- Пока нет. Даже не думал о том. Дело вовсе не в плотском. Я хочу иметь жену, мать наших детей, дом такой, чтоб в нем звенел смех с утра до ночи, чтоб меня там ждали и любили, а не возвращаться в могильную тишину, куда даже мухи не залетают, а коли какая угодит, с голоду сдохнет. Прости, но я обычный человек. Да, не взлетел высоко, не добился многого, а мне и этого хватит! Умирать не обидно. Сама подумай, для кого мне стараться? Где стимул? Нет смысла! Ты все отняла. Но в том и моя вина имеется, слишком любил тебя! Зато теперь понял, что упустил. Не могу и не хочу больше терять время. Оно у всех не бесконечно. - Стал собирать в сумку свои вещи.
Ксения пыталась остановить, обещала изменить жизнь. Но он не верил ей.
- Ты никогда не будешь хозяйкой в доме. Ты слишком врач, одержимая, упрямая! Я сочувствую твоим коллегам, они несчастнее меня, потому что ты подавляешь их своим авторитетом, давишь инициативу, не слушаешь возражений, даже разумных. Считаешь, что только ты хирург, специалист, остальные лишь ординаторы при тебе. Ты никому не доверяешь самостоятельных операций и губишь всех врачей именно этим. Ведь случись что-либо с тобой, они тебя заменить должны у операционного стола. И не ординирующим, а основным хирургом. Так будет. Но скольких ты передержала в учениках? За такое не благодарят!
- Скольких бы они запороли? Я людям жизни спасла! И ты еще меня упрекаешь?
- Доверять им надо было, тогда не случилось бы меж нами сегодняшнего.
- Сколько б умерло, ты знаешь? - разозлилась Ксения.
- И у тебя бывали такие случаи. Разве нет? А сегодня сдохла наша семья! И ее оживить никто не сумеет. Хотя оба живы! Но в радость ли нам она будет, эта жизнь? Только иного пути уже не вижу! Прощай, Ксюшка! - Рванул на себя дверь и исчез в лифте.
Ксения видела, как муж заскочил в первый автобус. Он не оглянулся, не помахал ей, как обычно, рукой. Устав от нее - не сумел простить, не захотел терпеть дольше. Оставил ключи от квартиры и дачи - значит, решил для себя все.
Ксения сама сварила себе кофе. По привычке поставила две чашки. Задумалась, как теперь жить станет. Конечно, муж не подаст на развод, пока не найдет себе женщину. А уж какие слухи поползут о ней среди врачей, когда узнают о разводе… Уж чего не наплетут.
"А лучше сама скажу на пятиминутке. Чтоб домыслов избежать", - решила она. Вскоре по ее просьбе к дому подъехала "неотложка" и, забрав главврача, помчалась к больнице.
В кабинете было душно. Медики обсудили состояние каждого больного. Ждали ее заключения. Та оглядела всех. И сказала тихо:
- Знаете, коллеги, у меня неприятность. Муж ушел. Бросил. Слишком много времени и сил я отдавала работе. Личную сторону жизни упустила. Советую всем никогда не забывать о семьях…
Кардиологи переглянулись, не поверили в услышанное. Ксения, светило медицины, и вдруг заговорила о личном, впервые за столько лет! Она никогда не признавала на работе бытовых тем. Пресекала даже в ординаторской рассказы о мужьях и детях. Всех, кто пытался ей что-то нашептать на ухо, гнала прочь из кабинета. Ни одной сплетни не слушала. Ни единой подруги не завела. Со сплетнями разделалась раз и навсегда. Случилось так, что ординирующая врач нашептала Ксении на другую врачиху. Ксения вызвала ту в кабинет и велела сплетнице:
- А теперь повторите при ней все, что мне говорили. Что молчите? Не можете? Так вот что я скажу: вон из кабинета! И впредь со сплетнями и слухами порог не переступать! Понятно?!
Женщина ушла, не видя ничего перед собой. Она слишком тяжело переживала случившееся, и ночью у нее случился инфаркт. Ее еле вылечили. Целый месяц пролежала она в своем отделении. И лишь Ксения ни разу не навестила ее.
