Врожденное чувство общности и стремление к совершенству, а также развитие личности составляют, по мнению Адлера, "истинный смысл", то есть основу здоровья. Психическое расстройство возникает в случае искажения "истинного смысла". Этика имеет биологические корни, аналогично тому, как в гуманистической психологии она опирается на "натуралистическую систему ценностей" Маслоу или в логотерапии – на так называемый "орган смысла". Задача индивидуальной психологии состоит в том, чтобы так скорректировать персональную "линию жизни", чтобы она была согласована с общественной целью, и тогда персональный и "истинный", надындивидуальный смысл также совпадут.
Адлеровское понимание религии связано с "конкретизацией идеи совершенства", то есть Бог не является реально существующим, он – лишь "идея, высшая и величайшая идея человечества. Как идея совершенства, Бог отвечает врожденному стремлению человека к совершенству и его глубинной тоске по нему и ведет человека к этой заветной цели" (Kolbe, 1986). Утопическая цель достижения "чувства общности" обладает мессианскими чертами: "Есть все основания ожидать, что по прошествии значительного времени человечество выйдет на новый уровень, и сила чувства общности преодолеет все внешние препятствия. Тогда человеку станет также легко выражать свое чувство общности, как дышать" (Adler, 1973, S. 166). Стремление человека к совершенству включает в себя утопическое представление или же фундаментальное убеждение о спасении человечества. Если же человек не сможет достичь "истинной цели совершенства" и выберет неверный путь, то "гибель видов, рас, племен, семей и тысяч отдельных людей, ничего не оставивших после себя, научит нас тому, как важно каждому найти более-менее правильный путь, ведущий к совершенству" (Adler, 1973, S. 167). Адлер полагал, что чувство общности – это такое состояние, когда "нам представляется, что все жизненные вопросы, все отношения с внешним миром улажены, что мы движемся к идеалу, к ориентирующей нас цели" (Adler, 1973, S. 171).
Метцгер критикует подход Адлера к основным ценностям и понятиям – стремлению к совершенству и чувству общности – за то, что они слишком общие. Стремление к совершенству становится волшебной палочкой, "deus ex machina", которым можно объяснить любой творческий акт. Но ведь в ряде случаев его следует рассматривать как "одну из невротических тенденций" (Metzger, 1973, S. 20).
Если мы рассмотрим понятие смысла и ценностей по отношению к проблеме границ, то в индивидуальной психологии невозможно не заметить известную степень безмерности и безграничности. Обе главных ценности, чувство общности и стремление к совершенству и превосходству, претендуют на всеохватность и общезначимость, сродни религиозному убеждению.
Обратная сторона такого представления о целостности – это ограниченность, обусловленная врожденным чувством неполноценности, которое, в свою очередь, представляется "благом", так как движет вперед совершенствование человека. Видение человечества, объединенного чувством общности, напоминает "Оду к радости" Шиллера с ее "Обнимитесь, миллионы!", но в наше время, сотрясаемое насилием, кажется очень утопичным. Фантазии о будущем, подобные адлеровским, что однажды религии изживут себя и будут заменены этическими представлениями, нередки среди основателей психотерапевтических школ и выглядят, особенно у фрейдистов, гиперкомпенсацией изначального пессимизма Фрейда. Идеи о врожденной склонности человека быть "хорошим" и обладать абсолютно верной системой ценностей и потенциалом развития, объединяет индивидуальную психологию с гуманистической, которая известна своим безграничным оптимизмом. При этом игнорируется теневое зло и деструктивность человека.
Несмотря на идеально сконструированную систему ценностей, смысловое содержание совершенства и целостности не понимается как конкретная и достижимая цель. Хиллман отмечает, что Адлер выступал против идеологического очерствения и против ограничения идеалов и подчеркивал, что врожденную неполноценность и ограниченность следует рассматривать как нечто положительное, как постоянный вызов, с которым человек борется и преодолевает.
В то же время в его позиции по отношению к болезням отчетливо проступает нормативность, ярко иллюстрирующая ценностные представления того времени: "Я мог бы еще отметить, что любой "недостаток" нарушает развитие общности, идет ли речь о трудновоспитуемых детях, невротиках, преступниках или самоубийцах" (Adler, 1973, S. 169). Морализаторство Адлера проявляется в том, как он задается вопросом: "Что стало с теми, кто нисколько не заботился об общем благе? Ответ прост: они бесследно исчезли… будто вопрошающий космос приказал: "Прочь! Вы не постигли смысла жизни"".
