Вместе с тем статичная закономерность целостной системы объективно не может оставаться в собственной константности и неизменности, инвариантности. Она с необходимостью должна быть динамичной: функционирующей (саморазвивающейся) в видоизменении и вариабельности.
Выше мы рассматривали интеграцию статики и динамики (функционирования, саморазвития), а также стабильности и ее изменчивости (видоизменения). Для того чтобы иметь представление о динамике Закона и, соответственно, динамической закономерности системной интеграции, необходимо рассмотреть ее – с "тезы" относительного тождества "динамической статичности", а также и "изменчивой стабильности" и, далее, по алгоритму этапов когнитивного процесса интеграции. В результате, мы получим две "противоречащие" стороны: 3) синтез: абсолютная динамическая статичность (изменчивая стабильность), как прерывно непрерывное и 4) абсолютный синтез (относительный предел): абсолютная динамика (изменчивость), как непрерывность. Вероятно, существует и последний, пятый этап интеграции интегральной закономерности метода, а именно: 5) предел абсолютной интеграции, как разрешение "противоречия" пунктов 3 и 4: динамическая статичность (изменчивая стабильность), как "прерывно" непрерывное в абсолютном абсолюте.
Если говорить, допустим, об одном и том же человеке, мы сталкиваемся с массивом внешнего единства многозначности его активности, а значит, и формально-содержательных, одни и тех же свойств, детерминирующих вкупе однозначность вариабельного внешнего. Иначе говоря, специфика абстрактной сущности касается самих системных элементов, когда конкретно-многозначным проявлением конкретной, но одной и той же сути становятся симптомокомплексы формально-содержательного тождества интра(!)системы.
Живое человеческое существо в реальной жизни идентично самому себе (т. е. едино внутренне и внешне, абсолютно однозначно и неразделимо), однако важен и учет многообразия активности одних и тех же элементов, причем не просто изнутри, но изнутри "во вне". В итоге, однозначность многозначных элементов (абсолютная формальность содержания) оказывается "слитой" с внешнеиндивидуальной деятельностью, что, собственно, и составляет качественно измененный принцип: "внутреннее" через "внешнее" с той лишь разницей, что обе стороны есть одна и та же деятельность во вне и изнутри [28; с. 161].
Иначе говоря, инвариант вариативных внешних проявлений тождественен "такой же" интраиндивидуальности, точнее – полимотивации активности одних и тех же составляющих; но в то же время следует учесть изменчивость различных комбинаций "внутреннего", которая, по сути, "абсолютно" соответствует "таким же" изменениям "во вне". Поэтому лукавство В.С. Мерлина по поводу того, что, дескать, "…соотношение "внешнего" и "внутреннего" изменяется в процессе самой деятельности…", и что "…источник всех остальных теоретических трудностей…" (А. Леонтьева и С. Рубинштейна. – Авт. ) в том, что "…существует цепная и однозначная связь "внешнего и внутреннего"…" [с. 161–162; там же], фактически же, им опровергается: "Вариативность частных промежуточных целей, операций и движений в однозначно детерминированных границах(!), мы обозначаем как зону неопределенности деятельности… Так же, как и общее направление деятельности, зона ее неопределенности детерминируется не "внешним" через "внутреннее" и не "внутренним" через "внешнее", а симультанной (т. е. "слитой", одновременной, но не цепной. – Авт. ) системой внешних и внутренних условий изменяющейся на разных фазах и разных ступенях деятельности" [с. 162–163, там же].
То бишь, надо полагать, что "внутренний" и "внешний" планы деятельности, включая внешнеобъективные (по сути, субъективные) требования и нормы, абсолютно "слиты" в тождестве, и изменения "извне" и изнутри касаются всех трех сторон, в единстве и единовременно.
Между тем, "в одних и тех же объективных условиях, одно и то же действие может быть выполнено при помощи различных движений. Разнообразие возможных движений, для достижения одной и той же цели действия, характеризует зону неопределенности (наследственной вероятности, изменчивости. – Авт. ) моторной активности. При определенных индивидуальных свойствах скелетно-мышечной и нервной системы (всех систем живого организма (генотипа. – Авт. ) существует специфический оптимальный состав движений, необходимых для достижения данной цели действия. Он и является одной из характеристик индивидуального (оптимально-типологического, конституционального. – Авт. ) стиля моторной активности" [с. 171, там же].
