Железная гвардия - Корнелиу 8 стр.

Переход богатств из румынских в еврейские руки означает не только экономическое и политическое порабощение румынского народа – ведь тот, кто не владеет экономической свободой, не может обладать также и никакой политической свободой – но он также означает и национальную опасность, которая подрывает всю нашу силу. По мере того, как нас лишат наших жизненных возможностей, мы, румыны, исчезнем с нашей земли, а евреи займут наше место.

Далее: города образуют культурный центр народа. Здесь в городах у нас есть университеты, школы, библиотеки, театры, лекционные залы, которые находятся в распоряжении у горожан. Поэтому еврейская городская семья может с легкостью послать в школу 5-6 детей. Зато румынская крестьянская семья, из забытой Богом глубинки едва ли может позволить себе дать полное школьное образование хотя бы одному ребенку. Больше того, потенциал и имущество крестьянина настолько истощены, что при этом жизненная основа остальных пяти детей, которые остались дома, находится под угрозой.

Тот, кто владеет городами, владеет всеми возможностями участвовать в культуре. Больше того: в городах и в школах народ выполняет свою культурную миссию в мире. Как может так быть, что румыны выполняют свою культурную миссию еврейскими голосами, перьями, сердцами и мозгами?

Наконец, города – это также политический центр народа. Из городов управляют народами. Тот, кто владеет городами, непосредственно или опосредованно владеет политическим руководством всей страны. Что остается от страны, если города потеряны? Миллионная куча истощенных и обедневших крестьян. Наши крестьяне остаются без какой-либо культуры, отравленные еврейской сивухой и соблазненные разбогатевшими еврейскими ростовщиками, которые теперь являются господами румынских городов. Этими городами лишь для виду управляют румыны: префекты, мэры, начальники полиции, жандармерия и министры – все они – лишь покорные исполнители еврейских планов. Евреи платят им деньги, окружают лестью и одаривают подарками. Они выбирают их в советы правлений и платят им ежемесячное жалование. Иуде заплатили один единственный раз. Здесь же измена народу твердо возмещается ежемесячно. Этим евреи возбуждают в них расточительность и соблазняют к разврату и порочности. Если же они возражают против еврейских планов, хотят вырваться из еврейских когтей, то их прогоняют, даже если речь идет о министрах. Им прекращают давать взятки и лишают изрядных побочных доходов и демонстрируют общественности их совершенные совместно с евреями жульничества и нечистые делишки, чтобы скомпрометировать их.

И вот что останется в тот самый момент, когда мы потеряем наши города, от нашего румынского отечества: бесчестный правящий слой, крестьянство без свободы и румынская молодежь без отечества и без будущего.

Проблема румынской школы

Тот, кто владеет городами, владеет также школами, а кто владеет сегодня школами, завтра станет господином этой страны.

Я позволю себе привести статистику 1920 года:

Университет Черновцов

С разрушением румынской школы из-за большого числа евреев возникают две большие проблемы:

1. Проблема румынского правящего слоя, так как школа обучает для народа его завтрашних руководителей; причем не только политических руководителей, а и руководителей во всех сферах жизни.

2. Проблема национальной культуры, так как школа является мастерской, в которой готовится культура народа.

Проблема правящего слоя Румынии

Что будет из сегодняшних учеников и студентов? Завтра они должны стать руководителями румынского народа во всех областях жизни.

Если сегодня 50, 60 или 70 % всех учеников – это евреи, то завтра у нас, естественно, среди руководителей народа будет 50, 60 или 70 % евреев.

Как вообще при таких обстоятельствах можно еще поднимать вопрос, есть ли у народа право на ограничение числа иностранцев в его высших школах?