Адлер понимал, что действительность может быть лишь частично познана с помощью нашего мышления, расщепленного на пары противоположностей и что мы должны преодолеть этот раскол, и этим он значительно опередил свое время. Его идеи об "ощущении связанности" предвосхитили "новую парадигму": "Говорить о смысле жизни стоит лишь тогда, когда мы имеем в виду систему отношений между человеком и космосом. Не составляет труда понять, что космос обладает формирующей силой. Космос, если можно так выразиться, есть отец всего живого" (Adler, 1973, S. 162).
Главную роль в концепции Адлера играет напряжение между такими противоположностями, как "частичный/общий смысл" и "созидание/обнаружение смысла". Части у него подчинены целому; частичный смысл врожденной неполноценности – "блага", движущего вперед развитие, – приводит нас к воплощению общего смысла в виде коллективного идеала совершенства и объединения людей. Мы видим, что Адлер апеллирует к социальной ответственности, и в этом заключается мощный моральный момент, то есть недвусмысленное требование активности, созидающей смысл, в виде социальных обязательств. Игнорирование этого императива означает заболевание и жалкое состояние. В то же время Адлер настаивает и на обнаружении смысла, заклиная нас увидеть главенствующее значение собственного совершенства и чувства общности, приводящие к благу человечества. Этот аспект общего смысла, правда, остается для Адлера фантазийной целью. Конкретный же смысл для него заключается в умении человека выдерживать напряжение противоположностей и в том, чтобы смысл преодоления личной органической неполноценности был связан с мотивацией к участию в надындивидуальной эволюции человечества. Таким образом, психотерапия нацелена на регулирование напряжения между внутренними полярностями и на преодоление тенденции человека все расщеплять на противоположности.
Все это напоминает фаустовское "неустанное стремление", обманувшее его ожидания спасения; цель утопична и достижима лишь в очень отдаленном будущем человечества. Она противоположна духовной установке, при которой переживание парадокса "стань тем, кто ты есть" возможно уже "в текущий момент". Таким образом, индивидуальная психология занимает срединную позицию между пессимистической по отношению к теме смысла позицией фрейдовского психоанализа и оптимистической позицией гуманистической психологии, для которой человек хорош от природы и рожден для счастья и реализации смысла.
4. Воля к смыслу
Исцеление с помощью смысла в логотерапии и экзистенц-анализе
Урок Освенцима состоит в том, что человек является существом, ориентированным на смысл. Если и есть нечто, что помогает ему выстоять в запредельной ситуации, то это знание о том, что жизнь имеет смысл, пусть даже этот смысл откроется ему лишь в будущем. Итог Освенцима гласит: человек может выжить, только если ему есть ради чего жить.
В. Франкл
Логотерапия была основана в 1930 г. венским психиатром Виктором Франклом как Третья венская школа психотерапии, после Фрейда и Адлера. Она опирается на целостный подход к человеку, на его ноэтические (духовные) способности и "устремленность к смыслу" как на первичную мотивационную силу. В основном, логотерапия исследует борьбу человека за смысл, "волю к смыслу", "пребывание в условиях свободы" и "необходимость ответственности". В логотерапии задают вопросы о жизни, ценностях и смысле, но прежде всего, изучают способы и условия обнаружения смысла, возможности смыслообразования. Сегодняшнее Общество логотерапии и экзистенц-анализа, основанное в 1985 г., выросло из франкловской логотерапии, но в ходе развития метода перешло к персональному экзистенц-анализу, который отличается от учения основателя логотерапии ориентированностью на самопереживание. В 1991 г. Франкл вышел из этого Общества и основал Институт Виктора Франкла, призванный развивать "аутентичное" толкование его работ.
Тема смысла у Виктора Франкла
Уже по заголовкам книг и докладов Франкла становится ясно, вокруг каких тем кружит его мысль: "Вопрос о смысле в психотерапии", "Вначале был смысл", "Человек в поисках смысла", "Воля к смыслу". Франкл пишет: "Мы осуществляем смысл бытия – мы наполняем наше бытие смыслом, каждый раз воплощая в жизни свои внутренние ценности" (Frankl, 1984, S. 204). Свобода выбора, по его мнению, связана с необходимостью ориентироваться в жизни и проверять ценность вещей и явлений. Жизнь, наполненная смыслом, означает гибкость в восприятии ценностей. "Полнота бытия" представляет собой бесценный потенциал каждого жизненного момента, а "жить" означает "в каждой ситуации делать лучшее из возможного". Смысл находит свое выражение в том, что человек верен своим ценностям. Смысл несет в себе то, что ценно для человека; что-то наполнено смыслом, когда оно представляет какую-то значимость для человека, когда человек взаимодействует с этим.
