– Дрессировщик мгновенно вмешается, если возникнет проблема, господин Китаев, – заверил его Жак Дантон.
– Такое ощущение, что проблема уже возникла. Эти змеи, какого они размера?
– П-почти три метра, – заикаясь, сказал Мартин.
– Значит, они способны убить человека.
– Только кого-то маленького и хрупкого, – возразил Жак. – А Джиджи – девушка сильная. Гораздо сильнее, чем кажется.
Джиджи?!
Халед оттолкнул Дантона и стал прокладывать себе путь к сцене. Он уже был готов рассекретить себя, когда пловчиха высвободилась из змеиных пут и стремительно выплыла на поверхность. Она изящно выбралась из аквариума.
Это действительно была Джиджи, с головы до ног выкрашенная золотой краской. Свет рампы обволакивал ее тело, а музыка была такой же соблазнительной, как и сама заклинательница змей. Помимо всего прочего, она была обнаженной. Аудитория ахнула, когда Джиджи приняла красивую позу и прожектор осветил ее золотое тело.
Из темноты аудитории раздался крик:
– Шлюха Китаева!
Он похолодел, а потом почувствовал, как пламя ярости разрастается внутри его.
Вместо того чтобы уйти за кулисы, Джиджи пристально смотрела в зал в поисках автора гневного выкрика. На смену гордой, чувственной богине, заворожившей зал, пришла бойкая девушка, бежавшая за ним по Елисейским Полям и вставшая на его защиту.
Халед поймал себя на мысли, что ему действительно нравится эта девушка. Эта мысль отрезвила его. Он прыгнул на сцену, переступил через рампу и шагнул к ней. На лице Джиджи было написано полнейшее недоумение. Она была настолько шокирована, что только слабо пискнула, когда он перекинул ее через свое плечо. Только когда они оказались за кулисами, она начала молотить его спину кулачками и кричать, что он ненормальный и испортил все представление.
Халед же, наоборот, чувствовал себя здравомыслящим, как никогда.
Джиджи быстро поняла, что они направляются к выходу. Он все еще нес ее на плече, как доску для серфинга, мимо толпы глазеющих на них танцовщиц, рабочих сцены, охранников кабаре, которые даже не попытались их остановить.
– Отпусти меня! – кричала она. – Ты совсем спятил?
– Да.
– Куда ты меня тащишь?
– Подальше отсюда.
– Немедленно верните меня на сцену, господин Китаев! Я должна продолжить выступление.
– Господин Китаев? – прорычал он.
– По-моему, на работе стоит придерживаться рамок приличия.
– Это ты здесь работаешь, а не я.
– Я никуда с тобой не пойду!
– Не повезло тебе. В этот аквариум ты больше не вернешься!
– Это мой номер!
– Сегодня парижане хотят тебя утопить, а эти придурки-братья подумали, что засунуть тебя в чан с водой перед пышущей злобой толпой – хорошая идея!
– Никто не хочет меня утопить, кроме других девочек из шоу, а ты только подлил масла в огонь!
Он продолжал идти.
– Ты не можешь просто взять и вынести меня отсюда! Что скажут люди?
– Только то, что они и так уже говорят, – прорычал он. – Что я не могу держать свои руки подальше от тебя.
Позади них уже слышались крики, но Халед ногой открыл входную дверь.
– Ты не можешь вытащить меня на улицу, я же голая!
– Я в курсе, – холодно ответил он.
Холодный ночной воздух пробрал ее до костей, но она почти мгновенно оказалась в теплом салоне его внедорожника. Халед прыгнул вслед за ней, и автомобиль сорвался с места. Джиджи переползла к противоположной двери, скрестила ноги и прикрыла ладонями грудь. Она была голой, мокрой и униженной.
– Ты с ума сошел? – взорвалась она.
Халед потянулся к ней, но Джиджи оттолкнула его ногой.
– Не трогай меня, извращенец!
Двенадцатисантиметровая шпилька зацепилась за карман его джинсов, и туфля упала с ее ноги. Халед схватил вторую ее ногу и осторожно снял с нее туфельку. Он опустил окно и выбросил туфли.
