Привычки индивида образуют органическую совокупность, общим направлением функционирования которой неизбежно является надежное служение процессу жизнедеятельности. Когда предпринимается попытка ввести в эту органическую совокупность систематическое расточение или бесполезность в качестве одной из жизненных целей, то вскоре вслед за этим наступает чувство отвращения. Однако можно избежать такой реакции организма, если удастся сосредоточить внимание на достижении ближайшей, не требующей размышления цели, заключающейся в проявлении ловкости или соперничества. Спорт - охота, рыбная ловля, атлетические соревнования и тому подобное - дает тренировку ловкости и сопернической свирепости и хитрости, являющихся характерными особенностями хищнического образа жизни. Пока индивид будет только в незначительной мере одарен способностью к размышлению или пониманием скрытого направления собственного поведения, т. е. пока его жизнь фактически будет жизнью, состоящей из наивных, импульсивных действий, инстинкт мастерства будет до известной степени удовлетворяться непосредственной, не требующей размышления целенаправленностью спорта в плане выражения превосходства. Это особенно справедливо в том случае, когда господствующими побуждениями индивида являются бездумные, сопернические склонности хищнического темперамента. В то же время спорт будет под влиянием канонов внешних приличий прельщать индивида как выражение жизни, безупречной в денежном отношении. Всякое конкретное занятие сохраняется в качестве традиционной и привычной формы отдыха, соответствующей внешним приличиям, именно удовлетворяя этим двум требованиям, требованию скрытой расточительности и направленности на достижение непосредственной цели. Стало быть, в том смысле, что другие формы отдыха и физических упражнений для лиц благовоспитанных и обладающих топкой чувствительностью являются невозможными с нравственной точки зрения, охота и спорт - наиболее доступные средства отдыха при существующих обстоятельствах.
Однако те члены почтенного общества, которые выступают в защиту атлетических состязаний, объясняют свое отношение к ним самим себе и своему окружению тем, что эти состязания служат бесценным средством развития. Они не только, дескать, улучшают физический склад соревнующихся, но, как обыкновенно при этом добавляется, воспитывают также мужество. Футбол, в частности, является игрой, которая, вероятно, прежде всего приходит на ум всякому члену общности, когда встает вопрос о полезности спортивных состязаний, так как эта форма спортивного соперничества стоит в настоящее время выше всех других в сознании тех, кто выступает за или против состязаний как средства физического или духовного спасения. На примере этого типичного атлетического вида спорта можно, следовательно, показать, какое значение имеет атлетика для развития духовных и физических качеств у участников состязаний. Как-то было сказано, и вполне уместно, что футбол имеет такое же отношение к физической культуре, как бой быков к сельскому хозяйству. Чтобы индивид мог быть полезным для этих развлекательных институтов, требуется прилежная подготовка или усердное воспитание. Чтобы сохранить и развить определенные способности и склонности, характерные для дикого состояния и имеющие тенденцию к отживанию при одомашнивании, используемый материал, будь то животные или люди, подвергается тщательному отбору и выучке. Это не значит, что и в том, и в другом случае происходит всестороннее и полное восстановление звериного или варварского склада ума и тела. Результатом является скорее односторонний атавистический возврат к варварству или к ferae natura (звериным нравам) - т. е. восстановление и подчеркивание тех пагубных диких черт, которые направлены на нанесение ущерба, без соответствующего развития тех черт, которые служили бы самосохранению индивида и полноте его жизни в диком окружении. Плодами культуры, реализуемыми в футболе, являются экзотическая дикость и коварство. В футболе восстанавливается в своих правах темперамент раннего варварства и вместе с тем происходит подавление как раз тех нравственных качеств, которые полезны для общества и экономики.
