К концу взрослости картина выглядит совершенно иначе. Участники нашего исследования чаще всего выбирали модусы: "жизнь как геройство", "жизнь как долг", "жизнь как жертвенность" и "жизнь как любовь". Отвергаемыми оказались модусы: "жизнь как трикстерство", "жизнь как хранение". Эти результаты кажутся вполне предсказуемыми для сегодняшнего "поколения отцов". Достаточно жестко ориентированная социализация этого поколения, прямое давление идеологии, отчетливо осознаваемая система ограничений и регламентаций, многочисленные санкции и косвенные запреты, вмененный бытовой аскетизм, установки на личную скромность и воспитание в духе "раньше думай о Родине, а потом о себе" и т. д. сделали восприятие жизни старшим поколением несколько выпрямленным и уплощенным. Восприятие жизни через категории "долг" и "жертва", на наш взгляд, делает жизненный путь эмоционально трудным для личности, лишает ее спонтанности, самости и радости жизни. Она превращается в психически изнурительный процесс, постоянно держащий человека в напряжении и не оставляющий простора для того, чтобы почувствовать себя свободным, расставить ценности и мотивы по собственному желанию и разумению, "отпустить себя", позволить себе быть самим собой, почувствовать свою значимость и пр.
Такая жизнь часто, особенно ближе к пожилому возрасту, требует какого-то утешения, вознаграждения, компенсации, ухода от исповедуемых упорядоченности и самоограничений. Человек с такими модусами постоянно чувствует себя недооцененным, неотблагодаренным и неудовлетворенным жизнью, поэтому для него всегда есть риск ухода в себя, склонности к алкоголизму, мизантропии, депрессии, педантизму. В какой-то мере это объясняет повсеместное соединение модусов "жизнь как жертвенность", "жизнь как долг" с модусом "жизнь как любовь" – вера в любовь, спасающую людей и мир, крепко укоренена в сознании многих взрослых людей.
Безусловно, сказанное вовсе не значит, что вторичная социализация частично не исправила выпрямленности первичной, и на это указывают комментарии к частотному выбору таких сюжетных схем этих и других модусов, как: "признание", "накопление", "развитие", "достижение", "подвиг", "творчество", "созидание", "профанность", "выбор", "случай", "удача", "долг", "ответственность", "справедливость", "любовь", "близость", "дружба", "забота", "коллективность", "духовные искания", "свобода", "исконность", "вера", "надежда", "связь с высшим началом", "самоотдача", "помощь", "бескорыстие". Эти "биографемы" менее эгоцентричны, сильнее ориентированы на межличностные отношения, более гуманистичны и многоплановы. Старшие взрослые по сравнению с молодыми кажутся более стойкими, умеющими "делать добро из зла, потому что больше его не из чего делать", а также способными радоваться простым радостям, находя их повсюду.
Таким образом, выбираемые экзистенциальные модусы в возрастных группах взрослых и молодых людей, отражающиеся в поведении и стратегиях жизни, заметно различаются, что, видимо, может объяснять и часто отмечаемый недостаток взаимопонимания между поколениями.
Также различается и семантическое пространство автобиографирования, что, по-видимому, связано как с возрастными характеристиками и поколенческими (когортными) целями, так и с общей современной сменой жизненных ценностей и смысловых ориентиров. В терапевтическом плане выбор модусов "трикстерство" и "авантюризм" в группе молодых испытуемых, на наш взгляд, должен вызывать определенные опасения как феноменологический признак невзросления, "бегства от взрослости".
Глава 8
"Я – это я": приватное пространство личных историй
…Если возникнет необходимость, всю жизнь можно уложить в одном-единственном чемодане. Спросите себя, что вам действительно нужно, и ответ удивит вас самих. Вы запросто отбросите неоконченные проекты, неоплаченные счета и ежедневники, чтобы хватило места для фланелевой пижамы, которую вам нравится надевать дождливыми вечерами, камушка в виде сердца, подаренного вашим ребенком, и потрепанной книжонки, которую вы перечитываете в апреле каждого года, потому как влюбились, когда читали ее впервые. Оказывается, важно не то, что вы накопили за долгие годы, а то немногое, что вы можете унести с собой.
Дж. Пиколт. Похищение
Психологическая реальность, очерчиваемая значениями, смыслами, концептами, образами, переживаниями, образует внутреннее, почти потаенное пространство, которое человек привычно соотносит с самим собой. Это – своеобразная "обитель души", его приватное пространство.
Литература дает нам многочисленные примеры попыток лингвистическими и художественными средствами очертить это пространство. Так, известные метафоры "душа не на месте", "выйти из себя", "места себе не находить", "уголок души", "тайники души", "дно души", "глубина души" и др. говорят о том, что людям свойственно переживать свою аутентичность в пределах некоторых сугубо внутренних пространственных и временных характеристик.
