Во-вторых, как следствие первого требования, прежде всего у матерей и у всех женщин должна быть возведена в степень ясного сознания та воспитательная роль, которая им предназначена высшим стремлением к продолжению жизни и является для человека инстинктивной.
В-третьих, мы должны признать со стороны сердца и ума особое назначение, а равно и достоинство женщин во всей их совокупности, видя в них не только действительную, но и одинаково важную часть человеческого рода и такую же его половину, как и мужчины; это признание должно быть проводимо в жизни на деле.
В-четвертых, нужно признать равным образом особое достоинство и значение уже за ребенком и в соответствующей мере за детской жизнью, рассматривая все это как нечто целое; это признание должно быть проведено в жизнь, действительно пользоваться вниманием и служить руководящим началом.
В-пятых, признание жизни семьи в качестве члена в жизни общины, установление и признание постоянного взаимодействия между ними.
В-шестых, требование сознательного и живого распорядка внутри общины и совместного образа действий ее членов в общественных и государственных, а следовательно, и в социальных и политических отношениях. Эти отношения имеют более внешний характер.
В-седьмых, требование того же в более внутренних отношениях между школой и семьей и между ними обеими и церковью.
В-восьмых, как результат, ясное представление отношения силы, массы (материи) и формы к идее, к мысли, вообще к управляющему началу.
В-девятых, стремление к всестороннему жизненному единению с природой, с человечеством, с Богом, и это есть главное неопровержимое доказательство истинно воспитательного характера переживаемой нами эпохи…
Таковы наиболее существенные тенденции, которые в жизни современности дают о себе знать не только ясно, но и громко, а равно и те требования новой эпохи жизни, которые настоятельно и неуклонно выступают вперед.
Однако характеристика этого периода как преимущественно воспитательного никоим образом не ограничивается тем, что в нем проявляются налицо вышеупомянутые тенденции, частью отдельно, а частью иногда и в связи между собой, ибо отдельно, а частью и в связи они встречались в разные и даже во все времена. Замечательно и в высшей степени важно для настоящего времени (и этим оно особенно отличается от предыдущих периодов и в отношении к ним характеризуется как преимущественно воспитательное) то, что все эти тенденции, чего еще никогда не было в истории, проявляются одновременно и, можно сказать, почти с одинаковой силой и напряжением. Далее еще, пожалуй, важнее, еще больше характеризует это время как исключительно воспитательное по сравнению с предыдущими следующее. Нельзя удовлетворить ни одного из его требований в отдельности, а необходимо выполнить их все вместе, если нужно осуществить вполне хоть одно из них; и как раз это условие в отношении воспитания, и именно в отношении воспитания отдельного человека, семьи и общины, народа и человечества, – одним словом, в отношении воспитания общества, создает в наше время истинное государство, т. е. такое, которое постоянно из себя самого черпает новые юные силы.
Как же выполнить это, по-видимому, столь трудное требование? Как развить эту важную жизненную задачу? Совсем просто: подобно тому как садовник или земледелец ухаживает за своими растениями, придерживаясь во всех отношениях связи с природой, и доводит их до полного развития, выполняя все ее требования, точно так же и мы должны стараться относиться к ребенку и вообще к человеку исходя из его природы, его внутренних законов, должны развивать его, воспитывать и образовывать в нерушимом единении с жизнью и природой, в постоянной связи с первоисточником всякой жизни.
Такое понимание ребенка и человека вообще и отношение к ним во всесторонней связи с жизнью предполагает самонаблюдение, наблюдение над природой человека и ребенка, вообще наблюдение над всяким его развитием и ростом, где бы они ни обнаруживались. Это является первым и высшим основным положением и главным требованием при воспитании человека.
Далее, из этого всестороннего наблюдения жизни для необходимого применения его к воспитанию человека и ребенка вытекает еще следующий весьма важный вывод, который имеет существенное значение для решения поставленной задачи. То, что заложено в качестве основы в целом, должно сказываться и в самой маленькой его части; следовательно, также и то, что заложено в человечестве, как целом, сказывается уже в самом маленьком, в самом молодом из его членов, и далее, что заложено в человечестве, как целом, и проявляется уже в ребенке, покоится в нем в виде субстанции, зародыша, обнаруживается также и в малейшей части его существа, вполне определенно поддается наблюдению в нем духовным зрением. Таково второе основное положение, на котором основывается истинное воспитание человека и ребенка и которое подвигает вперед разрешение интересующей нас задачи.
