Розмари и Александр шли по освещенному луной полю.
- Отец мой до войны играл на скрипке в оркестре оперетты, - тихо рассказывала Розмари. - И меня назвал опереточным именем. Написал с фронта матери, что, если родится дочь, назвать Розмари.
- Розмари. Прекрасное имя!
Она искоса взглянула на него, улыбнулась:
- Вы что-то очень по-праздничному одеты.
- А я праздную встречу с вами.
Розмари вдруг кинулась к дереву и, подпрыгнув, сорвала листок с нижней ветки. Александру очень захотелось последовать ее примеру - он даже измерил взглядом расстояние до ветки. Но благоразумие взяло верх.
Он остановился около траншеи и взглянул на Розмари. В свете луны ее лицо казалось бледным, в глазах волнение.
- Расскажите, что происходило здесь тогда.
- Вот здесь был мой окоп. Там стоял пулемет. А этот окоп взводного командира вырыл, мой друг, Коля Братченко… Сверху стреляли немцы.
- Дальше?
Александр не знал, что рассказывать дальше.
- Война, как боль, се не поймешь с чужих слов, если не пережил сам.
- Вы видели их отсюда?
- Иногда. Во время коротких перебежек или когда они наступали. Днем передвигаться можно было только ползком. Вот так.
Александр лег на землю лицом вниз, осторожно поднял голову и огляделся по сторонам:
- Ого! Вот теперь узнаю эти места!
Розмари пробирала дрожь. Она обхватила себя обеими руками за плечи, съежилась и попросила:
- Встаньте… Прошу вас…
Александр встал, снял пиджак, набросил его на плечи Розмари. Она молча смотрела па гору и, не поворачивая головы, вдруг попросила:
- Дайте закурить.
Александр протянул ей сигарету и поднес зажигалку. Пальцы ее, державшие сигарету, мелко дрожали. Она глубоко затянулась.
- На этой горе вас ранили?
- Да, вон в том месте. На самом верху.
- Видели, кто стрелял в вас?
- Если б я увидел его, то он уже не выстрелил бы.
- Куда попала пуля?
- В шею. А осколки мины вот сюда, всего на четыре миллиметра от сердца. Врач сказал, что осколок прошел в тот миг, когда сердце сжалось, - это и спасло меня.
Розмари смотрела на Александра, качая головой:
- Мое существование - тоже игра случая.
Александр удивленно посмотрел на нее.
- Да, да. В конце сорок второго моего отца взяли в армию. Фашистов тогда интересовал больше грохот выстрелов, чем звуки скрипки. Несколько месяцев отца держали в тылу, где-то у Балатона. По состоянию здоровья он не был годен к военной службе. Потом все же отправили на фронт. По дороге на фронт его часть три дня стояла в Будапеште и ему разрешили эти три дня провести дома.
Розмари повернулась и пошла к дороге. Александр догнал ее и пошел рядом.
- Я все думала, что бы случилось, если б отца не отпустили тогда домой, неужели меня нс было бы?
- Очень сложный вопрос. А что стало потом с отцом?
- Они ехали к фронту на грузовых машинах, когда с отцом случился острый приступ аппендицита. Это произошло где-то в этих местах. Об этом мама узнала после войны… Отец, оказывается, кричал от страшной боли. И тогда офицер-эсесовец приказал высадить его из машины как паникера. Его, умирающего, оставили в степи ночью. Умереть на войне от такой мирной болезни - это так несуразно.
- Да, война располагает всеми способами убивать, в том числе и мирными.
- Знаете, со мной в комнате здесь живет одна туристка. Она немка. Ее зовут Ульрике. Веселая, добрая женщина. Я с ней дружу, но когда вспомню отца, смотреть не могу на нее… Это, наверное, нехорошо, когда помнишь зло…
- Что поделаешь - человек весь состоит из памяти.
Они шли некоторое время молча по освещенной луной дороге.
- Если бы вы знали, как я мечтала приехать сюда! - воскликнула Розмари. - Мне почему-то казалось, что где-то здесь я почувствую, вернее, встречусь с душой отца… Вы верите в бессмертие души?