Может, помня тот случай, никто из врачей ей не посочувствовал, узнав о личной трагедии женщины, оставленной мужем. Иные врачи, покидая кабинет, не скрывали злорадной ухмылки. Мол, не только нам, а и тебе теперь достанется на каленые орехи…
Сама Ксения, казалось, вовсе не переживала. Она осталась прежней. Ни единой тучки в глазах. Та же собранность и сосредоточенность на операциях. Тот же диван в кабинете заменял свою постель. Вот только кофе чаще пить стала и еще покуривала понемногу - помогало сдержаться, не разреветься при всех. Ведь смеяться станут в открытую над брошенкой. Она все ждала, что муж вернется, позвонит, позовет домой, но он не объявлялся.
Шли месяцы. Ксения много раз хотела сама позвонить ему, ведь помнила номер телефона свекрови, А муж, куда ж ему деться, конечно, все там живет - один. Но гордость перевешивала. И опускалась рука, потянувшаяся к трубке: "Не буду навязываться. Слишком много чести. Пусть остается все как есть". Валилась головой на подушку.
А днями и вспомнить о нем было недосуг. Самой бы выстоять, удержаться на ногах. Операции часто затягивались до глубокой ночи. Едва вернется в кабинет, коснется головой подушки - и уже спит. А во сне продолжает оперировать. Но почему-то именно эти ночные операции заканчивались плохо.
Ксения подскакивала в ужасе. Свое сердце разрывалось от страха.
- Только бы не это! - дрожала, вспомнив сон.
- Гулять вам надо. Перед сном полезно свежим воздухом дышать. Походите по городу бездумно. Нельзя же жить на сплошной отдаче. Такая гонка загоняет людей. Вспомните о себе, - сказала ей как-то ординатор и напомнила: - Три года не выходя из больницы. Вы хоть квартиру навестите, пока она вас не забыла. Там уборщица порядок поддерживает. Мы ее попросили, не обижайтесь на самовольство, но жилье уважать надо!
И Ксения пришла домой. "Вот ключи, оставленные мужем. Он так и не взял их. Не нужны, не воспользуется. Навсегда ушел, безвозвратно. А жаль… Может, в парк сходить? Ведь в двух шагах. Хоть подышу, посмотрю на людей. Какие они за стенами нашей больницы?"
Она уже было собралась, но желание остаться дома, вволю поспать, покурить на кухне, ни от кого не таясь, пересилило. Она села за стол, закурила. И вспомнила недавнюю историю о санитарке из реанимации, злой на язык бабе, рубившей правду-матку напрямую, в глаза, кто б перед ней ни стоял. Она и Ксении вылепила, когда та зашла глянуть на прооперированного:
- Ну чё снуешь тут под ногами, грязь таскаешь? Не от тебя его жисть! Только от Господа! Как он решит, так сбудется. А ты тут нуль! Свое ему не вставишь, а и не надобно мужику твово сердца. Он свое пропил насквозь, вместе с потрохами. Чево такое говно жалеть? Он, козел корявый, только с энтой койки вскочит, вмиг похмеляться побегит. А ты ему в жопу дуешь, чтоб просирался легше. Нашла кого спасать. Ты на евонную рылу глянь! Сущий забулдыга, пропойца окаянный, как и мой змей, урод проклятый!
- Сейчас он больной. Наш больной. И не смейте обижать человека! Когда выйдет от нас здоровым, тогда разбирайтесь с ним. А сейчас - ни слова! Уволю иначе!
- Ой! Спугала, клизма сушеная! Видала я таких, как ты! Да санитарки всюду требуются. Вон в гинекологию меня зовут, через стенку, хоть щас уйду! А вот ты спробуй мне замену сыскать, геморрой надорвешь! Вас, врачей, нынче до хера развелось, а санитарок никому не хватает. Все грязи боятся. Так что хвост не подымай. И коль снуешь здесь, так не во время уборки приходи. Я в каждый след мыть не буду!..
- Санитарке сдержанной быть положено! - осекла женщину Ксения.
- Иди ты в сраку! - услышала в ответ. И, повернувшись к ней задом, баба взялась домывать полы.
Ксения и впрямь хотела ее уволить, но услышала от врачей:
- А как с заменой?
- Где другую найдем? И когда?..
- На такую зарплату никто не соглашается.
- Реанимацию закрыть придется.
- Все санитарки грубоватые. Но мы не жалуемся, как-то миримся, прощаем. Истинно интеллигентного человека хамство не заденет…
Так и пришлось промолчать бабе за грубость.
