Значение рисования: опыты и наблюдения (Рисование при помощи геометрических фигур)
Существует убеждение, высказываемое критиками системы Монтессори, в том, что она не допускает в детском саду свободного рисования и, давая шаблоны (геометрические формы) и картинки для раскрашивания, убивает в детях стремление к так называемому "свободному детскому творчеству". Проследим постепенно, как рисуют дети в детском саду Монтессори, и в чем заключаются ее приемы и дидактический материал, и, быть может, мы увидим, справедливо ли такое утверждение.
Дидактический материал Монтессори для рисования в детском саду заключается в железных плоских вкладках в числе десяти геометрических фигур: круга, квадрата, прямоугольника, ромба, трапеции, равностороннего треугольника, параллелограмма, эллипса, сферического треугольника и звездочки. Вкладки окрашены в синий или бледно-голубой цвет, рамки – красный или коричневый. В центре – медная кнопка. Рамки и вкладки достаточно тяжелы и не скользят по бумаге, почему ими могут пользоваться даже трехлетки. Вкладки помещаются в особом ящике с отделениями – по одной в каждом отделении, но лучше их раскладывать на пюпитрах для того, чтобы ребенок мог видеть сразу все фигуры и выбирать любую по своему вкусу, а не брать случайно, какая попадется.
Добавлением к вкладкам служат контурные рисунки и картинки, которые дети раскрашивают по их усмотрению. Есть также у нас художественно изготовленные плоские деревянные фигуры, изображающие различные предметы – домики, посуду, животных, деревья и прочее, которые дети разглядывают, срисовывают, обрисовывают, подражают. Кроме того, есть много картинок, наклеенных каждая отдельно на цветной картон, и так как в детском саду Монтессори ничто не возбраняется, что явно не приносит вреда ребенку, то те дети, у которых является желание срисовывать эти картинки, могут удовлетворять и это желание. Бумага и карандаши лежат всегда на определенном месте, в ящичке шкафчика, из которого дети могут сами доставать их тогда, когда они им понадобятся.
Акварельные краски Монтессори дает тем детям, которые овладели более или менее карандашом. Большим спросом в детском саду пользуются аспидные доски и цветные мелки.
Посмотрим теперь, как рисуют дети при помощи геометрических железных вкладок. Ребенок, впервые пришедший в детский сад, получив бумагу и карандаш или доску и цветные мелки, начинает рисовать то, что ему вздумается, т. е. упражняется в так называемом "свободном рисовании" или "свободном творчестве", о котором мы поговорим несколько ниже. Разные дети приступают к этому по-разному и предаются ему различное время: одни дольше, другие бросают очень скоро, но есть и такие, которые совсем не могут "творить" и ничего не рисуют. Вот что записано у меня в дневнике одного четырехлетнего мальчика в 1918 году.
"Геня – четырех лет, сын рабочего, очень большая семья, мать пожилая. Геня самый младший. Ноябрь-декабрь 1918 года. Обычно всем детям в первые дни посещения детского сада мы предлагаем чистые листки и карандаши. Одни из детей принимаются тотчас же за работу и изображают обычные предметы: дома, человеческие фигурки, пароходы, трамваи, поезда, реже животных и еще реже цветы; другие сидят некоторое время в раздумье и потом просто штрихуют различными карандашами бумагу (чаще всего самые маленькие – трехлетки, и иногда четырехлетки), и наконец есть такие, и их немало, которые возвращают листок со словами: "Я не умею рисовать", "Я не хочу", "Я не могу". Геня, получив листок, сидел долго над ним – в бездействии; на лице его было выражение недоумения, перешедшее в выражение страдания, и когда я нагнулась к нему, он тихо прошептал: "Я не умею". Я принесла круг и рамку круга и, взяв его руку в свою, обвела и то и другое на бумаге. Когда он увидел на бумаге изображение круга, на лице его появилось выражение успокоения, а когда я вложила в его руку красный карандаш (первый попавшийся мне под руку), он углубился в работу надолго, заштриховывая круг и квадрат рамки, и лицо его сияло радостью. Окончив, он положил карандаш и долго любовался в молчании своим произведением. Я подошла и спросила: "Хочешь еще?" Мальчик кивнул, и на обратной стороне листка появилось произведение, подобное первому, но исполненное уже совершенно самостоятельно. Таких рисунков до декабря было много, всегда фигурировал красный карандаш по преимуществу, но формы были разные, хотя все же круг и еще треугольник были его фаворитами".
