Первый из них - создание марксизмом собственной теории государства, ее реализация в России путем превращения в опорную проектную страну и вызванный этим разрыв с западным марксизмом. Здесь имеются в виду идеи Ленина и Сталина о победе социалистической революции и строительстве социализма в отдельно взятой стране, перевернувшие первоначальные универсалистские представления о коммунизме как о политическом и социальном порядке, формирующем мир без границ.
Второй фактор: адаптация коммунизмом смыслового ядра традиционной российской проектной идеи. Поскольку тут же спросят, что именно автор имеет в виду, перечислим перечень нововведений. В течение 1934–1940 годов в школьные и вузовские программы было возвращено преподавание истории с отказом от космополитической школы академика М. Н. Покровского, столица советской Украины была перенесена из Харькова в Киев, а президиум Академии наук СССР - в Москву. Одновременно ликвидировалась конкурирующая Коммунистическая академия, упразднялся Реввоенсовет, Наркомат по военным и морским делам (НКВМД) переименовывался в Наркомат обороны (НКО), а Штаб РККА - в Генеральный штаб, упразднялся институт военных комиссаров, вводилось высшее почетное звание "Герой Советского Союза" и персональные воинские звания и т. д. Сам этот перечень наглядно показывает генеральный тренд преобразований, осуществлявшихся Сталиным задолго до гитлеровской агрессии, с помощью которой некоторые "перестроечные" и современные демагоги любят доказывать конъюнктурность изменений "генеральной линии", упирая на их вынужденный, якобы заискивающий перед народом характер.
В годы же Великой Отечественной войны сталинский курс был лишь продолжен и укреплен целым рядом новых последовательных шагов. Среди них возврат погон фактического образца Российской империи, учреждение орденов Александра Невского, Суворова, Кутузова, Нахимова, а также выход знаменитого фильма С. М. Эйзенштейна "Иван Грозный". Гениальность этого поистине уникального произведения особенно ярко видна на фоне его современного подметного, но имеющего четкую идеологическую подоплеку пасквиля Лунгина под названием "Царь" и т. д.
Но самое главное - на это указывает С. Е. Кургинян - советским руководством была не только успешно адаптирована, но и творчески развита уникальная, присущая только России модель немодернизационного развития, составляющая важнейшее достояние всего человечества. Регулятором такого развития, по его словам, в отличие от Запада эпохи Модерна, является не право и закон, а русская культура, составляющая его матрицу.
Именно подобную адаптацию коммунизма к национальным особенностям стран, в которых происходят социалистические преобразования, В. И. Ленин понимал под "своеобразием" революций на Востоке, а Мао Цзэдун - под известным тезисом "ветер с Востока одолевает ветер с Запада". Марксизм с русской или китайской "спецификой" - термин в высшей мере показательный, символический, ибо "специфика" как раз и составляет тот самый цивилизационный "зазор", который позволяет успешно реализовать коммунистическую проектность, соединив ее с культурной матрицей.
Еще один пример: выбор такой формулы прославления павших героев Великой Отечественной войны как "Вечная память!". Сегодня, как и в советскую эпоху, это словосочетание без всякого спотыкания произносится как религиозным, так и светским человеком, хотя известно, что изначально эти строчки принадлежат православной литии - молитве об упокоении усопших. Саму эту формулу, в отличие от искусственной даты 4 ноября, можно считать актом исторического примирения красных и белых, которое генерал А. И. Деникин охарактеризовал как доказанную большевиками, в отличие от белых армий, способность воссоздать Российскую империю в ее исторических границах.
Успешная адаптация коммунизма к традиционной проектности опровергает многочисленные политические и околонаучные спекуляции о якобы отсутствии у него исторической перспективы. Эта перспектива у коммунизма, разумеется, не только имеется, но и существуют различные варианты и масштабы ее практической реализации.
Выскажем субъективное мнение: превращение этой перспективы в реальность - лишь дело времени. Ибо коммунизм остается единственным апробированным и притом эффективным средством борьбы с кризисом и загниванием капитализма, который угрожает - подчеркнем это еще раз - остановкой развития и "концом истории". Коммунизм также противостоит перспективам обусловленного подобным "концом" регресса, в особенности наиболее деструктивным и агрессивным тенденциям, таким как фашизм и нацизм, религиозный фундаментализм и оккультизм, в том числе политический. Но главное: именно коммунизм сегодня является едва ли не единственным идеологическим течением, способным выдвинуть общественный идеал, позволяющий человечеству не только "увидеть свет в конце туннеля", но и реально выйти из того тупика, в котором оно пребывает с момента распада СССР, когда этот идеал подменили материальными "общечеловеческими" ценностями.
