А может быть, откуда ни возьмись приедет и Красная Шапочка? Вдруг скажет:
- А вот и я. Давай будем играть в палочки-ручалочки!
Дождь все капает и капает.
А жизнь все идет себе да идет.
Вы не знаете - куда уходит жизнь?
Театр-на-полянке
Мама приехала одна.
И на следующий вечер, чтобы не сидеть дома, мы пошли на полянку - в театр.
В Москве я редко хожу в театр. Не с кем. Один раз дедушка пошел со мной на сказку. Но после первого действия мы ушли. Даже без буфета. Он сказал, что это глупая сказка и нечего на нее тратить время. Не знаю. Мне понравилось. Я бы спокойно до конца досидел. Если бы не мой папин дедушка. Ему после Маркса - никакая сказка не нравится.
В Лосинке театр не для детей. Но пускают всех. Даже с кошками. Потому что это театр под открытым небом. Он так и называется "Театр-на-полянке".
И все дачники ходят сюда. Когда делать нечего.
Видите, повесили занавес. А здесь лавочки.
Садимся. И давай смотреть. По сторонам.
Комары кусаются как черти. Не обращайте внимания! Когда начнется спектакль, комаров меньше будет. Сегодня играют "Профессор Мамлок".
- Потрясающая пьеса. Про немцев.
Это нам соседка по лавочке рассказывает.
Сразу к нам приклеилась. Как банный лист.
А я ее совсем не знаю. По-моему, и мама эту соседку видит первый раз. А разговаривает прямо как старая знакомая. Вот тоже чучело!
У нее на голове шляпа, как у бабушки в сундуке.
Чудо-юдо-рыба-кит
Тут на дереве сидит…
Ну чего они не начинают?
- Это вам не Художественный театр. Там на минуту опоздал - и гуляй по коридору все первое действие. Был со мной такой прискорбный случай.
Из-за занавески высунулась голова.
Заиграл патефон.
И пошел спектакль…
Сначала по сцене мотался какой-то Старик. В халате. В шапочке. Похожий на раввина из Лосинки. Только борода поменьше. И не такая белая.
С ним гуляла рыжая красавица. Наверное, дочка.
Вдруг откуда ни возьмись в проходе появились какие-то в масках. Они кричали:
- Бей жидов - спасай Германию!
Я сразу узнал, что это фашисты. Потому что у них была на рукаве красная повязка и крест в кружочке.
Они ходили по сцене в черных плащах. И хлопали кнутами под музыку.
Старик спрятался от этих фашистов в шкап.
Я даже дышать перестал. И все на лавочках замерли.
Тут появился один, совсем паршивый, - Иуда-предатель. Он долго нюхал, а потом показал рукой на шкап!
Все закричали:
- Гад! Гад! Гад ползучий!
Я тоже закричал громчей всех.
А фашисты выковырили старика из шкапа. И стали бить его по голове. Под патефон. У него даже кровь пошла прямо из рота.
Больше всех этот Иуда старался. Пес паршивый!
Эти, в плащах, вытащили еще дочку-красавицу. И стали с ней по очереди плясать. Тоже под патефон.
Старик стоял на коленках и все видел.
Вот тут он выплюнул на пол платок с кровью и захрипел:
- Звери! Звери!
А потом пошел за сцену и застрелился насмерть.
Я, канешно, заревел. И мама меня увела.
Всю дорогу она уговаривала меня не плакать. Потому что это всё понарошку!
В театре всё понарошку! Никто на самом деле никого не убивает.
И никто на самом деле не умирает.
- Если ты будешь так себя вести, мы больше никогда не пойдем в театр, - сказала моя любимая мама.
Она сама очень расстроилась… из-за меня.
А на следующий день мы пошли гулять на полянку. Просто так.
И вдруг, представляете? На полянке гуляет этот старик, который вчера был с бородой. Живой. Но совсем без бороды. Собирает ромашки. И это уже не дядя, а совсем молодая тетя?!
Мама говорит:
- Вот видишь! Давай познакомимся.
Мне стало жарко. И я убежал по канаве далеко-далеко.