В дневнике другого пятилетнего мальчика: "Коля П. – 5 лет, сын вдовы, очень бедной. Трое детей. Коля самый младший. Декабрь-январь, 1919 год. Коля выразил желание рисовать только на десятый день своего поступления (12 декабря), когда другие дети закрашивали готовые контуры. Я дала и ему рисунок. Он заштриховал его слабыми черточками и отодвинул от себя с неудовольствием. На следующий день, когда большинство детей принялось за рисование, Коля сказал мне: "Я рисовать не буду". Три дня не рисовал. На четвертый, я предложила ему рисовать, он отрицательно замотал головой. На другой день то же самое. И вот, в тот же день он сел рядом с Германом, который с упоением закрашивал карандашами какую-то свою комбинацию из вкладок, долго глядел на работу, потом встал, подошел ко мне и тихо сказал: "Я не умею рисовать". На лице его было выражение желания и страдания от неумения. Я предложила ему поучить его. Он кивнул, взял меня за руку. Мы сели. Я придержала ему рамку круга, а потом и круг, помогла очертить контуры. Когда на бумаге появилось изображение круга и рамки, он чуть-чуть улыбнулся и принялся штриховать. В результате получился рисунок, изображающий круг в рамке, заштрихованный зеленым и синим карандашами, а рамка красным. На другой день опять: "Поучи меня". Я только держала рамку и круг, контур обвел Коля сам и заштриховал круг синим цветом, а рамку красным (по натуре). На первом рисунке он пытался отыскать синий цвет, но у него появился зеленый, лишь с несколькими синими штришками. После этого он рисовал каждый день, и у него появилось много рисунков с изображением всех десяти фигур, причем вкладка всегда была окрашена в синий цвет, а рамка в красный (по натуре); других цветов он не брал".
Приведенные примеры указывают на то, что есть дети, вполне нормальные в умственном отношении, но крайне робкие в отношении рисования, и если таких детей, а их немало, предоставить чистому белому листку бумаги и их собственным измышлениям, они долго не приступят к рисованию и будут отставать в смысле удовлетворения стремления к познаванию пространственных отношений, заложенного в каждом человеке. Что делать с такими детьми? Предоставить ли их самим себе и ждать, когда они приступят самостоятельно к так называемому "свободному творчеству", или прийти на помощь, т. е. поставить перед ними железные вкладки (геометрические фигуры) Монтессори и дать указания в смысле техники обращения с ними? Я поступала так, как диктует Монтессори. Она говорит, что перед руководительницей открываются различные возможности: от полного невмешательства до настоящего преподавания, т. е. помощи; к этому последнему и приходится прибегать в данном случае.
Другие дети, наоборот, сразу приступают к рисованию, изображая то, что обыкновенно рисуют все маленькие дети. Одни из них долго предаются такому рисованию и не сразу принимаются за вкладки, другие, порисовав некоторое время от себя, очень скоро прибегают к помощи вкладок. Привожу несколько выдержек из дневников детей.
"Лена К. – 5 лет, дочь мелкого почтового чиновника. 1918–1919 годы. Поступила в ноябре. Ноябрь-декабрь. Получив бумагу и карандаши, сразу приступила к рисованию: принялась просто зачерчивать бумагу разными карандашами. Это продолжалось только один день. На рисунках преобладает красный цвет; только в последние дни (12–17 декабря) стала прибавлять оранжевый, желтый и зеленый (в хроматических играх всегда выбирает красный, иногда оранжевый цвет)".