Поэтому, в более сложной и сравнительно осознанной (в т. ч. сугубо интеллектуальной деятельности "…субъект, ориентируясь в объективных требованиях, может выбрать (грубее – объективно выбирает, либо не выбирает объективно. – Авт. ), более или менее адекватные цели, операции и движения, в большей или меньшей степени соответствующие индивидуальным особенностям и потому, в большей или меньшей степени, эффективные. Выбор (надо полагать, наследственно обусловленный. – Авт. ) таких целей, действий и операций, которые наиболее эффективны при данных индивидуальных свойствах, характеризует усвоение индивидуального стиля деятельности [с.163, там же]. И надо добавить, означает редуцирование, сужение зоны неопределенности к пределам зоны типологической (генетической) определенности, т. е. говоря "по-мерлински" – к "однозначно детерминированным границам", к общему (и, в частности, конституционально-типологическому) направлению моносистемы деятельности.
Ибо возможность (вероятность) выбора из множества возможных деятельностных приемов и программ еще не означает их обязательную реализацию; однако при определенных свойствах генотипа необходимо возникает и определенность выбора, причем, как правило, какого-либо одного пути, одной системы способов (программ) реализации рефлексов. По сути дела, тот же принцип "выбора" касается и онтогенетической развертки генотипов, когда конкретный тип животной особи "определяет" конституционально перманентный выбор базового аксиологического вектора и стиля жизни, – сообразно особенностям генофонда.
В этом смысле, функционирование и саморазвитие индивидуальности (субъекта), в видотипичном направлении, довольно жестко объективно предопределено, хотя "фатально-обреченному" развитию, – "вне" личного участия и выбора, – вряд ли, стоит придавать предельное значение. Многое зависит и от внешнесредовых условий адаптации как объективных предпосылок объективного само(!)развития, запрограммированная суть которого, естественно, не сводится к одной лишь, наследственно-типологической "судьбе" или, в известном смысле, предначертанности "личной воли".
На объективный конституциональный выбор, накладывает отпечаток всеобщий видоспецифичный генофонд (рефлексов, свойств), но также уникальность наследственно-типологического фонда каждой особи (не говоря уже о прирожденном "уровне" приспособления (генетической пластичности), который, в видовой акцентуации отдельных генотипов, выражен различно). Свобода "воли" в субъективно отраженном объективном мире, действительно, имеет место быть, однако нужно думать, речь идет о предопределенности свободы выбора, объективной конституциональной воле.
Исходя из рефлекторных нужд живого человека, обусловливающих "программирующий" ориентировочный рефлекс, из нескольких возможных планов, способов и средств в акцепторе потребности, при всем желании, в конкретный момент времени, как отмечалось, мы можем выбрать, лишь одну программу действий, ведущую к так называемому целевому результату (удовлетворению), причем, программу, наследственно-типологически, как правило, определенную и, следовательно, – жестко однозначную, закономерную.
Поэтому, еще раз подчеркнем: живое человеческое существо едино внутренне и внешне, а также относительно стабильно в морфосоматическом и внешне-внутреннем функциональном отношениях (зона генетической определенности). Иначе говоря, в абстракции формата содержания единства разных деятельностей оно всегда тождественно себе, и даже несмотря на видимые внешне-внутренние изменения в функционировании и развитии (вероятностные усиления и ослабления, перестройки свойств), – стабильно остается фактически одной и той же интегрально-целостной системой, точней – закономерно-объективной, конституционально-динамической моно(!)системой, притом во всех своих аспектах.
Далее. Для того чтобы объектом третьесигнального, системно-интегрального познания стал сам третьесигнальный конституциональный тип, специфически познающий объекты действительности, необходимо вышеозначенную схему исследования (гегелевский "алгоритм") приложить к павловской, так называемой типологии развития человеческих животных. Но прежде системной интеграции нужно подвергнуть (исследовать) основные свойства нервной системы (процессов возбуждения и торможения безусловно-условных связей), – т. е. свойства, раскрывающие феномен наследственной изменчивости стабильного видового генофонда в генетически же определенных границах. А именно: силу, подвижность и уравновешенность, имеющих, вместе с тем, видотипичную степень выраженности не только для основных "общих" (первосигнальных) типов, но и "творческих" (перво– и второсигнальных), а также и творческого третьесигнального [см. гл. 4].
1) Теза : сила (стабильный видоспецифический генофонд).
2) Антитеза : подвижность (наследственная изменчивость стабильного генофонда) ("противоречие", "парадокс" сторон одной и той же "силы" нервной системы).
3) Синтез (интеграция): уравновешенность (изменчивая стабильность генофонда ("силы"), в наследственно закрепленных "рамках" (по сути, та же самая "сила").
