"Не такое время, чтобы пить"
"С самого утра, точно по заказу, моросит холодный пронизывающий дождь… Ветрено, сыро. Похоже, что наступила осень. Но движение на улицах по-прежнему быстро, нервно, лихорадочно – так описывал первый по-настоящему военный день 20 июля "Нижегородский листок". – Город живет необычно: у казарм толпятся запасные, проезжают фуры с солдатским добром, всюду военные… Около столбов с объявлениями о призыве ратников толпится кучками народ. Волнуются, обсуждают, кому идти.
И всюду грозное слово – война – повторяется на все лады.
В чайном трактире среднего разбора душно и парно. Народу много. Но не слышно, как всегда, обычной русской ругани, шуток, смеха.
Несколько угрюмая серьезность, сосредоточенность светится у всех в глазах. Видно, что все захвачены одной мыслью, одним настроением. Пьяных совсем нет.
– Не такое время, чтобы пить! – говорит высокий сухой старик. У этого старика взяли двух сыновей, запасных, взяли и лошадь. Но напрасно я пытаюсь поймать оттенок растерянности в его суровом лице, в глубоко ввалившихся маленьких глазах. Ничего подобного нет. Только глубокая, затаенная печаль.
– Божья воля! – отвечает он мне на вопрос о войне. И во всех этих суровых мужицких лицах читается то же:
"Божья воля!" Главным вопросом, который витал в воздухе в эти часы, был: за кого Англия? Ежели Англия за нас, немцам крышка!"
Ибо в силу русского оружия хоть и верили, но все помнили, как оно упало на землю под Мукденом либо бесславно потонуло в Тихом океане во время недавней войны с японцами. Ибо тогда мы были один на один с коварным восточным врагом. А сейчас на нас идет не кто-нибудь, а германский вермахт! И уже вскоре стало известно, что Англия действительно за нас! Теперь точно "кайзер капут"!
"Вместе с мужиками за чайными столиками сидят и женщины: матери, жены и сестры запасных, – пафосно отмечали журналисты. – Те, которые из деревни – в белых платках – как при трауре. Сухие, заветрившиеся лица старух, точно бронзовые изваяния.
Вот когда, поистине, сказалась народная, "мужицкая" душа: без ропота, без лишних слез провожают они своих отцов и сыновей на кровавую сечу. И уж конечно, это не сухость и не твердость души! Кто бывал в деревне, хорошо знает, с каким плачем и причитаниями провожают бабы рекрутов. Но теперь не то: теперь дело общее – Божья воля…"
Впрочем, отнюдь не все полагали, что пить не время. Мировая война только началась, а вот изнуряющую и тяжелую войну с алкоголизмом царское правительство и местные власти вели уже несколько лет.
К примеру, на Ветлуге в деревне Марьино волостной сход в духе времени разом постановил закрыть все винные и пивные лавки, а также трактиры по всей волости. А полиция совместно с приставами начали массовую охоту на шинкарей. Протоколы на подпольных виноделов штамповались сотнями, а от конфискованного контрафакта ломились все склады.
"Словом, все меры к "отрезвлению" народа приняты, и обыватель может только умилиться душой, как начали заботиться об его здоровье и экономическом положении, – рассказывала статья "Насаждение трезвости". – За первые 4 месяца приставом 3 стана и его урядниками составлено на шинкарей 453 протокола, много водки отобрано и хранится у сельского старосты. В казенных винных лавках тоже часто отмечался недостаток в вине. Казалось бы, что все благоприятствует уменьшению пьянства. Но действительность показала обратное. За первые четыре месяца текущего года водки в ветлужской части Макарьевского уезда выпито против прошлого года больше на 25 процентов. А за май населением Ветлуги пропито гораздо больше, чем за прошлый год. Где же плоды отрезвления?" Вместо казенных лавок мужики шли в трактиры, где водка по-прежнему продавалась легально и навынос. Зато, пользуясь дефицитом, трактирщики подняли цену на поллитровую бутылку до 45 копеек.
Вот и в Балахне, узнав о начале войны, позакрывали все пивные и трактиры. Причем владельцы последних попросту испугались, что разгоряченный патриотическими чувствами народ возьмет вино из буфетов силой. Впрочем, наши граждане всегда находили выход. В 1914 году особой популярностью у населения пользовались "Киндербальзам" и "Рижский бальзам", кои считались лекарственными средствами и свободно продавались во всех аптеках!