– Эти туфли – собственность "Синей птицы"! – Она не верила своим глазам. – Они ручной работы!
– Папарацци шныряют по всему театру. – Он рыкнул так, будто она в этом виновата, и Джиджи втянула шею, как черепаха. – Я хочу знать, как они попали в здание.
– Я-то здесь при чем? Им нужен ты!
– Не будь такой наивной, – проворчал он. – И хватит уже молотить меня ногами.
– Тогда выпусти меня из машины! Что ты делаешь? – Она начала брыкаться, когда Халед попытался засунуть ее руку в рукав своего пальто.
– Одеваю тебя, – нетерпеливо сказал он. – Прекрати дергаться!
– Не нужно мне твое пальто! Я хочу вернуться в театр!
Она все же укуталась в пальто в попытке сохранить остатки гордости. Одно дело оголяться на сцене, когда зрители видят ее издалека, и совсем другое – перед мужчиной, который ее еще даже поужинать не сводил!
У Джиджи было очень четкое представление о развитии отношений с мужчиной: знакомство, свидание, а потом уже можно и оголиться. Она не собиралась нарушать этот порядок.
– Мне угрожали, Джиджи. Глупые, ребяческие угрозы – ответ на всю эту шумиху в прессе о том, что кабаре попало в руки русского бандита. Если ты за метила, милая, ты – не единственный человек в Париже, который мне не доверяет.
На самом деле она ему доверяла, просто в данный момент она была страшно сердита: он не должен был уносить ее со сцены в середине представления!
– Средства массовой информации не оставили мне много пространства, чтобы обеспечить твою безопасность.
– Моя безопасность – не твое дело, – проворчала она.
– Ты замерзла. – Халед начал растирать ее руки.
– И кто, интересно, в этом виноват? Прекрати меня трясти! Слушай, допустим, я не вернусь на сцену. Это решит проблему?
– Это только начало. – Халед отпустил ее, но она все равно чувствовала на себе его обжигающий взгляд. – И если ты не будешь больше меня пинать, мы можем все обсудить как цивилизованные люди.
– Буду тебе крайне признательна, если ты отвезешь меня домой. – Джиджи поплотнее укуталась в пальто, зубы у нее стучали от холода.
– Папарацци уже разбили лагерь под твоими окнами.
– Откуда ты это взял? Кто им дал мой адрес?
– Ты сказала людям на Елисейских Полях свое имя.
Джиджи замутило. Она не такая, как отец! Он всегда делал что-то для себя за счет других людей, в том числе и за ее счет. Она только хотела поддержать театр в трудные времена и привлечь публику в кабаре. Она думала, что Халед это понимает.
– На несколько дней тебе понадобится охрана.
– Я не могу себе этого позволить.
– За тобой присмотрит моя охрана. – Он посмотрел на нее так, словно она несла полный бред.
– И как ты себе это представляешь? – Джиджи поджала под себя ноги, и Халед неотрывно смотрел на них. Она одернула пальто, и их взгляды встретились. Джиджи с удивлением отметила, что он слегка покраснел.
– Ты останешься со мной, – сказал он не терпящим возражений тоном.
– Разве это не сыграет на руку теории о том, что между нами непристойные отношения, основанные на выгоде? – выпалила Джиджи и густо залилась краской.
– Ты покраснела, – несказанно удивился Халед.
– Просто мне жарко в этом пальто. – Джиджи отвела взгляд.
Джиджи выглянула в окно и поняла, что не узнает пейзаж: огней стало меньше, а полос движения на дороге – больше. Она попыталась разглядеть хоть что-то, но на улице было уже так темно, что она видела лишь собственное отражение в стекле.
Халед смотрел на нее так, словно она зачаровывала его. Чувство было взаимным, но это не значит, что она готова ехать с ним куда глаза глядят.
– Я не поеду с тобой в отель, – сказала она. – Возможно, после сегодняшнего вечера от моей репутации ничего не осталось, но я еще не потеряла остатки самоуважения.
– Я не везу тебя в отель.
