Закону о чрезвычайных полномочиях Гитлер официально стал всевластным диктатором Германии. Но даже теперь он еще не развернулся в полную силу. Некоторое время он продолжал идти на компромиссы ради функционирования сложного промышленного организма рейха. Такой тактики он придерживался даже после того, как подавил предполагаемый мятеж, организованный против него ближайшим другом и сподвижником Эрнстом Рёмом, лидером коричневорубашечников, СА, то есть штурмовиков. Собравшимся в рейхстаге депутатам он заявил, что берет в свои руки законодательную и исполнительную власть, что было прямым нарушением данной им присяги на верность конституции.
Видимо, германский народ был настолько потрясен этой наглостью, что всего месяц спустя безропотно воспринял еще более возмутительное проявление диктаторства. Смерть президента Гинденбурга (2 августа 1934 года) позволила фюреру объявить себя одновременно президентом и канцлером страны и заставить вооруженные силы, ошеломленные этим невиданным поступком, присягнуть ему в верности.
Под декретом, узаконивающим узурпацию власти Гитлером, стоят подписи не только его партийных соратников, в то время членов кабинета министров, но и консерваторов, на помощь которых в деле избавления от деспотизма надеялись промышленники: Франца фон Папена, Константина фон Нойрата, графа Лютца Шверина фон Крозига, генерала Вернера фон Бломберга и Ялмара Шахта.
Так добропорядочные немцы, в том числе огромное количество промышленников, попали в западню, откуда не было выхода. В особенно тяжелом положении оказались те, кто в короткий период политического согласия, наступившего после назначения Гитлера канцлером, вступили в нацистскую партию, поверив его лживым обещаниям. Только теперь они поняли, что покинуть ее ряды практически невозможно, ибо за это можно было оказаться в концлагере. Сколько честных и порядочных немцев оказались опутанными чудовищной паутиной лжи, в которую их вовлекли призрачные надежды и идеалы!
Свое истинное отношение к германским промышленникам Гитлер показал в декабре 1936 года. Он созвал их в бывшем Законодательном собрании в Берлине, чтобы заручиться их поддержкой четырехлетнего плана обеспечения экономической независимости Германии, предложенного Германом Герингом. По сути, его речь была предъявленным промышленникам ультиматумом разрабатывать природные ресурсы Германии, как бы бедны они ни были и сколько бы средств это ни требовало, чтобы страна перестала зависеть от импорта сырьевых материалов.
Народ, заявил Гитлер, может обеспечить свое существование только тем, что может сам получить от природы благодаря собственным усилиям. Таким образом он предоставлял предпринимателям шанс добровольно эксплуатировать природные ресурсы, до сих пор считавшиеся нерентабельными – в противном случае! "Для нас нет слова "невозможно!" – истерически выкрикнул он.
"Я больше не потерплю капиталистической практики признания каких-либо полезных ископаемых невыгодными, из-за чего их оставляют заброшенными вместо того, чтобы добывать для общего блага. Если понадобится, я прикажу конфисковать их в пользу государства, чтобы оно могло ими воспользоваться".
Он разговаривал с людьми в раздраженном тоне, будто предводитель воровской шайки, недовольный действиями своих подельников.
Перед Гитлером выступал уполномоченный по управлению четырехлетним планом Герман Геринг. Два часа увешанный медалями маршал призывал, упрашивал, упрекал собрание. Он заявил: "Бизнес и индустрия не могут существовать сами по себе, а должны служить политическим интересам государства. Целью национал-социалистической партии является благосостояние всего народа. Это, конечно, означает, что устаревшие либеральные взгляды не имеют места в нацистской Германии".
Он закончил призывом к германским промышленникам "уткнуться в землю носом, как свиньи, разыскивающие трюфели, и вынюхивать сырье".
Следует обратить внимание на дату нотации, прочитанной Гитлером лидерам промышленности и ученым, – 17 декабря 1936 года. Гитлера уже не беспокоило, каким он предстанет в глазах мирового сообщества.
Несколько ранее в том же году он получил твердые доказательства того, что за границей не разделяют недовольства и разочарования большинства населения страны. Наоборот, акции Гитлера только повысились.
Изо всех уголков земного шара в Берлин на самую успешную Олимпиаду устремились спортсмены и любители спорта. Теодору Левальду, полуеврею, бывшему заместителю министра внутренних дел, позволили стать председателем организационного комитета. Таким образом, создавалось впечатление, что мы, иностранные корреспонденты, слишком преувеличиваем разгул антисемитизма в Германии. На время проведения Олимпиады наиболее ярые антисемиты были ограниченны в действиях. Также временно приостановились и нападки на церковь. Олимпийские игры 1936 года называли образцово организованными. Гитлер завоевал доверие и – иностранную валюту, которую щедро тратили гости и которую направляли на вооружение страны.
