Человеческий вид, вооруженный материальной и духовной культурой (фактически, разномасштабными орудиями (материальными и духовными), также видоизменяющимися, но "ударными темпами", по сравнению с самим видовым генофондом), – он (вид Homo sapiens), как и встарь, "озабочен" одним и тем же: материальным и духовным производством ради наилучшего потребления (только одним "лучшее", а другим – "худшее"), – потреблением по принципу максимизации гедонического насыщения, а значит, собственным воспроизводством в борьбе за наилучшее самосохранение (саморазвитие), за власть над себе подобными особями и Природой. Ибо "Взять у нее – наша задача!..".
Однако от приоритетов индивидуальной видоспецифичной типологии и видовых социальных феноменов в качестве предмета интегрального исследования, вернемся к собственно системной интеграции как "чистому методу".
Мы выяснили, что первичность тождества исследуемого объекта самому себе (непрерывность целого (1)) и абсолютность целого как непрерывного (4), посредством переходных ступеней-"противоречий" (2.3.), восходит одновременно к "не целому" и "целостному" (относительному тождеству); и далее, – к абсолютизму интегрально целого (4.5.) как интегральной самоидентичности, в которых важно различать градацию и степень обобщения и как бы "уплотнения" единства в абсолютном. Ибо в реальности, а не известной когнитивной виртуальности, объект всегда предельно абсолютен, в конкретном идентичен самому себе, а потому и смысл предельно объективного познания – суть адекватность (тождество) закономерно-объективной целостности, причем во всех аспектах. А именно: в закономерно и предельно интегрированном целом: внешне-внутреннего; дискретно-непрерывного; содержательно-формального; неспецифично-специфичного; конкретики абстрактного; многообразного единства; однозначной многозначности; инвариантно-вариабельного; изменчивой константности; относительности абсолютизма; сущностного проявления; закономерно-вероятного и т. п.
Т.е. известный псевдопарадокс соединения, казалось бы, несоединимых "противоположных" качеств в абсолютном тождестве (5), в действительности представляет абсолютность предельно интегрально целого, необходимо достигаемого через посредство "переходных ступеней" (3.5.), что составляет переход к единому абсолютизму, – с оговоркой, – одной лишь "стороны" дихотомии: абсолютному монизму объективного Закона, охватывающего тождественность любой системы – от мега-, геомира в целом, биосферы, общества, различных социальных групп, отдельной индивидуальности, других животных, – вплоть до живого-"неживого" микромира, молекул, атомов, микрочастиц одной и той же самодвижущейся (живой) Материи.
Это и есть предел закономерного абсолютизма в качестве абстрактных: непрерывного, формального, константного, неспецифичного, безусловного, однозначного, инвариантного, вечного и бесконечного и т. д.
Между тем, было бы неверно полагать, что якобы "противоположная" (вторая) "сторона" Закона суть его движение, развитие, представленные вариабельностью, стохастичностью, изменчивостью, относительностью, многозначностью, многообразием, прерывностью и пр., тогда как сам устойчиво-неспецифический Закон являет противоположность этим качествам "непостоянного". В действительности же стационарность безусловного Закона и его подвижность видоизменения в само(!)развитии имеют, как двузначно-многозначную (но однозначно однозначную), так и сугубо однозначную (но много-многозначную) характеристики единовременно, при абсолютных и предельных тождестве и неизменности обоих качеств.
Стало быть, стационарность и изменчивость в саморазвитии Закона – суть одно и то же, как стационарная моносистема, обладающая общим вектором развития изменчивости, собственно, стационара материального Закона стохастической природы. А посему, недаром отправная точка интегрального исследования у B.C. Мерлина – так называемые стохастические связи индивидуальных элементов [28; с. 38–39], но следует учесть, что "третья" дополнительность, как целое, ведет к абсолютизму вероятностного в рамках абсолютного Закона в неизменном и стабильном качестве.
Что же касается формализованных систем понятий, применяемых для нужд обычного системного подхода, то для задач системной интеграции подходят одни и те же формы систематизации якобы "взаимодополняющих" друг друга в "противоречии", "взаимосвязанных" сторон: изменчивости и стабильности, дискретности и непрерывности, формальности и содержания и пр., однако в нашем случае склассифицированных, интегрированных по существенному признаку в одно и то же целое, одну и ту же группу (целое) из "разнокачественных" понятийных групп познания объекта. К примеру:
1) "слитие" и относительное тождество "изменчивой стабильности", с дальнейшим восхождением к абсолютизму целого;
2) или "изменчивость стабильного", "инвариантность вариабельного", "однозначность многозначного", либо "прерывность непрерывного", "формальность содержания", "абстрактная конкретность" – как одни и те же качества подвижности статичного Закона (целого), в абсолютном содержании конкретики.