Франкл различает три возможности обретения смысла, в соответствии с категориями ценностей. Творческие ценности ведут за собой человека, когда он действует, что-либо создает, и при этом появляется осмысленная "линия поведения"; смысл возникает из действий человека. Ценности переживания связаны, например, с ощущением красоты природы или произведения искусства, с переживанием любви. Видеть смысл в переживании означает быть открытым по отношению к чему-то большему, чем сам человек, к "целостности". Ценности отношения определяют внутреннюю позицию человека в трудной ситуации, и он может изменить ее, приняв свою судьбу. Тогда для человека становится важным не от чего, а как и ради чего он страдает; важно отношение человека к тому, что он не может изменить, и в этом его отношении проявляется чувство собственного достоинства (Längle, 1991).
Смысл у Франкла является, прежде всего, ситуативным – это смысл, существующий для конкретного человека в данной ситуации. "Запрос на смысл" в виде такой внешней заданности соответствует "требованию момента" в философии М. Шелера, на которую неоднократно ссылается Франкл. Такое требование направлено на отдельную, уникальную личность, "будто "перст судьбы"… указывающий на "меня"; и слышится голос, который ясно и тихо говорит: "это к тебе"" (Scheler, 1991, S. 51). Цитированная книга Беды Вики "Экзистенц-анализ Виктора Франкла" не только дает детальный обзор работ Франкла, но и показывает, какое влияние оказали на него философские взгляды Шелера.
В логотерапии смысл является "возможностью на фоне реальности", то есть смысл есть уже заранее и должен быть найден, а не изобретен человеком. Как видно из эпиграфа, Франкл верит в смысл, данный свыше, прежде любого бытия: "Вначале был смысл". В философии Канта смысл также существует априори, а в терминологии Хайдеггера смысл является "экзистенциалом". В логотерапии считается, что ядро осмысленности, то есть "основа бытия" или "логика сердца" ("logique du сoeur"), так же как и таинство любви, обычно вытесняется рациональностью и объективируется.
Мы встречаем у Франкла особое измерение смысла, возникающее из "веры в смысл" (Шелер), из убежденности, что мировой порядок имеет смысл, что "абсолютное" и "преходящее", "трансцендентное" и "имманентное миру" взаимосвязаны. Несмотря на то, что Франкл подчеркивает значение ситуативного жизненного смысла, "конкретный жизненный смысл" он выводит из веры в "изначальный смысл" (Frankl, 1982, S. 43). Поэтому неудивительно, что логотерапия в ее первоначальном виде была широко распространена в пасторской работе. Поиск смысла страдания, мучительные сомнения перед лицом смерти в попытке осознать смысл своей жизни, чтобы легче ее отпустить – в работе с этими темами логотерапевтическое консультирование плодотворно применялось "у постели больного". Близость к религии прослеживается не только по публикациям Франкла (в книге "Бессознательный Бог" (Frankl, 1979) или в докладе "Человек в поисках высшего смысла"), но и по высказываниям Франкла о ценностях (в многочисленных интервью). Они указывают на Бога как на "окончательный смысл", "высшую ценность", "ценностный максимум". Его понимание совести как "нечеловеческой сущности", "голоса трансцендентности" указывает на абсолют, на "персоналиссимум", на Бога. Стремление Франкла восстановить контакт с бессознательной религиозной функцией души (anima naturaliter religiosa) и установить связь с абсолютом очень напоминают юнговские цели.
Примечательно, что Франкл осторожен и очень старается избежать любого пересечения с теологией и пасторской работой. Он возражает Юнгу, что тот абсолютизирует бессознательное, что архетипы воспринимаются им как божественные, и в результате религия утрачивает характер свободно принятого решения и свой высокий статус (Kolbe, 1986, S. 227, 229). По мнению Франкла, насколько психологизм психоанализа подрывает гордость и обесценивает невыразимость человеческой сущности, настолько и юнговские архетипы, как религиозные коды, профанируют священное. Задачей психотерапии является осознание "ответственности за что-то", а не "перед кем-то" – в данном случае, перед Богом. Междисциплинарный диалог можно приветствовать, но лишь при строгом разграничении компетентности обеих сторон. Теология имеет дело с откровением о целительных деяниях Бога, а психология – лишь с восприятием этого откровения человеком. Озабоченность Франкла тщательным разделением этих дисциплин, видимо, вызвана укорененностью его сознания в иудео-христианском представлении об антропоморфном образе Боге, взращенной на христианской религиозности Шелера. Напротив, в гуманистической или трансперсональной психологии мы обнаруживаем отзвуки мистического понимания религиозности, при котором границы между имманентным человеку нуминозным и божественным расплывчаты.
