Первое законодательное упоминание о наградах для нижних чинов содержится в Морском уставе:
"Буде которые из морских служителей явятся знающие в морском хождении, и тщательны в произвождении своего дела пане других, о том должны командиры их доносить в Коллегию, их представлять, где Коллегия должна то рассмотреть и оных за их тщание, или повысить чином, или прибавкою жалования, или иным каким награждением по человеку и делу смотря".
Наиболее известной наградой для нижних чинов был Знак отличия Военного ордена, более известный как "солдатский Георгиевский крест" (отметим, что официально награда стала называться Георгиевским крестом только с 1913 года).
"Знак" был учрежден в 1807 году для "поощрения храбрости и мужества" солдат, матросов и унтер-офицеров. Награжденный получал целый ряд льгот - освобождение от телесного наказания, увеличенное на треть жалование - и исключался из податного сословия.
После Крымской войны 1853–1856 годов внешний вид Знака был несколько изменен. Он был разделен на четыре степени, первые две из которых были золотыми крестами, а две нижние - серебряными.
Знак отличия Военного ордена был настолько редкой и желанной наградой, что будущие "кавалеры" зачастую не очень верили даже в саму возможность награждения. И снова слово капитану 2-го ранга Владимиру Семенову, описывающему один из моментов сражения с японской эскадрой 28 июля 1904 года;
"… Обходя батареи, я поздравил с Георгием комендора XV орудия Малахова, который, будучи ранен, после перевязки немедленно вернулся к своей пушке и продолжал исполнять свои обязанности.
Странно было видеть, как этот человек, только что смело глядевший в лицо смерти, вдруг потупил вспыхнувших радостью глаза и, не то смущенно, не то недоверчиво, промолвил: "Это… уж как начальство…"
Я даже рассердился.
- Какое начальство? Пойми ты, рыбья голова, что по статуту заслужил! Тут ни командир, ни я - ничего не смеем! Начальство не даст - до самого Царя дойти можешь! По закону требовать!..
Кругом все примолкли, поглядывая не то с любопытством, не то с недоверием… Кажется, они впервые слушали, что закон выше воли начальства… Я поспешно прошел дальше, сам недоумевая, что сделал неожиданно вырвавшейся фразой: поддержал или подорвал дисциплину?.."
Обычно на корабль либо береговую часть выдавали определенное количество Знаков отличия Военного ордена, которые потом распределялись среди нижних чинов. Так, на бронепалубный крейсер "Аскольд" по итогам боя с японской эскадрой у Порт-Артура 27 января 1904 года было выделено 24 Знака, Распределением их среди достойных занималось собрание офицеров корабля во главе со старшим офицером крейсера. В ряде случаев Знак; выдавали на взвод либо отделение, матросы которого должны были сами выбрать будущего кавалера.
Примечательно, что при производстве нижнего чина в офицеры Знак отличия Военного ордена необходимо было носить на мундире либо вицмундире при всех без исключения орденах. При наличии нескольких степеней Знака офицеры носили "лишь старшие степени, снимая младшие степени при высших степенях: 2-ю при 1-й и 4-ю при 3-й, но оставляя знак 3-й степени при знаках отличия 1-й и 2-й степеней".
Знак отличия Военного ордена мог бьггь также вручен гардемаринам, для которых правила ношения Знака после производства в офицеры были аналогичными. Так, Знак отличия военного ордена четвертой степени имел морской министр адмирал Иван Диков, получавший, как кавалер Знака, микроскопическую пенсию.
С июня 1917 года, решением Временного правительства, солдатским Георгиевским крестом можно было награждать и отличившихся офицеров - за личную храбрость и "по приговору" солдат. В этом случае награда носилась с золоченой лавровой ветвью на ленте орденской колодки. В свою очередь, нижний чин, заменивший выбывшего из строя в бою офицера, вполне мог претендовать на офицерскую награду - орден Святого Георгия четвертой степени.
С 1878 года существовала так называемая "Георгиевская медаль" с надписью "За храбрость", первоначально учрежденная исключительно для нижних чинов Отдельного корпуса пограничной стражи (корпус, кстати, не входил в структуру Вооруженных сил Российской империи, а подчинялся руководству Министерства финансов, так же, как и таможня. В состав Корпуса входила, например, и ранее упраздненная Балтийская таможенная крейсерская флотилия). С 1913 года Георгиевской медалью стали награждать нижних чинов армии и флота
Медаль также имела четыре степени и носилась на колодках Знака отличия Военного ордена Награжденному матросу полагалась ежегодная пенсия: за четвертую степень - 12 рублей, за третью степень - 18 рублей, за вторую степень - 24 рубля, за первую степень - 36 рублей. Выплаты производились по старшей на момент начисления денег степени.