Конечно, "место" – понятие не вполне психологическое, хотя исследовать субъективную топику "Я" означает не только попытаться как-то локализовать "Я" во внутреннем пространстве, но и попытаться понять своеобразную "экзистенциальную собственность" человека – все то, что он считает собой, что из "большого" бытия вписалось в опыт его самоопределения, стало своим, оформило границы "Я – не Я" и определило самобытный жизненный путь, персональные ценности, индивидуальную субкультуру человека.
Можно предполагать, что у внутреннего пространства есть субъективно переживаемые пределы, осознание некоей протяженности, направления, уровневости, размерности, степени связанности с реальностью, в нем есть закрытые (потайные, сугубо внутренние) и открытые зоны, в нем происходят собственные события, может быть, в нем есть виртуальные "обитатели", функционируют семантические коды, индивидуально размечающие реальность и т. д. В этом виртуальном пространстве полностью царствует конкретная личность, оформляется и развивается ее самобытность.
Экзистенциальное пространство человека
Под экзистенциальным пространством понимается совокупность насыщенных индивидуальной ценностью семантических зон (понятий, представлений, концептов и связанных с ними переживаний), образованных вокруг сильных, значимых точек индивидуального бытия человека, без которых он не мыслит себя аутентичным.
Взрослые люди хорошо осознают наличие таких заповедных зон, и вот как они говорят об этом.
* * *
Вот мне уже много лет, позади большая жизнь, но когда я задумываюсь о том, что в этой жизни было важного, я могу назвать очень немногое, всего несколько событий. Ну, конечно, тот факт, что я вообще родился на свет.
Старшая сестра, а между нами 16 лет разницы, уже когда мы были взрослыми, как-то рассказала, что мать не хотела меня рожать. Она даже отправилась из деревни в город делать аборт, но отец догнал ее и чуть ли не силой уволок обратно. Так что если бы не это, меня, может, и вовсе не было бы. И эта благодарность лежит глубоко внутри меня, составляет какое-то внутреннее ядро всего, что я делаю в жизни, – я как бы оправдываю факт появления на свет, доказываю свою необходимость.
Потом, конечно, моя учеба в университете в Ленинграде и то, что меня в числе лучших отправили на стажировку во Францию. В те годы, а это конец пятидесятых, это было большой редкостью. Я, как самый младший в семье, и школу окончил с медалью, и учился хорошо, но та поездка окончательно определила судьбу. Я любил и страстно люблю язык, работа с ним делает мою жизнь очень интересной.
Моя работа – тоже предмет моей радости и гордости, я прошел весь университетский путь, как говорится, "от и до" и ни разу не пожалел о своем выборе. Неиссякаемый интерес к профессии свидетельствует, что все в моей жизни свершается правильно.
Еще, конечно, рождение детей, особенно младшей дочери, – любовь к ним, желание заботиться, сделать их счастливыми. Думаю, что никогда я в полной мере так не чувствовал свою необходимость, как тогда, когда они росли, взрослели, учились, – я в них видел продолжение себя, и мне самому хотелось быть лучше, интереснее, сильнее.
Но я даже не об этом хочу сказать: в жизни много чего происходит, но что-то самое главное принадлежит в ней только тебе. Оно замкнуто в тебе, как в капсуле, что-то очень личное, что иногда и нельзя открывать другим.
Николай С., 69 лет
* * *
Знаете, человек ведь не весь на виду. В его жизни, да и в нем самом всегда есть что-то, что он не может, не хочет, да и не должен открывать другим. Это не значит, что он скрытный, интровертированный. Просто внутри него есть особое пространство, где он бывает самим собой – таким, какой есть, без прикрас. И там он может позволить себе быть трусом, слабаком, лентяем… Но даже не это главное – это такой тайник, где лежит "вся правда о нем", которая интересна только ему самому и важна ему. Для меня это – несколько выкидышей и трудные роды сына, унижения, которые я перенесла при поступлении на работу, измены мужа, которые мне стали известны случайно и о которых я никому, даже ему, не могла сказать… Я хочу сказать, ничего постыдного или плохого в этом нет, просто на этом дне души таится все, что было в жизни серьезного, что ломало мою жизнь и меня, но о чем знать должна только я…
Светлана Х., 39 лет
* * *
Когда мне говорят: "Расскажите немного о себе", верите, я впадаю в какой-то ступор. Вот что рассказать? Что из этого буду я? Если просто перечислю, кто я и что я – женщина 54 лет, мать двоих детей, доцент кафедры химии… наверное, это мало что расскажет именно обо мне. В мире полно женщин такого же возраста, как и я, с такой же профессией, мужем, детьми, квартирой… Могу рассказать биографию – где родилась, училась, за кого вышла замуж, какие места работы сменила… И все равно это будет не совсем обо мне. Все же я – это что-то, лежащее в глубине всех этих гражданских состояний и событий. Вот, наверное, если я скажу вам, что пишу стихи – это будет обо мне. Я пишу для себя, редко кому читаю свои поэзы. Не потому, что они – не шедевр, а просто потому, что они скрывают в себе какую-то часть меня. Они способны открыть какую-то мою глубинную сущность. Если я признаюсь, что вышла замуж не по любви, но много лет живу со своим мужем, это тоже будет характеризовать именно меня, какие-то мои моральные принципы. Наверное, у каждого есть такие сверхзначимые мелочи, которые хранятся внутри и никогда не прорываются наружу. Но в этих мелочах – и есть мы, настоящие, о которых знаем только мы.