К основным тезисам логотерапии относится утверждение, что человек по определению ответственен, то есть призван миром и своим "органом смысла", совестью, дать ответ, потому что он – человек. Тем не менее, он свободен в выборе, давать ли миру осмысленный ответ. Перед ним жизнь ставит вопросы, а ему нужно ей ответить, принять ответственность. Поэтому смысл, несмотря на разные ответы, заключается в фундаментальной возможности принять этот вызов. Человек свободен в отношении того, как реагировать, но не от того, что он призван дать ответ на вызов жизни. Решающей становится духовно-экзистенциальная, но этическая способность человека, выводящая его за собственные пределы, то есть способность к самотрансценденции. Франкл подчеркивает ее важность, ведь без нее была бы невозможна самореализация, или, по крайней мере, она свелась бы к "зацикленности" субъекта на самом себе. "Смысл" объективен в силу того, что это требование к нам исходит от объектов, от мира. Следовательно, речь идет лишь об обретении, а не об изобретении смысла. В нашем понимании, Франкл придает обнаружению смысла большее значение, чем его созиданию. После прочтения его трудов становится понятно, что в логотерапевтической работе он не придерживался абстиненции, а "прописывал" смысл в активном и директивном терапевтическом стиле. В конкретной ситуации это часто выглядело блистательно, но мы сомневаемся, что осмысленность, возникшая таким образом, вскоре не исчезнет на жизненном пути.
Хотя самотрансценденция является одним из основных понятий экзистенц– анализа, она не настолько значима, как в трансперсональной психологии, где речь идет о трансценденции внутреннего мира, прежде всего, о выходе за пределы Я к Ты, а затем о растворении Я в более широком контексте мистики и буддистской философии, которая видит главный корень человеческого страдания в несвободе Эго. Свой вклад в этот подход внесла феноменология Хайдеггера, на которую опирался Франкл, также пытавшийся трансцендировать дуалистическое восприятие. Хайдеггер, который в конце жизни пришел к дзен-буддизму, писал, что, наконец, обрел в нем то, что всю жизнь исследовал в своих работах: непосредственное восприятие реальности по ту сторону всех понятий.
Феноменологическое мировоззрение типично для логотерапии и гештальт-терапии, а также для гуманистической психологии в целом, в которой "пиковое переживание" Маслоу, то есть мистическая "сплавленность" с объектом, означает высшее проявление зрелости. Здесь размываются понятия обнаружения и созидания смысла; требование к человеку со стороны объектного мира мотивирует его к действиям, любовь порождает ответную любовь. Смысл возникает во взаимодействии требований окружающего мира с ответственностью человека – на этом, в итоге, смыкаются экзистенц-анализ и мистический способ бытия. В инициальной терапии Дюркгейма то же самое называют "повседневностью как (духовной) практикой". Хотя эти школы используют различные понятия, но имеют в виду медитативную установку по отношению к "требованию текущего момента", когда переплетаются и переходят один в другой аспекты созидания и обнаружения смысла, действия человека спонтанны, а не продиктованы "волей к смыслу" и не осознанным выбором. Эта медитативная установка коренится в "бессознательной духовности", в "бессознательном Боге".
В терапевтической практике следствием базового тезиса логотерапии об ответственности человека по отношению к запросу на смысл является "обнаружение и активирование позитивного" смысла. Мир и жизнь ставят перед человеком задачи, и если он берет на себя ответственность, то позволяет вопросам быть заданными и дает ответ на них. Однако логотерапия оказывается несвободной от апелляции к морали, которую пациент может переживать как сверхтребование и как непременную обязанность. Так происходит, например, если глубоко депрессивному человеку не удается найти смысл бытия и он не может поверить в какой-либо "высший" смысл.
Говоря о свободе и ответственности человека по отношению к смыслу и ценностям, Франкл ссылается на слова Ясперса: "То, каким человек является, он стал в процессе освоения и присвоения". В логотерапии основой человеческого существования считают напряжение между "бытием" и "долгом", свободой и ответственностью.
Тезисы Франкла можно кратко сформулировать таким образом:
1. Человек может, если он хочет.
Он может свободно решать, какой ответ дать ему на вопросы, которые жизнь ставит перед ним, и как этот ответ воплощать в жизнь. Человек, как правило, хочет этого, так как ему присуща "воля к смыслу", и поэтому он должен, так как обязан действовать осмысленно, если не хочет заболеть.
2. Человек всегда может, если он хочет.