Практика ноотерапии
В практике ноотерапии используются медитативные техники и креативные средства – краски, музыка, стихи, двигательная медитация, вокальная импровизация или игра на музыкальном инструменте, чтобы найти "свою тональность". При этом средства художественного самовыражения создают возможность контакта, когда они не разделяют "Я" и "Ты", а становятся связующим "третьим", мостом между ними, подобно "логосу" или "образному аспекту" отношений в логотерапии и экзистенц-анализе. Художественные средства ставят "и" между Я и Ты, поэтому имеют огромное значение для "четырех аспектов значимости", составляющих четыре уровня "светской мистики": встреча с собой, с Другим ("Ты"), с вещественностью мира и с трансцендентностью. При этом трансцендирование понимается как внутрипсихический процесс, а не как нечто "потустороннее", как нечто "целое, всеобъемлющее, преодолевающее фрагментированность" (Petzold, 1991, S. 72).
Важную роль в ноотерапии играет медитативная практика. Петцольд движется от "чувственного восприятия" через "созерцание" к "погружению". Чувственное восприятие важно, потому что "смысл дан нам в ощущениях" и оно позволяет нам ощутить "взаимосвязанность с телом, с другими, с миром, с историей" (Petzold, 1991, S. 73). Созерцание подразумевает "взгляд больший, чем зрение. Взгляд падает на вещи, и вещи попадают в поле зрения… движение взаимонаправленное, видящий и видимое взаимосвязаны… В этом парадоксе возникает возможность погрузиться в суть вещей, то есть – одновременно – и в собственную суть" (Petzold, 1991, S. 74). Погружение "означает, что можно позволить себе опуститься в глубину и подняться на высоту в одном процессе", – и это уже мистический опыт.
Упражнение – это "путь, который обязательно ведет все дальше и дальше, никогда не заканчиваясь" (Petzold, 1991, S. 75). Упражнение должно быть встроено в повседневную жизнь, чтобы сделать "повседневность (духовной) практикой" (Дюркгейм). При этом речь идет не о "совершенстве и блестящем результате, а о том, чтобы найти собственный стиль". Цель ноотерапии заключается в том, чтобы "привести человека на путь (упражнений)" (Petzold, 1991, S. 76).
Граница между психотерапией и ноотерапией, которую Петцольд называет "переходом", видится нам как граница между частичным и общим смыслом, между созиданием и обнаружением смысла. Где же она проходит? Возможно ли вообще провести ее на практике? Или это не что иное, как плавный переход в пределах целостного континуума? Если это так, то границы между психотерапией и духовной практикой, между психологическим сопровождением души и пасторской заботой о душе, между психологией и религией становятся сомнительными. Мы считаем, что, с точки зрения человеческого развития, здесь нет никаких четких границ, напротив, речь идет о непрерывном процессе роста сознания (Wilber, Engler, Brown, 1988).
В терапевтической практике важно понимать, как далеко смогут сопровождать терапевты своих клиентов на их духовном пути и где тот предел, за которым потребуется другое, духовное наставничество, больший опыт в медитативной или религиозной практике. К сожалению, лишь немногие из духовных учителей обладают глубокими знаниями о психологических процессах, этапах развития Эго, кризисном характере духовного развития и могут быть надежными и компетентными спутниками в дальнейшем "путешествии" по территории смысла и бессмысленности.
Интегративная терапия стремится к целостному пониманию смысла, когда человек рассматривается в единстве тела, души и духа. В то время как в логотерапии религиозный и духовный аспекты жизни делегируются священникам и проводится четкая граница между компетенциями терапевтов и священников, а, с другой стороны, аналитическая и гуманистическая психологии полностью интегрируют эту сферу в процесс индивидуации /самореализации, интегративная терапия занимает срединную позицию. Для юнгианской и гуманистической психологии переходы от частичного смысла проработки повседневных невротических конфликтов к общему смыслу духовного опыта являются подвижными, в соответствии с "пиковыми переживаниями" (Маслоу) или врожденной религиозной функцией души (Юнг). В интегративной гештальт-терапии Петцольд разграничивает терапевтические фазы с помощью понятия "переход", но его описание противоречиво: он называет свой метод "ноотерапией" и определяет его как терапевтический, а в другом месте говорит, что это принципиально иной способ сопровождения на духовном "пути". В нашем понимании, ноотерапия ориентирована на "общий смысл", а предшествующая ей интегративная терапия, то есть проработка невротических конфликтов и дефицитов, а также расширение "способности к восприятию смысла", нацелена на "частичный смысл".