Теперь - я больше не хочу в театр! И не люблю всех этих артистов! Самые настоящие обманщики.
Они притворяются.
Всегда…
Тысяча и одна ночь
Сегодня выходной день. Потому что бабушка в Москву не поехала. Она копается в огороде со своими огурцами и помидорами. А дедушка сидит дома и читает свою газету.
Все окна настежь из-за того, что жарко. С самого утра. Я бегаю по двору в одних трусиках и ловлю сачком бабочек.
- Шоколадница!
Сейчас я ее достану и покажу.
Слышу - к воротам подъехала машина.
Смотрю - калитку открывает дядя Леня.
Я его сразу узнал. Только удивился. Никогда не думал, что дядя Леня ходит с открытым ртом.
Он увидел меня и сразу закричал:
- Одевайся - быстро! В Москву!
Тут на дорожку вышла бабушка, увидела дядю Леню и тоже стала кричать:
- Что? Что? Что?
Дядя Леня смеется, ну просто заливается.
Представляете?
Папа вернулся… из "командировки"!
Вот это да! Вот это новость!
У дедушки даже газета выпала. Он снял свое пенсне и стал его мусолить платочком.
Тут мы все садимся в дяди-Ленину машину и мчимся в Москву.
Дядя Леня командует:
- На Никитскую! Быстро!
Летим как угорелые. Я даже забыл, что меня в машине укачивает.
Сворачиваем в ворота. Проезжаем двор. Прямо к подъезду - стоп! Выскакиваем.
Окно. Заглядываю…
В светлой комнате у печки стоит кто-то совсем черный.
Влетаем в комнату, этот "черный" бросается, хватает меня на руки и подкидывает к потолку.
- Костя! Сумасшедший! Уронишь!
А он жмет меня. Изо всех сил. Колючий, как щетка!
Папина бабушка как чумовая носится по комнате:
- Ай, майн гот! Ай, майн гот!
Папин дедушка плюхнулся в кресло, вон видите - и опять молчит.
- Сынище-парнище! Сынище-парнище! - кричит этот Костя.
Тут мне объявляется, что этот черный колючий Костя и есть мой родной папа! Вот номер!
- Разве ты не узнаёшь? Разве ты не узнаёшь?
Все кричат как полоумные.
Мамочка! Моя замечательная мамочка! Никогда я не видел ее такой красивой!
А бабусенька, наша Лизаветниколавна, уже вытаскивает на стол дедушкин сервиз. И бежит на кухню делать свои любимые котлеты. Этот Костя собирается съесть сразу двадцать штук. Потому что там, представляете, он целый год только и мечтал о бабушкиных котлетках.
К вечеру откуда ни возьмись налетели родственники и давай приставать:
- Костя, Костя! Расскажи все по порядку…
- Ребенку пора спать, - говорит Аня.
Нет, вы только подумайте - спать?!
Но сегодня такой день, когда нужно слушаться.
Беспрекословно!
Меня укладывают на сундук в темной комнате. Я закрываю глаза. А на самом деле все слышу, что говорят в большой комнате.
- Все-таки Лаврентий - умнейший человек…
Это голос дяди Лени:
- Я помню его еще по Тифлису.
- При чем тут Берия, какой Берия?
Это тетя Муся.
- Просто наконец дошло до Сталина. Он разобрался и тут же прекратил безобразие.
Наверное, тетя Рита.
- Не преувеличивайте, не преувеличивайте, в конце концов!
Дядя Сережа хихикает.
- Конечно, вредительство. Сейчас постоянно об этом пишут. Чтобы скомпрометировать советскую власть в глазах мировой общественности.
- Ну, ясное дело. - Это дядя Жорж.
- Подкладывай, подкладывай. Я еще пожарю.
- За вкус не берусь, как его называется, но красоты ввалено.
Это уже бабусенька.
- Только не подписывай! Он мне говорит: хочешь жить - ничего не подписывай!
Никак не могу привыкнуть, что этот Костя - мой папа. Но голос-то папин. Я помню.
Он рассказывает тогда целую сказку. Во сне ли, наяву… Но я запоминаю ее так: те самые Черти Полосатые повезли его из Сокольников на машине.