Физическая сила, приобретаемая в процессе подготовки к спортивным состязаниям - насколько можно говорить, что эта подготовка дает такой результат, - является преимуществом и для индивида, и для коллектива; это при прочих равных условиях можно считать экономически полезным. Духовные черты, которые сочетаются с атлетическими занятиями, являются подобным образом экономически выгодными для индивида - в противоположность интересам коллектива. Это остается справедливым для той или иной общности, где в населении в какой-то мере развиты эти черты. Соперничество сегодня является в значительной степени процессом самоутверждения на основании обладания этими характерными чертами хищнической природы человека. При той сложной роли, которую они выполняют в мирном соперничестве в наши дни, обладание ими для культурного человека является жизненно необходимым. Однако, хотя эти черты и важны для индивидуального успеха в соперничестве, они не представляют собой непосредственной пользы для общности. В плане полезности индивида для целей коллективной жизни подготовленность индивида к соперничеству если и полезна, то лишь косвенно. Свирепость и хитрость не представляют собой никакой общественной пользы, разве что для враждебных сношений с другими общностями, а для индивида они полезны только потому, что в человеческом окружении, действию со стороны которого он подвержен, эти черты проявляются в изобилии. Всякий индивид, который вступает в соперническую борьбу не будучи должным образом наделен названными качествами, оказывается в невыгодном положении примерно так же, как комолый бычок обычно находится в невыгодном положении в стаде рогатого скота.
Обладание хищническими чертами характера и их воспитание, безусловно, может быть желательным и по каким-либо другим причинам, отличным от экономических. Наблюдается широко распространенная эстетическая или этическая предрасположенность к варварским способностям, а рассматриваемые свойства так хорошо соответствуют этой предрасположенности, что их полезность в эстетическом или этическом отношении, вероятно, компенсирует, их какую бы то ни было экономическую бесполезность. Однако к настоящему рассмотрению это прямого отношения не имеет. Поэтому здесь ничего не говорится о желательности или целесообразности занятий спортом в целом или о той ценности, которую они могут иметь на основаниях, отличных от экономических.
По общему представлению, в том типе мужественности, который воспитывается спортивной жизнью, многое достойно восхищения. Уверенность в своих силах и чувство товарищества замечательны, но такое обозначение соответствующих качеств является несколько вольным, разговорным. С иной точки зрения их можно было бы назвать свирепостью и приверженностью своему клану. Эти качества вызывают одобрение и восхищение и считаются мужественными в силу тех же причин, которыми объясняется их полезность для индивида. Члены общности, и в особенности тот класс, который задает тон в канонах вкуса, наделены ими в достаточной мере, чтобы их отсутствие в других ощущалось как недостаток, а их избыток расценивался как необходимое условие наличия превосходящих достоинств. Черты хищника отнюдь не являются отжившими среди большинства народностей в наши дни. Они имеются у многих народностей и в любой момент могут рельефно обозначаться в конкретных настроениях, когда этому не мешают конкретные действия, составляющие наши привычные занятия и ограничивающие общий круг наших повседневных интересов. Основная масса населения любой производственной общности освобождена от этих рассматриваемых с экономической точки зрения, направленных на приобретение высокого социального статуса склонностей лишь в том смысле, что в результате их частичного и временного бездействия они отодвигаются на задний план, в область подсознательных побуждений. У разных индивидов они в неодинаковой степени сохраняют свою потенциальную силу, но остаются в распоряжении индивида для придания агрессивности его поступкам и настроениям всякий раз, когда подключается стимул к действию, обладающий неординарной мобилизующей силой. И они прочно утверждаются в, том случае, когда сфера повседневных интересов и переживаний не занята никакими несовместимыми с хищничеством занятиями. Так происходит в праздном классе и среди определенных слоев населения, которые этот класс обслуживают. Отсюда та легкость, с которой предаются охоте и занятиям спортом представители нового пополнения праздного класса; отсюда и быстрое распространение занятий и увлечений спортом в любой производственной общности, где накоплено достаточно богатства, чтобы освободить значительную часть населения от работы.