– Хорошо. – Джиджи постаралась скрыть свое разочарование: несмотря ни на что, сердце ее подпрыгнуло, когда Халед поднялся на сцену. Поднялся за ней.
– Мы едем прямо в аэропорт. Я увезу тебя из страны. Сегодня же.
Глава 11
Она была похожа на ангела. Ее медно-рыжие волосы струились по черному кожаному сиденью, золотистые ресницы отбрасывали тени на высокие скулы, веснушки выделялись на белой коже. Она спала, подложив ладонь под щеку. Халед поднял одеяло, сползшее с ее плеч на колени, и снова сосредоточился на дороге, ведущей из аэропорта в центр Москвы.
Какого черта он делает?
Он уже не раз задавал себе этот вопрос в течение последних трех часов. Самый очевидный ответ был у него между ног. Менее очевидный вывод заключался в том, что она по-настоящему ему нравится. Она могла быть мошенницей и стриптизершей, но было в Джиджи что-то, что заставало его врасплох. Он мог сказать одно: она ему точно не надоест.
Сейчас, когда он смотрел на нее спящую, его подозрения казались вымученными. Трудно было соотнести голую, мокрую, лягающуюся девицу с этой ангельски прекрасной девушкой.
Он почувствовал, что Джиджи смотрит на него. Халед коротко взглянул в ее сторону, и она сонно моргнула и облизнула губы. Это было очень сексуально, но вместо возбуждения он почувствовал, как тепло разливается в его груди. Она была в безопасности, и Халед не собирался выпускать ее из поля зрения. Она выпрямилась и откинула волосы с лица.
– Где мы?
– В пятнадцати минутах езды от Москвы.
– Который час?
– Полночь. Ты проспала три часа.
– Почему ты меня не разбудил?
– Ты крепко спала. Мне проще было отнести тебя в машину.
– Ты меня отнес?
– Это для тебя проблема?
– Ты сделал из меня одну из тех девиц, что уезжают с богачами на уик-энд.
– А это так?
– Я пока не знаю, как к этому относиться.
– Оповести меня, когда надумаешь.
– Полагаю, я здесь не для того, чтобы спать с тобой. – Она искоса взглянула на Халеда. – Только все остальные так не считают. И это плохо.
Халед напрягся. Он стиснул руль так сильно, что костяшки его пальцев побелели.
– Почему тебя так волнует, что подумают другие?
– Меня волнует, что подумают девочки из труппы. Они уже думают… Не важно. Все равно это неправда.
Джиджи сунула ладони между коленей и уставилась вперед. Халед молчал. Видимо, сказать мужчине, который предпринял такой непростой способ укрыть ее от репортеров, что она не собирается с ним спать, не самая удачная мысль.
А потом она подумала, что он напрягся, потому что не имеет ни малейшего желания с ней спать. Джиджи поняла, что разочарована. Да, у нее слишком давно не было секса. А теперь, оказавшись в компании этого потрясающего мужчины, она начала фантазировать, что он ее хочет.
Джиджи снова тайком взглянула на него. Ее внимание привлекло его мускулистое бедро, которое напрягалось, когда он нажимал на педаль газа.
– Я слышу, как ты думаешь, – сказал он своим низким голосом, и Джиджи едва не подпрыгнула.
Господи, он заметил, что она смотрит в сторону его паха! Она вовсе не туда смотрела! Она даже не вспоминала о том, как он вчера прижимался к ней своей возбужденной плотью. Джиджи густо покраснела.
– Успокойся, Джиджи, я не умею читать мысли.
– Мне нечего скрывать. – Джиджи вдруг стало жарко.
– Да, я увидел это на сцене.
Джиджи выпрямилась. На ее взгляд, выступление было очень удачным.
– Жаль только, что ты испортил номер, – скривилась Джиджи.
– Ты была голой!
– На мне был костюм!
– Ага, стринги.
– Плюс золотая краска и "пирожки". И туфли! – Джиджи прищурилась. Она не забудет, что он сделал с ее туфлями!
– Это не костюм, а сплошная провокация.
– Какая еще провокация?
– Ты серьезно? – усмехнулся он.