Среди высоких гостей Олимпиады, которых Гитлер лично принимал и развлекал, были болгарский царь Борис III, наследные принцы Швеции Густав Адольф, Италии Умберто и Греции Павел, британский заместитель иностранных дел сэр Роберт Ванситарт, бывший британский министр флота лорд Монселл, издатели газет виконт Кимли и лорд Кэмроух из лондонской "Дейли телеграф", государственный секретарь Польши граф Шембек, итальянский министр пропаганды Дино Альфьери и два старших сына Муссолини. Председатель Международного олимпийского комитета граф Байе-Латур заявил прессе, что Игры 1936 года характеризуют "великолепная организация и атмосфера всеобщей благожелательности, не нарушенная никакими политическими проблемами".
Но мало того. В конце 1935-го и в начале олимпийского года Гитлер принял бывшего личного секретаря Ллойд Джорджа маркиза Лотиана Филиппа Керра, бывшего министра военно-воздушных сил Британии маркиза Лондоберри, известного историка Арнольда Тойнби и делегацию американских банкиров. Визит вежливости нанесли ему также египетские и греческие ученые.
Кроме того, Гитлеру удалось вбить клин между Великобританией и Францией, подписав за год до этого морское соглашение с Англией. А всего за несколько месяцев до открытия Олимпиады он начал восстанавливать военную промышленность на демилитаризованном левом берегу Рейна, что вызвало лишь устные протесты со стороны партнеров Германии по Локарнским соглашениям.
Вскоре после окончания Олимпийских игр внимание международных средств информации привлек визит Ллойд Джорджа в горное имение Гитлера в Берхтесгадене, который длился целых три часа. Пожилой британский политик был очарован хозяином. Он заявил, что считает фюрера нацистов великим человеком и готов был сам воскликнуть "Хайль Гитлер!". По возвращении в Лондон он дал восторженные интервью различным газетам. Представителю "Санди таймс" он сказал, что "германский канцлер человек большого ума и поразительного ораторского таланта, который произвел на меня очень сильное впечатление". Корреспонденту "Дейли экспресс" он заметил, что считает Гитлера Джорджем Вашингтоном Германии, затем продолжал: "Это чудо совершил один человек. Он прирожденный лидер, магнетическая, невероятно энергичная личность". Корреспонденту копенгагенской "Берлинске Тиденде" он сообщил, что "прежде страной безграничных возможностей считалась Америка, теперь этой страной стала Германия".
Не прошло и года, как Уинстон Черчилль написал Гитлеру открытое письмо, опубликованное в "Лондон таймс": "Если когда-нибудь на Англию обрушится национальная катастрофа, сравнимая с той, что постигла Германию в 1918 году, я буду молить Бога, чтобы Он послал нам человека Вашей силы воли и духа".
За поездкой Ллойд Джорджа в Германию вскоре последовал первый государственный визит Италии – министра иностранных дел графа Галеаццо Чиано, зятя Муссолини, и официальный визит министра иностранных дел Австрии Гвидо Шмидта. В ту же осень гостями нацистской организации ветеранов войны стали французские военные ветераны во главе с Анри Пичо. Весной следующего, 1937 года бизнесмены всего мира собрались в Берлине на конференцию Международной торговой палаты. Нацистское правительство устроило гостям самый роскошный прием со времен кайзера Вильгельма II. Знатные посетители пришли в неописуемый восторг от праздничного представления по мотивам "Тысячи и одной ночи", которое министр пропаганды Йозеф Геббельс устроил на Павлиньем острове рядом с Берлином. Американец Томас Ватсон, президент этой всемирной конференции, и Фентерер Ван Влиссинген, его голландский преемник, получили из рук фюрера высокие награды. (Когда Гитлер объявил войну Соединенным Штатам, Ватсон поспешил возвратить награду.)
Когда стало известно, что в ноябре 1937 года лорд Галифакс прибудет в Берлин исключительно как частное лицо, собираясь присутствовать на ежегодной Охотничьей выставке и участвовать в охоте с Германом Герингом, мировая общественность и особенно германская обратили внимание на то, что он ездил в Берхтесгаден, где долго совещался с Гитлером в присутствии министра иностранных дел Константина фон Нойрата, а позднее посетил Германа Геринга и Йозефа Геббельса и имел с ними длительные переговоры. Британское правительство вынуждено было сообщить прессе, что переговоры носили "исключительно ознакомительный характер". Но признало, что перед поездкой лорда Галифакса в Германию он был тщательно проинструктирован премьер-министром Чемберленом и министром иностранных дел Энтони Иденом.
Поспешили засвидетельствовать свое уважение гитлеровскому Третьему рейху и другие не менее знатные лица. Герцог Виндзорский с супругой посетили страну нацистов в качестве личных гостей Роберта Лея. Социалист Бернард Шоу нашел добрые слова в адрес человека, изгнавшего из Германии его единомышленников.