Одного простого и знакомого явления достаточно, чтобы показать неодинаковую распространенность хищнических побуждений в обществе. Привычка ходить с тростью, взятая просто как черта, характерная для сегодняшней жизни, может показаться в лучшем случае деталью тривиальной; однако для выяснения существа рассматриваемого вопроса этот обычай немаловажен. Те социальные группы, среди которых эта привычка находит наиболее широкое распространение - и с которыми прогулочная трость ассоциируется в народном представлении, - это мужчины собственно праздного класса, люди, занимающиеся спортом, а правонарушители из низов. К этим группам можно было бы, пожалуй, добавить мужчин, занятых в финансовых сферах. Этого нельзя сказать в отношении рядовых людей, работающих на производстве; и, между прочим, можно заметить, что женщины не ходят с тростью, кроме как в случае инвалидности, когда трость имеет назначение особого-рода. Этот обычай, конечно, в значительной мере объясняется практикой хороших манер; но основанием этой практики выступают в свою очередь вкусы и склонности того класса, который задает тон в обществе. Прогулочная трость, объявляет всем, что руки ее владельца занимаются чем. угодно, только не полезной работой, следовательно, она может служить свидетельством праздности. Но трость - это и своего рода оружие, и на этом основании она удовлетворяет ощутимую потребность варвара в оружии. Держать в руках такое вещественное и примитивное средство нападения очень утешительно для каждого, кто одарен даже небольшой долей свирепости.
Языковые трудности не дают возможности избежать казалось бы подразумеваемого неодобрения обсуждаемых здесь способностей, склонностей и способов выражения жизни. Однако у нас нет намерения подразумевать что-либо в плане осуждения или восхваления какой-то стороны человеческого характера или какого-либо аспекта жизненного процесса. Различные элементы преобладающего человеческого характера рассматриваются с точки зрения экономической теории, и обсуждающиеся черты характера оцениваются и классифицируются по их непосредственному экономическому значению для возможности осуществления процесса коллективной жизнедеятельности. Другими словами, такие явления рассматриваются здесь и оцениваются в отношении их непосредственного воздействия, способствуют ли они или препятствуют более совершенному приспособлению человеческого коллектива к окружающей среде и к системе социальных институтов, приспособлению, необходимому в силу экономической ситуации, имеющейся на настоящий момент в коллективе, и тех обстоятельств, которые будут иметься в ближайшем будущем. Для этих целей черты, унаследованные от хищнической культуры, менее полезны, чем могли бы быть. Хотя даже в этой связи нельзя не заметить, что энергичная агрессивность и неуступчивость варвара являются наследием никак не второстепенным. Предпринимается попытка отвергнуть экономическую ценность - а также отчасти и социальную ценность в более узком понимании - этих способностей и склонностей, не раздумывая по поводу их ценности в каком-либо ином аспекте. При сопоставлении с прозаической посредственностью современного производственного жизненного уклада, когда суждение выносится по общепризнанным критериям морали, а еще больше - по критериям эстетическим или поэтическим, эти пережитки, сохранившиеся от более примитивного типа мужского населения, возможно, имеют совсем иную ценность, чем та, что приписывается им здесь. Однако, поскольку все это не имеет отношения к непосредственной теме обсуждения, всякое выражение мнения автора по поводу последнего было бы неуместным. Позволительно лишь остановиться на предостережении, что эти критерии превосходства, чуждые настоящим целям, не должны влиять на наше экономическое понимание этих черт человеческого характера или той деятельности, которая способствует их развитию. Это применимо и к тем лицам, которые активно участвуют в спортивной деятельности, и к тем, чье увлечение спортом состоит лишь в созерцании. То, что говорится здесь о наклонности к спортивным занятиям, имеет также отношение ко всяким размышлениям, которые в связи с этим будут возникать по поводу того, что обычно всегда называлось религиозной жизнью.
