Но как велико ни было воодушевление, столь же велика была и неясность нашего дальнейшего пути. Еврейство пыталось использовать эту неясность. С помощью нашептываний и нажима в министерствах, через масонов и политиков до самого конца оно старалось, чтобы в повестку дня конгресса был включен следующий пункт: принятие еврейских студентов в студенческие союзы. Вместе с тем оно пыталось превратить чисто румынские организации в румынско-еврейские. Опасность была велика: большевизм угрожающе стучал в двери. Существовала опасность в численном отношении оказаться прижатыми к стене еврейско-коммунистическими элементами в наших собственных организациях. По меньшей мере, в Яссах и в Черновцах положение было отчаянным.
Вопреки этой опасности руководители конгресса пошли на поводу этих махинаций. Молодые студенты очень легко поддаются влиянию, особенно если у них отсутствует вера. Их, вероятно, не так сильно можно дезориентировать настоящими материальными преимуществами, которые предлагают им, но зато можно добиться этого лестью, которую им говорят и перспективами блестящей карьеры, которые перед ними изображают.
Однако молодой студент должен будет отныне знать, что он, где бы он ни был, стоит на страже своего народа. Что он, если позволяет себя подкупить, окружить лестью или дает себя уговорить, покидает этот свой пост, совершает тем самым дезертирство и измену.
Наша маленькая группа из Ясс, которая объединилась с буковинской группой и была непобедима своей решимостью, два дня вела жесткую борьбу. В конце концов, она одержала победу! Конгресс отказался от предложения студенческого руководства и принял мое предложение после поименного голосования. Я думаю, конгресс принял это решение не из внутреннего убеждения, а под впечатлением решимости и непреклонности, с которой мы провели эту борьбу.
Черновицкое студенчество, численность которого не превышала шестьдесят человек, держалось прекрасно, как и наша маленькая ясская группа, в которой насчитывалось едва ли двадцать человек. Если причислить еще двадцать человек группы Чокины, тоже из Ясс, то мы боролись там два полных дня в соотношении сил 100 к 5000!
Наша тогдашняя победа решила все. Если бы наша точка зрения не победила, то студенческие союзы потеряли бы свой румынский характер и из-за соприкосновения с евреями неизбежно встали бы на путь большевизма.
Открытие Ясского университета осенью 1920 года
В то время как во всех других высших школах царило спокойствие, мы были обречены на вечную борьбу.
В первый раз в истории Ясского университета сенат объявил о начале лекций без предшествующего им богослужения. Чтобы понять нашу боль, нужно знать, что это торжество уже полвека беспрерывно было самым прекрасным праздником университета. На этом торжественном собрании появлялись весь сенат университета, все профессора, студенты, а также новые поступившие. Архиепископ Молдовы или викарий проводил в актовом зале университета службу и благословлял начало работы для культуры румынского народа. Теперь наш университет жестом своего сената отбросил этот обычай.
Хуже того: университет христианского города Яссы, самая значительная румынская высшая школа, объявила в те тяжелые часы борьбу против Бога и требовала устранения Бога из школы, учреждений, из всей страны.
Ясские профессора приняли враждебное к религии решение сената с большим удовлетворением за исключением некоторых немногих. Они приветствовали его как прогресс, который якобы освободил румынскую науку от "варварства" и "средневековых предубеждений". Коммунистические студенты ликовали. Ясское еврейство торжествовало. Только мы, немногие, спрашивали себя, полные боли: Как долго это еще продолжится, до тех пор, пока они не разрушат наши церкви и не будут распинать священников в их облачении на алтарях?
Мы, восемь национально настроенных студентов, которые находились в Яссах, напрасно стучали в двери многих профессоров, чтобы попробовать отменить принятое решение. Наши повторные просьбы оставались без успеха. Тогда мы в последний день приняли решение силой воспротивиться открытию университета.
Мы все спали на улице Сухупан, в доме № 4, центре нашей акции, чтобы оставаться вместе. В шесть часов утра я с Владимиром Фриму первым пошел к университету, в то время как другие должны были следовать за нами. Я закрыл задний выход университета и оставил там Фриму. Затем я написал красным карандашом листок, который прикрепил к главному порталу университета. Он звучал так: "Сим довожу до сведения господ студентов, так же как и господ профессоров, что университет откроется только после обычного богослужения".
Лишь позже прибыли другие товарищи – и многие слишком поздно!
В восемь часов утра начали появляться студенты. В главном портале я в полном одиночестве сопротивлялся только до половины десятого. К тому моменту примерно триста студентов собрались перед университетом.