Каковы особенности проектного строительства и проектных трансформаций в России и на Западе?
На Западе первая же такая трансформация привела к смене и идеи, и опорной государственности, и элиты - с католической на протестантскую. Геополитическая проектная задача консолидации Запада перешла от сухопутной Священной Римской империи к морской Великобритании, а со второй половины XX века к другой морской державе - США.
В России же при первых трансформациях идея оставалась в неприкосновенности. Корректировалась лишь норма и геополитическая задача, расширяясь до границ Хартленда. Сочетание православной проектной идеи с евразийской геополитикой составило стержень российской имперской цивилизации, которая оформилась как прочный союз славянско-православного и тюрко-исламского начал.
Религиозный философ Г. П. Федотов писал о трех уровнях национального самосознания: этническом (великорусском, малорусском, белорусском и т. д.), государственном (общероссийском) и имперском. Империя же, завершив "частную глобализацию", дала малым народам защиту и выход в историю, одновременно расширив мощь центра. Но государство в империи, если она не хочет стать жертвой и строительным материалом для "всеобщей" глобализации, обречено быть формой и способом выживания народа, а не "ночным сторожем" индивида, как на Западе. Поэтому не надо ставить в вину нашим предкам ни этатизм, ни авторитаризм. Это выбор между жизнью и смертью и народа, и государства, и цивилизации.
С этой точки зрения ничего не изменилось и сегодня. Единственной альтернативой имперской "частной глобализации", воссоздающей на постсоветском пространстве единую евразийскую идентичность и общность, является продолжение деления этого пространства по этническому, а затем и по региональному признаку. Апологеты этого подхода, как раз и ратующие за "европейский" "национальный" генезис России, на протяжении всей нашей тысячелетней истории противопоставляют подлинным героям нашего Отечества - Александру Невскому, Ивану Калите, Ивану Грозному, Петру Великому, Иосифу Сталину "героев" мнимых - Даниила Галицкого, Михаила Тверского, князя Курбского, гетмана Мазепу, генерала Власова и т. д. Это главная дилемма как российской истории, так и российской современности: централизованная (с Петра имперская) государственность против раздробленности - феодальной или современной.
Историческая правота имперского начала убедительно доказывается не только его неизменными победами, но и перманентным предательством национальных интересов, в которое этнические националисты всякий раз впадали практически на каждом крутом повороте отечественной истории.
Имперское сочетание цивилизационного и геополитического начал, продемонстрировав наибольшую органичность, значительно отсрочило секулярную коррекцию российской проектной идеи. Причем секуляризация у нас происходила не как на Западе в форме свойственного протестантизму упрощения богослужения и обмирщения бытия, а с помощью масонства, которое впавшие в диссидентство европеизированные "национал-интеллектуалы" противопоставили традиционной духовности и культуре. Если на Западе масонство противостояло бывшей цивилизационной идее - католицизму, то в России - действующему православию. И подрывало абсолютно все устои.
Привязывало оно страну к Западу и в геополитическом плане.
Усугублялась ситуация и тем, что когда с масонством начиналась борьба, как в конце царствования Екатерины Великой, при Павле I, при позднем Александре I и Николае I, развитие получали иные нетрадиционные течения - вольтерианство, католичество и другие, обеспечивавшие неизменность сильного внешнего влияния на российский просвещенный класс. Свою негативную роль в этом смысле сыграло и участие в разделах Польши, открывшее этому влиянию "внутренний канал".
Видному консервативному мыслителю М. П. Погодину принадлежит известное высказывание о том, что возможная отмена государственного статуса РПЦ способна была привести к уходу едва ли не половины "верхов" в католичество, а "низов" - в раскол. Подобно современности, "продвинутая" часть российской элиты в то время стремительно расходилась с народом.
В итоге к началу XX века западнические нормативные инновации вступили в антагонизм с проектной идеей. Февральская революция (1917 г.) на короткий срок прервала российскую проектную преемственность и попыталась включить ее в западную. Однако Октябрь пересмотрел итоги Февраля и продолжил противостояние России и Запада уже на другой проектной основе. Удалось сначала восстановить единую государственность, а затем и проектность, включив в советскую идею ряд важных традиционных норм и обезвредив космополитическую партийную верхушку. Точно таким же путем затем прошел и Китай, подтвердив историческую правоту И. В. Сталина.