– Прошу прощения! Я не была голой!
– Я все видел.
– Не все!
– Может, и не все, но вполне достаточно. – Он многозначительно посмотрел на ее ноги.
– Ты видел только то, что хотел увидеть. – Она откинулась на сиденье, чувствуя себя странно смущенной. – Лулу права. У мужчин бурная и испорченная фантазия.
– Как это?
– Вы видите секс там, где его нет.
– Ты плавала в бассейне с двумя питонами, которые обвивались вокруг твоего обнаженного тела, – рыкнул он. – По-твоему, это не сексуально?
– Ты про Джека и Эдну?
– Кого?
– Змеи. Эдна уже старая, а вот за Джеком нужен глаз да глаз, он может и хвостом огреть. Они оба уже пенсионного возраста, но Жак настаивает на том, чтобы отыграть номер до конца сезона. "Змеи Амазонки" – один из самых популярных номеров.
– Это опасно! К тому же ты голая!
– Кто бы мог подумать, что ты такой ханжа, – проворчала Джиджи.
– После твоей презентации, Джиджи, у меня сложилось мнение, что кабаре – это заведение классом повыше. Увы, я ошибся.
Что он имеет в виду? Что она сама средненького класса? Ей нечего было стыдиться, она делает все, что может. Нет ничего сексуального в том, чтобы контролировать дыхание под водой и управлять двумя норовистыми рептилиями, сохраняя при этом улыбку на лице. Это тяжкий труд!
Она и так чувствовала себя униженной после того, как он утащил ее со сцены. Лучше уж ничего не говорить!
Джиджи скрестила руки на груди. Она не хотела, чтобы Халед знал, насколько некомфортно она себя чувствует. На сцене, может, она и была Королевой Амазонки, но в повседневной жизни она королева заурядности. А сейчас она мчится по ночному московскому шоссе в спортивном автомобиле с мужчиной, который привык встречаться с супермоделями. Обычно ее смена в кабаре заканчивается совсем не так.
Проблема в том, что ей казалось, будто ситуация во многом схожа с ее жизнью с отцом, когда ей приходилось держать свое мнение при себе. Просто потому, что ему это было неинтересно.
– Джиджи? – окликнул Халед. Она подняла глаза и почувствовала, как что-то приземлилось ей на колени. Сотовый телефон. – Восемь, десять, тридцать, три.
– Что это?
– Международный код для звонков в Париж. Я подумал, тебе может понадобиться кому-то позвонить, – угрюмо сказал он. – Твои друзья, наверное, беспокоятся.
Тот факт, что это до сих пор не приходило ей в голову, поразил Джиджи. Конечно, Лулу беспокоится! В театре ее сегодня не было, но девочки наверняка в подробностях рассказали ей, как Китаев унес ее со сцены. Лулу, скорее всего, упросила отчима подключить все каналы в Министерстве иностранных дел, где он работает, для поисков Джиджи.
Джиджи набрала номер подруги и услышала в трубке ее пронзительный голос. Опасения Джиджи подтвердились – Лулу сходила с ума от беспокойства. Джиджи было неловко объясняться с ней в присутствии Халеда.
– Успокойся. Никакой он не убийца. – Джиджи покосилась в его сторону, но лицо Халеда было абсолютно непроницаемым. – Нет, все нормально, я вернусь через несколько дней. – Джиджи прикрыла трубку рукой. – Нет, это не шутка. Я в Москве.
– Мы на Каширском шоссе, – донесся до нее глубокий голос Халеда сквозь истеричное верещание на том конце трубки. – Твоя подруга может найти его на карте.
– Ты слышала это, Лу? Да, это он. Да. Нет.
Лулу в красках рассказала ей о массовых арестах протестующих, о неугасающем интересе СМИ. По всей видимости, Халед нисколько не преувеличивал последствия. Наоборот, он поведал ей лишь урезанные факты, и это ей импонировало. Лулу рассказывала, как ей пришлось пробираться сквозь толпу папарацци, чтобы попасть домой. Халед сказал ей правду. Она взглянула на него, чувствуя себя полной идиоткой из-за того шума, что она подняла.