Из такого толкования природы человека и ребенка, природы индивидуума как жизни, находящейся вне нас, как и вещей вообще, вытекает далее третье существенное положение педагогики. Подобно тому как внутреннее развитие, развитие изнутри имеет непосредственную связь с некоторой причиной, действующей изнутри, так и внешнее развитие зависит от некоторого побуждения, действующего извне, и оба эти равных и противоположных условия (ибо всякая жизнь имеет единое в себе, а следовательно, и равное себе основание) дают вместе с единой жизнью, объединяющей в себе оба условия, известный результат, продукт, в настоящем случае – воспитанного, образованного человека.
Поэтому мы должны признать четвертым законом развития, воспитания и образования следующее положение: только совместным действием равных и противоположных условий (факторов) и путем уравнений, связи их в жизни и посредством жизни ребенок и человек вообще делаются человеком в истинном смысле этого слова.
Поэтому сообразно со всеми изложенными положениями первым стремлением, первой нашей обязанностью в настоящее время должно быть следующее. Каждый, кто признает истинным изложенные основы воспитания и образования, должен начать применение и выполнение их прежде всего на себе самом, а затем и на своих питомцах. Особенно необходимо привлечь к этому делу всех воспитателей, в особенности же женский пол – жен и матерей, а также более или менее взрослых их дочерей – помощниц в деле воспитания. По отношению к ним это не представляет никакой трудности: нужно только возвысить их природное стремление, иногда усилить его, затем сделать сознательным, заставить твердо, неуклонно и последовательно проводить его в жизнь и снабдить их всеми необходимыми средствами и способами для правильного выполнения поставленной задачи.
Но было бы опять-таки односторонним, если бы воспитание осталось только в руках одних женщин, на том основании, что по законам природы женщины – первые воспитательницы человека. Нет! По только что выясненному обязательному закону противоположности обучение, в особенности внешнее, принадлежит также и мужчинам как будущим учителям, защитникам детей, их воспитателям, отцам семейств, руководителям общины и народа; и их содействие в образовании должно начинаться не только в отроческих и юношеских, но уже и в детских годах, чтобы с ранних лет можно было всесторонне подготовлять ребенка к его назначению и чтобы охранять и поддерживать более слабый и более нежный пол в исполнении трудного дела воспитания.
Итак, сообразно с этой идеей целого человек должен быть рассматриваем уже при своем первом появлении на свет как существо двойственное, как два, хотя и противоположных, но в то же время и совершенно равных, бок о бок стоящих пола. Таким образом, к ребенку необходимо относиться, принимая во внимание его чувства и внешнее строение во всей его природе, его тело и душу, его чувствование и существование, его понимание, его восприятие и способность восприятия и способность понимания – его рассудок, разум, его существо, обнимающее все его качества и все его духовные силы. Нужно, следовательно, смотреть на него как на существо, доходящее в своем развитии от простых ощущений до полного сознания, до разумного хотения и действия, следовательно, как на существо, обладающее смыслом, разумное, нравственное и благонравное и потому носящее в себе идею единения жизни, божества, природы и человечества.
Так как всякое истинное развитие и образование, а вместе с тем и воспитание имеют свою основу и источник в чувстве и в ощущении, а также и в предчувствии, следовательно, и сердце, то все это должно находить себе соответствующую пищу уже с раннего детства, уже при первом развитии тела, его членов, чувств и ума ребенка, а для этого необходимо, чтобы ребенок был вводим вместе с тем в область гармонии и созвучия, в область ритмического, мелодического и динамического (ритма и мелодии), а следовательно, в область музыкальных звуков (тонов) и пения, к которым дети сами, как мы знаем, имеют большую склонность, мало того, даже требуют этого.