Когда профессор математики Мюллер пытался проникнуть силой, я крикнул ему: "Когда вы стали профессором, вы клялись на кресте. Почему теперь вы выступаете против креста? Вы клятвопреступник, так как вы клялись чем-то, во что вы не верили, и теперь вы нарушаете эту клятву!"
В этот момент студенты, более трехсот, во главе их Марин, главарь коммунистов, навалились на меня, переступили через меня, открыли дверь и потащили меня в крытую галерею, где в дикой неразберихе они целых полчаса таскали меня по коридору туда-сюда и бросались на меня с палками и кулаками. Ни защита, ни сопротивление не были возможны. Я был затиснут в середину и получал удары и тычки со всех сторон. Наконец, они отпустили меня. В то время как я стоял в углу и размышлял над своим поражением, появились и остальные шесть товарищей.
Тем не менее, победа моих противников не была долговременной, так как короткое время спустя секретарь университета повесил следующее объявление: "Сообщаем всем, что ректорат принял решение считать университет закрытым до среды, и в этот день он откроется после богослужения". Это был большой успех, наполнивший нас самой глубокой радостью.
Два дня спустя, ранним утром в среду, весь город принимал участие в богослужении открытия в переполненном актовом зале. Все поздравляли меня. Профессор А. К. Куза произнес незабываемые слова. С того времени во мне укоренилась живая уверенность, которая никогда больше не покинет меня: тот, кто борется за свой народ и за своего Бога, даже если он будет совсем один, никогда не будет побежден.
В общественности Ясс эта борьба нашла живой отклик. Наши противники осознали, что большевизм не может продвигаться вперед без серьезных конфликтов, даже в том случае, когда почти все университетские профессора, пресса, еврейство и большинство рабочего класса дрались на его стороне, в то время как на другой стороне боролась только горсть молодых людей, которые не могли противопоставить этой силе ничего, кроме их бесконечно великой веры в будущее народа. Эти молодые люди воплощали сопротивление воли, которое стояло так же крепко, как скала в земле. Наши противники боялись не нас, а нашей решимости. Другие, христианские и румынские Яссы, воодушевляли нас и доброжелательно следили за нашими действиями.
Университетский год 1920/1921
Год, начавшийся при описанных выше обстоятельствах, был беспрерывной цепью борьбы и столкновений. Мы, боевые студенты, объединились в студенческий союз "Штефан Великий", председателем которого был выбран я. Отсюда мы атаковали наших противников и добивались одной победы за другой.
В самом университете собрания стали невозможны. Большинство студентов были настроены коммунистически или хотя бы симпатизировали коммунистам. Они все же не продвинулись вперед, так как наша группа, насчитывавшая едва ли сорок человек, всегда была на месте. Мы всегда атаковали и не терпели распространения коммунистических идей и махинаций.
Всеобщая забастовка, которую коммунисты пытались организовать в связи с арестом коммунистического студента Шпиглера в Ясском университете, провалилась через два дня. Наша группа заняла столовую и мешала забастовщикам войти в столовую по принципу: "Кто не работает, тот не ест". Усилия ректора и профессоров, чтобы мы дали, все-таки, этим студентам возможность поесть, остались безуспешными.
Наша группа вступила в борьбу также с еврейско-коммунистической прессой. Конечно, мы сами не владели прессой, чтобы вести эту борьбу на пути печатного слова. После нескольких наглых статей о короле, армии и церкви наше терпение лопнуло. Мы проникли в помещения редакций и типографии газет "Lumea" и "Opinia" и сломали печатные машины, выплевывающие яд и мерзость.
Разумеется, мы вызывали беспорядки. Но эти беспорядки должны были предотвратить другие, гораздо более опасные и никогда больше не исправимые беспорядки, которые подготавливались наемниками коммунистической революции в этой стране.
Все это должно было сделать меня предметом их мести. Еврейская пресса набросилась на нас. Острый ответ на это был необходим.
Однажды мы встретили на улице редакторов "Opinia". После того, как я потребовал от них удовлетворения за их оскорбления, мы вступили в жестокий спор и, наконец, в рукопашный бой. Моих противников хорошенько поколотили до синяков.
На следующий день все газеты Ясс накинулись на меня: "Opinia", "Lumea" и "Miscarea".
Навсегда исключен из Ясского университета
Эта история стала широко известна. Сенат университета вмешался и, не выслушав меня, исключил навсегда из Ясского университета. Наконец, университет и город Яссы должны были избавиться от надоедливого нарушителя спокойствия, который уже два года мешал еврейско-коммунистическому "миру" и возражал против всех революционных попыток, которые хотели устранить короля, испепелить церкви, расстрелять офицеров и убить сотни тысяч румын.
