До публикации этих новых переводов Библии - в том виде, в каком мы ее сегодня знаем, - по сути не существовало, по крайней мере в легкодоступной для грамотных христиан-мирян форме. Как указывал историк Бенджамин Брауде, "книгопечатание не только закрепляло слова на странице, но и помогало закрепить смысл самих слов". Мы понимаем, что библейский смысл черного пениса наверняка закрепился и в уме исследователя Гамбии Ричарда Джобсона, у которого при виде местных жителей глаза чуть не вылезли из орбит. В итоге он написал в своем сочинении, что, в полном соответствии со Священным Писанием, огромный и "обременительный" детородный орган у мужчин племени мандинго был доказательством того, что на "сыновей Хамовых" действительно пало Божье проклятие - и именно там, "где коренится его изначальная причина".
* * *
Вскоре англичане, которые были теперь богаче и сильнее, чем за всю историю своей державы, начали считать себя богоизбранным народом. В результате проклятие Хама превратилось в божественное предначертание, позволявшее им закабалять сотни тысяч чернокожих африканцев и перевозить их через океан для работы на табачных, хлопковых и сахарных плантациях Америки и Вест-Индии. Точно так же поступали испанцы, французы, португальцы и голландцы, у которых были колонии в Новом Свете. И когда эти две расы, белая и черная, стали жить бок о бок - ближе, чем когда бы то ни было, - одержимость белых черным пенисом стала намного злокачественней.
Одним из первых самозваных "специалистов" в этой области стал англичанин Эдвард Лонг, опубликовавший в 1774 году трехтомник под названием "История Ямайки", основанный на его личном опыте: он был владельцем местной плантации сахарного тростника, на которой трудились принадлежавшие ему рабы. По мнению Лонга, африканцы были людьми "звероподобными", "вороватыми" и "суеверными": они отличались "вонючим, скотским" запахом и низкими "умственными способностями". Их репродуктивные органы, однако, показались ему "более примитивными", но вместе с тем "явно более развитыми", чем у белых людей. Африканские женщины, писал Лонг, рожали безболезненно, а это свидетельствовало о том, что им почему-то удалось избежать проклятия, павшего на всех потомков Евы по женской линии - вероятно, потому, что они просто не относились к человеческой расе. Наслаждение, с которым африканские женщины совокуплялись со своими крупнокалиберными по мужской части сородичами, заставило Лонга сделать вывод, что дома, в Африке, им иногда доставались сексуальные партнеры с еще более внушительными орудиями страсти. "Каким бы смехотворным ни выглядело такое мнение, - писал Лонг, - но я считаю, что орангутанг мог бы стать для готтентотки неплохим мужем".
В 1788 году книгу Лонга стал публиковать в своих номерах американский журнал "Коламбия мэгэзин", так что идеи Лонга получили широкое хождение в обществе. Подобно европейцам, большинство белого населения Северной Америки обращалось за ответами на расовые и сексуальные вопросы к религии. В своем сочинении "Рабство в отношении негров, или африканской расы, рассматриваемое в свете обстоятельств, истории и Священного Писания" священник Джошуа Прист, проживавший в центральной части штата Нью-Йорк, аргументировал в 1843 году, что "половой орган негра" был доказательством того, что черные африканцы являются в равной степени людьми и животными. Он ссылался на место в Библии, где говорилось, что египтяне и хананеяне, два народа, вышедшие из лона Хама, имели якобы "плоть ослиную". "Что имелось в виду в Священном Писании под этой фразой? - вопрошал Прист. - А то, что между сексуальными органами негра и такого грубого животного, как осел, почти нет разницы, ни по длине, ни по величине".
Прист, который был уверен, что цивилизованная белая нация заселила американский Запад раньше "нынешних индейцев", убеждал своих читателей, что, увидев "наготу отца своего", Хам тем самым сексуально осквернил свою мать - вот в чем заключалось его истинное преступление. Эта трактовка основывалась на пассаже в Книге Левит, где говорится: "Наготы жены отца твоего не открывай: это нагота отца твоего". После этого презренного акта инцеста, заявлял Прист, все чернокожие потомки Хама (а туда входили и жители Содома и Гоморры) заимели "позорное пламя непристойной любовной страсти, бушующей у них в крови".
