Я собрался уже объяснить, что это недоразумение, но Джедсон опередил меня:
- Думаю, будет лучше, если вы сами выберете, миссис Дженнингс.
- Прекрасно. Тогда сделаем это на заварке. Сейчас я поставлю чайник, это займет не более минуты.
Она быстро вышла. Нам слышны были ее легкие шаги, на кухне в торопливой приятной дисгармонии зазвенела посуда.
Когда миссис Дженнингс вернулась, я спросил:
- Надеюсь, мы не слишком вас побеспокоили?
- Нисколько. Я люблю выпить утром чашечку чая. Это бодрит. Я как раз снимала с огня любовный напиток.
- Формула Зекербони? - поинтересовался Джедсон.
- Боже милосердный, нет! - Она даже расстроилась. - Я не стану убивать безобидные маленькие существа. Зайцы, и ласточки, и голуби - хорошенькое дело! Я не знаю, о чем думал Пьер Мора, когда предлагал такой рецепт. Я бы надрала ему уши! Нет, я использую колокольчик, апельсин и серую амбру. Это очень эффективно.
Джедсон спросил, не пробовала ли она с соком вербены. Миссис Дженнингс внимательно на него посмотрела.
- Ты кое-что умеешь, сынок, не правда ли?
- Совсем немного, матушка, - отвечал он серьезно, - совсем немного.
- Твои способности возрастут. Позаботься об этом. Ну, а в отношении вербены - это, как ты знаешь, тоже эффективно.
- И ведь проще?
- Конечно, проще. Но если этот простой метод будет известен всем, каждый станет пользоваться им самостоятельно и беспорядочно, а это скверно. Колдуньи же останутся без клиентов. Впрочем, это, возможно, как раз и хорошо! - Она изогнула белую бровь. - Но если ты ищешь простоты, то можно обойтись и без вербены. Здесь… Колдунья наклонилась и коснулась моей руки. - Bestur berto corrumpit viscera ejus virilis.
По-моему, она произнесла именно эти загадочные слова. Но я могу и ошибаться, потому что меня стремительно захлестнуло и полностью поглотило поразительное чувство: я влюбился, страстно, восхитительно влюбился в миссис Дженнингс! Нет, она не преобразилась в молодую красивую девушку. Передо мной по-прежнему была маленькая, сморщенная старушка с лицом умной обезьянки, настолько древняя, что могла бы быть моей прабабушкой. Но это не имело значения! Это была она, Елена, которую желают все мужчины, объект романтического обожания. Она улыбнулась мне теплой, полной нежного понимания улыбкой. Все было прекрасно, и я был бесконечно счастлив.
- Я не хочу смеяться над тобой, мальчик, - ласково сказала колдунья и опять коснулась моей руки, прошептав какое-то заклинание.
Все ушло. Миссис Дженнингс вновь стала милой старушкой, которая печет для внука пирожки или сидит с больным соседом. Ничего не изменилось. Романтическое очарование исчезло, и я почувствовал себя опустошенным.
Вскипел чайник. Колдунья поспешила на кухню и вскоре вернулась с подносом, на котором стояли чашки, тарелочки с тминным кексом и тоненькими ломтиками домашнего хлеба.
Когда мы выпили чай, миссис Дженнингс взяла чашку Джедсона и внимательно ее осмотрела.
- Не слишком много денег, объявила она, - но тебе много и не нужно. Прекрасная, полная жизнь. - Она коснулась остатков чайной гущи кончиком ложечки. - Ты обладаешь ясновидением, и тебе нужно понять, что с этим делать. Но, я вижу, ты занят бизнесом, а не искусством. Почему?
Джедсон пожал плечами и, словно оправдываясь, ответил:
- Всегда под рукой работа, которую нужно сделать. И я ее делаю.
Она кивнула.
- Это хорошо. Понимание приходит в любой работе, и ты достигнешь этого. Торопиться не нужно. Ты поймешь, когда придет твое время, и будешь готов. А теперь позволь мне посмотреть твою чашку, - миссис Дженнингс повернулась ко мне.
Я протянул ей чашку. Несколько минут она ее изучала.
