Непротивление злу насилием - гуманитарный завет христианства, ставший лозунгом той части русской интеллигенции, на которую глубокое влияние оказали личность и творчество Льва Николаевича Толстого. Ожесточиться - значит потерять покой и безмятежность, благость душевную. Практический выход виделся в идее народничества: русская интеллигенция, оторвавшаяся от народа, со смутой в душе, с дурными, взвинченными нервами, должна опрощаться, идти в народ, нести ему знания и брать от него, как от незамутненных истоков, нравственную чистоту, душевный покой. Символом русской народной души стал образ Каратаева в романе "Война и мир". Платон Каратаев - рекомендуемый писателем эталон, прописываемый им, как врачом, рецепт, каким должен быть человек, чтобы всегда, при любых, даже самых тяжелых, обстоятельствах не терять счастливого мироощущения, невозмутимого течения мыслей, чувств, действий.
Впервые читатель встречается на страницах романа с Каратаевым, когда Пьер Безухов попадает в плен к французам. В сумятице чувств, в страшном, неузнаваемом, безумном мире войны Пьера поражает, как этот человек, словно в родном доме, уютно обживает уголок их временной тюрьмы, как спокойны, округлы, точны его движения, как мудро просты, целесообразны все его действия и слова. И, "прислонившись" к каратаевской, оживает, помертвевшая было, душа Безухова.
"Платон Каратаев остался навсегда в душе Пьера самым сильным и дорогим воспоминанием и олицетворением всего русского, доброго и круглого… Платону Каратаеву должно было быть за пятьдесят лет, судя по его рассказам о походах, в которых он участвовал давнишним солдатом. Он сам не знал и никак не мог определить, сколько ему было лет; но зубы его, ярко-белые и крепкие, которые все выкатывались своими двумя полукругами, когда он смеялся (что он часто делал), были все хороши и целы; ни одного седого волоса не было в его бороде и волосах, и все тело его имело вид гибкости и в особенности твердости и сносливости. Лицо его, несмотря на мелкие круглые морщинки, имело выражение невинности и юности; голос у него был приятный и певучий. Но главная особенность его речи состояла в непосредственности и спорости. Он, видимо, никогда не думал о том, что он сказал и что он скажет; и от этого в быстроте и верности его интонаций была особенная неотразимая убедительность. Физические силы его и поворотливость были таковы первое время плена, что, казалось, он не понимал, что такое усталость и болезнь… поутру, вставая, всегда одинаково пожимая плечами, говорил: "Лег - свернулся, встал - встряхнулся". И действительно, стоило ему лечь, чтобы тотчас же заснуть камнем, и стоило встряхнуться, чтобы тотчас же, без секунды промедления, взяться за какое-нибудь дело, как дети, вставши, берутся за игрушки. Он все умел делать, не очень хорошо, но и не дурно. Он пек, варил, шил, строгал, тачал сапоги… Он пел песни, не так, как поют песенники, знающие, что их слушают, но пел, как поют птицы, очевидно, потому, что звуки эти ему было так же необходимо издавать, как необходимо бывает потянуться или расходиться… Он любил говорить и говорил хорошо, украшая свою речь… пословицами, которые, Пьеру казалось, он сам выдумал… Когда Пьер, иногда пораженный смыслом его речи, просил повторить сказанное, Платон не мог вспомнить того, что он сказал минуту тому назад… Каждое слово его и каждое действие было проявлением неизвестной ему деятельности, которая была его жизнь. Но жизнь его, как он сам смотрел на нее, не имела смысла как отдельная жизнь. Она имела смысл только как частица целого, которое он постоянно чувствовал. Его слова и действия выливались из него так же равномерно и непосредственно, как запах отделяется от цветка… Привязанностей, дружбы, любви, как понимал их Пьер, Каратаев не имел никаких; но он любил и любовно жил со всем, с чем его сводила жизнь, и в особенности с человеком - не с известным каким-нибудь человеком, а с теми людьми, которые были перед его глазами". Неизгладимое впечатление, произведенное встречей с Каратаевым, наталкивает Безухова на философский рецепт счастья, который так долго и мучительно искала его душа: "Жизнь есть все… Все перемещается и движется, и это движение есть бог… Труднее и блаженнее всего любить эту жизнь в своих страданиях, в безвинности страданий".
Для меня Платок Каратаев - во многом собирательный образ человека, в котором задействованы почти все механизмы выработки положительных эмоций: могучее здоровье, моложавость, легкая песенная работоспособность, не напрягающая тело, удовольствие от каждой минуты бытия, подвижность, благостный взгляд на все живое, гармоничное существование, не напрягающее душу, сангвиничный темперамент, абсолютная свобода импровизаций, не напрягающая ум, экстравертированная тяга к новизне, к разнообразию, полный и незамедлительный вывод из себя всех продуктов психической жизни - слов, образов, звуков, действий, подобный процессу удаления токсичной углекислоты в выдохе, подобный непрерывному процессу самоочищения.