Нельзя допускать, чтобы народ воспитывал в своих университетах руководителей, принадлежащих к чужому народу. Вся тяжесть проблемы завтрашнего румынского правящего слоя исходит отсюда. Румынией могут управлять только румыны! Или кто-то полагает, что Румынией должны управлять евреи? Если нет, тогда он должен согласиться, что румынское студенчество право, и что все кампании, все оскорбления, травля, низость, интриги, вся несправедливость, которые обрушиваются на эту румынскую молодежь, находят свое объяснение в борьбе на уничтожение, которую ведет еврейство ради искоренения румынского народа и его лучших борцов.

Проблема национальной культуры

Народ, который размышляет над этой самой тяжелой проблемой, подобен дереву, которое задает себе вопрос о своих плодах. Если дерево видит, что оно вследствие нападения гусениц больше не может выполнить смысл своего существования и больше не может приносить плоды, тогда оно оказывается перед своей самой тяжелой и самой горькой проблемой, которая еще тяжелее, чем жизнь вообще. Так как для него гораздо тяжелее видеть разрушение смысла своего существования, чем если бы оно просто потеряло свою жизнь. Самые большие страдания – это страдания от бесполезных усилий, так как это боль, исходящая от сознания того, что жизнь бессмысленна!

Это чудовищно: неужели мы, румынский народ, больше не можем приносить плоды? Неужели мы не можем создавать нашу собственную, румынскую культуру, народную культуру, которая выросла из нашей крови и заняла свое место в мире рядом с достижениями других народов?

Должны ли мы быть обречены на то, чтобы предстать перед миром с изделиями еврейского духа? Должны ли мы быть представлены неполноценной еврейской карикатурой на культуру?

С отравленным сердцем мы стоим перед этими фактами. Мы не были бы истинными румынами, если бы, видя эту угрозу нашей истории, не схватились бы за оружие, чтобы защищаться.

Дело не только в том, что евреи не могут создавать румынскую культуру, но они еще и фальсифицируют культуру, которой мы пока еще владеем, чтобы потом ее же подавать нам уже в отравленном виде.

Если румынская школа однажды будет таким образом уничтожена, то нам как народу придется отказаться от нашей миссии, отказаться от творения нашей собственной румынской культуры и погибнуть отравленными.

Возвращение на родину

Мы, ясские студенты, знали все это, в отличие от наших коллег в остальных университетах, еще до того, как появилось какое-либо студенческое движение. Мы познакомились с этими вопросами из докладов профессора Кузы и из работ профессоров Паулеску и Гаванескула. Мы занимались ими в нашем Союзе студентов-юристов и увидели, наконец, многое собственными глазами и узнали на собственной шкуре.

Это было решающей проблемой, которая, на наш взгляд, стояла перед нами. Каждый день давал нам новые доказательства этого. Мы видели низость еврейской прессы, мы видели ее злонамеренность во всех областях. Мы видели ее беспрерывную травлю нашего народа. Мы видели угодничество и низкопоклонство определенных политиков, чиновников, органов власти, писателей и христианских священников, которые шли на то, чтобы служить еврейским интересам. Мы видели глумление, с которым обращались с нами в нашей собственной стране, как будто бы евреи были единственными господами здесь уже тысячу лет. Мы с растущим гневом видели наглое вмешательство этих нежелательных гостей в самые сокровенные вопросы румынской народной жизни: в религию, культуру, искусство и политику. Они хотели указывать нам пути, на которых должна была осуществляться судьба нашего народа.

Мой молодой ум со злостью терзался этими вопросами и мыслями. Я искал и исследовал возможности их решения. Сильнее всего волновали и толкали меня на борьбу следующие моменты, которые, однако, придавали мне силу и укрепляли в тяжелые часы:

1. Осознание смертельной опасности, в которой пребывали наш народ и его будущее.

2. Любовь к земле и глубокая боль, от того, что я видел, как евреи насмехаются и оскверняют места нашей славы.

3. Почтение перед прахом тех, кто погиб за отечество.