"Элементами порядка и легальности" для сената университета были коммунисты. Я же, напротив, был возмутителем спокойствия и помехой этому порядку.
Деканат юридического факультета
Их планы, тем не менее, потерпели крах. Дошло до невиданного в истории нашего университета события: Юридический факультет был возмущен решением сената, и с профессорами Кузой, деканом, Кантакузино и Александреску во главе выступил против него. Но все попытки факультета смягчить ярость сената оставались, однако, безуспешными. Сенат упрямо придерживался установленного им наказания.
В ответ на это юридический факультет отозвал своего представителя из сената, не подчинялся далее его решениям и объявил себя независимым. Деканат сообщил мне, что я могу дальше посещать лекции, так как коллегия профессоров юридического факультета отказалась признать решения сената университета. Таким образом я по-прежнему оставался студентом Ясского университета. Вследствие этого инцидента юридический факультет три года не посылал своего представителя в сенат университета. Конфликт продолжался много лет и тянулся еще и после моего ухода университета.
Когда я позже выдержал государственный экзамен, ректорат отказался вручить мне диплом. Он отказывается сделать это до сегодняшнего дня. Для принятия в палату адвокатов и для продолжения моей учебы за границей мне служила лишь выданная юридическим факультетом справка.
С начала учебного года в 1921 году в еврейско-коммунистических рядах можно было наблюдать отступление как последствие неудовлетворительного руководства. Нигде больше не оказывались попытки сопротивления. Большинство новых студентов услышали о нашей борьбе и горели желанием маршировать вместе с нами. Едва прибыв, они целыми толпами приходили записываться к нам.
Председатель Союза студентов-юристов
Осенью этого года я был избран председателем Союза студентов-юристов. Сенат университета не хотел утверждать мой выбор под тем предлогом, что я исключен. В ответ на это я утвердил себя сам.
Союз студентов-юристов, как все остальные союзы университета, преследовал научную цель в смысле дополнения и углубления специальных знаний. Он еженедельно проводил заседания. Студент докладывал о каком-то юридическом учебнике, за этим следовали обсуждения. Я сохранил это правило, но я ввел новшество: все эти работы и рефераты должны были заниматься еврейским вопросом в свете науки.
Зачитывались работы о еврейском вопросе, вышедшие в Румынии и за границей, о международном еврействе, о происхождении и развитии этой проблемы. Мы изучали средства борьбы, которые применялись против нас, еврейский дух и еврейский образ мыслей, и сами искали средства борьбы и средства защиты. За каждым изложением следовали обсуждения и дополнения и, наконец, краткое резюме обработанного, так что каждый мог покидать заседание просвещенным. В следующем процессе этих заседаний мы пытались проводить практически:
1. Распознавание еврейского духа и еврейского образа мыслей, которые шаг за шагом проникали в мышление и мироощущение большой части нашего народа.
2. Обеззараживание нашей собственной души, радикальное искоренение всего еврейского из нашего мышления, наших учебников, литературы, из учения наших профессоров, из докладов, театров и кино.
3. Распознавание и разоблачение скрытых под различными формами еврейских планов. У Румынии есть политические партии, которыми руководят румыны, но через которые говорит еврейство. У нас есть румынские газеты, в которых пишут румыны, но из которых, однако, пишет еврей в своих интересах. У нас есть румынские ораторы и румынские писатели, которые используют румынские слова, пишут и говорят по-еврейски.
Мы узнали в ходе нашей работы, что румынский народ впервые в истории столкнулся с народом, который как свойственное ему оружие применял коварство и ложь для борьбы на уничтожение. Румын не знал ничего, кроме открытой борьбы. Против новых еврейских приемов он был беззащитен. Мы узнали, что все зависело от того, чтобы точно узнать нашего врага. То, что в тот самый момент, когда мы разгадали его до последнего, мы тем самым его и победили.
Целый год эти заседания происходили регулярно. Все больший круг студентов всех факультетов приходил на наши заседания, так что студенческий союз почти полностью утратил свою первоначальную форму. Все студенчество собиралось вокруг деятельности Союза студентов-юристов. Аудитория стала слишком мала для той массы студентов, которая хотела принимать участие в наших заседаниях.
Особенно бессарабские студенты появлялись во все большем количестве. Через полгода нашей деятельности мы испытали настоящее чудо: три четверти всех студентов-христиан из Бессарабии очнулись, чувствовали себя призванными к новой жизни и познали духовный прорыв. Вскоре они уже были самыми преданными солдатами нашей борьбы и с их верностью и товариществом, с их духовной чистотой и духом самопожертвования поднимались на вершину движения, которое теперь начало побеждать. Мы никогда не забудем этого мгновения, когда мы заключили боевое братство и дали клятву бороться за наше христианское отечество против еврейства. Теперь мы, которые еще вчера боролись друг с другом, обнялись как братья.