"Шура С. – 5 лет, дочь рабочего. Способная, но крайне застенчивая девочка. 1918–1919 годы. Ноябрь-декабрь-январь. Поступила в ноябре. Очень любит рисование и рисует много. Сразу стала рисовать домики, но на другой же день принялась за вкладки".
"Юра В. – 3 года, сын учительницы. 1918–1919 годы. Поступил в ноябре, рисовать стал только в начале января. Целый месяц занимался тем, что замазывал бумагу красным и синим карандашами во всех направлениях. В начале февраля Юра брал железные вкладки и обрисовывал их многократно на одном и том же листочке, закрашивая их большей частью каким-нибудь одним цветным карандашом. 20 марта Юра подошел ко мне с треугольником (вкладкой и рамкой): "Поучи меня". Мы сели. С моей помощью (я придерживала рамку) Юра обвел треугольник и рамку и заштриховал полученный рисунок красным и синим карандашами".
Приведенные примеры относятся к 1918–1919 годам, когда я имела возможность по внешним условиям делать более полные наблюдения над детьми и стала собирать их рисунки в системе. Но и наблюдения более ранние, начиная с 1914 года, и позднейшие, кончая сегодняшним днем, дают те же результаты.
Этот род рисования, т. е. рисование по геометрическим вкладкам, служит, главным образом, косвенным средством для развития письма у детей.
Повторю только, что, наблюдая и сличая множество детских рисунков этого рода, мы видим, как расходящиеся во все стороны, выходящие за контуры штрихи делаются все легче и определеннее и, наконец, строго держатся в границах. По этим рисункам можно следить за совершенствованием мускульного аппарата руки ребенка. Благодаря тому, что у ребенка есть границы, которые он сам себе определяет, он координирует движения кисти и пальцев, и, вместе с тем, он здесь несравненно больше свободен, чем при линейках, на которых он должен писать палочки, или при чистом листе бумаги, где он проводит линии без всяких границ. В первом случае его стесняет слишком большая задержка, во втором – расслабляет полное отсутствие таковой.
Если мы проследим последовательно рисование этого рода у нескольких детей в течение некоторого времени, то мы увидим, что после более или менее продолжительных упражнений в штриховке дети уже не довольствуются изображением одной какой-нибудь геометрической фигуры, а приступают к комбинациям из одной и той же в разных поворотах, из двух или нескольких. Одни дети приходят к этим комбинациям самостоятельно, другие подражают товарищам. Легко заметить, что у ребенка вначале при этой работе нет заранее задуманной цели, т. е. в его воображении не рисуется определенного рисунка, а он делает пробы, производит опыты, и тот и другой орнамент у него выходит случайно. Если такая случайная комбинация удачна, ребенок начинает повторять ее по несколько раз, иногда по много раз. Всякий раз удачная проба вызывает живейшую радость в ребенке: "Посмотри, что у меня вышло", "Я взял так и так, и вышла звездочка", – говорит ребенок, поворачивая треугольник. "А у меня крест" (из двух перекрещивающихся прямоугольников). Любимой геометрической формой (при выборе из переименованных выше десяти фигур железных вкладок) у большинства детей является круг. Они любят держать его в руках (деревянный), ощупывать пальцами, вертеть на столе и, наконец, обрисовывать карандашом без конца. В одной очень богатой семье, где дети были окружены игрушками настолько, что детская их казалась игрушечным магазином, моя ученица-монтессорианка занималась с двумя детьми шести и четырех лет; однажды она принесла им лоток деревянных плоских геометрических вкладок (из нашего детского сада), содержащий шесть кругов различных диаметров. Дети не хотели с ними расставаться, вынимали, выкладывали, ощупывали по много раз и обрисовывали карандашом на все лады. Старшая называла круги "марсиками" и раскрашивала их преимущественно голубым и синим цветом, младшая называла их "солнышком", закрашивая их желтым цветом. Когда учительница унесла вкладки, старшая с сожалением воскликнула: "Куда же вы унесли мои милые марсики?" Второй излюбленной фигурой является треугольник, из него легко, повернув его вершиной вниз и положив на изображенный треугольник, получить звездочку. Малыши, пришедшие сами к этому эффекту случайно, бывают поражены и обрадованы чрезвычайно и повторяют полученную звездочку без конца.