Не снимался при производстве в офицеры и Знак отличия (медаль) ордена Святой Анны. В том случае, если офицер из нижних чинов получал орден Святой Анны третьей степени с мечами и бантом либо орден Святой Анны четвертой степени с надписью "За храбрость", то медаль носить рке не следовало.
Анненская медаль до 1864 года выдавалась нижним чинам (матросам и унтер-офицерам) за 20 лет беспорочной службы; кавалеры награды освобождались от телесных наказаний и получали прибавку к жалованию. С 1864 года медалью награждали только за отличие по службе.
В 1833 году была учреждена серебряная медаль "За усердие", которой с 1856 года награждались нижние чины, прослужившие 22 года в Гвардейском флотском экипаже либо 25 лет - в обычном (включая ластовые, портовые и рабочие экипажи). Через некоторое время сроки выслуги были уменьшены.
Нижние чины Гвардейского флотского экипажа могли получить и награды непосредственно от императора Так, баталер Гвардейского флотского экипажа Иван Иванович Чурбанов (1862 -?) еще до своего производства в 1907 году в подпоручики по Адмиралтейству за отличие имел серебряные наградные часы "от императора". Кроме того, у него имелся Знак отличия на Анненской ленте, Серебряная медаль на Анненской ленте и турецкий орден Меджидие пятой степени.
Наградить могли и деньгами - например, по итогам Императорского инспекторского смотра.
Так, 16 мая 1902 года по итогам высочайшего посещения отряда контр-адмирала (будущего вице-адмирала) Григория Чухнина (1848–1906) - эскадренные броненосцы "Сисой Великий" и "Наварин", бронепалубные крейсера первого ранга "Адмирал Корнилов", "Дмитрий Донской" и "Аскольд" - все нижние чины получили денежные вознаграждения. Кондукторам выдали по десять рублей, боцманам - по пять рублей, унтер-офицерам - по три рубля, а рядовым - по два рубля. Примечательно, что матросов бронепалубного крейсера первого ранга "Аскольд", который император Николай Второй так и не посетил, наградами также не обошли.
Денежную награду матрос мог получить и от командира корабля. Особенно это было распространено в парусную эпоху, когда после длительного перехода вознаграждение получал впередсмотрящий, первым увидевший вдали тонкую полоску берега.
В век пара появились награды за быструю угольную погрузку. Вот, например, фрагмент из воспоминаний вахтенного офицера крейсера второго ранга "Алмаз" прапорщика князя Алексея Чегодаева-Саконского (1875–1949):
"Вскоре после отдыха к нам подошел "Китай". Перед началом погрузки прочитали приказ о денежной премии, выпавшей на долю "Алмаза" за погрузку в Суде. Отпущено 398 франков 25 сантимов и распределено следующим образом: грузившие нижние чины получили по 1 франку 50 сантимов, унтер-офицеры по 3 франка. Не грузившие же (те, которые почему-либо не могли принять участия в погрузке, как-то: вахтенное отделение, сигнальщики, караульные) по 75 сантимов иунтер-офгщеры - 1 франк 50 сантимов. С жаром принялись за работу, и к 19 ч все было кончено".
Существуют примеры награждений матросов Российского Императорского флота за боевые заслуги у>ке в советское время. Наиболее известный пример - матросы бронепалубного крейсера первого ранга "Варяг", которые получили медали "За отвагу" в память 50-летия боя корабля в Чемульпо 27 февраля (девятого февраля по новому стилю) 1904 года.
Восьмого февраля 1954 года Указом Президиума Верховного совета СССР медали получили 15 человек - Василий Бакалов, Адольф Войцеховский, Дмитрий Залидеев, Степан Крылов, Прокофий Кузнецов, Василий Крутяков, Иван Капленков, Макар Калинкин, Александр Кузнецов, Лукьян Мазурец, Петр Поликов, Федор Семенов, Тихон Чибисов, Андрей Шкетник и Иван Ярославцев.
Ни одного из офицеров "Варяга" в живых на тот момент уже не было.
24 августа 1954 года действие указа от восьмого февраля 1954 года было распространено и на 30 здравствовавших на тот момент матросов мореходной канонерской лодки "Кореец" - Сидора Александрова, Ивана Афанасьева, Карпа Болдырева, Фридриха Веррева, Андрея Викторова, Модеста Владимиренко, Павла Глазунова, Андрея Жорина, Дениса Зырянова, Петра Ильина, Илью Илюшечкина, Михаила Касьянова, Владимира Коршака, Ивана Лохтина, Дмитрия Марка, Семена Матасова, Федора Михайлова, Прокофия Михалева, Ивана Прахова, Силу Псалома, Михаила Сергеева, Ивана Сивуна, Прокофия Судакова, Максима Третьякова, Моисея Чернышева, Тимофея Хандрука, Григория Шпортуна, Ивана Шутова, Емельяна Юрченко и Георгия Ячменева.