Таким образом, мы имеем "слитую" триаду системы целого, как одну и ту же "силу" нервного субстрата (видовой генофонд рефлексов и свойств, в его же видоизменении и в его же генетически данных стабильных объективных границах).
Между тем общая с другими животными типология, по И.П. Павлову, классифицируется по признаку означенных одних и тех жеосновных нейрофизиологических свойств, с точки зрения степени их выраженности. Для нас, однако, важно найти то общее основание (сущность), которая объединяет (интегрирует) "силу" и "слабость" нервной системы, подвижность и инертность, уравновешенность и неуравновешенность как своего рода "противоположных" сторон целого: человеческого вида, видового генофонда, разделенного на типологические группы, как его акцентуации, спецификации. В результате интеграции окажется, что "слабость" ВНД как "противоположность "силы", по сути, есть та же самая "сила", но "иного рода". То же самое относится и к инертности, и к неуравновешенности. Отсюда и формула: типичность суть акцентуация видового генофонда, а уникально-своеобразное – акцентуация того же видотипичного генофонда. Или можно сказать наоборот: уникальность типичности видового наследственного фонда.
Вместе с тем, необходимо рассмотреть и видоспецифическую типологию познания (развития), основанную на качественных различиях в ориентировочном рефлексе генофонда, исключая степень его подвижности (изменчивости (саморегуляции)) и уравновешенности (саморегуляции в границах психохимического гомеостаза:
1. Теза : основные типы – 1 – я сигнальная система (по преимуществу "правополушарная"; ориентировочный рефлекс выполняет вспомогательные функции: обеспечивает реализацию всех прочих рефлексов генофонда "под эгидой" рефлекса социального статуса; сенсомоторный способ существования в "мире вещей" ("материальная" ориентация онтогенеза)).
Наглядно-образное (действенно-практическое), интуитивное мышление; целостное экстравертированное, гиперэмоциональное восприятие действительности, характерные как для "среднестатистических" обывателей, внушительной части руководителей, так и для части "художников", – т. е. творческого типа, у которого ориентировочный (познавательный) рефлекс и инстинкт высокого общественного статуса гипертрофированы. (Инстинкт высокого общественного статуса, и у руководства, как правило, стоит во главе угла).
2. Антитеза : 2-я СС ("левополушарный", "мыслительный" творческий тип; как и у "художников", познавательный инстинкт и рефлекс статуса гипертрофированы, что, впрочем, не мешает реализации всех прочих рефлексов генофонда; по преимуществу, "интеллектуальный" образ жизни).
Абстрактно-вербальное, аналитическое, дифференцированное мышление и восприятие; "духовная" ориентация онтогенеза – вторая ступень "прогрессивного" развития, обусловленного более высоким уровнем научения и образования. К второсигнальному типу, с известными оговорками, можно отнести и часть "художников"-"мыслителей", а также и руководителей: в самых различных областях видового всеобщего воспроизводства.
3. Синтез (интеграция): 3-я СС ("базируется" на 1-й и 2-й, является их синтезом (интеграцией), т. е. для нее, так или иначе, характерны все рефлексы данных систем. Можно сказать, что это высшая ступень интеллектуального развития, познания, интегрирующая и абстрактный, и интуитивный интеллект, способность глубокого анализа явлений, и, главное, их системно-целостного, интегрального видения.
Со стороны мозга здесь нет доминирования, преобладания левого или правого полушарий. Здесь мы имеем не асимметрию, но их симметрию. Центры речи третьесигнального мозга расположены не в левом, а в правом полушарии, и наоборот, невербальное мышление, образные конструкции – в левом. Соединение, казалось бы, несоединимого в познании (что есть мыслительный парадокс), своего рода революционное (гениальное) мышление характеризуют 3-ю сигнальную систему [см. гл. 4].
3-я СС замыкает трехступенчатую типологию развития (познания), включая в себя, грубо говоря, "низшие" ступени, ибо они "слиты" с ней воедино и выполняют относительно равнозначные, тождественные с ней функции. Данная "слитая" триада, как интегральная система человеческих способностей (общий, специально человеческий, третьесигнальный ориентировочный рефлекс), – как в "материальном", так и в "духовном" мире, – позволяет выйти на интегральное исследование феномена самого человеческого общества, распределения разнообразных, самовоспроизводящихся типов особей, а также популяционных групп во всеобщем, наследственно-видовом воспроизводстве.