Теперь о том, чего ждать завтра.
Запад следующую проектную идею уже сформулировал. Это - "новый мировой порядок", который нам предстоит подробно разобрать. Каким окажется новый российский проект и будет ли он вообще - большой вопрос. Нынешнее безвременье, больше всего напоминающее февральский "ликвидационный" режим, обречено. Но возвращение в историю зависит от ряда условий.
Прежде всего от закрепления уже имеющихся представлений о единой и позитивной преемственности всех четырех глобальных проектов, включая советский. Только тогда начнут просматриваться общие контуры национальной идеи, которую ищут и не могут отыскать уже два десятилетия. Наше будущее - в истории и исторической ретроспективе.
Представляется, что это "симфония" светской и духовной властей , государственная идеология, восстановленная социальная доктрина социализма, интеграция постсоветского пространства в новое геополитическое объединение с центром в Российской Федерации. И, разумеется, жесткое и последовательное антизападничество, диктуемое прежде всего объективной необходимостью - хотя бы тем, что Запад однозначно воспримет такие перемены в нашей стране в штыки и развернет с нами военно-политическое противостояние. Иначе говоря, наше будущее - это "красно-белый" альянс, сложившийся де-факто в сталинском СССР по мере строительства социализма "в отдельно взятой стране".
Маленькая оговорка: цивилизационное антизападничество не равно геополитическому. Ограничивать ареал влияния России в Европе - значит давать "зеленый свет" дальнейшему продвижению на Восток НАТО и Европейского союза, реализующих тем самым "стратегию анаконды", которую мы разберем в следующих главах. В этих условиях выходом из положения, как мы уже отмечали, может оказаться тактический антизападный союз с другими проектными цивилизациями, прежде всего с Китаем.
Самое главное, чего необходимо достичь любой ценой, - восстановление суверенитета над внешней и внутренней политикой страны, то есть возврата в точку, в которой мы свернули "не туда".
В "Путешествии к центру Земли" Жюля Верна есть эпизод, в котором путешественники, спустившиеся под землю по жерлу вулкана и блуждающие по запутанным подземным лабиринтам, выходят на развилку и, понимая бессмысленность размышлений, какой из двух путей выбрать, решают пойти по неверному. Оказавшись через два дня пути в тупике, они возвращаются обратно и идут уже в правильном направлении.
Прошло не два дня - два десятилетия. Что еще должно случиться со страной, чтобы мы осознали тупик выбора, сделанного нами в приснопамятном августе 1991 года в ходе совершенной тогда "великой криминальной революции"?
Следующее, что важно. Не было в истории успешных социально-экономических преобразований, осуществленных "демократическим" путем в странах, не окруженных со всех сторон морями и океанами, без раскрытого над ними кем-то "ядерного зонтика" и закачиваемых гигантских финансовых средств. Не забудем: американская модернизация прикрывалась шириной Атлантики и доктриной Монро, советская индустриализация начиналась с разгрома "правого" и "левого" уклонов и вышла на пик после ликвидации сопротивления в центральном партийном штабе; китайская - после уничтожения "банды четырех" и решительного подавления антиправительственных выступлений на площади Тянаньмэнь. Явленное миру британское промышленное чудо XVII века, как и японское тремя столетиями позже, - плоды превращения стран в "непотопляемые авианосцы", то есть в окруженные морями оплоты военной силы в лице соответственно британского и американского военных флотов, во втором случае еще и включенного в систему глобальной обороны США на "дальних" рубежах.
Поэтому потребуется не демократия, а мобилизация - решительная, в том числе идеологическая, осуществляемая под видоизмененным ленинским лозунгом "Отечество в опасности!". Хотя и демократия останется актуальной. Но только в своем первоначальном прочтении - как инструмент обеспечения интересов и, главное, власти большинства, а не маргинальных меньшинств, особенно либерального и сексуальных.
У России было три возможности соединиться с Западом. Первую отверг Александр Невский в XIII веке, заключив фактический союз с Золотой Ордой против католической экспансии; вторую - московские князья и цари в XV-XVII веках. Многочисленные войны с Польшей - это борьба восточного и западного проектов организации единого геополитического пространства. Победи в них Польша - восточная граница России прошла бы по Верхней Волге, став межой кровопролитного противостояния христианства с исламом. Третий раз западный вектор отверг И. В. Сталин, благодаря деятельности которого наша страна более чем на полвека превратилась, выражаясь языком "Великой шахматной доски" Бжезинского, в одно из двух главных геостратегических действующих лиц.