В предыдущем абзаце вскользь затрагивался тот факт, что разговорной речью едва ли можно пользоваться при обсуждении данной категории склонностей и занятий, не выражая при этом неодобрения или не оправдывая их. Этот факт знаменателен тем, что показывает привычное отношение обыкновенного беспристрастного человека к наклонностям, выражающимся в спорте и вообще в доблестной деятельности. И здесь, пожалуй, вполне уместно обсудить тот неодобрительный подтекст, который пронизывает все пространные речи, направленные в защиту или восхваление атлетики и других преимущественно хищнических по своему характеру занятий. Такой же апологетический настрой начинает по крайней мере становиться заметным у выступающих в защиту многих других институтов, унаследованных от варварского периода жизни общества. Эти архаические институты, которые, как ощущается, нуждаются в оправдании, включают в себя помимо прочего всю существующую систему распределения богатства вместе с вытекающими из нее различиями классов по общественному положению; все или почти все формы потребления, попадающие под рубрику демонстративного расточения; статус женщины при существующей патриархальной системе; а также традиционные вероучения и обряды благочестия с множеством характерных черт, в частности - общедоступные выражения этих вероучений и канонические обряды в их наивном понимании. То, что нужно сказать в этой связи об апологетической позиции, которую занимают при расхваливании спорта и спортивного характера, будет, следовательно, применимо и к оправданиям, выдвигаемым в пользу других родственных элементов нашего социального наследия.
Есть такое чувство - обычно смутное и не признаваемое открыто в тех многочисленных речах, которые произносятся самим апологетом спорта, однако обыкновенно ощущаемое в манере его рассуждения, - что эти занятия спортом, как и вообще область хищнических побуждений и хищнического образа мысли, лежащие в основе характера спортсмена, здравому смыслу вовсе не соответствуют. "Что до большинства убийц, они являются личностями крайне безнравственными". Это изречение дает, с точки зрения человека высоконравственного, оценку хищническому темпераменту и дисциплинирующим следствиям его открытого выражения и практики применения. Рассматриваемое с такой точки зрения, это изречение дает указание на трезвое понимание в его официальном выражении зрелыми людьми степени пригодности хищнического образа мысли для достижения целей коллективной жизни. Чувствуется, что такая подразумеваемая позиция направлена против всякой деятельности, связанной с усвоением хищнической позиции, и что на тех, кто выступает за восстановление в правах хищнического темперамента и за те практические навыки, которые его укрепляют, ложится бремя доказательства своей точки зрения. Существует сильное общественное мнение в пользу рассматриваемых развлечений и предприятии, но в то же время в общности налицо широко распространенное представление, что такое основание общественного мнения нуждается в узаконивании. К необходимому узакониванию обыкновенно стремятся, доказывая, что, хотя результат занятий спортом фактически является хищническим, социально разобщающим, хотя непосредственное действие этих занятий происходит в направлении атавистического возврата к наклонностям, которые никакой пользы для производства не представляют, - все же косвенным и отдаленным образом - через посредство некоего не сразу осознаваемого процесса выработки полярно противоположного эффекта или, возможно, ответного раздражения - занятия спортом, как понимается, воспитывают склад ума, который может быть полезным для социальных или производственных целей. Другими словами, хотя занятия спортом носят характер завистнической доблестной деятельности, полагается, что каким-то слабым и незаметным действием они приводят к развитию склада характера, благоприятствующего независтнической деятельности. Обычно пытаются доказать все это эмпирически или же полагают, что эмпирический вывод должен быть очевиден каждому, стоит только подумать. В приведении такого доказательства данного тезиса как-то хитро избегается ненадежная почва логики, вывод следствия из его причины, и показывается только то, что спортом воспитываются упоминавшиеся выше "мужественные качества". Но так как именно эти качества необходимы (с экономической точки зрения) для узаконивания, цепь доказательства обрывается там, где она должна начинаться. Можно сказать в более общих экономических терминах, что эти оправдания являются попыткой показать вопреки логике вещей, что занятия спортом на самом деле способствуют развитию того, что в широком смысле можно назвать мастерством. Мыслящий защитник спортивных занятий не успокоится, пока ему не удастся убедить себя или других, что именно в этом заключается их действие, и обычно, надо признать, не успокаивается. Его неудовлетворенность собственным оправданием рассматриваемых занятий обычно обнаруживается его резким тоном и тем пылом, с которым он нагромождает категоричные утверждения в поддержку своей точки зрения.