Александр не ожидал такого вопроса, растерянно улыбнулся:
- Признаться, не верю. Но я верю в дружбу, любовь, добро, силу человеческого разума.
- Да, во что-то надо верить, иначе невозможно жить.
Они уже подошли к воротам турбазы. Розмари сняла пиджак и протянула Александру:
- До свиданья, Александр!
- До свиданья, Розмари!
Розмари повернулась и пошла к зданию турбазы. Александр стоял и смотрел до тех пор, пока она не скрылась за дверью.
Он шел по полю, весело насвистывая. Сердце его переполняло опьяняющее чувство счастья. А вокруг ничего, кроме луны да ветреной ночи…
Увидев знакомое дерево, Александр разбежался и, подпрыгнув, сорвал с ветви листок. Рассмеялся, подпрыгнул еще раз и сорвал листок с другого дерева…
Из окна гостиницы виднелся пробудившийся ото сна поселок. Александр возился у стола, готовя завтрак. Игорь брился перед зеркалом и рассказывал:
- Так вот, я думал: окончу школу, стану студентом и буду счастлив. Стал студентом м мечтал о том, как окончу институт и буду чувствовать себя счастливым… А тем временем началась война. Я сидел в окопе и думал: победим, вернемся к мирной жизни и вот тогда я буду действительно счастлив. - Закончив бриться, он снял крышку с электробритвы и подул на нее. - Оказывается, я был счастлив тогда, когда учился в школе, потом в институте, когда был молод и воевал. Это я только сейчас понимаю.
- Да, счастье, к сожалению, видишь всегда со спины, когда оно уходит от тебя, - откликнулся Александр. - Надо бы все угадывать вовремя. А может быть, мы именно сейчас счастливы? Мы живы, живем в мирное время и еще довольно молоды.
- Эх, наша молодость потеряна на дорогах войны.
Александр не стал ему возражать, о чем-то раздумывая.
- Как ты думаешь, только не удивляйся, молодая женщина может полюбить мужчину нашего возраста? - Александр, видимо, с трудом решился на этот вопрос.
- Все бывает, - серьезно ответил Игорь. - Любовь не знает логики.
Их разговор был прерван стуком в дверь.
- Товарищ Ражнов здесь? - в комнату заглянула администратор гостиницы.
- Да, это я.
- Товарищ Назаров просил передать вам приглашение, - она протянула ему билет. - Сегодня в молодежном клубе встреча ветеранов.
- А тебе почему не прислали? - Игорь повертел в руках билет.
- Кого интересует встреча с мертвым? - грустно усмехнулся Александр.
- Слушай, так ты не сказал Назарову, что ты живой?
- Я его всего один раз видел, и мы не узнали друг друга.
Игорь причесывался, стоя возле зеркала.
- В десять нам надо быть в клубе, - твердо сказал он. - И ты пойдешь со мной.
Александр и Игорь вышли из гостиницы и влились в оживленный людской поток. Неожиданно до слуха Александра донеслась немецкая речь. Он оглянулся и увидел Розмари, а рядом с ней молодую женщину с густыми вьющимися волосами, спадающими на плечи. Обе несли в руках большие бумажные пакеты.
- Ты извини, я сейчас тебя догоню, - сказал он Игорю, не выпуская из поля зрения двух женщин.
Розмари, увидев Александра, не смогла скрыть радости:
- О, Александр!
- Здравствуйте, Розмари! - он был не менее взволнован этой неожиданной встречен. - Гуляете?
- Мы купили сувениры. И на базаре были. Потратили почти все советские деньги, какие у нас были. Познакомьтесь, это Ульрике, моя подруга, - говорила Розмари, и глаза ее сияли.
Они представились друг другу.
- Мы и русскую водку купили, - оживленно продолжала Розмари. - Порадуем наших мужчин.
Из туристического автобуса, стоявшего неподалеку, уже звали их. Розмари махнула им в ответ.
- Мне пора… - она была очень огорчена и не заботилась о том, чтобы скрыть это.