В размышлениях Петцольда можно найти оба аспекта смысла. Открытость переживанию смысла, акцентирование на телесности и практиках чувственного восприятия, созерцания и погружения можно отнести к способам обнаружения смысла, тогда как настойчивые указания на специфические медитативные практики и использование художественных средств можно считать способами созидания смысла. Петцольд полагает, что ноотерапией станет заниматься лишь психотерапевт, имеющий собственный медитативный опыт "не-деяния". В ноотерапии не применяется классическая форма абстиненции, однако необходимо уделять внимание тому, чтобы "переходы" не соскальзывали к сексуальным и нарциссическим злоупотреблениям. К сожалению, опыт показывает, что даже продвинутая духовная тренировка не может стопроцентно защитить от эксплуатирующих отношений. Очень важно, чтобы у терапевта не сложилось превратного понимания своей роли как человека, "стимулирующего ощущения", и он стал бы тем, кто "способствует возникновению смысла".
7. Переосмысление старых ценностей
Феминистская психотерапия
Новых ценностей не существует. Ценностные ориентиры человека остаются такими же, как на заре человечества, изменился лишь способ их упорядочивания.
Мэрилин Френч
Неверно, что у каждого пола изначально разные ценности… на самом деле, одни и те же ценности имеют разное значение для мужчин и для женщин, реализуются в разных ситуациях, формируют разное поведение.
Фригга Хауг
Феминистская психотерапия и феминизм, как и любой другой "изм", почти сразу оказались в тени идеологии. Однако, в отличие от идеологии, ранее определенной нами как внушение и соблазнение, оперирующее скрытыми, имплицитными оценочными суждениями, ценности феминизма и ценностные ориентиры феминистской психотерапии четко называются и "прозрачны" в терапевтическом процессе.
Феминизм, в общем и целом, определяют как критическую политическую теорию и практику, исходящую от женщин. Если мы, следуя тексту Ани Мойленбельт (Meulenbelt, 1989, S. 87), понимаем под идеологией "совокупность норм и ценностей, характерных для какого-либо исторического периода", которая доминирует и, как правило, незаметно влияет на нас, то феминизм и феминистская психотерапия нацелена на разоблачение и обличение патриархальной идеологии, господствующей внутри каждого из нас, а также на то, чтобы сформировать дифференцированные критические суждения об общественных отношениях, о психотерапии и идеологии.
Женское движение подвергается критике в связи с тем, что оно незаметно подпало под тираническое влияние научного и общественного мейнстримов, ориентированных на результат и успех – "переодевшись" из лиловых комбинезонов в стильные костюмы и выйдя из темных грязных закутков в открытые пространства, феминистки демонстрируют свою ухоженность и находятся в центре внимания публики. "Потускнел феминизм и утомился" (Hänsch, 1993, S. 14). Произошла смена ценностей, отход от радикальных феминистских взглядов, критикующих государство и учреждения, к приспособлению к господствующей идеологии, к нарастающей угрозе "возникновения иерархии, индивидуализма, коммерциализации" (Janz, 1994, S. 86). Нарастающая деполитизация женского движения привела к своего рода кризису смысла феминистской психотерапии. Критические вопросы: в чем же состоит специфика феминистской психотерапии, в чем заключается новое, собственно "феминистское" в ее методиках и практике, – и сомнение, не идет ли речь о старом вине в новых мехах, иногда возникают из-за "раздосадованности по отношению к феминизму". Концепции понимания этиологии и диагностики все еще непоследовательны, а методы феминистской терапии недостаточно разработаны. Лишь немногие психотерапевты преодолевают разрыв между исследованиями в области феминистской психотерапии и ее практикой.
Общая картина того, что называют феминистской психотерапией, разнородна, но в ней, несмотря на все сложности, можно выделить следующие базовые варианты: радикально-феминистский, эколого-феминистский и спиритуально-феминистский. Во всех случаях речь идет о том, каковы особенности развития женской индивидуальности и социализации женщины, а также каким образом можно улучшить ее положение в нашем патриархальном обществе. Ключевыми феминистскими моментами психотерапии являются критический анализ всех аспектов существования женщины, проработка собственной жизненной истории, рефлексия ценностей, развитие личностных ресурсов и воссоединение с ними, а не ориентированность на личностные дефициты. В феминистской психотерапии женщины задаются вопросами о ценностях, определяющих их поведение: какие ценности ограничивают их свободу действий, от каких усвоенных и обязывающих общественных ориентиров они хотели бы освободиться. Они также задаются вопросом, ради чего живут, каков узор смыслов их индивидуального существования, откуда они черпают жизненные силы, как им не растерять веру, надежду и любовь в подавляющей и обесценивающей жизненной среде.