4. Чувство возмущения и сопротивления против этих постоянных атак, издевательств и пинков со стороны чужого народа и, с другой стороны, чувство нашей чести и достоинства как людей и как румын.

И когда я в декабре 1922 года получил радостное известие о вулканическом прорыве студенчества, я решил немедленно возвращаться домой, чтобы бороться плечом к плечу с моими товарищами.

Из Кракова я известил студентов в Черновцах о моем прибытии. Они ожидали меня на вокзале. Я оставался там два дня. Университет был закрыт. Студенты, которые его охраняли, выглядели как солдаты, которые стояли на страже ради их родины с пламенной душой, в святом богослужении для отечества. Ни малейший оттенок личных преимуществ не омрачал их великолепное и святое дело. То, во имя чего они по-братски объединились, и за что они боролись теперь как один человек, стояло выше их всех, выше всех их личных нужд и забот.

В Черновцах руководителем борьбы был Тудосе Попеску, сын старого священника из Марчешти, студент теологии на третьем курсе. Рядом с ним стояли: Даниляну, Павелеску, Карстяну и другие. Я подробно расспросил их об их плане действий. Они решили проводить всеобщую забастовку до победы, т.е. пока правительство не согласится с пунктами их требований, решение о которых было принято 10 декабря, с "Numerus clausus" (процентной нормой) на первом месте. Этот план мне не нравился, в моей голове созрел другой, а именно:

a) Движение из университетов должно охватить весь румынский народ. Студенческое движение, которое до сих пор было ограничено университетами, должно стать большим, национальным движением всех румын. Так как, с одной стороны, еврейская проблема не является проблемой только высшей школы, а касается всего народа. С другой стороны, университет в одиночку никогда не может решить ее.

b) Это национальное движение должно превратиться в твердую организацию и находиться под единоначальным руководством.

c) Целью этой организации должна быть борьба за то, чтобы национальное движение пришло к власти, которое тогда решит также вопрос "Numerus clausus" и одновременно с помощью этого и все другие проблемы. Так как никакое правительство прежних политических партий не решит национальную проблему.

d) Принимая во внимание все это, студенчество должно призвать к большой национальной демонстрации всех социальных слоев, которая тогда должна представлять собой как бы начало этой новой организации.

e) Для этой демонстрации каждый университет должен изготовить столько знамен, сколько уездов есть в соответствующей провинции. Эти знамена должны быть переданы студенческой делегацией известному национальному передовому бойцу, которого делегация считает самым способным. Он должен вести отряд, возле которого соберутся люди из города и из села, и по получении телеграммы, которая за одну неделю назовет ему дату и место собрания, прибудет со знаменем и своими людьми в указанное место.

f) Чтобы правительство не помешало собранию, приготовления к нему нужно проводить секретно и скрывать точную дату.

В зале студенческого общежития я представил свой план примерно пятидесяти товарищам. Они сочли его хорошим и приняли. С каждого собрали определенный денежный взнос. За эти деньги купили необходимое полотнище для знамен, и в том же зале, в котором я разработал мой план, студентки шили знамена для всех уездов (жудецев) Буковины.

В Яссах я затем встретил всех моих прежних товарищей. Я развил перед ними свои намерения. Здесь тоже студентки изготовили знамена, уже в первый день, для всех городов Молдовы и Бессарабии.

Я не встретил профессора Кузу. Он с профессором Шумуляну и моим отцом уехал на собрание в Бухарест.

В Бухаресте

На второй день я поехал в Бухарест. Здесь я посетил профессора Кузу, профессора Шумуляну и моего отца. К тому времени эти трое мужчин уже больше четверти века плечом к плечу боролись против еврейской опасности. За это их осыпали насмешками, они страдали от ударов и ран. Но теперь они испытывали большое удовлетворение от того, что студенческая молодежь страны, более тридцати тысяч молодых людей, готовили знамена в борьбе за веру, за которую они боролись на протяжении всей жизни.