Наше поколение не вправе пересматривать выбор, последовательно подтверждавшийся отечественной историей на каждом из ее крутых поворотов. Сама постановка вопроса о таком пересмотре, по мнению автора, выглядит кощунственной. Нельзя с хлестаковской "легкостью в мыслях необыкновенной" отказываться от собственного исторического "я", от цивилизационной идентичности и памяти предков, освоивших гигантские просторы и построивших одну из величайших держав в истории, от освященной принципом соборности взаимосвязи прошлых, нынешних и будущих поколений. Все стенания по поводу возвращения в "историю" и в "человеческую цивилизацию", из которых мы якобы выпали, и прочие глупости, которые нам вдалбливают на протяжении уже двух десятилетий, являются либо тотальным заблуждением, либо, скорее, целенаправленной информационно-пропагандистской спец-операцией глобального масштаба.
Поэтому вопрос о том, за какой "крюк" зацепилась и на чем именно повисла Россия после распада СССР, - важный, но не определяющий. В наше стремительно убыстряющее свой бег время куда актуальнее другое - историческая передышка, отпущенная нашей стране и нашей элите на осознание происшедшего, заканчивается, а его уроки остаются неусвоенными. Примерно так же царский режим, положившийся на реформы П. А. Столыпина, а затем на патриотический подъем, вызванный началом Первой мировой войны, утратил историческую динамику, пропустив нарастание в недрах общества и в окружающем нас мире всеобъемлющего и беспощадного кризиса, поставившего страну на грань исторического выживания.
Сегодня, подобно своим историческим предшественникам - Российской империи и Советскому Союзу, Российская Федерация плавно втягивается в новую "перестройку", возможные последствия которой дополнительно усугубляются отсутствием на постсоветском пространстве единой государственности и наличием мощной, разветвленной, влиятельной и политически активной "пятой колонны". Борьба протекает в тяжелейших, изначально невыгодных для страны условиях. Исход ее неясен.
Формирование нового, полноценного российского глобального проекта, на наш взгляд, невозможно без тщательного "разбора полетов" и беспристрастных ответов на самые сложные, неприятные и даже болезненные вопросы, поиск которых неизбежно вызовет защитную реакцию в соответствующих политических кругах, причем отнюдь не только либерально-западнических.
Главный из этих вопросов: как именно и в какой последовательности замыслов, шагов и действий была осуществлена сдача советской элитой тех уникальных геополитических и, если можно так выразиться, "геоисторических" позиций, на которых наша страна оказалась в результате майского триумфа 1945 года. Кто повинен в предопределившем распад Советского Союза отказе от глобальной геостратегической инициативы, которой априори, по всем канонам классической и современной геополитики, владеет всякий, кто контролирует "срединную" часть Евразии - Хартленд?
Второй вопрос: звеном какой цепи, какого общего плана оказалась заговорившая на западном проектном языке элита бывшего СССР? Какое проектное происхождение имеет этот план? Какова его конечная цель и, следовательно, уготованная России историческая судьба?
Чтобы сразу размежеваться с подгоняющими глобализацию апологетами "глобальной взаимозависимости", подчеркнем, что в первую очередь нас интересует судьба именно России, а не человечества. Опыт двух мировых и, в какой-то мере, наполеоновских и холодной войн убедительно доказывает, что судьба остального мира по отношению к судьбе России вторична и в случае падения нашей страны может считаться предрешенной. В диалектической оптике это доказывается гегелевской спиралью "отрицания отрицания"; в метафизической - "удерживающей" ролью нашей страны в традиционалистском видении всемирно-исторического процесса как движения от начала времен к их концу.
Третий, не менее важный вопрос: на каком фундаменте построен этот человеконенавистнический план, какова его реальная, а не декларируемая проектная задача, насколько далеко продвинулись англосаксонские и, в целом, западные элиты по пути ее реализации. Каково влияние на их деятельность нацистского наследства? Какие у них имеются достижения и где допущены промахи, указывающие, помимо всего прочего, на наиболее проблемные, уязвимые точки осуществляемого ими проекта. Те точки, воздействие на которые может его подорвать и разрушить, обратив вспять формирующие его тенденции.