Просидев дома довольно долго, она все же решила идти в парк, буквально вытолкнула себя из квартиры.
Народу в парке было немного, знакомых среди гуляющих не приметила. Неспешно миновав самую людную, молодежную аллею влюбленных, подошла к одинокой скамье, стоящей поодаль от других. Именно здесь бывший муж, будучи еще студентом, впервые поцеловал ее, тут и в любви объяснился, сделал предложение стать женой. Все лучшие воспоминания связаны с этой скамьей. Ксения гладит ее. Вспоминает счастливые дни. Улыбается вслед беспечной молодости. И вдруг слышит:
- Ксения! Ты ли это?
Бывший муж подошел к ней близко. Он держал за руку маленького мальчонку, тот вырывался, хотел попрыгать, побегать. И хныкал:
- Пап, пусти!
- Это твой сын? - заметила сходство.
- Само собой! Мой, кровный, родненький, - ответил, улыбаясь счастливо.
- Как так быстро успел? Сколько ему? - указала на ребенка.
- Третий год. А точнее, два года и три месяца. Мы с тобой расскочились три с половиной года назад. Через месяц нашел вторую жену. Я безмерно счастлив. Жаль, что не ее встретил тогда, а тебя. Теперь бы мои дети ходили в школу. Столько лет потеряно! Обидно до жути! Давно мне стоило уйти от тебя.
- А еще говорил мне о любви! - упрекнула Ксения.
- Дурак был. Надеялся все на что-то.
- Даже так?
- Думал, дойдет до тебя, поймешь. Да куда там?
- Ничего, наверстаешь еще! Мужчины долго в седле держатся. До старости. - Заметила молодую женщину, подходившую к ним, и поняла, что она и есть та самая - вторая…
- Это Ксюша. Я рассказывал тебе о ней, - объяснил жене. Та кивнула головой, взяла на руки сына и сказала тихо:
- Мы погуляем, а вы поговорите…
Она ушла спокойно, не оглядываясь…
- Скажи, ты счастлив?
- Конечно! Жена второго вынашивает. Через три месяца нам снова рожать!
- Поздравляю!
- Когда родим! Раньше времени нельзя…
- Обижаешься на меня?
- Поначалу злился. Потом даже благодарил, что всему научился из-за тебя. Стирать, убирать, готовить - все умею. Готов к семейной жизни. С тобой мне еще одного не хватало - самому рожать! - рассмеялся человек и присел рядом на скамью. - Ты-то как? - заглянул в глаза.
- Все так же, без изменений и новостей.
- И даже мой уход тебя не встряхнул и не переделал? Глупая ты, Ксюха! Зачем тебе такая жизнь? Ведь обычная баба, жила б нормально, оттянулась бы с каким хахалем! Зачем вместе с мандой впряглась в работу? У нее своя жизнь…
- Не хами! Знаешь, я не люблю…
- А мне забить, я не твой мужик. Я, кстати, открыл свою фирму. Коттеджи, дачи строим. Неплохо получаем. Работа кипит. Нигде не упускаю. И к тому ж бабу вниманием не обхожу, всякий день ее прилавливаю на пару-тройку вальсов.
Она у меня баба что надо, сдобная, теплая, как булка. Я ж, когда от тебя слинял, спиваться начал. А тут она… Взяла меня в руки, отмыла, обстирала, накормила, приголубила, так и прирос к ней душой. Поверишь, ни разу не поругались. Я даже помолодел с ней. Она мне - первый друг. Все без слов понимает и верит. Никогда не проверяет, не унижает. Легко с ней и просто. Потому к тебе не вернулся, что лучшую нашел. Да и глянь на себя, вся седая, в морщинах, совсем состарилась. А ведь мы ровесники с тобой. Чего ты так сдала, Ксюха? Какие усталые у тебя глаза! Можно подумать, что лет семьдесят прожила! Слышь, пошли свою работу на хер. Ведь у меня в фирме уборщица больше тебя получает. Устройся куда-нибудь продавцом, чтоб на свежем воздухе работать весь день! Поверь, дольше проживешь и здоровее будешь!
- Знаешь, не хочу обижать, но ты дурак! При этом - законченный, круглый! Что предлагаешь, не думаешь. Иль обидеть хочешь побольнее? Да, у меня нет твоих радостей, но я живу по-своему, не прошу покуда взаймы ни тепла, ни хлеба. Мне радостью стала работа. Я нужна людям на своем месте!