- М-да, у тебя нет ясновидения, как у твоего друга, но есть интуиция, которая необходима в твоей работе. И потом - я вижу деньги. У тебя будет много денег, Арчи Фрейзер.
- Не видите ли вы краха моего бизнеса в ближайшее время? - спросил я нетерпеливо.
- Нет, убедись сам, - она указала на чашку. Я заглянул в нее. На долю секунды мне показалось, что сквозь осадок я вижу живую сцену. Все было знакомым. Это был мой магазин: я заметил даже глубокие царапины на воротах, где неловкие водители грузовиков срезали угол. На восточной стороне участка было новое строение - дополнительное крыло, и два отличных новых пятитонных самосвала с моим именем на бортах въезжали во двор.
Я увидел себя выходящим из дверей конторы и идущим по улице. У меня была новая шляпа. А костюм тот же, что и сейчас на мне. И тот же галстук из клетчатой шотландки.
- Видишь, - сказала миссис Дженнингс, - за твой бизнес беспокоиться не стоит. Теперь давай взглянем, что там насчет любви, брака и детей, здоровья и смерти. - Она коснулась гущи кончиком пальца. Чайные листочки плавно закачались. Колдунья, нахмурившись, внимательно наблюдала. И наконец произнесла:
- Я не совсем понимаю. Моя собственная тень падает на твое будущее.
- Может, мне взглянуть? - предложил Джедсон.
- Успокойся! - Я удивился резкости ее тона. Миссис Дженнингс прикрыла рукой чашку и сочувственно посмотрела на меня.
- Нет ясности. Единственное, что могу тебе посоветовать, - позволь уму управлять сердцем и не мучай душу несбыточным. Тогда ты женишься, будешь иметь детей и будешь счастлив.
Затем она обратилась к нам обоим:
- Вы пришли сюда не гадать, вам нужна помощь иного рода. - И снова это был не вопрос, а утверждение.
- Какая, матушка? - спросил Джедсон.
- Вот для этого, - она сунула ему под нос мою чашку.
Джо заглянул в нее.
- Правда, - подтвердил он. - А это возможно?
Я тоже заглянул в чашку, но ничего, кроме чайных листьев, не увидел.
- Вам не следовало нанимать Биддла, хотя эту ошибку можно понять. Давайте пройдемся. - Она поднялась, надела пальто, водрузила на макушку старомодную шляпку, взяла сумочку, перчатки. Мы вышли на улицу. Об условиях не было разговора - это казалось ненужным.
Когда мы вернулись на участок, мастерская миссис Дженнингс была уже готова. Она не была такой причудливой, как у Биддла, - просто старая, ярко раскрашенная палатка, похожая на цыганский шатер с остроконечным верхом. Колдунья отодвинула штору у входа и пригласила нас внугрь.
Внутри было темно. Миссис Дженнингс зажгла большую свечу и установила ее в центре комнаты. В колеблющемся свете пламени она начертила пять кругов: сначала большой, потом, перед ним, немного поменьше и два по бокам. В каждый из них мог стать человек. А рядом миссис Дженнингс нарисовала еще один круг, не более полуметра в диаметре.
Я никогда не присматривался к тому, как работают маги. Но миссис Дженнингс - это было другое дело. Жаль, что я не понимал того, что она делает и для чего. Я знаю, что внутри кругов она начертила множество кабалистических знаков. Насколько я мог судить, это был древнееврейский шрифт, хотя Джо и отрицает это. Особенно запомнился мне странный знак, похожий на букву "зет", оплетающую мальтийский крест. Колдунья зажгла еще две свечи и поставила их по бокам этого знака. Затем она вонзила кинжал, которым чертила знаки, в землю в вершине большого круга. Причем с такой силой, что он задрожал и еще долго продолжал вибрировать.
В центре самого большого круга миссис Дженнингс поставила складной стульчик, села на него, достала маленькую книжку и начала читать, беззвучно шевеля губами. Я не смог разобрать ни слова, да и нужно ли это?! Я огляделся вокруг - и вдруг увидел, что в маленьком кругу сидит Серафим. Как он здесь оказался? Ведь мы оставили его запертым и доме. Кот сидел тихо и наблюдал за происходящим.