Таким образом, вербально-абстрактное, аналитическое и, в то же время, интуитивное, системно-целостное (интегральное) мышление и восприятие характерны для третьесигнального наследственного типа, в исследовании объектов действительности. Данная специфическая система восприятия и мышления является фактически тождественной результатам третьесигнального познания генотипа, как самому себе (субъекту), так и тождественной другим объектам системно-интегрального изучения.
Означенная типология человеческих животных, наряду с половозрастной и "кастовой", а также классовой, гражданской, расовой, – образуя в интегральном целом макропопуляцию, один и тот же биологический социальный вид (Homo sapiens), – представлена, естественно, не только специфической активностью различных типов (акцентуациями видовой специфики), но также и распределением конституциональных интегральных групп (типов) во всеобщем видовом воспроизводстве. Одна и та же человеческая особь (индивидуальность) являет, в триединстве "слития", видотипичность уникального и, вместе с тем, специфику биологического вида в целом (по К. Марксу – "совокупность всех социальных отношений"), – т. е. вида с высокодифференцированной (одной и той же) социобиологической организацией активности. А именно: совместной добычи (посредством разнопланового производства и распределения (зоологических "дележа" и грабежа)) продуктов, способов и средств воспроизводства потребления – в самом широком смысле. Речь, стало быть, идет об объективно генетической реализации всей совокупности потребностей и свойств видового генофонда, с наследственно детерминированной "целью" воспроизводства оного: как относительно 1) воспроизводства жизни и развития людей и 2) репродукции все новых поколений, так и 3) воспроизводства "базы" потребления, а значит, и воспроизводства "духовного" и "материального" (экономического) производства данной базы и культуры.
Иной вопрос, что сам характер способов участия и места во всеобщем видовом воспроизводстве (и, главное, распределения посредством денег потребительского "уровня" всей массы "благ"), имеет разнокачественную многозначную специфику при однозначной сути, во многом обусловленных генетикой. То бишь, не столько "соответствием способностей возможностям" (или, дескать, "личной волей", "умением" и "мастерством"), и даже не известным "социальным статусом" отдельных особей от разных "социальных групп", – сколько зависимостью от различий комбинаций и изменчивости (приспособленности, пластичности) типологии "полиморфизма" генофонда, устойчиво закономерной, неизменной (и, в то же время, видоизменяющейся), по крайней мере, на протяжении тысячелетий социобиологической Истории.
Относительно применения системно-интегрального подхода к человеческому обществу можно привести ряд примеров, иллюстрирующих саму методологию:
Так, к примеру, классы (народы; государства) "господ" и классы (народы; государства) "угнетенных". Налицо, казалось бы, антагонизм противоположных борющихся сторон, однако не следует забывать, что и те, и другие суть классы (народы), состоящие из генотипов (человеческих социальных животных), носителей видоспецифического генофонда рефлексов и свойств, состав которого, в общих чертах, характерен для каждой особи, ибо это одни и те же животные (генотипы). Только одни владеют средствами производства и капиталом, а другие – нет, что, впрочем, при благоприятных обстоятельствах (например, социальной революции), может измениться: бедняк станет богатым, повысит свой социальный статус и, значит, с таким же успехом, будет эксплуатировать других, менее приспособленных.
Нравственно-оценочный, подход в отношении "эксплуататоров" и "эксплуатируемых" не всегда уместен, ибо "Люди холопского звания – сущие псы иногда" (А. Некрасов), и наоборот, богатые могут оказаться "хорошими людьми". Вместе с тем, "полярные" классы (народы), характеризуют не только власть и подчинение и борьба за власть, но и известные сотрудничество и взаимопомощь. Эти основные, единые для всех социальных групп (малых и больших), конституциональные отношения человеческих животных (т. е. внутри самих групп и между ними), также могут быть подвергнуты системной интеграции, а именно: сотрудничество и взаимопомощь людей в борьбе… за власть (деньги), то бишь, господство над угнетенными, которое, как и прочие наследственные отношения, пронизывает все человеческое общество "снизу доверху".
Несколько слов нужно сказать о так называемом "постоянно изменяющемся, прогрессирующем обществе". Увы, оно кардинально не меняется, остается одним и тем же, на протяжении всей многовековой социобиологической Истории. Следовательно, оно лишь видоизменяется подобно тому, как видоизменяется отдельно взятый генотип, оставаясь, в конечном итоге, одним и тем же, стабильным генотипом (генофондом). Видовой генофонд и его типы животных и популяционных групп относительно стабилен и неизменен, но, в известных границах, подвергается не(!)существенным стохастическим изменениям (т. е. наследственной изменчивости), через которые и воспроизводит себя в течение тысячелетий.