Как и в любых других воорркенных силах, Российскому Императорскому флоту было знакомо дезертирство. Этой проблеме посвящена целая глава Морского устава Петра Великого, так и называющаяся - "О дезертирах и беглецах".
Первая же статья требует карать смертью любого ушедшего со службы и пойманного моряка, а также тех, кто его укрывал. Если же в бега ударялся рекрут, прослуживший менее года, то его три дня подряд пороли шпицрутенами и возвращали на прежнее место службы. Человека, прослужившего более года, могли вместо смертной казни бить кнутом, а позже, после вырывания ноздрей, сослать навечно на галеры.
Добровольно вернувшиеся беглецы на первый раз освобождались от телесного наказания, однако штрафовались "по рассмотрению". При повторении такого проступка их уже наказывали по полной программе, приведенной выше.
Если же моряк в Петровские времена переходил на сторону неприятеля, то его имя прибивалось к виселице, "и оный яко нарушитель присяги, шельмом и изменником публично объявлен имеет быть и пожитки его взяты; ежели он пойман будет, без всякой милости и процессу повесить ево надлежит". Точно так же положено было обходиться с пленными, не пожелавшими вернуться на Родину. Что же касается тех, кто только планирует перебежать к неприятелю, то их также ожидала смертная казнь.
Карались и попытки самоубийства. Если человека обнаруживали при попытке наложить на себя руки, то его после суда вешали на рее. В том случае, если обнаруживали мертвое тело, то его также надлежало повесить.
Увольнение в запас либо в отставку со времен Морского устава императора Петра Великого производилось по указанию высшего морского начальства;
"Ни какой офицер высшей и нижней, не имеет власти отпустить из службы ни какого корабельнаго служителя, хотя он даточной, или наемной, разве указ о том будет иметь из Адмиралтейской Коллегии и пашпорт по штрафом лишения чести и живота. И от которой будет сам искать от службы отставлен быть, наказан будет шпицрутеном. Но ежели которой за неизлечимой болезнию, или совершенной негодностию служить не может, тогда надлежит о нем в Адмиралтейскую Коллегию подать известие, где оное освидетельствовано и решено будет".
Уход в запас обычно обставлялся довольно торжественно. Матросы сдавали ключи от своих шкафчиков и рундуков, после чего выстроенная во фронт команда во главе с офицерами прощалась с отставными и запасными. Под звуки оркестра они спускались в шлюпки и паровые катера со своими личными вещами, после чего их, в вечернее время, до самого берега провожал луч корабельного прожектора…
Напоследок расскажем о такой форме службы, как Морское ополчение. Впервые оно появилось в годы Крымской войны 1853–1854 годов на Балтике - четыре дружины Морского ополчения (по тысяче человек каждая) должны были комплектовать экипажи флотилии вспомогательных гребных канонерок. Офицеры назначались часто из числа чинов, пребывавших в отставке.
В дружины брали "охотников" из Санкт-Петербургской, Новгородской, Олонецкой и Тверской губерний. Кандидат в ополченцы должен был быть физически здоровым, иметь "узаконенные виды" (документы), а помещичьи крестьяне - письменное разрешение от владельца. "Охотникам" полагались награды и призовые деньги (в случае взятия корабля противника), льготы при ранении и увечьях, аналогичные тем, что были предусмотрены для чинов Морского ведомства.
Правила приема добровольцев в дружины опубликовали в начале апреля 1854 года, однако уже к середине мая число принятых ополченцев достигло 4194 человек. 22 мая прием был прекращен, причем план был перевыполнен (набрали более семи тысяч человек). Из них пятеро были из дворян, 23 - из купцов, 1230 - из мещан, 3620 из казенных крестьян, 327 - из удельных крестьян, 123 - из дворцовых крестьян, 990 - из помещичьих крестьян. Кроме того, насчитывался 431 пахотный солдат, 307 уроженцев Великого княжества Финляндского и 76 разночинцев. В целом же число охотников превысило девять тысяч человек. Кроме того, по всей России на нужды ополчения было собрано 22 203 рубля.
Глава 3.
МОРСКОЙ ЛЕКСИКОН
Всем нам с детства знакомы "морские" слова. Но всегда ли мы точно представляем себе, что они означают и откуда появились в русском языке?