Вскоре миссис Дженнингс закрыла книгу и бросила в пламя самой большой свечи щепотку какого-то порошка. Свеча вспыхнула; вверх взметнулся клуб дыма. Я не могу с уверенностью говорить о том, что произошло дальше: дым разъедал глаза. Кроме того, Джо утверждает, что я совсем не понимаю цели окуривания. Но я все же предпочитаю верить собственным глазам. Одно из двух: дым либо сгустился и стал телом, либо скрыл от нас момент появления нового лица: в центре круга перед миссис Дженнингс стоял широкоплечий, крепкий, мускулистый человек ростом чуть выше метра. На нем были бриджи, котурны и колпачок. Безволосая кожа, шершавая и грубая. Все на нем было монотонно тусклым, кроме глаз: они яростно блестели.
- Ну! - сурово сказала миссис Дженнингс, - ты слишком долго сюда добирался! Что можешь сказать в свое оправдание?
Он отвечал угрюмо, как упрямый мальчишка, уличенный, но не раскаявшийся. Его речь - язык был мне незнаком - представляла собой набор резких гортанных и свистящих звуков. Колдунья некоторое время слушала, а затем прервала его:
- Меня не интересует, кто приказал тебе! Ты будешь держать ответ передо мной! Я требую, чтобы все было восстановлено!
Он опять ответил сердито, и тогда миссис Дженнингс перешла на его язык. Речь явно шла обо мне: он несколько раз бросал на меня мрачные взгляды и под конец плюнул в мою сторону.
Колдунья шлепнула его по губам. Он посмотрел на нее уничтожающим взглядом и что-то сказал. Тогда миссис Дженнингс схватила его за шиворот и, сняв туфлю, стала колотить. Бедняга завизжал, потом затих и только вздрагивал от каждого нового удара.
Наконец колдунья встала и швырнула его на землю. Гном поднялся и торопливо заковылял в свой круг.
- Вы, гномы, просто обнаглели, - голос миссис Дженнингс изменился. - Никогда не слышала ничего подобного! Еще одна такая выходка с твоей стороны - и твой народец увидит, как я тебе всыплю! Убирайся! Собери своих собратьев, пусть они тебе помогут. Во имя великого Тетраграмматона убирайся туда, куда тебе приказано!
Он исчез. И почти тотчас же возник следующий посетитель. Сначала в воздухе появилась крошечная искорка. Она превратилась в пламя, в огненный шар сантиметров двадцати в диаметре. Пронеслась над центром второго круга на уровне глаз миссис Дженнингс.
Она танцевала, кружилась, вспыхивала. Я догадался, что это саламандра.
Миссис Дженнингс молча смотрела на нее. Она, как и я, наслаждалась танцем. Это было совершенное, прекрасное существо, без единого изъяна. В ней пылала жизнь, пела радость, царила гармония цвета и формы.
Думаю, я довольно-таки прозаичный субъект. По край ней мере, я всегда придерживался принципа "делай свою работу, а все остальное - приложится". Но саламандра меня потрясла, в ней было нечто самоценное - независимо от того, вред или пользу она приносила. Я даже забыл о том, что она натворила у меня в магазине. Кот, и тот мурлыкал.
Колдунья заговорила с ней чистым, поющим сопрано, без слов. Саламандра отвечала плавными звуками и переливами цвета. Миссис Дженнингс повернулась ко мне.
- Она не стала отрицать, что сожгла твой магазин, - ее заставили это сделать. Мне же не хотелось бы принуждать ее к тому, что противно ее природе. Может быть, у тебя есть какая-то просьба?
Я на мгновение задумался.
- Скажите ей, что я был бы счастлив увидеть, как она танцует.
Миссис Дженнингс вновь запела. Саламандра закружилась, запрыгала, ее огненные усики завертелись, выписывая восхитительные замысловатые узоры.
- Прекрасно, но этого недостаточно. Может быть, попросишь что-нибудь еще?
Я снова задумался.
- Скажите ей, что я сделаю в своем доме камин для нее, и она сможет там жить, когда захочет.
Миссис Дженнингс одобрительно кивнула и передала мои слова. Я почти понял ответ саламандры.