Балахнинские пивные и винные в первые дни войны опустели, зато библиотеки-читальни были битком набиты народом. Радио ведь тогда не было, а единственным доступным СМИ являлись газеты. И те после 19 июля стали большим дефицитом. Один номер порой одновременно читали по 10–15 человек, некоторые "ораторы" делали это вслух. Доходило до того, что принявшие на грудь бальзама балахнинцы вырывали свежие газеты друг у друга из рук и даже перепродавали другим после прочтения! А вот на фронт бить немцев рвались далеко не все. "О добровольцах в Балахнинском уезде пока не слышно, – сетовала местная хроника. – Один только стражник, служащий в канцелярии исправника, уходит в санитары…"
А ты достоин любви царя?
Первой "прекрасное могуче" ощутила на себе Нижегородская ярмарка. Не успев начаться, всякая торговля на ней приостановилась. За исключением торговли в трактирах, где пили в ожидании торговли.
К слову сказать, 19 июля в ярмарочном электротеатре "Модерн" произошел страшный случай, который пополнил череду загадочных и мистических событий, предшествовавших началу войны. Незадолго до сеанса молодой машинист Алексей Белов, как обычно, запускал автономный паровой двигатель, подающий электроэнергию для заведения. Неожиданно маховое колесо, чего никогда не бывало, разорвало на части. При этом сам Белов был буквально разорван на куски, а часть головы и ступня несчастного упали на Ново-Самокатной улице прямо среди прохожих! Неподалеку грохнулся и полуторапудовый обломок колеса, а второй, весом три пуда, пролетел почти сто метров, пробил крышу дома Свешникова и раздавил койку, на которой спал служащий трактира Карлов.
Суеверные люди тут же назвали происшествие дурным знамением. И в общем-то, оказались правы! В августе 1914-го трудности с ярмарочной торговлей и упадок традиционно связанной с ней жизни всем казались временными. Скоро немцам крышка, и все вернется на круги своя. Конечно же никто не предполагал, что знаменитая волжская ярмарка в ее привычном виде умерла навсегда…
21 июля романтичный губернатор Борзенко обратился к нижегородцам с воззванием и призывом в сей грозный час доказать, достойны ли они любви царя: "Велики и серьезны минуты, переживаемые нашим возлюбленным Государем и Родиной, а потому на обязанности каждого истинного верноподданного лежит забота прежде всего своим примерным поведением доказать, что он достоин той любви и заботы, которую Государь проявляет к своему народу… Обо всякого рода недовольствах, реформах и забастовках нужно забыть, ибо ответственность перед богом за подобные злодейства будет непомерной".
Ну а для не согласных с этим 25 июля в газетах был опубликован приказ того же Борзенко о введении в Нижегородской губернии положения чрезвычайной охраны. Отныне за мелкие нарушения общественного порядка, например несанкционированные митинги, "хулиганство" вводилось относительно "либеральное" административное наказание (арест на 3 месяца либо заключение в тюрьме или крепости на тот же срок, либо огромный штраф в 3000 рублей). В то же время такие "антигосударственные злодеяния", как "умышленный поджог", "умышленное истребление либо приведение всех устройств, служащих для правительственного и общественного пользования", "сопротивление властям, военному караулу и полиции", "за устройство стачек и забастовок в правительственных, общественных и частных учреждениях", "изготовление и сбыт взрывчатых веществ", отныне подлежали рассмотрению не в обычных, а военных судах. Как это уже было при Столыпине.
Кроме того, были ужесточены наказания за "оскорбление войск, полиции и всех должностных лиц правительственных учреждений", "оглашение в печати сведений о Высочайших особах", "самовольное оставление места, предназначенного для жительства по распоряжению судебной и правительственной власти" и т. п.
Война позволила ввести положение чрезвычайной охраны во всех потенциально опасных с революционной точки зрения губерниях. Что дало возможность властям заблокировать любую неугодную политическую деятельность под предлогом особых военных условий. Причем без особых возражений со стороны общества и думцев. Война же! Божья воля! Какие теперь демонстрации и забастовки?!
Колесо истории, как казалось, повернулось вспять. "Тот огромный подъем патриотических чувств, любви к родине и преданности к престолу, который как ураган пронесся по всей земле нашей, служит в моих глазах, да, я думаю, и в ваших, ручательством в том, что наша великая матушка Россия доведет ниспосланную ей Господом Богом войну до желанного конца", – пафосно заявил царь на приеме членов Госсовета и Госдумы. "От мала до велика все поняли значение и глубину развернувшихся событий", – высказался в ответ любитель сентиментальных речей председатель Думы Михаил Родзянко. – "Объявлена угроза благополучию и целостности государства, оскорблена народная честь, а честь народная нам дороже жизни. Пришла пора явить всему миру, как грозен своим врагам русский народ, окруживший несокрушимою стеной своего венценосного вождя с твердой верой в небесный промысел". На царя речь произвела должное впечатление, и он прослезился. Пустили слезу и другие.