Ибо различия терминологии, разносторонне отражающей одну и ту же вещь, здесь обретают новый, интегральный смысл, а посему и философский лозунг "все в изменяющемся мире связано со всем" претерпевает качественную интратрансформацию. А именно: "все в однозначном мире "слито", интегрировано и склассифицировано ("без единого зазора"), в собственном его движении развития и видоизменения движения его" и, в дополнение, еще и "сверху утрамбовано" до абсолютного предела и монизма, что выражает, пусть и грубо, гегелевский смысл "диалектического" аппарата логики.
Единство мира, стало быть, – в его многообразии в единстве абсолюта; формальность мира – в его конкретике в формальном абсолюте; константность – в изменении (развитии) в константном абсолюте, – и далее, по алгоритму. Поэтому нам не вполне ясны страстные убеждения философа В. Орлова, утверждающего: "Философия марксизма, согласно ясному определению В.И. Ленина, это материализм, включивший в себя диалектику, а не материалистическая диалектика". И выше у В. Орлова сказано: "Недооценка материализма как целостной концепции марксистской философии, включающей (?) в себя диалектику, выразилась в распространившемся в последние годы отождествлении диалектического материализма с материалистической диалектикой", "…диалектический материализм и материалистическая диалектика – это одно и то же", – категорически, утверждает Б. Кедров (1982).
Однако уже с точки зрения грамматики, простая перестановка определяемого и определяющего слова дает новое понятие (что, в принципе, и требовалось доказать. – Авт. ). Так, понятия "мыслящий мозг" и "мышление мозга" совершенно различны (?), ибо первое отражает материальный орган (?), второе – его идеальную функцию (?) [20] . Замена понятия "диалектический материализм" понятием "материалистическая диалектика" означает, поэтому, подмену (?) основного вопроса философии ее вторым вопросом – о развитии.
Такая подмена (измена? – Авт. ) понятий по меньшей мере вуалирует партийный характер марксистской философии, заменяет деление(?) философии на материализм и идеализм, как единственно возможные(?) партии философии, делением(?) на диалектику и метафизику, которое не имеет самостоятельного партийно-философского значения". И далее:
"В исследованиях по материалистической диалектике (дескать, с "неточной расстановкой акцентов". – Авт. ), получили определенную разработку и вопросы материализма (материи, ее атрибутов, сознания и т. д.), однако… проблемы материализма, – негодует В. Орлов, – имеют при этом вспомогательный, побочный характер, поскольку служат средством построения диалектики как общей теории развития". Но "…следует признать, что разработка специальной системы категорий материалистической диалектики, хотя и имеет определенное (?) теоретическое значение, обладает, в то же время, лишь относительной ценностью (вы так, а мы вот так! – Авт. ), ибо развернутая система категорий марксистской философии может быть только (?) системой категорий диалектического материализма как целого [45; с. 8–9].
А посему, недаром, видимо, глава, откуда взяты эти строки, именуется определенно; "Философия марксизма – законченный философский материализм", – естественно, лишь для В. Орлова и Компании.
Печально знаменитый спор о курице и о яйце, "несущем" куриц, с позиций интегрального исследования, теоретически несостоятелен и требует в дихотомии "противостоящих" курицы с яйцом, какой-то "третьей" дополнительности, истинность которой, с точки зрения, формальной логики, лишь промежуточна. Закон достаточного основания, по отношению к дихотомии "развитие материи" (столь страстно защищаемой В. Орловым) и, наоборот, – к ее инверсии, по-видимому, должен быть "иным" в сравнении с другими вариантами дихотомий различных материально саморазвивающихся объектов.
Яйцо (развитие материи) и курица (материальное развитие), при "наложении" характеристик, исключают "третье", тем самым выступая как одно и то же целое. Но, вместе с тем, характеристики "материя – развитие" необходимы и достаточны, хотя бы сами по себе: то бишь, одно и то же, как не то и не другое и, в то же время, и то, и другое в целом взаимоотрицающее производность, оставляя лишь первичную "основу", – ибо и та, и другая "стороны" моносистемы равнозначны в собственном единстве, абсолютном тождестве.