Другой американский священник, Бакнер Г. Пейн из штата Теннесси, и вовсе исключил негров из человеческого рода. В 1867 году вышла его брошюра под названием "Негр - каков его этнологический статус?", правда не под его именем, а под псевдонимом Ариэль. Пейн утверждал, что негры не были потомками Хама: это мнение, говорил он, зиждется на неверном прочтении Ветхого Завета. На самом деле негры были созданы еще до Адама. А это значит, что негры были одной из пар животных, которых Ной взял на свой ковчег. Эта "доадамовская" теория получила развитие тридцатью годами позже, когда ее подхватил Чарльз Кэрролл, автор сочинения "Негр - дикий зверь и искуситель Евы". Местом действия этого экзегезиса (толкования Библии) Кэрролла стал райский сад. Искусителем Евы в Раю был не Змий, заявил Кэрролл, а другое, еще более презренное животное - человекообразная обезьяна-негр. Этот новый сценарий трансформировал красное яблоко с древа, упомянутое в Писании, в огромный черный пенис и переосмыслял причину человеческого грехопадения - на самом деле это был секс с животным.
Все эти измышления нашли свою аудиторию, поскольку оживляли в памяти древнейшие психосексуальные образы западной культуры. Христианство декларировало разницу между человеком и животным в области сексуального поведения. Быть человеком значило сдерживать свои животные страсти, поддаваясь же им, человек опускался до уровня зверя. Однако в западном воображении, формировавшемся в Древней Греции и Риме, все еще жили отголоски языческих мифов, где говорилось о сатирах, кентаврах и прочих полулюдях-полузверях. В этих мифах сквозила мысль о том, что быть ближе к природе - значит быть ближе к сексу, но дальше от состояния цивилизованности.
Когда белые люди оказались в черной Африке, греко-римские образы естественной сексуальности снова всплыли на поверхность - сперва их наводнили христианским пониманием греха, а после спроецировали на африканцев, которые, по европейским меркам, не имели никаких сексуальных запретов. Мало кто из европейцев противился этому, поскольку черный цвет уже нес в себе к тому времени негативный заряд. Он символизировал грязь, скверну и смерть, тогда как белый цвет ассоциировался с чистотой, невинностью и жизнью. Даже Уильям Блейк, призывавший в одном из своих стихотворений к всеобщему братству, не избежал влияния этих стереотипов. Вот строки из его "Песен Невинности и Опыта", опубликованных в 1789 году:
В иной стране я свет увидел Божий;
Я черный, но душа моя бела;
Английский мальчик - ангел белокожий.
Меня же мама черным родила.
Христиане связывали черный цвет с грехом и похотью еще до того, как легенда о Хаме стала частью их устной традиции. В V веке отшельник-аскет Иоанн Кассиан, впоследствии причисленный к лику святых, описывал сексуальное искушение как "черную женщину, безобразную и дурно пахнущую". А тысячу лет спустя почти каждая европейская женщина, горевшая на костре за сношения с дьяволом, утверждала, что у того черный член. Когда в 1324 году в Ирландии судили за колдовство леди Элис Кайтелер, одна свидетельница с особым даром к визуальным аллегориям сообщила суду, что своими глазами видела эту леди с дьяволом, который магически материализовался перед ней в обличье "трех огромных негров с железными жезлами в руках". И каждый из этих огромных черных мужчин с жезлом, утверждала свидетельница, удовлетворил свою сексуальную похоть с леди Элис, которая жадно приветствовала их богохульные ласки.
Все пенисы - это, по сути, орудия дьявола, учил Блаженный Августин, самый влиятельный теолог церкви. Однако некоторые из них - а именно пенисы африканцев - были объявлены более сатанинскими, чем все остальные. Доказательством того служили их размер и цвет, что было карой Господа. Вскоре и другие "эксперты", использовавшие светскую терминологию науки, пришли к аналогичному заключению.