В Бухаресте мои планы не были приняты с тем же воодушевлением. Сначала я столкнулся даже с сопротивлением со стороны профессора Кузы. Я рассказывал ему свой план, как мы хотим создать большое, национальное движение и во время запланированной демонстрации провозгласить его руководителем этого движения. Куза не соглашался с этим. Он говорил: "Мы не нуждаемся ни в какой организации. Наше движение должно основываться на сильном порыве масс".

Я настаивал на моем плане и сравнивал массовое движение с нефтяной скважиной. Если эта скважина, с какой бы силой ни вырывалась из нее нефть, не будет целенаправленно подсоединена к системе труб, и нефть не пойдет по ним дальше, то от этой скважины не будет никакого толку, так как нефть просто разольется в разные стороны и поглотится землей.

Я ушел от Кузы, не добившись ничего. На следующий день профессору Шумуляну и моему отцу удалось убедить его.

Но я столкнулся с трудностями, которых не ожидал. Это было в начале февраля. Большая масса студентов была наполнена радостной, боевой силой. Хотя для них заблокировали все столовые, хотя двери студенческих общежитий закрыли, и студентов в середине зимы оставили на улице, без крова и хлеба, все же, они пребывали в радостной боевой готовности и чудесным образом поддерживались румынами столицы. Уже во второй день они широко раскрыли свои двери студентам и приняли и накормили более восьми тысяч молодых борцов. Это было актом согласия, побуждением, проявлением солидарности и прекрасным утешением для тех, кто получал раны и удары.

Тем не менее, у меня не было связи с массой студентов. У меня было впечатление, что руководители студенческого движения не были в достаточной степени осведомлены о том, что теперь стояло на карте. Хотя среди них были замечательные умы, все же, они совершенно неожиданно для себя оказались на вершине движения, о котором они до тех пор едва ли думали. С другой стороны, у каждого было свое особенное мнение. Масса студентов была настроена по-боевому, часть руководства, однако, считала, что благоразумнее было бы успокоить эмоции. Недостаточная подготовка к этой борьбе, контакты с политическими мошенниками привели их к тому, что некоторые из них пытались повернуть движение в сторону внешних, материальных вопросов.

Такого не должно было быть. С самого начала студенческого движения еврейская пресса снова и снова пыталась столкнуть движение на путь решения только материальных проблем. Целью борьбы должны были стать материальные уступки, чтобы настоящий предмет борьбы – еврей – смог незаметно выскользнуть. Также и румынские политики видели проблему очень похоже: нужно создавать для студентов общежития и обеспечивать им питание, думали они. Часть бухарестского студенческого руководства сильно склонялась в эту опасную сторону. Если бы студенчество пошло этим путем, оно навсегда бы оставило свою истинную миссию.

Мое мнение было резко противоположно этим точкам зрения. Я защищался от включения внешних, материальных вопросов в требования, которые поднимались студенчеством. Так как – я говорил тогда, и я говорю это также сегодня – не материальная нужда и внешние недостатки привели студенческое движение к прорыву, а как раз их противоположность. Отказ от заботы обо всей нужде и недостатках, отказ от всех личных интересов и от личного благополучия пробудили движение. Как раз то, что румынские студенты отодвинули все это на задний план, и на это место с радостным сердцем поставили заботы, нужды и желания своего народа, это и только это придавало священный блеск их глазам.

С другой стороны, здесь в Бухаресте преобладало мнение, что студенческое движение должно оставаться ограниченным университетами. Оно должно было оставаться "академическим движением". В этом смысле оно очень устраивало политические партии, которые были очень заинтересованы в том, чтобы ограничить движение университетами и привести его там к прекращению. Наше мнение, тем не менее, было: мы создаем движение не ради него самого, а движение для победы! Одних лишь студенческих сил недостаточно для такой победы. Мы нуждаемся в силе студенчества, но она должна объединиться с силой всего народа.