У автобуса она обернулась и крикнула:
- Вечером мы вас ждем!
Александр торопливо шел по той же улице, высматривая впереди, в толпе, Игоря. Первым, кого он увидел, был одноногий батумский садовник Михаил Белов. Рядом с ним стоял Игорь, и оба не сводили глаз с приближающегося Александра. Игорь смотрел с улыбкой, Белов с волнением.
- Только не говори, что не узнаешь старшину Белова, - сказал Игорь, хлопая Белова по плечу.
Александр смотрел и не верил своим глазам. Белов уже улыбался дрожащими губами. В глазах у него стояли слезы.
- Ты… Ты старшина Белов? - еще не веря, произнес Александр.
- Значит, вспомнил? - Они обнялись. Голос Белова дрожал: - Шутка ли, тридцать шесть лет - целая жизнь! А я и не надеялся, что меня можно узнать!
- Я, видимо, совсем одурел, - сказал Александр. - Ведь почти ежедневно встречал тебя в Батуми.
- В Батуми я живу с семьдесят второго года. Переберись я раньше, мы наверняка узнали бы друг друга.
Все трое тихо прошли в зал и устроились в последнем ряду у дверей. Встреча уже началась. В президиуме сидело человек десять - все с орденами и медалями.
- Сейчас перед вами выступит с воспоминаниями бывший боец нашего батальона Василий Дмитриевич Костин, - объявил председательствующий Назаров.
Сидевший в президиуме высокий и очень полный человек направился к трибуне.
- Мои молодые друзья! Я хочу рассказать вам о тех героях, чьи имена высечены на граните в центре вашего поселка.
Игорь наклонился к Александру.
- Ты узнаешь этого Костина? - спросил он шепотом. - Я никак не могу его вспомнить.
Александр пожал плечами и отрицательно покачал головой.
- Вы не можете его помнить, - сказал Михаил. - Он был в пятом взводе. Пришел к нам с пополнением перед самым боем.
А Костин говорил с трибуны:
- От вражеской траншеи нас отделяло всего несколько метров, когда пуля сразила нашего взводного командира, старшего лейтенанта Александрова. Мы, забросав врага гранатами, вырвались на гору. Именно в это время рядом со мной упал Саша Бибилейшвили. Он еле дышал. Я взвалил его на спину и вынес из огневой зоны. К сожалению, было уже поздно…
Михаил беспокойно заерзал на стуле, зашептал:
- Ты слышишь, что он мелет?
- Кто знает, может быть, он говорит правду. Ведь я же помню, что когда очнулся, был уже не там, где упал…
- Как ты мог там быть, когда воздушная волна выбросила тебя в овраг, - сказал Игорь. - Я это видел собственными глазами.
- В это время я увидел командира батальона, майора Глебова, в которого целился из автомата фашист, - продолжал Костин.
Михаил снова заерзал на стуле:
- Интересно знать, в каком это таком месте он стоял, что мог все и всех видеть, когда вокруг все ходуном ходило.
Саша лежал на земле весь в крови и грязи. С усилием открыл глаза и увидел сначала шапку, потом русые волосы и бледное юное личико Тани Воробьевой, санинструктора роты. Она поднималась по склону, опираясь на немецкий штык. Он не мог пошевелить ни одним мускулом и только смотрел на нее широко открытыми глазами. Ему казалось, что он громко позвал ее, но на самом деле он не издал ни звука. Санинструктор остановилась, перевела дух, потом медленно обернулась и увидела широко открытые глаза Саши. Наклонилась к нему, изумленная, и заплакала:
- Ты живой! Ой, мамочка, что с тобой сделали? Эй, Садиков, скорее носилки! Я же еще утром видела тебя здесь, подумала… Ведь ты лежал с закрытыми глазами. Ах, боже мой! Но теперь ты не бойся, теперь я тебя не оставлю. Раз ты жив, ничего не бойся…
Таня достала из сумки пакет, разорвала на Саше гимнастерку и перевязала рану. Саша прикоснулся губами к ее руке, еле слышно прошептал:
- Спасибо, мама…
Подошли двое санитаров. Один из них, с носилками в руках, взглянул на Сашу и не сдержал удивления:
- Ого! Вечером собирались его хоронить, а он живой! Молодец, парень! Долго жить будешь.