- Никому ты не нужна! Ну защитила еще при мне докторскую диссертацию! И что с того? Кому она сдалась? О ней знают единицы из миллионов, а ты говоришь, что для людей… Да иди ты!_Вот мы и впрямь на человеков трудимся! Дома строим! Без нас никак, никто не продышит. А и заработки краше всех доказательств. Мой каменщик за месяц получает столько, сколько все врачи твоего отделения! Понятно?
- А ты сам?
- Могу каждые полгода новую машину покупать. И на работу с тормозком не хожу, в шашлычной обедаю, как человек. Не давлюсь, как ты, ливерной колбасой. И не гонорюсь, что без меня человечество помрет. Херня все это, Ксюха! Хоть ты сдохнешь иль я, тут же сыщется замена. Никто и не вспомнит предшественника. Потому что у тех, кто идет следом, короткая память и пустой желудок. Твои врачи, стоит тебе откинуться, начнут требовать оплату за каждую операцию. Даром ни одной минуты не будут в больнице.
- Уже о том разговор идет. И требуют. Но разве это правильно? Врач не должен быть меркантильным…
- Но он не обязан голодать на нищенскую зарплату. Я б понял, если б ты заколачивала бабки. Сделала операцию -
получи наличку! Иное - дремучая, непроходимая дурь. И я никогда ее не одобрю и не соглашусь. Хотя теперь, говоря откровенно, какое мне дело до всего этого? Мне побоку все твои проблемы. Они не стоят обоссанных штанов моего сынишки. А ведь он уже знает, кто я. Возвращаюсь с работы, уже тянет ручонки и кричит, зовет: "Папа! Папка!" Как здорово, что есть сын и я ему нужен! Заведи и ты себе малыша. Поймешь, в чем смысл жизни кроется.
- От кого малыша заимею теперь? - нахмурилась Ксения.
- Заведи хахаля. Стоит только захотеть!
- Исключено!
- Что именно?
- Ребенок от хахаля? Бред какой-то несешь. Ты прекрасно знаешь мое отношение к подобным связям. Аморальщина не для меня!
- Ой, Ксюшка! Какая пещерная! Давно прошли те времена. Давно приветствуется свободная любовь и об интиме, сексе говорят открытым текстом по телику. Ты его, видимо, не включаешь. А зря, кое-что полезное узнала б. Да и помилуй, неужель, если предложил тебе завести дитя, значит, самому и заделать надо? - рассмеялся гулко.
- Хам и наглец! Давай оформим официальный развод, - предложила, покраснев от злости.
- Зачем? Пусть тебе та печать ЗАГСа памятью о прошлом останется. Семья не на ней держится. Я к тебе, законной, никогда не вернусь. А вот с нерасписанной до гроба! Она мое счастье. Ты только призрак бабы, жалкая тень. Как хорошо, что я оторвался от тебя в человеки!
Ксюша невольно оглянулась на звонкий голос. К ее бывшему мужу, раскинув ручонки, бежал сын и кричал:
- Папка! Возьми меня на ручки, а то мои ножки уже плачут…
Поодаль стояла жена. Она даже не думала подходить к ним
и смотрела на работающие детские аттракционы.
Человек взял сына на руки, поцеловал, вытер пот со лба и, улыбаясь, сказал:
- Нам пора! Прощай, Ксения! Подумай над всем сказанным, пока не поздно, переориентируйся в бабы. Это мой последний совет…
Женщина смотрела вслед мужчине. Он уходил легко, не сутулясь, не волоча ноги. Нес ребенка к карусели, рядом, взяв его под руку, шла жена.
"А ведь и я могла быть на ее месте!" - подумала не без зависти Ксения и поняла, что невольно продолжает любить мужа, оставившего ее. Но день вчерашний минул навсегда. Женщина поняла и поверила в случившееся только теперь.
"Никому не нужна. Муж, единственный на свете любимый, сбежал без оглядки и забыл. У него теперь своя жизнь. Мне нечего ожидать. Все кончено. Я навсегда осталась в одиночках. Нет никого, ни родни, ни друзей. Однако мои руки и голова на месте. Работу никто не отнимает. Так и проживу, как прежде. У каждого своя судьба. Менять в ней что-то опоздала. Да и характер не позволит. Не смогу жить иначе".