Направление наших заседаний определяли труды наших бессмертных классиков: Богдана Петричейку Хашдеу, Василе Конты, Михаила Эминеску, Василе Александри и других, но прежде всего, книги и лекции профессора Кузы, работы профессора Паулеску и лекции профессора Гаванескула о национальном воспитании.
Все работы профессора Кузы мы читали не один, а по три и четыре раза, и тщательно и основательно прорабатывали их. Особенно его лекции о политической экономии, которые с высоты науки занимались еврейским вопросом и призывали всех румын принять, наконец, всерьез эту самую тяжелую проблему современности, были нашим руководством. Мы, румыны, гордимся тем, что Куза, один из лучших знатоков еврейского вопроса в мире, был именно румыном. Мы обязаны ему тем, что разгадали все махинации еврейства. Его лекции стояли на редкой духовной высоте, и все студенты слушали их с необычайным вниманием. Самая большая аудитория юридического факультета всегда была слишком мала. На долгое время в Ясском университете не будет другого преподавателя, национальные доклады которого вызовут подобный интерес.
В это время жизнь многих из наших рядов приобретала более глубокий смысл, чем будничные интересы. Это была борьба за наш народ, само существование которого находилось под угрозой.
Посещение Черновицкого университета
В других высших школах царило спокойствие. Только в Черновцах весной 1921 года началась борьба за румынский театр. Она закончилась победой студентов. Весной 1922 года мы от Союза студентов-юристов организовали визит ясских студентов в Черновцы. Профессора и студенты приняли нас с радостью. Нас было больше ста, и мы в течение трех дней нашего пребывания ничего другого не делали, кроме как провозглашали нашим черновицким коллегам ту новую веру, которая уже запустила такие глубокие корни в наши сердца.
Это не было тяжелым заданием. Черновцы с их еврейскими улицами и находящейся в еврейских руках торговлей, с их покинутыми церквями, переполненной чужаками землей и лишенным прав румынским населением еще больше чем Яссы страдали от еврейского засилья. Коротко говоря, нас связали прочные узы, исходящие из нашего страстного желания стать однажды народом чести и силы и быть хозяевами своей судьбы и своей страны!
Эти узы стали еще прочнее, когда представители Черновцов нанесли нам ответный визит в следующем месяце. Тут я познакомился с Тудосе Попеску, тем великолепным типом молодого бойца со смелыми чертами бунтаря, который позже стал ведущей фигурой в нашем студенческом движении и сегодня покоится на скромном кладбище под забытым крестом.
1 апреля 1922 года появился двухнедельник "Apararea Nationala" ("Национальная оборона"), который издавали профессора Куза и Паулеску. Можно представить, что означало появление этого журнала для нашего мира идей и для наших дискуссий. В этом журнале мы находили все средства, нужные нам для нашего полного просвещения. Вся молодежь читала статьи профессоров Кузы и Паулеску с почти религиозным усердием, и всюду в рядах студентов, также в Бухаресте и Клуже, эти статьи находили большой резонанс. Первое и пятнадцатое число каждого месяца были для нас сплошными днями радостей. Из отдельных номеров этого журнала у нас образовывался арсенал, откуда мы брали наше оружие, которым в пух и прах разбивали аргументы еврейской прессы.
Основание "Объединения студентов-христиан"
20 мая 1922 года мы собрались в более тесном кругу и провозгласили студенческий союз Ясс, который еще находился в руках наших противников и поддерживался ректоратом, распущенным, и основали "Объединение студентов-христиан", которое существует еще и сегодня. Мы в свое время как маленькая группа решились на прорыв, собрали вокруг себя круг студентов и позже взяли в свои руки Союз студентов-юристов. Теперь, наконец-то, из нашей жесткой неуступчивости возникал настоящий студенческий союз под наименованием "Объединение студентов-христиан", который привлек к себе радостные сердца ясских студентов.
Теперь после трех лет борьбы, в которых огонь столь многих испытаний так крепко внутренне спаял нас, приближался день моего прощания с университетом, со студенческой жизнью и с соратниками. Грусть наполняла мою душу. Оставался еще один месяц до государственного экзамена, и, все же, я никак не мог смириться с мыслями, что мне придется оставить все, что мы, товарищи 1919 года, нашедшие столь прочную душевную общность друг с другом, должны будем разойтись в разные стороны и потерять друг друга, каждый в другом углу страны.