Встреча закончилась. Из клуба выходили люди. Александр, Игорь и Михаил стояли на улице и ждали, пока в дверях не показались ветераны. Среди них были Назаров и Костин. Игорь заговорщически подмигнул Александру.
- Борис! Боря! - позвал он Назарова.
Назаров оглянулся и быстро пошел к Игорю. Было видно, как он радостно возбужден.
- Ну что же вы не пришли? - выговаривал он Игорю и Михаилу, не спуская глаз с Александра. - Было очень интересно. Идем, познакомлю вас с ветеранами-мариновцами. Отличный народ!
Игорь положил руку на плечо Александру и подтолкнул его к Назарову:
- Сначала познакомься с этим ветераном!
Назаров протянул Александру руку:
- Назаров… Борис Акимович.
- Бибилейшвили.
Назаров вздрогнул и, сузив глаза, внимательно посмотрел на Александра.
- Из… извините, как? - запинаясь, произнес он.
- Бибилейшвили.
Назаров на глазах менялся в лице. Нервно задергались брови.
- Ты… Саша? - как можно спокойнее спросил он.
По лицу Александра разлилась улыбка. Назаров бросился к Александру, прижал его к груди.
- Саша, браток, - хрипло бормотал он. - Живой!
Он оттолкнул от себя Александра, отступил на шаг и еще раз внимательно оглядел его.
- Помнишь, как в Новороссийске в нейтральной зоне мы нашли у цементного завода цистерну, полную спирта? Ночью с одной стороны подбирались к ней мы с фляжками, а с другой немцы - с котелками? - спросил Назаров, все еще не веря и как бы проверяя его.
- А помнишь, как вместо патронов ты притащил в траншею ящик со снарядами? - спросил Александр, так и не ответив на вопрос Назарова.
И тут Назаров облегченно и счастливо рассмеялся:
- Да, да, ты и это помнишь? Тяжесть была неописуемая…
К ним подошел Костин.
- Смотри! Воскрес из мертвых и явился сюда. Саша Бибилейшвили, не узнаешь? - спросил его Назаров.
- Бибилейшвили? Живой? - Костин растерянно уставился на Александра: - А меня ты помнишь? А? Вспоминаешь?
Костин смотрел на Александра с надеждой, потом опустил глаза. Александру не хотелось ставить его в неловкое положение, расстраивать. Заставив себя улыбнуться, он сказал:
- Помню, да… Правда, смутно…
- А кто сказал, что он умер у тебя на руках? - спросил Михаил.
- Так и было. Саша, поверь мне! - Костин даже остановился. - Помню, как сегодня. Когда я уложил тебя в овраге, ты не дышал.
- Знаю. Другие тоже думали, что я мертв.
- Ты был на братской могиле? - спросил Назаров Александра.
Александр утвердительно кивнул.
- Что же нам делать теперь с этой надписью?
- Надо убрать ее! - воскликнул Игорь. - Что тут говорить? Видишь, жив человек!
- Ты думаешь, это так легко? - сказал рассудительный Назаров. - Надо будет с архитектором согласовать. И надпись снять так, чтобы не испортить гранит.
- Эх, Саша! Сколько хлопот ты причиняешь людям из-за того, что остался живой! - покачал головой Михаил.
- Этот вопрос я сам урегулирую, - успокоил всех Костин. - Поговорю лично с местным руководством.
…Они шли мимо сквера. На длинных скамейках сидела молодежь, слушала музыку. Заметив среди них Темури, Александр замедлил шаг. Обняв за плечи коротко стриженную девушку, Темури покачивался вместе с ней в такт музыке, Увидев отца, он подошел к нему вместе с девушкой:
- Знакомьтесь: это мой отец, а это Марина.
- Отпусти ее… - сказал Александр. - Не бойся, она никуда не убежит.
Темури снял руку с плеча Марины.