Наталия К., 54 года
Экзистенциальное пространство сугубо индивидуально – оно центрировано исключительно на конкретном человеке, точнее, на явленности человека самому себе и переживании истинности, подлинности своего "Я".
Структура приватного пространства
С точки зрения структуры в личном пространстве можно выделить определенные, нелинейно организованные информационные "узлы", содержащие сведения, значимые для понимания и описания себя. Уже здесь отчетливо видна пристрастность, поскольку человек не описывает себя в единицах той размерности, которая не имеет для него значения, и, наоборот, строит систему мелких, точных, детализированных единиц для тех сфер, в которых он кажется себе более "реальным" и значимым.
Так, например, он может использовать много концептов для сферы "интеллект" и мало – для сферы "телесность", что, конечно, образует диспропорцию в осознании "Я – телесного" и "Я – когнитивного" и влияет на образ жизни человека, особенно если реальная среда под воздействием идеологии, традиции или других факторов начинает культивировать, предположим, "Я – телесное" и игнорировать необходимость развития "Я – когнитивного".
Эти "узлы" различаются по типу информации (при этом объединяемая в "узел" информация должна обладать внутренним смысловым единством – внутренней связностью) и по вместимости (быть равно хорошо ориентированным во всех областях и аспектах бытия не в состоянии ни один человек).
Первичная база этих информационных единиц создается из собственных ощущений маленького ребенка в его взаимодействии с внешним миром и самим собой и постепенно пополняется сначала значениями, транслируемыми взрослым, затем смыслами, извлеченными из собственного опыта. По мере развития в процессе взаимодействия со взрослым человеком ребенок выделяет себя из среды и начинает "втягивать" (интериоризировать) свою "среду обитания", образуя "картину мира" (мир внутри себя), категоризировать и осмыслять предметы и явления за счет самостоятельно осуществляемой активности, а также выделять в ней зону экзистенциального пространства.
Круг "собственности" ребенка стремительно нарастает, и его внутренняя среда начинает требовать регуляции и упорядочивания, что и приводит к построению "узлов". Внутри каждого "узла" могут строиться диады ("Я" + "не Я"), триады ("Я" + "не Я" + "не Я в моем Я"), тетрады ("Я" + "не Я" + "не Я в Я" + "Я в не Я") и т. д. "Узлы" могут быть метафорически маркированы (у наших респондентов мы встречали "Я"-нарративы, которые были условно обозначены "Китайские палочки", "Бабуля", "Осенний ветер", "Ван Гог", "Это", "Поражение" и т. п.) и совокупно создавать полимодальный "образ Я" как "систему, держащуюся внутренней связанностью" (выражение К. Леви-Стросса).
"Узлы" экзистенциального пространства человека есть результат некоего понятного ему нелинейного упорядочивания опытов о себе. Они тоже могут организовываться уже с детского возраста по типу синкретов и комплексов, обладающих широчайшим потенциалом выхода в другие плоскости выстраиваемой "картины мира".
Ребенок в начальных попытках осознать самого себя и накапливаемого опыта взаимодействия с реальностью пользуется синкретичными конструкциями – нерасчлененными, но вполне устойчивыми, совокупностями различных видов представлений (интеллектуальных, эмоциональных, поведенческих и др.). Синкреты не требуют никакого логического обоснования, они существуют в иной – внелогической – системе мотивации и подчиняются правилам игры и других видов детской деятельности.
Первоначальная слитность образов себя и своего существования, по словам Л. С. Выготского, образуется на основе пространственных и временных встреч отдельных элементов, непосредственного контакта с людьми и объектами, непосредственного восприятия. Таковы, к примеру, конструкции "Я – хороший", "Я – добрый", "Я – смелый", в которых по принципу "кучи" соединены порой противоречивые элементы опыта (мнения родителей, оценки со стороны, собственные поведенческие акты: "Я – хороший, потому что мама так сказала", "Я – хороший, потому что у меня новые ботинки" и пр.).