- …Я думал, эт-самое, в Матросскую Тишину или, на худой конец, в Бутырку. А меня, эт-самое, на Лубянку…
Лу-бян-ка. Слово-то какое веселое! Земляничное.
Вот где Нечистая Сила проживает. Оказывается. А Белочка все выдумывает - "в колодце"!
- …на мое счастье, эт-самое, неразбериха полная. Свободных мест нет. Как на премьере. Меня в одиночку. А там, на нарах, - ну вылитый Чапай! Большой пост занимал, эт-самое. Ромб в петлицах. Сам из органов…
И я вижу, как вылитый Чапай, с шашкой, учит моего папу военному делу.
- …хочешь жить - ничего не подписывай. Я подписал, хрен старый. Так и так - крышка. А ты, Костя, еще молодой пацан. Держись! До последнего патрона. У них инструкция. Сам сочинял. Они без подписи не могут. Не под-пи-сы-вай!
На следующую ночь Костю берут под белы ручки и - наверх.
- …за столом сидит какой-то босяк. Эт-самое. Как ни странно - абсолютно еврей! Эт-самое. И порет чушь.
Чушь собачью! Как будто я, эт-самое, на лавочке в Эрмитаже всех собрал и уговорил подорвать товарища Сталина и все правительство, когда они придут в театр.
Я говорю этому босяку, эт-самое: товарищ Сталин никогда не ходит на эстраду! Ну, я понимаю - в Большой или в Художественный. Но к нам, в Эрмитаж?! Что, ему больше делать нечего? Ты представляешь себе?
Я засыпаю… Потом просыпаюсь. И снова слышу папину сказку из большой комнаты.
- …а потом пошли очные ставки.
У моего папы столько знакомых. Пол-Москвы! И я представляю себе, как сидит он на табуретовке. Вокруг него пляшут босяки. А пол-Москвы поет: "Это он! Это он! Завербованный шпион!"
- …конечно, били. Потом уговаривали. И опять били. В общем, тысяча и одна ночь. Представляешь!.. Этот босяк протягивает мне телефон и говорит: "Подписывай и звони своему сынишке. Вот, набираю номер… Подписывай! Или яйца открутим". Пардон, эт-самое. Больней всего, когда копчиком. На угол табуретки…
И опять я все вижу. Как отец подписывает за столом какую-то бумажку.
Только я никак не могу себе представить, что его бьют. Ведь он такой сильный. Сам кого хочешь повалит. Если стыкаться один на один. Как у нас во дворе.
- …а вчера началась настоящая сказка. Опять повели наверх. Но там за столом уже не было того босяка, а сидел приличный человек…
"Приличный человек" сразу дал понять папе, что босяк был сделан из одного говна и его уже хлопнули. Как врага народа! И теперь папа, ни в чем не виноватый, может спокойно ехать к себе домой и не беспокоиться.
Тут папа подумал, что в Сокольниках никого нет, и попросил отвезти его прямо на Никицкую.
Когда его с шиком привезли во двор, из машины сначала вышел командир в форме. И командир сам открыл дверцу и отдал папе честь под козырек. Во дворе все видели, как папе отдавали честь под козырек. На лавочке сидела Дворничиха.
Я очень обрадовался, потому что Дворничиха всегда боялась: не дай Бог, мой папа - враг народа.
Все-таки как хорошо вышло!
В большой комнате громко чокались и выпивали за папу. Потом за маму. Потом за нас всех.
А я взял и заснул. Сладким сном.
Эскимо на палочке
На другой день мы пошли с Костей в "Сандуны".
"Сандуны" - это такая купальня, где все моются после командировки.
Там диваны на всю длину. В чехлах. Как кресла у бабушки. И потолки деревянные.
Когда Костя разделся, все сразу стали на нас смотреть. Потому что Костя - совсем худой. У него ведь только кожа осталась да кости, как сказала бусенька Лизаветниколавна.
Меня она купает в корыте у печки. Один раз не рассчитала и облила меня из кувшина крутым кипятком. Представляете, как я орал?