Многие черты Каратаева, но уже лишенные свойств смирения - черты бывалого, неунывающего, мастеровитого на все руки солдата, одного из любимых героев русских сказок, - прорисовывались по мере того, как я следил за Суховым в фильме "Белое солнце пустыни". В нем нет психического напряжения, тревоги в самые опасные минуты жизни, он легок, раскрепощен, импровизационно находчив, конкретно и точно вписан в настоящий кусок жизни: время - спать, время - спасать, время - спасаться… Вроде бы развлекательный фильм, вымысел. Но отчего всем полюбился Сухов, отчего при некоторой условности он будто живой, будто мы уже где-то встречались с ним раньше, отчего верим ему? Не оттого ли, что Сухов все тот же собирательный образ лучших черт русского народа?
Коль речь зашла о "Белом солнце пустыни", перенесемся на Восток, в обычаях которого немногое поменялось с древних времен. То же неторопливое течение жизни, то же лениво-расслабленное существование. Зажигает сердце только национально-религиозный фанатизм. Но стоит начаться войне - как и она примет такой же затяжной, нескончаемый характер, ту же самую тягучую форму времени, будто оно замирает вместе с жизнью в знойные полуденные часы.
Увы, эта статичность, расслабленная неподвижность сохранилась и в советских среднеазиатских республиках. "На протяжении многих лет в Узбекистане складывалась крайне нездоровая обстановка. Приписки, хищения, взяточничество, кумовство подрывали не только экономику республики. Тревожные изменения происходили в нравственной, духовной атмосфере… Застой - не время, а безвременье. И не статика характерна для него, а движение назад, "откатывание в прошлое". В быту это означало возрождение патриархального семейного уклада. Феодально-байские пережитки стали отождествляться с незыблемыми устоями семейной жизни. Это был благоприятный период для утверждения в умах догм шариата, прячущихся за святые слова "национальное самосознание", "народность", "традиции отцов". Не осуждалось пренебрежительное отношение к женщине. Ведь по всем шариатским догмам женщина - существо второго сорта, превосходство мужчины утверждается над нею полностью". (Из журнальной статьи.)
Да, мусульманская религия - для мужчины Востока кладезь покоя и расслабления. И при жизни, и после нее. Ведь существует мусульманский рай - специально для мужчин, - где с прекрасными гуриями, в прекрасных садах они предадутся вечной усладе!
Ну а если и приходится работать, так не такой глупец мусульманин, чтобы ишачить без отдыха. У него есть четкий график перерывов на моления - своеобразные паузы психорегуляции, физической и психической разгрузки, аутотренинга - отключение от забот, расслабление, погружение в благостное состояние, экстаз. Впрочем, мужики везде одинаковы: не намаз, так бесконечные перекуры…
Продвинемся дальше на Восток - в страны буддийской религии. Любопытна версия о том, как родилось это учение. Гаутама (впоследствии Будда), осознав себя как объект разложения, болезней, смерти, горя, нечистоты, посвятил свою жизнь поиску спасения от страданий. Сначала он предполагал, что оно придет, если он будет вести аскетический образ жизни. Однако благодать не снизошла, напротив, разум стал затуманиваться. Гаутама, покончив с аскетизмом, изменил способ поиска, положившись на размышление. Так, на берегу реки Нерания, созерцая ее течение под деревом боддхи, Гаутама наконец нашел абсолютную защиту, какой является нирвана. С этого момента он стал "просветленным", то есть Буддой.
Как защититься от страданий? Один из рецептов буддизма - система приемов самосозерцания, медитации, сосредоточения, концентрации мыслей и чувств, приводящих к состоянию блаженной отрешенности от внешнего мира и собственного тела. Методологическая идея буддизма оформилась в систему йоги, а в странах Европы получила широкое распространение только в XX веке в существенно адаптированном и редуцированном виде аутогенной тренировки.
Теперь перенесемся в Элладу IV века до новой эры, к источникам европейской культуры расслабления, в знаменитые сады Эпикура, о котором Марк Туллий Цицерон сказал так: "…строгая умеренность и самообладание, мужество, самое широкое дружелюбие, любовь к родителям, нежная заботливость по отношению к друзьям, гуманное обращение с рабами, полное согласие жизни с тем нравственным идеалом радостного и невозмутимого мира душевного, который он себе поставил…"
Эпикур - представитель материалистического учения эллинской философской школы. Вот вкратце его концепция. Душа - та же материя, но только более тонкая. Разум зависит от душевных ощущений и чувств. Удовольствие - состояние, соответствующее природе живого организма, а страдание - состояние, чуждое этой природе. Счастье заключается в получении удовольствий. Счастливая жизнь та, которая ведет к здоровью тела и безмятежности души. Удовольствие покоя более ценное, чем удовольствие движения. Средства достижения покоя - умеренность во всем, довольство малым, золотая середина.