- Ты ей понравился, - подтвердила колдунья. - Позволишь ли ты приблизиться к себе?
- Она может меня обжечь?
- Здесь - нет.
- Тогда - конечно.
Миссис Дженнингс начертила между двумя нашими кругами букву "Т". Саламандра пронеслась под кинжалом - скользнула, как кошка в приоткрытую дверь. И закружилась вокруг меня, слегка касаясь моих рук и лица. Это прикосновение не жгло - лишь покалывало, как будто я ощущал ее трепет, а не ее жар. Потом она заструилась по моему лицу. Я погрузился в мир света и боялся вздохнуть. (Странное дело, но с тех пор, как саламандра коснулась меня, я ни разу не болел. Хотя обычно у меня каждую зиму насморк.)
- Довольно, довольно, - услышал я голос миссис Дженнингс, и огненное облако вернулось в свой круг. Музыкальный разговор возобновился, и они, видимо, быстро пришли к согласию, так как миссис Дженнингс удовлетворенно кивнула и сказала:
- Тогда прочь, огненное дитя! Возвратишься, когда понадобишься. Уходи!.. - И она повторила заклинание, которое произносила, вызывая короля гномов.
Русалка явилась не сразу. Колдунья вновь достала свою книжечку и стала читать монотонным шепотом. В палатке было очень душно, и меня начало клонить в сон. Но вдруг зашипел кот. Он выпустил когти, изогнул спину, распушил хвост: в центральном круге обозначилась некая бесформенная сущность. С нее капала вязкая слизь и растекалась до границ магического кольца. Запахло рыбой, водорослями и йодом, появилось некое свечение.
- Ты опоздала, - упрекнула миссис Дженнингс. - Ты получила мое послание, отчего же медлила?
Русалка издала очень неприятный протяжный звук.
- Отлично, - жестко сказала колдунья. - Я не буду с тобой спорить. Ты знаешь, чего я хочу. И ты это сделаешь!
Она встала и резким движением взяла большую центральную свечу. Пламя ярко вспыхнуло и превратилось в факел, высокий и жаркий. Колдунья протянула его над своим кругом к русалке.
Раздалось шипение, словно вода попала на раскаленное железо, а затем пронзительное бормотание. А миссис Дженнингс снова и снова взмахивала факелом над русалкой. Наконец она остановилась и посмотрела на дрожащее, съежившееся существо.
- С тебя достаточно, - сказала колдунья. - В следующий раз будешь слушаться своей госпожи. Убирайся!
Казалось, русалка провалилась сквозь землю, оставив после себя высохшую пыль.
Миссис Дженнингс подала нам знак войти в ее круг. Чтобы мы могли это сделать, она нарушила наши круги кинжалом. Серафим тоже легко выпрыгнул из своего маленького круга и, громко мурлыча, стал тереться о ноги хозяйки. Миссис Дженнингс произнесла несколько непонятных слов и изящно хлопнула в ладоши. Раздались свист и шум. Стенки палатки вздымались. Снаружи мы слышали плеск воды и треск пламени, чью-то торопливую беготню. Миссис Дженнингс оглядывалась по сторонам, и та стена палатки, куда падал ее взгляд, сразу же становилась прозрачной.
Все прекратилось так же внезапно, как и началось. В ушах зазвенела тишина. Палатка исчезла. Мы стояли в моем хозяйственном дворе рядом с главным складом.
Все вернулось! Вернулось неповрежденным, без единого следа, оставленного огнем или водой. Я выбежал из главных ворот и бросился к тому месту, где когда-то был мой офис. О чудо! Он стоял как ни в чем не бывало, сияли на солнце витрины, эмблема моего клуба и огромная вывеска: "Арчибальд Фрейзер. Строительные материалы. Подряды".
Подошел Джедсон:
- Чего ты кричишь, Арчи? - Он взял меня за руку. Я непонимающе уставился на него…
В понедельник с утра дела пошли как обычно. Я думал, что все мои злоключения позади. Да не тут-то было!
Вначале я не придавал этому значения: мелкие неприятности, случающиеся в любой работе и тормозящие ее. Ни одна из них не стоила того, чтобы упоминать о ней отдельно. Между тем было одно "но": уж слишком часто они возникали.