Мы наблюдаем, как матери и вообще те, кто ухаживает за детьми, быстро успокаивают ребенка, прибегая к ритмическим движениям (к так называемому пестованию, качанию, к равномерному постукиванию и т. п.), и как ребенок действительно чувствует себя при этом удовлетворенным. А это, по-видимому, находится в связи с биением пульса, следовательно с деятельностью сердца, и, как обыкновенно думают, связано с местом нахождения наших чувств…
Таким образом, ритмическое движение и гармоническое пение неизбежно принадлежат уже с раннего детства к средствам во всех отношениях удовлетворяющего, а следовательно, и здорового воспитания человека, и мы должны признать, что вышеизложенные строгие требования переживаемой нами воспитательной эпохи могут быть удовлетворены вполне лишь при условии применения и в известной мере пения уже в раннем детстве: оно рано укрепляет в ребенке элемент благородного и делает его еще более восприимчивым в этом отношении. Поэтому-то и первые игры, служащие для развития тела, отдельных его членов и чувств ребенка… по большей части сопровождаются пением. Благодаря этому в область столь важного первоначального укрепляющего и развивающего воспитания ребенка вводится слово, способствующее сравнительному мышлению, – этот наиболее существенный элемент в человеческом воспитании, в воспитании человека-ребенка – сначала инстинктивно в виде материнской болтовни, а затем особенно решительно в виде музыкальных звуков песни.
Но при таком всесторонне начатом, проникающем в душу и чувство и требующем ухода только в своих первых зачатках развитии чувств, членов, всего тела и души ребенок нуждается еще и в предмете, на котором он мог бы самостоятельно и самодеятельно развиваться далее и полнее; в самом деле, уже очень рано мы наблюдаем, как ребенок для употребления в дело, для укрепления и упражнения силы своих рук и пальцев старается схватывать окружающие предметы, даже что-нибудь у себя самого, например свои щеки и т. д., при этом он сжимает свой большой палец или крепко держит схваченный палец матери и т. д.
Природа, именно природа человека, требует (и это уже рано обнаруживается в ребенке) для проявления находящейся внутри него жизни, для проявления своего внутреннего существа соответствующего образа, т. е. образа противоположного и равного ему; это требование, это стремление есть нечто неразрывно соединенное с человеком, неотделимое от его явления и существования на земле…
Если это общечеловеческое требование, стремление не выполняется для ребенка при помощи какого-либо извне попадающегося ему предмета, то он старается удовлетворить этому требованию своей природы посредством своего воображения, своей фантазии. Но образы, созданные таким путем, очень легко заводят человека, и даже уже в раннем детстве, в область безграничного неопределенного; к тому же таким путем они скорее ослабляют человека, чем укрепляют… Однако далеко не безразлично, а, напротив, в высшей степени важно, какой именно предмет дается человеку или в данном случае ребенку как образ, истинно равный и противоположный его собственной сущности… Обратимся к самому ребенку с этим вопросом и посмотрим, какие предметы выберет он в самый ранний период своего развития в качестве такого внешнего образа своего собственного "Я" и своих стремлений. Самые простые неодушевленные, как мы выражаемся, но в то же время – и это очень примечательно – наиболее тяжелые предметы. Дерево и камни ему больше всего нравятся; мальчики любят носить что-нибудь побольше и потяжелее, и среди таких предметов прежде всего выискивают себе игрушку; точно так же и девочки делают своей любимой игрушкой тяжелую, большую куклу или кусок дерева. Так, одна мать из высшего городского круга, рано наблюдавшая за своей жизнью, сообщила мне, что когда она была девочкой, то любимой ее игрушкой был случайно попавшийся ей тяжелый мешок с песком, так как именно он вызывал в ней представление о весе настоящего ребенка и вводил ее в тот обман, которому она с удовольствием предавалась, воображая, что носит настоящего ребенка…
Итак, предмет должен быть подобием ребенка, т. е. он должен быть замкнутым в себе, носить в себе жизнь, развивать и усваивать ее себе, уравнивать противоположности жизни в своем собственном существе; ребенок ищет такого предмета, который ему противоположен и вместе равен. Как нечто равное ему, этот предмет должен быть, во-первых, таким, из которого ребенок, как существо, предназначенное для свободного раскрытия своего собственного "Я", мог бы сделать как бы все, т. е. мог бы в нем и под видом его представить самого себя и подразумевать что ему угодно.
Во-вторых, это должно быть нечто ему прямо противоположное, это должна быть вещь, средство, тогда как ребенок сам по себе и для себя самого является только чистой целью.