Эпикур, так же, как и Соломон, которому приписывают священную книгу Экклесиаст, основной упор делал на гуманные, дружеские отношения между людьми, искал наслаждение прежде всего в добродетели. Его идеи дошли и до наших дней, правда, в несколько примитивном толковании. Вот что рассказал, например, журналисту молодежной газеты один из наших современников.
"Начну с того, как проходил их день. Утром, естественно, уроки, занятия, лекции, в зависимости от того, кто где учился. Днем два-три звонка, и определялась квартира, в которой собирались. Главное и практически единственное условие, чтобы в доме не было родителей. Первые гости подъезжали обычно часа в четыре. Звонок в дверь, улыбка хозяина или хозяйки, ей же обязательно дарятся цветы. В большой комнате включается магнитофон, на кухне заваривается кофе, из бара достаются рюмки, виски, коньяк, но этого совсем чуть-чуть, буквально чтобы пригубить - легкий кайф. Потихоньку собирается вся компания, восемь-десять человек. Единственное, что сразу бросается в глаза, - все предельно почтительны, вежливы, мягко улыбаются и так же мягко разговаривают. Никаких резких и острых споров, никаких оскорблений и обид. Где-то около семи часов вся компания собирается, выходит на улицу, ловит такси и едет в какое-нибудь кафе или ресторан. Когда вечер заканчивается, расплачиваются два-три человека, все обходится в пределах двухсот рублей (на следующий день платят уже другие, так что все получается честно). У выхода ловят "мотор", кавалеры развозят своих дам…У этих ребят никакого лидера не было вообще. Он им был не нужен. Он бы давил, заставлял, мешал, а для них такие формы существования невозможны. Только мягкость, улыбка, уют, комфортность, больше ничего… Не было никаких страстей, никаких привязанностей, и вообще не было этого слова - любовь. Хотя каждый вечер рядом с девушкой оказывался юноша и он ухаживал за нею, но при этом на следующий день с этой девушкой мог быть уже другой парень. Обычно эти пары - он и она - рождались произвольно. При этом все бдительно следили, чтобы одна и та же пара не просуществовала два-три вечера. Это могло привести ко всякой любви, переживаниям, ссорам, ревности, упрекам, а этого все решительно избегали. Только легкость, во всем легкость. Ты приходишь в компанию только с хорошим настроением. Никаких сложностей, бед, переживаний, только улыбки, добрые слова, приятные разговоры. Никто не тащит сюда свои проблемы, вообще постороннюю жизнь, которая происходит за стенами их комнаты, их пристанища. Никто понятия не имел, кто где учится, у кого какие друзья, отношения в семье, в классе, в институте или в училище, более того, они даже не знали фамилий друг друга и адресов, только телефоны и имена. Они приходили на встречу, и создавался некий микромир искусственного блаженства, тщательно ими оберегаемый. Здесь все должно было быть только со знаком плюс, никаких отрицательных эмоций. Если у тебя плохое настроение, ты где-то с кем-то поругался, если у тебя что-то случилось - лучше сюда не приходи".
Следует упомянуть и наиболее распространенную, пронизывающую все века и народы философию обывателя - принцип невмешательства, когда послушность, лояльность переходят в безынициативность, в привычку действовать по инструкции, а в конечном счете, в равнодушие, в роботизацию своей социальной сущности за пределами узкого круга друзей, родных. Эта личностная позиция флюгера позволяет частично снять внутреннее напряжение, избежать дополнительной работы ума и чувств, но тем самым она уменьшает и сопротивляемость тому давлению, которое может оказать на человека любая внешняя сила.
Наконец - о влияниях, которые оказала на человечество социальная теория облегчения психических напряжений, приводивших к массовым конфликтам или неврозам. Прежде всего нельзя не сказать о том, что коммунизм сродни извечной мечте человека о "золотом веке" изобилия, когда потребности каждого индивидуума будут удовлетворены, да и труд превратится в потребность, когда благо другого будет равнозначно личному благу.
Демократическое общество, научно-технический прогресс, экологическое милосердие, интернациональное содружество, гуманитарные законы - вот комплекс основных условий, которые (если бы найти практические пути соединения их в единую систему) могли бы решить проблему "человек - общество - человечество", то есть достигнуть разумной меры покоя каждого члена общества. Этот покой видится как покой освобождения от напряжений борьбы с тем, что мешает личности реализовать свою индивидуальность, творческую суть на благо себе и каждому.