Что же касается несчастной курицы с яйцом, первичны и не курица, и не яйцо и, в то же время, отрицают производность и яйцо, и курица. При дополнительности "промежуточного" третьего, мы получаем курицу, несущую те яйца, которые "несут" (во времени) другую курицу, – т. е., в известном смысле, постоянно, абсолютно, как закон (!); тогда как относительно "непостоянным", но закономерным здесь является "хронологически" как раз "не то и не другое и в то же время и то и другое вкупе", – т. е. курица с яйцом в изменчивости абсолюта (!), неизменном видоизменении (!).
Стационарность материального субстрата и развитие его неотделимы друг от друга, онтологически представлены "одной упряжкой", – точнее, – в качестве "бегущего коренника" (или "коренника бегущего?"…), причем в единстве с "производностью" обоих знаков, – "пристяжными": изменчивостью (относительностью) в смысле 1) усиления (и ускорения), либо 2) ослабления (и торможения) одной и той же "тройки".
То бишь, "бегущая материя" – не то и не другое (в плане взаимоотрицания и абсолютности, и относительности) и в то же время, и то, и другое в целом (в смысле триединства абсолютно самодвижимой материи и относительного видоизменения последней). Это и есть необходимость и достаточность условий истинности третьего суждения, которым и являются… условия(!) [21] .
В случае же, если мы возобновим попытки абсолютизации какой-либо из трех сторон (к примеру, "диалектический материализм" В. Орлова, либо "материалистическая диалектика" от Б. Кедрова, либо исходная изменчивость от B.C. Мерлина, как "стохастические связи"), то ход логического заключения (законов объективной мысли) вновь приведет нас к разделению (дизъюнкции) и новой дополнительности – абсолютизму. Последовательность логических дезинтеграции и интеграции в "итоге" может умножаться бесконечно, однако и предельной абсолютизации через инверсию (как относительности), когда-то тоже должен быть предел.
Он-то и составляет, так сказать, упорно повторяющееся чередование (закон) процессов абсолютных конвергенции и дивергенции, которые как раз и есть необходимые и, вместе с тем, достаточные предпосылки истинного заключения, но, как ни парадоксально, абсолютно "слитого" с абсолютизмом предпосылок. Выходит, не абсолютизм, не относительность и, в то же время, и абсолютизм, и относительность (абсолютизма), взаимоисключаясь… в целое, суть истинное знание предмета.
Иное дело, – практика возможных применений истинного знания, "ключ" от которого "лежит в самой действительности", отраженной генотипом (субъектом объективного познания), но также в самоотражении его (!), на чем и зиждется критерий истинности практики. "Под кажущимися привычными и спокойными формулировками положений марксизма скрыты глубокие и напряженные мировоззренческие проблемы, которые не всегда нами хорошо осознаны и поставлены", – вновь признается самому себе В. Орлов [45; с.15]. Впрочем, добавим, – в зависимости оттого, как будут решены эти проблемы, зависит, по большому счету, активная позиция отдельных социальных групп (отдельной "личности") и, собственно, возможность выработки "социально"-политической идеологии (на базе знания единства и различий генотипов), которая, в дальнейшем, может быть возведена в естественный закон Истории.
К чему "единая для всех", "духовно"-философская доктрина, без преувеличения, воинствующего "материализма" привела в ушедшем СССР, детально распространяться, думаем, не следует. Тем более, в Истории такого еще не было, чтоб, выражаясь фигурально, хвост вилял собакой, при том, что и собака, и сам хвост – одно и то же целое (одно животное); однако хвост собаки виляет или поднимается и опускается, тогда как мозг животного, на основании агрессии и страха, извечно управлял служебным псом (конечно, если не считать тех деструктивных (революционных) исключений с "кардинальной" сменой руководства).
Увы, воинствующий любомудр В. Орлов не задает вопроса: чем кроме отношении собственности, борьбы систем "капитализма и социализма" могут быть объяснены "глубокие и напряженные мировоззренческие проблемы, которые не всегда осознаны", – например, такой анахронизм, как допотопное "партразделение" всей философии на "метафизику идеализма" и "диалектику материализма". Либо почему одни животные "поглощены" занятиями той же философией, мол, с "углублением научного мировоззрения"; другие же, пресыщенные жизнью, – эстрадною попсой за супер-бабки, с развеселой "напряженностью" мировоззрения; тогда как третьи процветают в криминально-политической "малине" на "базе" все того же ненасытного "мировоззрения", да еще, дескать, "не всегда осознанного"?..