* * *
В докладе, сделанном во Французской академии наук в 1702 году, утверждалось, что африканский младенец мужского пола на самом деле рождается белым, однако на коже у него есть несколько черных пятен, которые потом распространяются по всему телу в результате пребывания на солнце. Такие черные пигментные пятна, сообщал автор доклада, находятся на пенисе ребенка. Эта теория демонстрирует не только глупость отдельных французов, но и то, что вопрос о месте африканца в процессе сотворения мира постепенно становился не только теологическим, но и биологическим. Она также подтверждает, что светская, так же как и церковная, полемика была сфокусирована на пенисе.
Одним из самых влиятельных ученых, пожелавших направить на пенис прожектор научного разума, был Чарльз Уайт из Манчестера, член Королевского общества и автор "Описания закономерных градаций человека, различных животных и растений", опубликованного в 1799 году. Уайт не верил, что все расы произошли из одного источника, как утверждала Библия. Вместо этого он видел множество источников и "длинную цепь существования", в которой разные расы занимали разные неравные "позиции" - белые европейцы находились на самом верху этой лестницы, а черные африканцы - внизу, всего на пару звеньев цепочки выше обезьян. Подтверждалось это, по мнению Уайта и других ученых, анатомическими характеристиками: лоб африканца, подбородок, челюстная кость, зубы, мышечная масса и даже его походка были куда ближе к облику человекообразной обезьяны, чем к облику европейца. Однако главное доказательство, окончательно убедившее доктора Уайта в правоте своей теории о ступенчатости развития, скрывалось в генитальной области.
Лично исследовав множество органов размножения - в его коллекции имелся по крайней мере один экземпляр африканского пениса, - Уайт сообщил, что черный член был "неизменно" длиннее и жестче, чем у белого человека - даже в расслабленном состоянии. (Во время одного вскрытия ему удалось измерить пенис трупа африканца - неподвижный и уж точно расслабленный, - длина которого оказалась равна двенадцати дюймам.) Вместе с тем Уайт обнаружил, что яички и мошонка "типичного африканца" были меньше по размеру и по массе, чем аналогичные органы "типичного европейца" - так же как у человекообразной обезьяны. Кроме того, он заметил, что у многих африканцев нет уздечки - сморщенной полоски кожи прямо под головкой полового члена. То же самое наблюдается у многих видов обезьян, но не встречается у европеоидов, за исключением редких случаев врожденных дефектов.
Все эти наблюдения легли в основу его книги "Момент эврики". Какими бы ни были гениталии африканца, больше по размеру или меньше, легче или тяжелее, с уздечкой или без нее (притом что для Уайта это были самые важные в анатомическом плане органы в связи с их ролью в размножении), они неизменно оказывались ближе к simiae (человекообразным обезьянам], чем к цивилизованным европейцам.
На самом деле это не так. Половой член человека, будь он с белой или с черной кожей, крупнее полового члена гориллы или любого другого вида приматов, поэтому проведение аналогии между крупным пенисом негра и крупным пенисом обезьяны в принципе неверно. Умозаключения Уайта отражали суеверия и расистские предрассудки его эпохи, когда белые европейцы только что "открыли" новый вид - "похотливых" человекообразных обезьян, которые, в глазах европейцев, сильно походили на негров. Очевидно, что сам Уайт ни разу не обследовал ни одной человекообразной обезьяны (впрочем, как и большинство его читателей).
Изучение женских половых органов еще больше убедило Уайта в правоте его гипотезы о существовании градаций, то есть разных ступеней развития у разных рас. Клитор африканок, считал он, крупнее, чем клитор европеек, но еще крупнее он у самок обезьян. У негритянок менструация менее обильная, чем у белых женщин, а у самок обезьян, как оказалось, она еще слабее. Куда бы Уайт ни обращал свой взор, он видел новые доказательства существования градаций. Что же до "превосходства" африканцев над европейцами по части слуха, обоняния, зрения и сексуальной потенции, то это лишь подтверждало его версию о том, что негров следует считать животными. "Каковы бы ни были различия между африканцем и европейцем, - писал Уайт, - все они свидетельствуют о том, что негр ближе к человекообразным обезьянам".