Благодатной почвой для возникновения феминизма и феминистской психотерапии стала женская судьба в условиях систематического пренебрежения, несправедливость норм и требований, предъявляемых к женщинам, по сравнению с мужчинами. Речь идет о ценностях "культуры доминирования" (Rommelspacher, 1994, S. 18–33) (подчинение, власть, обладание, экспансия, богатство), о том, каков жизненный опыт женщин в таких условиях, как женщины осознают свое место в этой культуре. Прикладываются усилия к изучению того, как именно укоренились в психике женщины патриархальные паттерны неравных отношений и как происходит процесс "внутренней колонизации", при котором женщина отчуждена от самой себя, использована, обесценена и маргинализирована. Пол и сексуальность понимаются как политические категории, значение которых нарастает в условиях подчинения силе и власти и которые несвободны от идеологических предписаний. Феминистская психотерапия помогает осознать традиционные представления о разделении труда и о ролевом поведении мужчин и женщин, ранее сомнению не подвергавшиеся, а также отслеживает идеологизированность традиционных психотерапевтических систем. Эта терапия не стремится стать "программой дрессировки" так называемой новой женственности, чего опасается Тюрмер-Рор, а, напротив, дает место новым – более адекватным и жизнеутверждающим – представлениям о женственности, которые развивают сами женщины.
Феминистская психотерапия интенсивно противостоит иерархии ценностей, пропагандируемой патриархальным обществом. Она подвергает сомнению социальные правила игры, созданные господствующей системой ценностей, и актуальный жизненный опыт, а также разрабатывает тему специфически женских переживаний, которые были до банальности обесценены и выхолощены антропоцентрической психологией. Она критикует сексизм в существующих психотерапевтических моделях и рассматривает проблему женской индивидуальности не только как внутрипсихическую задачу, но и в контексте социальных и экономических взаимосвязей. При этом обнаруживаются противоречия ролевых предписаний для женщин и разоблачаются такие патриархальные способы контроля, как дискриминирующее и сексистское диагностическое "наклеивание ярлыков", "клеймение" женщин. Симптомы рассматриваются как символические сообщения о стратегии выживания, задающие смысл в бессмысленности сводящих с ума жизненных обстоятельств. Феминистская психотерапия способствует пробуждению удовольствия от того, что в жизни есть что-то свое, радость от самовыражения, осознание собственных достоинств женщины, воссоединяет ее с отщепленной и отчужденной телесностью.
Ниже мы подробнее рассмотрим базовые ценности феминистского представления о человеке и мире.
1. Личное – это политическое
Феминистская психотерапия учитывает взаимосвязь между всеми видами страдания женщин, формированием симптомов и социальными условиями. Женщины учатся воспринимать свои личные страдания как коллективный женский опыт. При этом преодолевается позиция политической абстиненции, какой она была, например, в психоанализе во времена национал-социализма. Феминистские психотерапевты критикуют "нормальность" безумия в нашем обществе и господство насилия. Они преодолевают распространенное в психотерапии табу на обсуждение эксплуатирующего подхода с позиции силы, поднимают тему "узаконенного" насилия в учебных заведениях, маскировки нарциссических и сексуальных злоупотреблений, двойных этических стандартов для студентов и преподавателей. В практике феминистской психотерапии упор делается на осознание собственных ценностей и того, как женщина принимает в расчет "несомненные", интернализованные ролевые предписания со стороны мужчин, например, какой должна быть женщина, какова ценность материнства и т. д.
Проблемы идентичности, расстройства пищевого поведения и болезненные процессы самообесценивания у женщин, их чувство бессилия и беспомощности трактуются не только как частные проблемы, но и в связи с ролевыми ожиданиями в обществе. С этим также связана критика традиционных психологических теорий, которые говорят о человеке, но подразумевают мужчину. На поверку оказывается, что "мнимая гендерная нейтральность делает женщину "человеком", лишая ее всего женского" (Freytag, 1991, S. 15).
Например, группа женщин подвергла феминистской критике модель идентичности, разработанную в интегративной гештальт-терапии Петцольда, и предложила понимание идентичности, более справедливое по отношению к женщине. Их возмутило то, что Петцольд написал два тома о телесно ориентированной терапии, но проигнорировал гендерный вопрос. Существенные и значимые для женской жизни темы были упущены, например: менструация, развитие груди, беременность, климакс и т. д. Критический анализ показал, что интегративная гештальт-терапия создает дефициты в этой сфере, продуцирует расстройства, конфликты и вторичные травмы, потому что не учитывает женскую реальность и дискриминирующие женщин жизненные обстоятельства, в которых формируется их идентичность (Von Albertini, Eberle, Greber, 1995).