"Великий князь Николай Николаевич подошел ко мне, обнял меня и сказал:
– Ну, Родзянко, теперь я тебе друг по гроб. Все для Думы сделаю. Скажи, что надо", – вспоминал господин председатель.
После этого Госдума, позабыв прежние склоки и оппозиционные настроения, единогласно приняла все кредиты и законопроекты, связанные с ведением войны. Только социал-демократы воздержались от голосования. Ну, расчувствовавшийся Родзянко толкнул в Думе еще одну пафосную речь: "Народ наш миролюбив и добр, но страшен и могуч, когда вынужден за себя постоять. "Смотрите, – можем мы сказать, – вы думали, что нас разделяют раздор и вражда, а между тем все народы, населяющие Россию, слились в одну братскую семью, когда общему отечеству грозит беда. И не повесит головы в унынии русский богатырь, какие бы испытания ему ни пришлось пережить. Все вынесут его могучие плечи, и, отразив врага, вновь засияет миром, счастьем, довольствием единая, нераздельная родина во всем блеске своего несокрушимого величия"".
Метод "отжига"
Главным мифом, который многие по сей день раздувают и культивируют, является то, что Россия "не хотела войны", "была в нее втянута", а потом "предатели и шпионы", воспользовавшись трудностями, организовали на иностранные деньги революцию.
Факты же говорят о том, что для самодержавия "восстание царства на царство", напротив, было как раз на руку и вовремя. Вовсе не война спровоцировала революцию, а, наоборот, начинавшуюся революцию удалось временно погасить благодаря войне. Прямо как упоминавшийся выше метод "отжига" против лесного пожара.
Парадокс августа 1914 года заключается в том, что начавшейся войне радовались почти все. Царь надеялся, что победа наконец поставит его в один ряд с такими великими предками, как Петр I, который прорубил окно в Европу, Екатерина II, которая присоединила Крым и Восточную Польшу, и Александр I, который "до Парижа дошел" и присоединил к России Варшаву, Молдавию и Финляндию.
Правительству и чиновникам тоже грезилась громкая победа, которая заставит забыть о либерализме-марксизме, а революционных червей вынудит закопаться поглубже.
Думцы и олигархи понимали, что во время войны царю придется больше считаться с депутатами, и надеялись укрепить свое влияние.
Церковь тоже радовалась, ведь война позволяла отложить на неопределенное время вопрос о реформах, а спрос на молитвы во время сражений конечно же резко возрастал.
Революционеры же радовались войне, потому что она неизбежно должна была подорвать экономику, привести к многочисленным жертвам и окончательно подорвать авторитет царского режима.
Ну а журналисты и писаки многочисленных газет просто предвкушали, сколько интересных тем появится!
Хотя понятно, что выиграть войну гнилое самодержавие не могло! А куда нас привели "защита славян" и безграничная "любовь к царю", всем известно. Что же касается патриотизма, то в России никогда не понимали разницу между любовью к Родине как чувством (которое имеет устойчивый характер) и любовью к Родине как сиюминутным аффектом (который быстро проходит). Впечатлительное русское общество в августе 1914 года действительно пережило мощнейший аффект, который на короткое время объединил людей разных социальных групп и даже противоположных взглядов. Однако аффекты, ввиду их кратковременности, требуют постоянной подпитки, новых громких событий, причем благоприятных, подтверждающих и возобновляющих первое впечатление. Для этого нужны были регулярные громкие победы. В противном случае, как это и показал дальнейший ход событий, порыв всеобщего единения мог быстро иссякнуть, а что еще хуже, привести к обратным аффектам. Попросту смениться с плюса на минус. Ну а подменить собой чувства (которых в действительности не было) аффекты при всем желании не в состоянии.
А ведь уже тогда были люди, которые заранее предвидели ход событий и даже с точностью предсказали катастрофу России. Широкую известность получила так называемая "записка" Петра Дурново, бывшего министра внутренних дел в кабинете Сергея Витте, которую он написал царю в феврале 1914 года. В ней он точно предсказал состав двух коалиций в надвигавшейся войне и даже вступление в нее Турции, указал, что России достанется главная тяжесть войны и "роль тарана, пробивающего самую толщу немецкой обороны", отметив "недостаточность наших военных запасов" и блокаду Балтийского и Черного морей. В отличие от многих военных, политиков и обывателей, у которых господствовали шапкозакидательские настроения, Дурново предвидел, что война будет тяжелой и кровопролитной и, вполне вероятно, закончится поражением России. А за ним последует "беспросветная анархия, исход которой трудно предвидеть".