– Народ в кабаре говорит обо всем этом, как о романе века, – продолжала Лулу. – Думаю, некоторые девочки дали интервью журналистам.
– Роман? – переспросила она. – Я не думаю…
Халед выхватил телефон из ее рук.
– Она поговорит с тобой завтра, – сказал он. Видимо, Лулу сказала ему что-то резкое, потому что выражение его лица мгновенно изменилось. – Кажется, я ей не нравлюсь. Ей надо научиться держать себя в узде. Такие угрозы до добра не доведут.
Черт, что ему наговорила Лулу?
– И не надо ей рассказывать сказки, пока ты здесь.
– Какие еще сказки?
– Роман века, – протянул он.
Джиджи вспыхнула: он слышал конец разговора!
– Это не я сказала, а другие девушки.
– Но и они не должны получать от тебя сведения, Жизель.
– Ты же не думаешь всерьез, что я собираюсь спекулировать на слухах о нас. То есть обо мне.
– А почему я не должен так думать? Ты ведь этого хотела, чтобы подогреть интерес к кабаре? Ты даже сделала презентацию.
– Для тебя! – сказала она, оскорбленная его намеками. – Я показала ее тебе, а не всему Парижу!
Джиджи было больно. Показывая презентацию, она открыла ему практически сокровенное, ей показалось, что они достигли какого-то взаимопонимания. Странно, но это было для нее куда более личным, чем их кувыркания на кровати.
– Весь остальной Париж ты пригласила своей пламенной речью на Елисейских Полях. – Он побарабанил пальцами по рулю. – А потом этот маленький спектакль в отеле.
– Я не собиралась идти в твой номер, это ты меня туда потащил.
Впервые ей показалось, что она забила гол в его ворота: Халед не нашелся что ответить.
– Ты стерла ноги в кровь, – сказал он наконец.
Джиджи поджала губы и решила промолчать, потому что может сморозить что-нибудь такое, что окажется на автобусной остановке посреди московского шоссе. Тут хоть остановки есть?
Яркий свет мазнул по лобовому стеклу, и взгляд Джиджи упал на неоновые рекламные щиты и небоскребы. Она напряглась. Так она себя чувствовала рядом с отцом – она боялась сказать лишнее неосторожное слово, иначе ее просто выгонят на улицу. Проблема только в том, что она никогда не знала, какая фраза может оказаться неправильной.
Джиджи начала паниковать. Она снова попала в зависимое положение: туда не ходи, это не говори. Джиджи напомнила себе, что она уже не робкий подросток, она взрослая самостоятельная женщина.
У нее есть паспорт, она может взять такси обратно в аэропорт. Она могла купить билет и попросить Лулу оплатить его, а деньги ей она вернет. Она не должна оставаться с этим мужчиной.
К тому времени, как они доехали, у Джиджи наготове было несколько речей. Но когда она вышла из машины и взглянула на внушительное здание с кариатидами на колоннах и швейцаром в униформе у входа, у нее пропал дар речи.
– Приехали. – Он не слишком-то деликатно взял ее под локоть, и Джиджи вырвалась.
– Перестань так отвратительно себя со мной вести! Не мог бы ты быть со мной полюбезнее?
– Полюбезнее? – протянул он, словно пробовал незнакомое ему слово. Хотя, возможно, так оно и было.
– Просто я думаю, что ты мог бы приложить немного усилий, чтобы вести себя повежливее. В конце концов, у меня тоже был тяжелый день, – проворчала Джиджи, и он недоуменно посмотрел на нее. – Забудь. Я должна буду остаться здесь? – Она посмотрела на величественное здание.
Он сказал что-то по-русски, но на этот раз не стал торопить ее. Джиджи старалась побороть смущение, стоя рядом с ним в лифте, поднимающем их на шестой этаж. Она догадывалась, что Халед не слишком-то рад ее присутствию, и не могла его за это винить. Это было бы не столь важно, но их доверительные разговоры, его почти нежная забота о ее израненных ногах… пробудила в ней какие-то чувства.