А в бане еще ни разу не был.
Костя сказал, что мыться мы будем по полной программе.
В бане воды - сколько хочешь. Хоть залейся! Вот холодный кран. Вот - горячий.
- Кипяток! Не ошпарься!
Все по три тазика берут. Намыливаются и кричат. Потому что - не слышно.
- Акустика хреновая! - кричит Костя.
Тут подходит голый дядька в фартуке и укладывает его на каменную лавочку. Смехота! Сначала просто так натирает. Мочалкой с мылом. А потом давай по спине ходить. И пятками, пятками его!
Костя мучается, а терпит. У него ребра-то поломанные.
Смылись дочиста и пошли в бассейн. С холодной водой.
Костя плавает и фыркает. А я понемногу привыкаю, что этот мальчишка - мой папа.
В буфете нам дают раков. Вот столько! Полную тарелку. Ему - пиво. Мне - ситро. Рак - он сначала зеленый, но когда его сваривают, делается красный. Как флаг.
А на праздник мы с ним пойдем на Красную площадь. Как пить дать! Это он мне обещает. Прямо тут же. Пока раков лопаем.
И уж там обязательно увидим живого товарища Сталина.
После бани мы идем на Горькую улицу, в кафе-мороженое. И папа говорит:
- Сынище-парнище! Выбирай себе какое хочешь мороженое. Здесь есть всё. Как до революции.
Подходит тетя накрашенная и давай строить нам глазки. Брандахлыстка!
Я говорю - хочу эскимо на палочке.
У тети сразу делается лицо, как у рака. Она обиделась и сказала, что такой ерунды у них не водится. А есть ореховое, шоколадное и крем-брюле.
Папа сразу расстроился из-за меня. А я сказал, что могу есть всякое. Даже крем-брюле.
И нам приносят полную тарелку разных шариков.
Я знаю, что теперь у меня впереди - большая счастливая жизнь. И когда-нибудь еще попадется настоящее эскимо - на палочке!
А ночью во сне отец закричал.
- А-а! А! А!
Я проснулся. И сразу стал старше на целый год.
Воспоминание о будущем
Назавтра меня отправят обратно в Лосинку. Чтобы я догулял свое последнее лето перед школой. И никому не мешал жить.
Родители уедут на юг к морю. Чтобы прийти в себя. И собрать для меня побольше камушков.
Дедушка Бориспалыч проживет с нами еще два года. И умрет только в эвакуации. Во время войны. Я даже не знаю, успел он прочитать всего Маркса или нет.
Война поставит все точки над "и" в нашей семье - как скажет бабушка Адельсидоровна. Она так боялась в последнее время, что гитлеровская невеста Ева Браун, может быть, ее дальняя родственница? По отцу, которого она видела только один раз в жизни.
Все мои дяди и тети проживут по плану, какой составит для них товарищ Сталин.
А утвердит все равно Господь Бог - как думала до конца дней своих бабушка Лизаветниколавна.
Впереди нас всех ждет счастливое будущее.
Книга вторая
Сказка про жизнь
Улица Нагорная
Война случилась как раз вовремя.
Только я окончил второй класс на "хорошо" и уехал к папиной бабушке и папиному дедушке в Лосинку… Как вдруг… Если хочете, можете сами убедиться. Вот вам табель. Я его сложил, чтобы в кармане не помялся. Мало ли кому еще посмотреть захочется?
Вот: за чтение - хор, по письменному - хор. За арихметику - хор. А за поведение - отлично. Переведен в третий класс. Во-от! Это тебе не хухры-мухры, фунт изюма!
Начиналось длинное, скучное лето.
Родители намылились на курорт, а я должен был коротать время с Адельсидоровной и Бориспалычем на Нагорной улице. Где и ребят-то фактицки не было. Раз-два и обчелся. Даже в войнушку поиграть не с кем!
Конечно, у меня - двухколесный велосипед. Но без свободного хода.
И цепь, вот гадство, все время соскакивает.