В тот же 1938 год все послы крупнейших стран, аккредитованные в Берлине, приняли приглашение Гитлера посетить в ноябре ежегодное партийное торжество в Нюрнберге – все, кроме посла Соединенных Штатов Уильяма Додда, который направил вместо себя меньшего по чину представителя посольства. Британскому послу сэру Невиллу Хендерсону, аккредитованному в Берлине только весной 1938 года, довелось испытать сильное унижение: его просьбу о встрече с Гитлером откладывали со дня на день, хотя у него было распоряжение обсудить с Гитлером кризис с Чехией, который в это время достиг своего апогея. Ему объясняли, что фюрер слишком занят. И это проделывалось по отношению к личному представителю ее королевского величества!
Невозможно переоценить угнетающий эффект, какой производили внимание и уважение к Гитлеру со стороны официальных лиц и знаменитостей иностранных государств на разрозненных, но присутствующих во всей стране оппозиционно настроенных к режиму немцев, встревоженных невиданным усилением его власти. Этим людям приводились мощные возражения и помимо ссылок на лестные отзывы иностранцев: постоянные торжественные заверения Гитлера в его миролюбивых устремлениях, его решимость добиться независимости и величия Германии без кровопролития, успехи в международных отношениях. Казалось, все это снова и снова доказывало его правоту. Одобрение его политики иностранцами вызывало упадок духа оппонентов Гитлера в родной стране, временами заставляя усомниться в своем здравом рассудке. Восторги мирового сообщества, казалось, подтверждали, что Гитлер был величайшим лидером, возможно, избранником судьбы, посланным для спасения Европы.
Последние надежды на смягчение и отрезвление гитлеровского режима были сметены, когда Гитлер убедил британского премьер-министра Невилла Чемберлена, французского премьера Эдуарда Даладье и диктатора Бенито Муссолини согласиться на раздел Чехословакии 30 сентября 1938 года – в день, который стал известен как Мюнхенское умиротворение. "Я привез мир нашему времени!" – воскликнул Чемберлен, вернувшись в Лондон, размахивая договором.
На фоне международного одобрения Гитлера разочарование народа уступило место тупой покорности неотвратимой судьбе.
Глава 10
Хотели ли войны германские промышленники?
До Первой мировой войны, начавшейся в 1914 году, в мире не считали, что война не приносит выгоду. Сэр Норман Энджелл обращался к "глухим", прозорливо утверждая в своей революционной книге "Великая иллюзия", что следующая война принесет разорение как победителю, так и побежденному. И когда ему с насмешкой указывали на тщетность его усилий, он только вздыхал и говорил: "Что ж, нас не слушали, но мы были правы".
Однако война 1914–1918 годов доказала всем предпринимателям, что стране и бизнесу намного выгоднее мир, а не война, что современная война слишком дорого обходится. Даже победитель несет тяжелые потери и длительную финансовую нестабильность.
Пугающие темпы изобретения, усовершенствования и наращивание оружия уничтожения заставили всех осознать, что укрепления перестали быть неприступными, что в наш моторизованный век расстояния не являются помехой, что современные огневые орудия способны стереть с лица земли целые города.
Более того, во время Первой мировой войны было применено новое оружие, которое в последующие годы получило дальнейшее развитие, так что слово "безопасность", по сути, стало бессмысленным. Этим оружием была авиация. До того как воздух тоже стал служить богу войны Марсу, военные заводы размещались в стране таким образом, чтобы даже стремительно наступающая вражеская армия не могла помешать производству. Рабочие спокойно ходили на работу, боеприпасы и новое вооружение безопасно доставлялись по железной дороге и водными путями. Все изменилось с появлением у воюющих стран военной авиации.
Во время Второй мировой войны и после ее окончания было изобретено еще более страшное оружие – атомная и водородная бомбы. Одно упоминание о них вызывает дрожь.
Сказать, что германские промышленники желали войны и поэтому поддерживали режим Адольфа Гитлера, равносильно утверждению, что все они отличались беспросветной глупостью. Если страшный опыт Первой мировой войны не смог открыть им глаза, то хотя бы наблюдения за гражданской войной в Испании, когда в небе над ней кружили военные самолеты шести стран, в том числе Германии, используя его как испытательный полигон, должны были преподать им серьезный урок об опасности воздушной бомбардировки как для армии, так и для мирного населения.
Для понимания позиции германской индустрии после поражения 1918 года следует иметь в виду основные факты:
1. Громадный концерн "ИГ Фарбениндустри", объединяющий германские химические предприятия, экспортировал за границу 57 % своей продукции. Объем торговли виден из следующих типичных показателей (мы взяли наугад 1928 год): всего продаж на сумму 1420 млн марок (около 340 млн долларов), из них продажи на экспорт – на 810 млн марок (около 193,8 млн долларов).