Получив случайно удачную комбинацию и повторив ее много раз, дети получают представление о том, что, синтезируя формы, можно получить красивый рисунок (орнамент); после этого они начинают комбинировать фигуры осмысленно, обдумывая и выбирая ту или иную форму. В результате у них появляются сложные и часто очень изящные орнаменты, и некоторые дети доходят в этом отношении до виртуозности. У меня есть большая коллекция подобных рисунков, и взрослые, рассматривая их, часто не хотят верить, что они сделаны шестилетними, а иногда пятилетними детьми.
Привожу несколько выдержек из тех же дневников, приведенных выше, указывающих на переход детей от простого рисунка (одной геометрической формы) к комбинации (орнаменту).
"Геня Б. (см. выше). В апреле Геня стал обнаруживать попытки к комбинациям; он не довольствовался одной фигурой и пробовал соединять две, три. Излюбленной формой первое время был для него треугольник, потом он стал прибавлять и другие. Рука, сначала крайне беспомощная, становится смелее и тверже, штрихи цветных карандашей, короткие и робкие, становятся длиннее и увереннее и все больше и больше держатся в границах контура".
"Коля П. (см. выше). 27 января Коля вдруг заявил опять: "Я не буду рисовать, я не умею". "Ты умеешь", – сказала я убедительно. Он принялся за работу (вкладки), повторив несколько раз один и тот же рисунок, потом оставил и некоторое время не рисовал совсем или очень мало. У него явилась потребность прогрессировать, но как? Ни я, ни он еще не знаем.
24 марта. "Я хочу сделать звездочку". Мы сели. Я помогла ему сделать звездочку, т. е. придерживала треугольник и рамку, когда он обрисовывал фигуры. На другой день он сам придумал комбинацию из трех фигур.
Апрель-май. Много рисунков-комбинаций из вкладок".
"Шура С. – 5 лет (см. выше). В апреле, после долгих упражнений в штриховании отдельных фигур, пришла самостоятельно к комбинациям, наложив случайно железный круг на железный квадрат. "Вот так и нарисую!" – воскликнула она. Она повторила несколько раз полученную комбинацию из двух фигур (квадрата и круга) в разных положениях. Увлеклась составлением орнаментов и перепробовала все десять фигур. Наблюдая за Шурой, можно видеть, что, составляя орнаменты, она обдумывает, накладывая на бумагу то одну, то другую фигуру, снимая, меняя, присматриваясь и иногда бросая начатую работу, недовольная результатом, и принимаясь вновь за комбинирование фигур. Удачную, понравившуюся комбинацию повторяет по два и по три раза. В раскрашивании полная симметрия".