"Особенно благоприятную почву для социальных потрясений представляет, конечно, Россия, где народные массы, несомненно, исповедуют принципы бессознательного социализма, – писал экс-министр и глубокий аналитик. – Русский простолюдин, крестьянин и рабочий одинаково не ищет политических прав, ему и ненужных, и непонятных. Крестьянин мечтает о даровом наделении его чужою землею, рабочий – о передаче ему всего капитала и прибылей фабриканта, и дальше этого их вожделения не идут. И стоит только широко кинуть эти лозунги в население, стоит только правительственной власти безвозвратно допустить агитацию в этом направлении, – Россия, несомненно, будет ввергнута в анархию. Война с Германией создаст исключительно благоприятные условия для такой агитации. Как уже было отмечено, война эта чревата для нас огромными трудностями и не может оказаться триумфальным шествием в Берлин. Неизбежны и военные неудачи, – будем надеяться, частичные, – неизбежными окажутся и те или другие недочеты в нашем снабжении. При исключительной нервности нашего общества, этим обстоятельствам будет придано преувеличенное значение, а при оппозиционности этого общества все будет поставлено в вину правительству…
Социалистические лозунги, единственные, которые могут поднять и сгруппировать широкие слои населения, сначала черный передел, а засим и общий раздел всех ценностей и имуществ. Побежденная армия, лишившаяся к тому же за время войны наиболее надежного кадрового своего состава, охваченная в большей части стихийно общим крестьянским стремлением к земле, окажется слишком деморализованною, чтобы послужить оплотом законности и порядка".
Более того, Дурново предсказал революцию и в самой Германии и даже будущую Веймарскую республику! Он указывал, что даже гипотетическая (скорее фантастическая) победа над Германией не принесет ничего хорошего. "Познань? Восточная Пруссия? – спрашивал он царя. – Но зачем нам эти области, густонаселенные поляками, когда и с русскими поляками нам не так легко управиться. Галиция? Это рассадник опасного "малоросскаго сепаратизма"". Впрочем, вопрос был практически в пустоту. Царь скорее послушал бы "дядю Гришу", чем Дурново. Да и вообще, вопрос "зачем" в то время никого не волновал. Надо, и все! Бог послал войну…
Записку Дурново, впервые опубликованную в 1922 году, нередко называют "пророческой", поскольку все его предсказания сбылись. В действительности такой ход событий был вполне очевиден любому сведущему в тогдашней действительности. И наверняка не одному Дурново, просто мало кто осмеливался открыто высказать трезвый взгляд на вещи и четко его сформулировать. То, что страна движется к новой революции, чувствовали многие. Только, в отличие от бывшего министра МВД, понимавшего, что война лишь усугубит положение, большинство наивно надеялось, что она ликвидирует революцию вышеописанным методом "отжига" или хотя бы оттянет ее. Сам П. Н. Дурново не дожил до исполнения своих мрачных прогнозов и умер в 1915 году. Тогда же скончался и Витте, который наверняка тоже не ждал от войны ничего хорошего.
Глава 12
Чудовищный, безжалостный паук
"Будущее России у стен Царьграда"
Первые полгода войны на Восточном фронте можно оценить как положение шаткого равновесия. Русское командование эгоцентристски ожидало, что Германия первым делом обрушится именно на Россию. Посему заготовило план, отсылавший к 1812 году. Две группы русских армий (против Германии и против Австро-Венгрии) должны были отступить к линии, примерно проходящей к северу и к югу от Бреста, оставляя всю Польшу. В крайнем случае предвиделось и более глубокое отступление, как во время вторжения Наполеона. Генштаб справедливо полагал, что удержать огромный польский выступ все равно не удастся. А уже потом, когда развернутся всей мощью союзники, собирались готовить контрнаступление. Возможно, такой вариант был бы более выгоден, ибо не создал бы в обществе лишних иллюзий, а у генералов самоуверенности. Польский выступ и бегство в духе 1812 года в итоге случились, но уже при других обстоятельствах и совсем с другими последствиями.
Однако в августе 1914-го получилось все с точностью до наоборот. Немцы бросили почти все свои силы против Франции, ограничившись на Востоке по сути заслонами. А русское командование, не дожидаясь окончания мобилизации, направило свои лучшие, кадровые части в авантюрное наступление против сильно укрепленной Восточной Пруссии. В действие был введен второй, "оптимистический" и наступательный вариант действий русской армии. Согласно ему, одна группировка русских войск выдвигалась в Восточную Пруссию, вторая начинала наступление в Галиции. Уже на 21-й день мобилизации генералы собирались окружить немцев западнее Мазурских озер. Затем обе группировки огромными клиньями встречались западнее Варшавы и начинали общее наступление на Берлин!