- Ты уже нашел себе друзей? - Александр кивнул в сторону компании.
- Это местные ребята. А ты встретился, я вижу, с фронтовыми друзьями? - спросил Темури, оглядывая отцовскую компанию. - Ого! Но это ведь дядя Миша, батумский садовник!
- Да, но в Батуми я его не узнавал… Ои был старшиной нашей роты. Здесь я сразу его вспомнил, можешь себе представить?
- Что поделаешь, склероз есть склероз, - шутливо заметил Темури.
Александр поморщился, как от боли: его покоробили и слова, и тон, каким они были сказаны.
- Я пошел… Не очень задерживайся.
Он догнал друзей уже у обелиска.
На площадке, в центре зала, самозабвенно танцевали. Александр стоял у входа в кафе и глазами искал Розмари.
Среди танцующих он не сразу узнал Ульрике. Волосы у нее теперь были рыжего цвета и гладко зачесаны назад. Увидев Александра, Ульрике оставила своего партнера и поспешила к нему:
- Добрый вечер!
Они стояли, не зная, о чем и как дальше говорить и как понять друг друга.
- Какой прекрасный вечер! - Александр развел руками и поглядел па небо.
Ульрике по-своему поняла его слова и быстро о чем-то заговорила. Он понял только, что она говорила о Розмари, благодарно улыбнулся ей и кивнул. Ульрике коротко сказала ему что-то по-немецки и побежала к зданию турбазы.
Александр не сводил глаз с дверей, в которые вошла Ульрике, пока не появилась Розмари. Она шла к Александру, издали улыбаясь ему.
Море было тихое и спокойное. Александр и Розмари лежали па воде лицом вверх.
- Сколько звезд… В городе ни звезд не замечаешь, ни луны, - тихо говорила Розмари.
- Да-а, при свете керосиновой лампы человечество яснее видело Вселенную.
- Интересно, смотрят ли па нас оттуда?
- Чаще всего меня спрашивают именно об этом: есть ли еще где-нибудь жизнь?.. Нелегко быть одинокими в такой огромной Вселенной.
- Одиночество труднее всего… Вон звезда сорвалась!
- Это болид. Метеорит, вспыхнувший при соприкосновении с воздухом.
Они не спеша поплыли к берегу.
- Как велика Вселенная! - воскликнула Розмари.
- Вселенная бесконечна.
- Что значит бесконечность?
- Бесконечность - это то, что не имеет ни начала, ни конца.
- А что представляет собой человек в этой бесконечности? Наверное, ничего.
- Наоборот, человек больше бесконечности, поскольку он познал бесконечность и таким образом поместил ее в своем сознании.
Они вышли на берег, и только сейчас Розмари заметила шрам на его плече:
- Это… от пули?
- Да, снайперской, у Новороссийска.
- А это? - она слегка дотронулась до его бедра.
- Это под Ворошиловградом.
- Ну прямо-таки карта Европы, - сказала Розмари с грустной улыбкой.
Она смотрела на Александра с удивлением и сочувствием. Потом осторожно положила ладонь ему на грудь:
- Это та самая, верно?
- Да. Тот самый осколок, что ошибся всего на четыре миллиметра.
- Разве это не опасно?
- Нет. Организм создал вокруг него капсулу. Он и сидит себе спокойно.
- А если он сдвинется и кровь подтолкнет его к сердцу?
- Врачи говорят, что такое почти невозможно.
- Почти?! В данном случае это "почти" становится очень рискованным понятием. А это где вас ранило? - Розмари показала на длинный шрам на ноге.
- Это ранение, полученное на фронте детства, - засмеялся Александр. - Подо мною сломалась ветка черешни, и я оказался на земле.
Розмари тоже засмеялась, закинув голову. Как это с ней случалось, в следующую минуту она снова стала серьезной.
- Скажите… когда вы стояли лицом к лицу со смертью, кого вы вспоминали тогда?
- Многих… Если б человек умирал только сам для себя, тогда смерть не была бы так тяжела.
Розмари села на камень и, освещенная призрачным лунным светом, как печальный ангел, смотрела на Александра.