- Опять?.. Черт тебя подери, проклятая…
Бабушка Лизаветниколавна чертыхаться не велит. Никогда и ни в коем случае. Можно подумать, что он услышит и явится прямо сюда, в Лосинку, чтобы чинить эту проклятую передачку. Откровенно говоря, я еще ни разу не видел живого настоящего черта. Даже не уверен, есть ли он на самом деле. Может, его просто выдумали… взрослые? Чтобы нас, детей, пугать, когда мы не слушаемся.
Дед гуляет каждое утро на станцию за газетой, - радива у нас в Лосинке нет, - а бабушка встает всех раньше, стряпает нам на целый день чего-нибудь вкусненького и мчится в Москву, в роддом.
Канешно, сама она рожать не собирается. Уже выродила, слава тебе Господи, троих взрослых сыновей и среди них моего папу. Теперь в родильном доме она у Гиговского сестра-хозяйка.
Хотя непонятно, почему она сестра, если Гиговский мне совсем не дедушка и не дядя и вообще не проявляет к нам ни малейшего интересу? А просто сплуатирует бабушку "в хвост и в гриву", пользуясь ее добротой и безотказностью, как говорят в нашей семье.
В прошлое лето тетя Ира с дядей Леней в доме у Гиговского выродили дочку. И назвали ее Наташкой. Теперь в нашей семье я не единственный потомок. У меня есть сестра, правда, двоюродная.
Может, это и к лучшему?
А вот у дяди Павлуши с тетей Машей пока потомков нет. Почему-то у них не получается. Дядя Леня считает, что это из-за того, что они часто переезжают с места на место, из одного театра в другой. Сейчас они сели на Урале, в Чкалове.
Дядя Павлуша - главный режиссер, а тетя Маша - главная актриса.
И поэтому им дали большую трехкомнатную квартиру на главной улице города. Со всеми удобствами! Может, там у них получится еще один потомок?
Юрка с другой улицы, с Интернациональной, - мой единственный хороший друг в это лето, вчера приперся с известием.
- Наверное, скоро будет война с немцами.
Дедушка сидел в тени на раскладушном стуле, дышал свежим воздухом и рассердился, как всегда, когда говорили не то, что написано в газетах:
- Фуй! Фуй! Не говорите мне глупости. Ты уже большой мальчик и мог бы читать "Правду".
Дедушка не поленился, пошел в дом и принес позапрошлую газету, где было написано черным по белому, что никакой войны не будет, всё это злостные выпады враждебных элементов.
Но Юрка не сдавался:
- А слабó на спор?! Все равно война будет.
Уж откуда у моего друга такие верные сведения, понять не могу. Но он был готов даже побожиться, есть землю и биться об заклад с дедушкой на вафельное мороженое и бутылку ситро.
А вы знаете, что такое настоящее сливочное мороженое?
Вот смотрите. Мороженщик с тележкой стоит с самого утра перед перроном на станции. Ты подходишь по очереди и заказываешь: "Мне одну большую". Или… "Мне одну маленькую".
Прямо на глазах изумленной публики, он берет круглую вафлю и запихивает ее в железный патрончик. Потом достает ложкой белое, как снег, мороженое из длинной кастрюли. Приплюскивает его в стаканчике. Вот так. Изо всех сил! Теперь он берет вторую вафлю и накрывает сверху. Тааак! Нажимает снизу большим пальцем… и круглое, самое вкусное в мире мороженое… выскакивает наружу.
Ты его берешь осторожненько. Или маленькое, или большое. Маленькое стоит десять копеек, а большое - двадцать. Понемножку слизываешь языком с боков, пока оно еще не растаяло и не обкапало твою рубашку. Тааак. А в конце съедаешь вафлю и облизываешь пальчики.
В эти сладкие минуты ты уже ни о чем не думаешь. Даже про подростковый велосипед со свободным ходом. Но такое удовольствие - не каждый день. Потому что если съесть много мороженого, можно заработать ангину даже летом.
Эники-беники ели вареники…
Биться об заклад дедушка отказался. Категорицки! И когда Юрка ушел домой, посоветовал мне не водиться больше с этим глупым мальчиком, который распространяет злостные слухи по всей Лосинке.