2. Сопричастность и озабоченность
Оба этих понятия неотъемлемы от базовой феминистской позиции и имеют большое значение в теории и практике. "Сопричастность" к женщинам противостоит такому заблуждению, что бывает гендерно-нейтральная психотерапия. Привлечение внимания к этим понятиям указывают на то, что в феминистских исследованиях женщина рассматривается в очень специфическом ключе, потому что оказывается под внешним и внутренним принуждением теперь уже со стороны женщин. Женщины-исследователи не могут занять "нейтральную" позицию по отношению к "исследуемым", ведь они сами – и субъект, и "объект" исследования. Осознанная сопричастность помогает критично относиться к собственной уязвленности после разного рода принуждений по половому признаку, а также противостоит идентификации без рефлексии и эмоциональному отреагированию без дистанции. Сопричастность делает также более понятной существующую в обществе ценностную иерархию.
3. Базовая позиция "против иерархий"
Феминистские психотерапевты негативно относятся к иерархическим отношениям и к тому, что общество предъявляет требования и выдвигает нормы, различные для мужчин и для женщин.
Они критично настроены по отношению к патриархальной культуре, ориентируются на равноценность мужчины и женщины, солидарны в необходимости поддержки автономии и самореализации. Это не означает, что они не осознают асимметрию и властную позицию в терапевтическом сеттинге и отвергают реальное неравенство. Каждая женщина считается "экспертом" в своем собственном опыте и переживаниях, ее поддерживают и вдохновляют на то, чтобы она доверяла своему чувственному восприятию, серьезно воспринимала саму себя. В феминистской терапии искажения восприятия в переносе и контрпереносе не выхолощены, напротив, их тщательно анализируют, используют как инструмент самопознания и детально проясняют. Базовой терапевтической позицией является уважение к ценностному выбору клиентки и к ее собственному пути к смыслу в жизни.
Феминистская психотерапия с ее принципом сопричастности противостоит психоаналитическому правилу абстиненции. Терапевты занимают определенную позицию, вслух говорят об ответственности за эксплуатирующее поведение, они не являются нейтральными, а, напротив, открыто предъявляют свои ценности. К этим ценностям относятся автономия и способность к самоотдаче, отграничение и взаимосвязи, право женщин принимать жизненные решения, что не соответствует традиционным ценностям. В США ведется интенсивная дискуссия, заслуживают ли доверия феминистские ценности автономии и самоутверждения, не выражают ли они собой культурные "ценности верхушки среднего класса" (Hare-Mustin, Marecek, 1986,
S. 205–212). В частности, феминистка и теолог Катарина Келлер видит в сверхценном стремлении женщин к автономии, когда женщины подражают патриархальному мужскому поведению, неверно понятый феминизм. Она считает, что это такое же неудачное решение проблемы, как и унизительная покорность перед мужчинами (Keller, 1989). Она отмечает также, что автономия мужчин в виде полубезумного "ячества" не свидетельствует об их настоящей силе, а, напротив, является гиперкомпенсацией слабости и страха перед любовью и самоотдачей. Келлер подвергает сомнению то, что пара противоположностей "отграничение и автономия против формирования симбиоза" есть высший закон развития личности, ведь, в конце концов, к ним стремятся лишь одинокие и эгоцентричные люди, а следствием этого ценностного кодекса является плачевное состояние нашей современной культуры и цивилизации.
По мнению Келлер, способная к привязанностям личность опирается на другие ценности, на малые ячейки динамичной социальной сети, на ткань взаимодействий с другими, создающую глубокое сродство со всем, что есть. Ее видение расширяющейся самости, способной быть в отношениях, включает в себя также и религиозный компонент. Ему соответствует такая духовная картина мира, в которой религия означает "способность быть в согласии с тем, что связывает части целого".
В феминистской психотерапии не перестают обсуждать соотношение автономии и стремления к власти. Зависит ли различие в отношении к этим целям от пола или от позиции силы, в которой находится личность, и если не зависит, то каким ценностям отдается приоритет? К феминистским ценностям относится также свобода выбора, любить ли женщин, мужчин или оба пола. Гомосексуальность понимают как собственное решение, а не как патологический вариант "выбора объекта".