А значит, и к сладострастным джунглям. В 1607 году англичанин Эдвард Топселл описал, как самца бабуина привезли ко двору французского короля, где эта обезьяна "явно предпочитала общество дам и юных девиц", и вблизи их его "крупный половой член" нередко делался еще крупнее. Похоже, Топселл находил такое обстоятельство весьма забавным, однако вряд ли король Яков I разделял это мнение. Ведь в труде под названием "Демонология", который он написал за шесть лет до того, как взошел на английский престол, Яков заявил, что похотливая обезьяна - это посланник Сатаны. Французский ученый XVIII века, граф де Бюффон - крайне влиятельная фигура в научном мире того времени, - в своей сорокачетырехтомной "Естественной истории" не раз упоминал о похоти черных африканцев, столь схожей с поведением обезьян, высказывая предположение, что африканские женщины нередко совокуплялись с гориллами (Эдвард Лонг наверняка разделял это мнение). По мнению Бюффона, подобные эпизоды свидетельствовали о том, что самцы обезьян стремились подняться вверх по великой цепи бытия и что таковы же были намерения чернокожих мужчин, которые, как считал Бюффон, испытывали сильное сексуальное влечение к белым женщинам. Этот перекрестный сценарий никогда не менялся. "Соитие обезьян и негров всегда воспринималось только как сексуальный контакт между женщинами-негритянками и самцами обезьян, - писал Уинтроп Д. Джордан в книге "Белым по черному" (история расизма в Америке, получившая Национальную книжную премию США). - Обезьяны имели половые сношения с негритянскими женщинами. Первыми всегда нападали животные; соответственно, сексуальное влечение воспринималось как движение снизу вверх".
В такой вот научной среде Чарльз Уайт создавал свое "Описание закономерных градаций человека", снабженное большой раскладывающейся иллюстрацией, на которой был изображен голый волосатый шимпанзе, сильно смахивающий на человека. Этот улыбающийся человек-зверь шел на двух ногах по городской улице, опираясь на трость. Его пенис был отлично виден, и примат явно желал поскорее найти себе спутницу - разумеется, белую женщину. Сравнение африканцев с человекообразными обезьянами не было гениальным прозрением, предвосхищавшим теорию Дарвина. Нет, Уайт просто использовал науку, чтобы создать и закрепить связь между черным цветом кожи, крупным пенисом и грехом.
Нигде об этой пресловутой связи между пенисом чернокожих и их животной сексуальностью не говорилось чаще и с большим апломбом, чем в Соединенных Штатах Америки. Однако образ африканца раба, который был не человеком, а ходячим пенисом, был никак не связан с умозаключениями ученых, исследовавших образцы из банок с формалином, или с толкованием Библии. Нет, суть этого образа была в другом, и раскрыл ее нам полуграмотный военный по имени Уильям Фелтмэн. В военном дневнике лейтенанта Фелтмэна из Пенсильвании есть запись от 22 июня 1781 года, в которой он описал званый обед в плантаторском поместье штата Виргиния, куда он был приглашен в числе других военных. Молодой офицер не мог удержаться от описания роскошного стола. Однако еще больше его заинтриговало почти полное отсутствие одежды у мальчиков-рабов, которые прислуживали за столом, - их нагота была едва прикрыта.
"Меня удивило, что это не задевает чувств прекрасных дам, - писал Фелтмэн, - вид юношей четырнадцати-пятнадцати лет, которые им прислуживают, притом что их [юношей] тела совсем обнажены, - и уверяю вас, нельзя не заметить, как эти чертовы черные парни хорошо оснащены".
Фелтмэн был не единственным "туристом", который это заметил. Письма европейцев, приводимых Джорданом в своей книге, свидетельствуют о том, что на Юге было "обычным делом, когда уже вполне созревшие негритянские подростки прислуживали за едой в одной рубашке, не всегда прикрывавшей их гениталии". И этих приезжих, писал Джордан, часто шокировало, "с каким безразличием относились к подобным вещам их [белые] хозяева, и мужчины и женщины".