Заслуживают внимания социальные достижения науки, которые принимались в штыки руководством нашего общества как идейно неприемлемые, но которые оказали существенную помощь человеку в обретении им внутренней свободы, раскрепощенности, имели революционное влияние на пересмотр культуры социальных взаимоотношений. Так, благодаря идеям 3. Фрейда, не безупречным, но давшим мощный импульс развитию и совершенствованию школы психоанализа, удалось не только успешно лечить невроз отдельного человека, но и снять невроз с общества, проповедующего до этого пуританскую мораль, противную свободным, естественным отношениям между людьми. То, что человек Запада в большинстве своем отличается простым, искренним, импровизационным поведением, - очевидный факт. И в немалой степени причиной такой раскрепощенности межчеловеческого общения послужила практика психоанализа, ставшего на Западе государственной медицинской доктриной.
Еще один пример на эту тему - социометрическая концепция Дж. Морено: его идея объединения людей по принципу человеческих симпатий. Внедренная в производственные отношения, она сняла психическое напряжение с человека при взаимодействии с другими людьми, что не замедлило сказаться и на росте производительности труда.
Итак, мы рассмотрели врожденные (биологические) и приобретенные (социальные) свойства, формирующие доминанту покоя. Он может быть как бы расчлененным, иметь три формы - три вместилища - покой тела, чувств, мыслей. Отдыхало и наслаждалось комфортом тело толстяка Черчилля, но не утихали его страсти и напряженно работал его мозг. Всегда в движении молодая хозяйственная девушка, расчетлив ее ум, а чувства еще не пробудились - она холодна, спокойна, фригидна. Носится, как угорелый, подросток, клокочут в нем эмоции, а думать он не умеет, девственно-чист и безработен его разум.
В живой природе, как известно, нет места абсолютному покою. Приспособительное же назначение относительного покоя состоит в отдыхе от напряженной работы, в восстановлении израсходованных сил. Отдых ценен своей точной мерой. Выход за границы этой меры - расширение зоны покоя, выключенности из жизни - прямой путь к болезням: гиподинамии мышц, чувств, ума. Стоячая вода перерождается из живой в полумертвую, в болотную, трясина которой медленно засасывает в себя - не выберешься. Закупориваются сосуды холестерином, мышцы перерождаются в жировую ткань, суставы обрастают соляными рифами, сердце - дремучим равнодушием, а ум погружается в беспросветную мглу. И тогда перед нами то, что называют опустившимся человеком: физическая неопрятность, моральная нечистоплотность, маразм, свинство.
Есть индивидуумы, остро нуждающиеся в покое, есть те, кто извлекает из него наслаждение, и те, кто к нему приучен.
Соответственно можно выделить подгруппы меланхоликов-гиперэстетов, висцеротоников-сибаритов, безвольно-бесцельных. Первый слог названия подгруппы подчеркивает биологический, второй - социальный акцент в направленности психического развития индивидуальности. Так, в определении "меланхолик-гиперэстет" слово "меланхолик" отражает слабость нервной системы - врожденно-биологическую посылку. Как показывают наблюдения исследователей, слабой нервной системе свойственна обостренная чувствительность, то есть первосигнальная одаренность в диапазоне невысоких уровней активности. Слово "гиперэстет" подчеркивает социальную тенденцию ухода от реальностей, трудностей в надуманный, искусственный мир, в тихие заводи жизни.
Висцеротоник-сибарит. Висцеротония - врожденный темперамент человека с преобладанием трофотропной системы восстановления над рабочей эрготропной системой активности. Сибаритство - образ жизни: неспешный, расслабленный, комфортный. Биологическая энергия висцеротоника, накапливаемая благодаря обильной пище и более чем достаточному отдыху, обеспечивает высокую активность социального общения. От биологического комфорта - к комфорту социальному. От висцеротонии - к сибаритству.
Безвольно-бесцельный. Безвольность - нередко врожденная особенность апатичной психики, лишенной нервно-гормонального обеспечения устойчивости и силы - стеничности - эмоций, поддерживающих активность, высокую мотивацию достижений. Бесцельность - социальная установка личности на безынициативный, созерцательный способ существования. Родился - живи, расслабься и плыви по течению.
Общим моментом развития психики для всех трех указанных подгрупп является та или иная степень пассивности, избегание волевых напряжений. Детский принцип удовольствия, таким образом, реализуется здесь через пассивность, которая становится тормозом развития личности, ведет к инфантилизму.
Принцип удовольствия - Пассивность - Инфантильность
Так замыкается порочный круг психического развития, загоняющий человека в третий угол.