Ксения выпила кофе, выкурила несколько сигарет, но и это не помогло. Перед глазами стоял улыбающийся мальчишка. Чужой сын, ребенок любимого человека. Он от другой женщины, ее зовет матерью и любит. Скоро появится второй, а ей и одного не родить. Может, готового взять, усыновить и утереть всем нос? Но нет, зачем врать самой себе и калечить чью-то жизнь? Никогда ей не суметь полюбить чужого.
Ночью у Ксении разболелась голова. Она выпила таблеток, но боль не отступила - наоборот, усилилась и сдавила виски так, что в глазах засверкали молнии.
"Скорее на работу! Там отвлекусь, забуду, и все пройдет, так уже было".
- Прихватите с собой дежурного врача, - просит, сама не зная зачем. Ведь не куда-нибудь, в больницу поедет.
"Неотложка" не промедлила. Ксения еле добралась до двери, открыв ее, упала на пол. Дальше она многое не помнила.
Женщину на носилках унесли в машину санитары.
- Наверное, инсульт, - услышала сказанное врачом медсестре.
"Господи! Только бы не это! Уж если она права, пусть бы умереть мне, только не стать калекой или дурой", - подумала Ксения, и слеза побежала по ее щеке.
Она пришла в себя уже в реанимации. Сколько дней прошло? Она никого не узнавала. Врачи-кардиологи не спешили объявлять о ее болезни и лечили, не оставляя женщину ни на минуту одну. Они вытащили Ксению из коматозного состояния. Ей постоянно делали уколы, ставили капельницы, заставляли пить таблетки, наблюдали день и ночь, надеялись на чудо. Но… его не случилось. Болезнь ударила по. самому чувствительному и уязвимому - по интеллекту и памяти.
Ксения лишилась всего - своей профессии, знаний и опыта. Болезнь сгубила женщину, и она осталась беспомощным ребенком, не помнящим собственного имени, событий.
- Жила и не жила! Что видела? Известность хорошего медика? А чего она стоит, если нынче ей некому даже задницу помыть? Домой нельзя отпускать, потому что там присмотреть за ней некому. Кругом одна, - сообщили врачи об инсульте и посетовали на внезапную и жестокую болезнь.
Вскоре Ксению перевели в дурдом. Поначалу ее навещали коллеги. Однажды врач, с которым она раньше работала, решил выяснить, так ли все безнадежно, и потолковать с ее лечащим врачом. Все-таки свои люди, всегда поймут друг друга.
- Бывают у нее просветы в памяти? - настойчиво спрашивал он у лечащего врача.
- Случаются! Как без них? Подойдет ко мне и спрашивает: "Скажите, пожалуйста, где я нахожусь?" Отвечаю, мол, в психиатрической больнице. А она снова: "Кто ж меня сюда упрятал? И главное - за что?" Сама горькими слезами заливается и объясняет, кем она была. Ну, отвечаю, что знаю обо всем. Но делать нечего, нужно подлечиться, а только восстановится, лишней минуты держать не станем. Она спрашивала о вас, мол, приходили к ней или нет. Я и ответил, что все тут наведывались, переживают, ждут, когда поправитесь. Тогда, не споря, пьет таблетки, принимает уколы и процедуры.
- Она самостоятельно ходит? - продолжал допытываться бывший Ксенин коллега.
- Давно. Даже во дворе бывает вместе с другими больными, - ответил врач.
- А с чего начинаются приступы, как они проходят и долго ли длятся? Часто ли приходит в сознание?
- Ну, меня она уже запомнила. Улыбается, когда прихожу на дежурство. Называет по имени и все рассказывает о себе, своих операциях. Ну а о приступе узнаю по глазам. Они серой пеленой покрываются, уже не светятся, смотрят тускло, как через пленку. Говорит сбивчиво, невнятно. Голос становится глухим, а язык будто во рту не помещается. Потом изменяются движения. Тут нужно вовремя успеть связать, чтоб в приступе не окалечилась. И ждать, когда все пройдет. Но бывает и другое - тихие припадки. Тогда она садится ко всем спиной. Что-то часами бубнит себе под нос. Нет, в такое время ни на кого не бросается, не бьет, но эти припадки хуже буйных, потому что длятся долго и протекают больнее.