Например, в детском фильме "Отдать швартовы!" попавший на судно мальчик пугается фразы, сказанной юным моряком постарше:
"Запомни, салага, моряки в туалет не ходят!"
И действительно, морякам положено ходить в гальюн. Само же слово "гальюн" имеет голландское происхождение - выражение galjoen первоначально означало носовую оконечность корабля, вернее - специальный свес, к которому крепилось носовое украшение.
Но возникает справедливый вопрос - какое отношение всякие там свесы имеют к уборной (или, как говорили в старину, к "ретираде")? Все очень просто - именно за носовым украшением находились отхожие места для команды. То, что стекало вниз, смывалось волнами. Такой вот ватерклозет.
Позже, естественно, уборные для нижних чинов располагались уже не за носовыми украшениями, однако слово осталось.
Добавим, что матрос, приставленный к гальюну для поддержания его в соответствии с санитарно-гигиеническими нормами, именовался "гальюнщиком". Назначали на эту "должность" обычно самых никчемных, чаще всего переведенных в разряд штрафованных. Более того, назвать кого-либо гальюнщиком было серьезным оскорблением.
Всем известный термин "аврал" происходит от английских слов "over" и "all" - то есть "все" и "наверх". Авралом называют общую работу экипажа (пассажиры и не занятые в аврале лица не должны мешать работам). Чаще всего такая команда (кстати, звучала она "аврал, все наверх") произносилась при съемке с якоря и постановке на него, постановке парусов, входе в док, а также при приборке корабля.
Еще одно английского слово - alarm (в переводе на русский язык - "тревога") бытовало до начала XX века. Моряками оно было трансформировано в "алярм", а потом было заменено все той же "тревогой".
Выражение "салага" с давних пор означает, как известно, молодого и неопытного моряка. А происходит оно от рыбы салаки (мелкой сельди). Дескать, как салака еще не "настоящая рыба", так и обладатель этого прозвища - пока не настоящий моряк. Другое дело, что других "рыбьих" прозваний во флоте не было.
Поморы в старину называли таких новичков не "салагами", а "зуйками" (зуек - мелкая птичка). Отметим, впрочем, что у поморов "зуек" был существом, говоря современным языком, не только "второго сорта", но "двойного назначения". Как вспоминают старики, в дальних плаваниях мальчишки чаще всего выполняли роль поваров, а также заменяли женщин.
Что же касается слова "юнга", то оно обозначало корабельных учеников, причем чаще всего - на торговом флоте. В Российском Императорском флоте периода пара и брони флотов институт юнг был воссоздан лишь в 1910 году с открытием в Кронштадте специальной школы для юных моряков. Готовила она младших унтер-офицеров для флота
Камбуз - кухня на корабле. Но изначально так называли именно кирпичную либо чугунную печь в носовой части суда. В Петровские времена камбуз именовался "поварней". Само же слово "камбуз" происходит от голландского kombuis и означает "судовая кухня".
Любопытно, что словарь Владимира Даля производит от камбуза такое чисто каспийское выражение как "конфуз". Означает оно "носовую часть кусовой лодки, где хранятся съестные припасы и где место кашевара, кока".
Кстати, в Петровские времена слово "конфуз" никакого отношения к кухне не имело."Оконфузить" означало заставить кого-то признать свою ошибку или даже преступление. Напомним, что именно слово "конфузил" употреблял в книге Юрия Германа "Россия молодая" таможенник Афанасий Крыков в случае обнаружения контрабанды.
"Банка" на флоте не имеет никакого отношения к жестяному или стеклянному сосуду. В современном языке это либо возвышенная часть морского дна, либо сиденье на шлюпке. В старину было еще два значения - койка в корабельном лазарете и место между двумя соседними бортовыми орудиями на парусном корабле. Происходит этот термин от английского слова bank, среди значений которого - отмель, насыпь и скамья. Кстати, в сухопутной жизни прямой родственницей морской банки является всем известная банкетка.
Многим знакомо слово "клотик" - нашлепка на верхнем конце мачты или стеньги в виде приплюснутого сверху и снизу шара Первоначальным его назначением было предохранение мачты от гниения изнутри. Теперь под клотиком, а чаще - внутри его, размещаются шкивы, через которые проходят фалы для подъема и спуска флагов. А само слово Moot в переводе с голландского как раз и означает "шар" либо "набалдашник".
О том, что на кораблях каждый полчаса бьют склянки - известно почти всем Выражение это происходит от традиции ударять особым образом в колокол после того, как из верхней склянки песочных часов вниз пересыплется последняя крупица песка После отказа от песочных часов и перехода к более точным системам хронометража традиция сохранилась.