"Юра В. – 3 года (см. выше). Март. Юра подошел ко мне с треугольником (вкладкой). На бумаге у него был начерчен треугольник. "Хочу звездочку". Я показала ему, как надо положить железный треугольник на такой же начерченный, чтобы получилась звездочка. Юра обвел треугольник карандашом и с восторгом заштриховал получившийся рисунок. На другой день. "Я хочу еще звездочку". Та же работа. После этого Юра стал комбинировать звездочки самостоятельно. Они выходили у него криво и косо, но он был очень доволен". Наблюдая длительно за рисованием детей в детском саду Монтессори, мы замечаем, что все дети проходят как бы три стадии рисования: первое время они рисуют, что хотят, потом наступает период, когда они надолго отдаются только вкладкам, составляя орнаменты, и раскрашиванию контуров, причем одни целиком отдаются только такому рисованию, забрасывая так называемые "свободные рисунки"; другие возвращаются к ним от времени до времени. И вдруг наступает момент, когда дети, точно почувствовав в себе новую силу, снова принимаются за свободное рисование. И так поступают все дети: рисовавшие свободно много, рисовавшие мало и совсем не рисовавшие. Этот факт я отмечала еще раньше, в 1914 году, и он подтвердился в дальнейшей моей практике. Те дети, которые не рисовали свободно совсем, тоже начинают рисовать: рисунки же рисовавших раньше сильно отличаются от первоначальных.
Дети обрисовывают не только плоские геометрические вкладки, но и геометрические тела, находящиеся среди дидактического материала Монтессори, и разные другие предметы (кубики, картинки, коробочки, вазочки, тарелочки и прочее), и с радостью открывают в их отпечатках знакомые фигуры. "Открывая отпечатки геометрических тел", – говорит Монтессори, – "они обнаруживают неподдельный восторг от того, что встречают все знакомое. Для них это не простое наблюдение предметов, но уже анализ и интерпретация их, заканчивающаяся синтезом: однообразие или, вернее сказать, реальная ограниченность форм, с виду столь разнообразных".
Это стремление детей к вскрыванию отпечатков предметов не только на бумаге, но и на другой поверхности, как глина, песок, земля, сургуч, воск и прочее, знакомо каждому наблюдательному человеку, живущему детьми, не только в детском саду, но и вообще в жизни: дети с удивлением и удовольствием рассматривают, например, следы своих ног на мокром песке или на снегу, отпечатки опавших листьев осенью в саду, что особенно демонстративно, например, у нас, в Петербурге, в Летнем и в Александровском садах на плотно укатанных дорожках. Я наблюдала это явление сотни раз, когда дети с азартом пускаются в поиски одинаковых форм и некоторые из них, присев на корточки, начинают рассматривать отпечатки детально. Кто не видел детей, когда они пробуют делать отпечатки разных предметов на мокром куске глины, на куске воска, на снегу; приложить печатку к расплавленному сургучу было страстным желанием многих детей. К этой же категории актов со стороны детей, стремящихся к удовлетворению жажды пространственных отношений, относится и игра с песком при помощи песочных формочек.
Очерчивая карандашом просто плоскую геометрическую вкладку, ребенок производит тот же анализ: от конкретного предмета (железной фигуры) он получает абстрактную; чертеж, тождественный чертежу на карточке третьей серии. Повторяя много раз подобные анализы, ребенок переходит к комбинации фигур, все более и более усложняющейся, к синтезу, когда он комбинирует фигуры в определенном порядке. В дальнейшем он производит уже более сложный анализ, когда начинает толковать готовую работу, накладывая на свой рисунок те геометрические формы, из которых он получил комбинацию. Ребенок в состоянии растолковать каждый свой рисунок, как бы сложен он ни был; он говорит: "Я взял треугольник и положил его так и так", накладывая треугольник на рисунок, "потом я взял круг, вот этот, и положил так, потом круг маленький" и т. д. Упражняясь долго в составлении орнаментов (а что дети могут предаваться этой работе длительно, постоянно и углубленно, это мы можем утверждать категорически из нашей длительной практики), многие из них начинают понимать и могут анализировать орнаменты, и не ими самими исполненные. Среди готовых контуров, которые мы даем нашим детям для раскрашивания, есть и орнаменты, "узоры", как называют их наши дети. Если попросить ребенка объяснить такой рисунок, он начинает искать все геометрические формы, входящие в его состав, и накладывает их на контуры; некоторые же называют фигуры без вкладок, узнавая их просто глазом. Иногда дети делают это и без нашего приглашения, спонтанно.