Из этих условий ясен характер первой детской игрушки, и в них с инстинктивной ясностью сказывается также глубокий смысл, с которым ребенок выбирает для своих игр палку, дощечку, кусочек дерева, огромную куклу, тяжелый мешок с песком или, с другой стороны, глину, кучу земли или песка, земляной курган, в котором он с лихорадочным увлечением может зарыться. Ясно также, почему он, однако, в конце концов для наиболее свободного раскрытия своего существа охотнее выбирает мяч, который как известно, является для всего этого центральным и объединяющим пунктом, можно сказать, заместителем всего того, чего ребенок ищет в предмете, служащем ему подобием, для развития и раскрытия своих душевных сил. Мяч соединяет в себе все потребные для этого качества: замкнутость в себе и в то же время способность служить заместителем всех вещей; покой и движение, всеобщность и единство, всесторонность и однообразие поверхности, элементы видимые и недоступные для зрения (например, его середина, ось и т. д.). Посредством мяча ребенок может изобразить и вообразить бесчисленное множество образов, которые он носит в себе в виде желаний, идей и мыслей. С помощью мяча он может бесконечно подражать всему, что видит вокруг себя. Следовательно, мяч является для него как средством воспроизведения его внутреннего мира, так и средством для ознакомления с внешним миром и подражания его явлениям.
Так можно объяснить появление мяча и ответить на вопрос: почему мяч как игрушка так дорог для детей? А именно игра для человека вообще и для ребенка в особенности есть зеркало его собственного внутреннего и окружающего его внешнего мира, и притом зеркало, необходимое в детстве по самому складу внутренних, а следовательно, свободных побуждений ребенка, требуемое его общим стремлением к жизни и занятиям.
Поэтому мяч есть нечто такое, что, в соединении с наклонностью ребенка к деятельности, благодаря своей бесконечной подвижности и разнообразию своего применения постоянно и всевозможными способами побуждает ребенка к игре, к свободному отражению своего внутреннего и окружающего внешнего мира, а следовательно, есть его любимая игрушка.
Если мы сопоставим это со сказанным раньше, то легко уясним себе, почему мяч служит для ребенка самой любимой игрушкой и в течение всего отроческого возраста в виде разнообразных игр в мяч… Что же касается преимущественно игр в мяч, как самого раннего и первого средства развития ребенка, то по этому вопросу можно взять для рассмотрения только мяч сам по себе в его простом виде и в самых простых отношениях.
Мячом можно пользоваться, не привязывая его или привязав на шнурке, в том и другом случае или в свободном пространстве, или на какой-либо плоской поверхности, двигая его в перпендикулярном, горизонтальном или наклонном направлении. Таким образом, он является то в роли руководителя в области внешнего мира, изображая самые предметы внешнего мира, например котенка, то в роли самого ребенка, изображая его тело и отдельные члены, – можно сказать, в роли обучающего гимнаста.
Подобно тому как до сих пор мы рассматривали мяч по отношению к его форме и лишь настолько, насколько это касается ребенка и внешнего мира вообще, так точно его можно рассматривать и употреблять в качестве игрушки для ребенка; сам по себе мяч можно рассматривать здесь, во-первых, по отношению к его величине, во-вторых, по отношению к его цвету, в-третьих, по отношению к числу, в-четвертых, по отношению к материалу, из которого он сделан, и, наконец, в-пятых, по отношению к его твердости, или упругости; а благодаря этим последним качествам при падении его на соответствующую поверхность его можно, пожалуй, рассматривать и по отношению к производимому им звуку.
Во всех этих условиях мяч вступает во все новые и новые отношения к ребенку, и здесь сказывается его всеобъемлющая применимость в качестве постоянного, безусловно безупречного средства воспитания, образования и истинного средства развития ребенка.
…Сообразно со своей природой и инстинктивно ребенок в дополнение к познанному им отдельному ищет множественности… Но это несознательное стремление ребенка в его инстинктивных поисках множественности необходимо развить уже в раннем периоде детства, подобно тому как садовник способствует развитию цветов в растении, сделать его сознательным, что очень важно в педагогическом отношении, ибо иначе поиски множественности могут выродиться в грубое стремление к приобретению и в необузданное требование обладания.