А вот служебный пес, приветливо виляющий хвостом, а "за глаза" облаивающий всех и вся, покорно лижет руки своему Хозяину, – он, бедолага, и поныне в конуре. Недаром ведь, поэтом сказано: "Козыри свежи, а дураки – те же"; хотя точнее, – те же и дураки, и козыри. Следовательно, отчего на протяжении веков, тысячелетий финансово-имущественное, гражданское, этническое, расовое, половозрастное, наконец, "духовное", культурное неравенство незыблемо, и "социальной справедливости" как не было, так нет, как будто таковой в природе человека не бывало, и быть не может от самой Природы? И почему "телега" паразитов, "социально исторически", всегда оказывается впереди, тогда как "лошадь" труженика, – так же "социально исторически", – всегда лишь сзади? (Что, впрочем, не одно и то же относительно к бездельникам и труженикам по ту и эту "стороны").
Поэтому вполне понятно, почему В. Орлов не видит (не осознает и потому, не раскрывает) третьей стороны, так называемого основного философского вопроса, которая являет "третье" дополнение к: 1) психофизической (физиологической), эволюционно-исторической (онтологической) и 2) гносеологической его проблемам. Но именно как "третья", – истинная, – дополнительность, она не связывает, но "сливает" все данные проблемы в одно и то же целое, по сути, образуя базовый каркас всей теоретико-методологической системы философии.
"Ценностно-праксеологическое решение основного вопроса философии, – полагает В. Сержантов, – не есть простое приложение к решению этого вопроса в онтологическом и гносеологическом аспектах. Оно имеет особое содержание, свой специфический язык – язык оценочных (и значит, субъективных, в т. ч., и познавательных. – Авт. ) суждений, норм и закономерностей.
Аксиолого-праксеологический [22] аспект основного вопроса… представляет собой один их существенных элементов теоретического выражения гуманистического содержания философии марксизма (не только "гуманистического" и не только философского. – Авт. ), выполняющий специфическую функцию в системе духовной культуры, в том числе и таких ее областях как этика и эстетика, которые… не могут рассматриваться как особые, отдельные философские науки. Они органически входят, со своими основными категориями и принципами, в систему диалектико-материалистической философии…".
"В конечном счете, – уточняет "этико-эстет", – основная направленность, функция и смысл рассматриваемой проблемы состоят в обосновании той или иной системы ценностей (и антиценностей – вне надуманных "гуманистических" критериев. – Авт. ), и, тем самым, философия в целом, свое мировоззренческое значение и свою социальную (?) природу приобретает через ценностно-праксеологические аспекты (включая познавательные ценности. – Авт. ) основного вопроса философии.
Не входя в детальное обсуждение… проблемы, следует ответить, что ее последовательно материалистическое решение имеет место лишь в марксистской философии (?). Вместе с тем… в данной проблеме, материализм невозможен вне диалектического (?) способа мышления. Выйти из замкнутого круга идей, наделенных ценностным (допустим, классово-антагонистическим. – Авт. ) функционированием, понять их более глубокие, т. е. материальные основания, философская мысль до К. Маркса была не в состоянии (?)…" [42; с. 38].
Но одно дело декларируемый идеал "гуманистического" видения мира, другое – реальная действительность как жесткая борьба меж человеческими животными за наилучшее существование (по принципу гедонического насыщения), в которой можно наблюдать вполне определенные системы ценностей, детерминированные объективно, генетически. Тем паче, К. Маркс был более философом-экономистом, нежели биологом и психофизиологом, генетиком, и был, к тому же, человеческим животным/генотипом.
Можно предположить (хотя не нужно и предполагать), что типология развития от И.П. Павлова суть также и, одновременно, типология различных ценностных смыслообразующих жизненных систем, мировоззрений конституциональных типов (групп людей), классифицируемая по критерию "сигнальности" нейросистем (1-я, 2-я, 3-я) на базе энергодинамического (эмоционально-волевого), интенционального и некоторых других аспектов темперамента (!).
Иначе говоря, направленность активности (рефлексов генофонда) имеет и формально-содержательную сторону, которая находит выражение в системе ценностей и антиценностей, как отношений особи на достижение потребностного результата, подкрепления рефлекса.
Однако мысль эту, можно сформулировать иначе: направленность активности есть ценностные ориентации субъекта, как объективно-генетические, смыслообразующие установки (диспозиции) активной жизненной позиции акцентуаций видового генофонда (типов), – и, в частности, темпераментальных групп.