Поскольку синкреты характерны для детского мышления вплоть до дошкольного возраста, синкретические образы часто содержатся в детских стишках, рассказах, сказках, книжных иллюстрациях, мультфильмах ("Пластилиновая ворона" А. Татарского, "Страшилище" И. Березницкаса, "Кот в колпаке" А. Караева, "Молочный Нептун", "Богатырская каша" и др.) – легко воспринимаясь и интериоризируясь, они остаются в психике надолго.
Со временем синкреты сменяются комплексами. По Л. С. Выготскому, их пять (комплекс-ассоциация, комплекс-коллекция, цепной комплекс, диффузный комплекс, наглядное понятие), и в каждом из них принцип кучи заменяется фиксацией случайной, незакономерной связи, в объяснительный потенциал которой ребенок верит: "Я – хороший, потому что хорошо нарисовал уточку", "Я – хороший, потому что угостил бабушку конфетами".
В основе ассоциативного комплекса может лежать сходство, контраст, связь по смежности ("Мама – хорошая, и я – хороший"). В комплексах-коллекциях собранные опыты объединены принципом взаимной дополнительности по любому признаку, который ребенок знает ("Я – хороший и умный", "Я – хороший, потому что живу в Москве").
Цепной комплекс соединяет представления о себе и взаимодействиях с реальностью по принципу временно́й смежности ("Я – хороший, потому что хорошо гуляю"). В диффузных комплексах признаки сходства скользят и колеблются, изменяясь и незаметно переходя один в другой ("Я – хороший, что значит добрый"). Постепенно комплексный образ становится самостоятельным генератором смысла и трансформируется в наглядное понятие (псевдопонятие).
Наглядные понятия реализуют в образах те же обобщения, к которым приходит и понятийное мышление ("Я – хороший, потому что я – добрый, смелый, защищаю младших, со всеми делюсь, не ругаюсь. Так ведут себя все хорошие люди"). Их главное отличие от всех других форм комплексного мышления состоит в том, что их значения являются сформированными заранее, их "понятийность" задана изначально, в готовом виде, как некая внешняя по отношению к ним информация.
Жизненный опыт ребенка еще достаточно мал, чтобы возникла необходимость его упорядочивания и/или структурирования и уж тем более повествования о нем. Многое в его жизни совершается под управлением других (родителей, воспитателей, учителей) в процессах первичной социализации. Такая задача встает перед человеком значительно позже, когда ему предстоит принимать решения, ставить цели, планировать дальнейшее течение жизни уже в соответствии с собственными предпочтениями и возможностями.
У взрослого человека с уже полностью сформированным понятийным мышлением в центре информационных "узлов" – значимые события, происшествия, переживания, воспоминания жизни, кодирующие единицы его и только его опыта.
Так, для примера, "узел" "Моя мать" может включать разнопорядковый опыт телесных ощущений, представлений, воспоминаний, "кодировок", эмоций и т. д.: "отзвуки" материнских прикосновений и объятий, ласк, запаха волос или кожи матери, ее ритуальное поведение (поцелуй на ночь, похлопывание по спине, взъерошивание волос), крик из форточки "До-о-мо-ой!", шелест платья и запах духов, книжка, читаемая на ночь, поход к матери на работу, поездка к морю и лежание рядом с матерью на потертом коврике, плеск воды на даче, напоминающий о купании под струей воды из шланга, таблетка от простуды, образ шарфа, который мать вязала перед телевизором, гладиолусы, купленные первого сентября, утреннее запрыгивание в родительскую постель, интонации материнского голоса по телефону, когда она разговаривает с подругой, запах пирога с капустой, чувство защищенности и уюта рядом с матерью, больной зуб, ее стоптанные тапочки "с пушком", сирень под окном, самодельная закладка в книге – синяя, с вставленными красными сердечками, маслята в круглой корзинке, слово "колокольня", Фима Собак, Джеймс Джойс, Кэмбридж, голубая ткань в белый горошек, китайские палочки, яйцо "в мешочек", песочные часы, собственное отражение в зеркале материнского трельяжа, пять часов, ее корзинка с вязаньем и т. д. и т. п. И при этом "узел" "Моя мать" – это часть самого субъекта, его когнитивного и экзистенциального базиса, того, что он актуализирует, сталкиваясь с соответствующими "материнскими" фрагментами реальности.
Все это несомненно имеет сугубо личный характер, поэтому логика образования подобных кластеров доступна только самому человеку.