Любой бизнесмен знает, что потери, обусловленные непредвиденными обстоятельствами, каждый год приблизительно одинаковы. Они должны быть заранее запланированы и учтены. Однако на этот раз случайностей и сложностей было так много, что мой чистый доход равнялся нулю.
Однажды утром не завелись два моих грузовика. Причину мы установить не смогли. Пришлось на день арендовать другой грузовик. Нам удалось выполнить все заказы. Но когда я оплатил счета за аренду и ремонт, то оказался в убытке.
На следующий день я должен был заключать сделку с человеком, которого уламывал почти два года. Она не обещала мне большой прибыли, но была весьма перспективной. Парень владел солидной недвижимостью: несколько кортов, один или два многоквартирных дома, торговые точки по всему городу, в доходных местах. Он постоянно что-то ремонтировал и часто строил. Это сулило мне новые заказы. Если бы я его устраивал, он стал бы моим постоянным клиентом, к тому же с гарантированной оплатой.
Так вот, мы стояли в демонстрационном зале моей конторы, разговаривали и уже были готовы подписать контракт. Примерно в метре от нас располагалась аккуратная пирамида из банок с не выгорающей на солнце краской. Клянусь, ни один из нас не коснулся ее, но пирамида вдруг с грохотом рухнула. Крышка одной из банок отскочила, и мой потенциальный клиент оказался с головы до ног облит красной липкой жидкостью. Он взвыл. Казалось, вот-вот - и рухнет в обморок. Я успокаивал его, тщетно пытаясь отчистить его костюм своим носовым платком. Бедняга был вне себя.
- Фрейзер, - в ярости орал он, - вы должны уволить клерка, который споткнулся об эти банки! Посмотрите на меня! Мой костюм! Я заплатил за него восемьдесят долларов!
- Успокойтесь, - уговаривал я его, с трудом сдерживаясь. Я не собирался увольнять сотрудника, чтобы угодить клиенту, и не люблю, когда от меня такое требуют. - Ведь возле этих банок никого, кроме нас, не было.
- Вы хотите сказать, что я сам обрушил на себя эти чертовы банки?!
- Ну что вы! - Я вытер руки, направился к своему столу и достал чековую книжку.
- В таком случае это должны были сделать вы!
- Я так не думаю, - ответил я терпеливо. - Сколько, вы сказали, стоит ваш костюм?
- А что?
- Я выпишу вам чек на эту сумму. - Я действительно хотел так сделать. Я не был виноват, но ведь дурацкое происшествие случилось в моем магазине.
- Ну, нет! Вы так легко не отделаетесь! - Он нахлобучил свою шляпу и выскочил из моей конторы. Я понял, что больше его здесь не увижу.
Вот такая штука. Конечно, не исключено, что банки и в самом деле были плохо сложены. Но ведь существует еще и полтергейст!
А через пару дней ко мне заявился Дитворт… Я уже говорил о том, что на меня денно и нощно лился поток мелких неприятностей. И мое настроение, естественно, было не из лучших.
Как раз в этот день бригада цветных каменщиков отказалась продолжать работу: какой-то идиот мелом нацарапал на кирпичах подозрительные, видите ли, знаки. "Шаманские", - объявили работяги и не притронулись к кирпичам. А тут еще этот Дитворт!
- Добрый день, мистер Фрейзер, - весьма любезно начал он. - Вы не могли бы уделить мне несколько минут?
- Не больше десяти. - Я подчеркнуто посмотрел на часы.
Дитворт поставил портфель рядом со стулом, на котором сидел, и достал из него какие-то бумаги.
- В таком случае я сразу перейду к делу. Речь идет об иске Биддла против вас. Я уверен, что мы сможем договориться и прийти к какому-то справедливому решению. Ведь мы - честные люди.
- У Биддла не может быть ко мне никаких претензий.
Он кивнул.
- Я понимаю ваши чувства. Действительно, в контракте формально не указано, что в данном случае вы должны ему заплатить. Но не все можно предусмотреть в контракте. Существуют еще и моральные обязательства.
- Я веду все свои дела в письменном виде.